Борьба с тенью

На протяжении четырёх месяцев еженедельно пропадает девушка возрастом 20-25 лет. Никто не может скрыть страха, даже 23 летняя Кроуз. Она в страхе, ведь каждую неделю видит убитых горем родителей, друзей, детей. Элиза боится думать о том, как однажды и к её сестре, вероятно поднявшей панику, придёт представитель правоохранительных органов и скажет: «Вероника Кроуз, Ваша сестра пропала без вести». Боится, потому, что самой приходится говорить это, утешать или слушать в свою очередь обвинения о «бездействии полиции». Всё началось 20 ноября, когда полиции сообщили о пропажи первой девушки. Элиза помнит этот день, словно это было вчера. Первая жертва — Эмма, девушка 20-ти лет, мать заявила в полицию на 2 неделю после фактической пропажи, ведь порой бывало, что её дочь, ярая тусовщица, пропадала в клубах на неделю, но ни на день позже, да и всегда оставляла матери сообщения. Полиция обшерстила все клубы города, но не найдя девушки, поставили вопрос о возможном убийстве. В ходе расследований, они обнаружили гипотетическое место пропажи Эммы, начав его обследование, город потрясла новая пропажа, 30-го ноября пропадает староста группы на факультете биохимии местного ВУЗа — Сара, в декабре пропали 4 девушки, так же в январе, абсолютно разные по характеру, но схожих по возрасту. Полиции удалось понять только одно — это не случайность, а в остальном преуспеть им не удалось. Как только они нападали на «след», все теории и догадки рушились. И вот сегодня, одним февральским днем в отделе вновь раздается злосчастный телефонный звонок. Элиза подходит к аппарату и дрожащими пальцами поднимает трубку. — Петра Роджерс 20 лет, неделю не появлялась дома, это наш тип, — раздается на другом конце провода. В глазах детектива виден ужас, она делает глубокий вдох и выдох, и кладет трубку, моментально зазывая сотрудников. Весь отдел продолжает работу, даже с большим усилием. Безуспешно… Найдено место, где на записях камеры девушка стоит и курит, а потом… Потом пропадает. В никуда, просто пропадает. Не давшая результатов неделя подошла к концу, началась очередная, но вот уже пятница, а пропавших нет. Разъяренная Элиза пишет сестре, что после работы пойдет в бар, а вернется утром, на что Вероника отвечает кратким «Ок». Шот за шотом. Гадкая улыбка бармена. Перекошенное от тонны штукатурки лицо шлюхи. Шот. Рыжий мерзавец пристаёт к хрупкой девчонке. Противный старикашка с сигаретой меж зуб. Шот. Чек. Заплёванные стены бара. Заблёванный пол. Тяжелая дверь. Улица. От путаницы в голове, проблем, алкоголя и прочей гадости, к гортани подкатывается ком, который невозможно проглотить и который спёр всё дыхание. Глаза наливаются жгучей солёной жидкостью, которая словно вырывается из плена и сочится наружу, оставляя ощутимые, но невидимые ожоги на щеках. Элиза опирается головой о стену, прикрывает глаза и издаёт непонятный звук, похожий на рёв. Она меняет положение, «перекатываясь» на спину и опираясь ладонями о согнутые колени. Чьи-то холодные и длинные пальцы касаются подбородка, к которому подкатились еще слезы, и приподнимают его. Элиза размыкает глаза и видит, как на неё смотрит пара жёлтых кошачьих глаз, но не успевает прийти в себя. — Как долго я тебя искал тебя, — говорит некто шершавым и одновременно мягким, словно кошачьим голосом. Невыносимая сверлящая боль. Элиза знает, это чувствуют ещё живые бабочки, которых прикалывает к пробковой доске коллекционер. В висках раздается невыносимый щелчок, голова от него ноет, разрывается. От боли рыжеволосая раскрывает заплаканные глаза. Перед девушкой стоит серая кирпичная стена, похоже, что кто-то держит её в подвале. Смотрит вниз, ноги в порезах и ушибах, но еще вчера на её девственно-чистом теле не было никаких синяков. Всё время болит шея и плече, она решается посмотреть и видит ужасное зрелище. Стрелой девушка «приколота» к стене. Смотрит на руки, там все, как и с ногами. Слёзы снова стекают по щекам, и одна, падая, издаёт на удивление громкий звук. Послышав шум справа, Элиза спешит повернуть туда голову, но за подбородок её хватают уже знакомые холодные пальцы. Мурашки бегут по позвоночнику, а в глазах стынет страх. — Не уж-то проснулась, — с ухмылкой на лице говорит брюнет, цвет глаз которого она в природе не видела никогда, жёлтые кошачьи глаза, — Ах, да, тебе наверное больно? — он скалиться, а затем, смотря ей прямо в глаза, вырывает из плеча стрелу- Прости, не мог ждать, пока моя игрушка проснётся и решил поиграть с ней еще спящей. Тело заныло от резких изменений, и Кроуз издала хриплый болезненный стон, чем её мучитель был очень доволен. — Я тебя нашла, — со злостью пыталась выговорить девушка. — Ну, хах, здесь бы я поспорил, милашка, — говорил брюнет, волоча девушку на диван, стоящий неподалеку. Уложив хрупкую, словно куклу, Элизу мучитель повис над ней с легкой ухмылкой. Его аккуратные, холодные, тонкие пальцы потянулись к пуговицам на её рубашке, но тут же получил пощёчину. — Дрянная девчонка, — прошипел он, схватив её за шею и прижав макушкой к подлокотнику дивана, — Я здесь хозяин, а ты … —брюнет замолчал и отпустил горло девушки, — не буду оправдываться перед маленьким и глупым существом, — с этими словами он приступил к начатому. Парень расстегнул все пуговицы, но взор его даже не упал на грудь девушки, а на рану. Отодвинув лямку бюстгальтера, он сначала посмотрел на пленницу, потом на рану, и посмотрев вновь на девушку, ухмыльнулся. Он наклонился к ране и облизал ее, от чего у девушки по всему телу пошли мурашки, брюнет довольно улыбается, щёлкает пальцами, и на месте раны остаётся довольно странный шрам. — Это метка, никто не посмеет тебя тронуть, дрянная девчонка, — он встал с дивана и молча ушёл, оставив девушку наедине с миллионом «почему». Элиза застегнула рубашку, но осталась лежать на диване. Она лежала так час, пока тело не стало снова её слушаться, а потом встала, проверяя тем самым свои ноги «на прочность». Девушка кинула мимолётный взгляд на чуть приоткрытую дверь и тут же тихо, но быстро подошла к ней. Дабы не рисковать, она слегка высунула голову, за дверью было темно, а на стенах висели бра, от которых исходил тёплый, но тусклый свет. Элизабет сделала первый шаг, далее она решила двигаться лишь прямо. Строго действуя своего незаурядного, но наиболее безопасного плана, пленница дошла до большой залы, где, предположительно, спиной к ней сидел хозяин этого дома, если это вообще был дом. Не слушая свой внутренний голос, она переступила порог комнаты, и деревянные половицы тут же выдали её присутствие. — Да уж, людское любопытство погубит расу, — говорит тот же «кошачий» голос. Кровь стынет в жилах, в ноги словно налили свинца, а по спине побежали мурашки. Желтоглазый садист встал с дивана и, не оборачиваясь на Элизабет подошёл к ней. Парень был довольно высокий по сравнению с ней, он снова взял её за подбородок, иногда поворачивая за него голову, начал изучающе разглядывать её лицо. — И, что же ты тут забыла? Неужели, дрянная девчонка хотела у меня, что-то попросить? — спрашивал он с хищной улыбкой на лице. В глубине души Элизы боролись чувство гнева и страха, она даже не успела возразить или что-то сказать ему, ведь тут же пальцы снова потянулись к пуговицам её рубашки, и, зная, что противостоять этому садисту не стоит, она, нахмурившись и смутившись, отвернула голову. — Так, и что же будем делать? — брюнет прожигал её взглядом, после чего воскликнул, — Предлагаю сломать тебе парочку рёбер, хм, милашка? — он скинул с её плеч рубашку, чтобы увидеть рёбра, —Надеюсь ты будешь не против, — с этими словами его рука, словно нож, прошла в её тёплое тело. От боли она припала у нему на плече и хрипло простонала, а желтоглазый в свою очередь лишь довольно улыбался. — И как тебе? — со странной лаской, словно гладя котёнка, он трогал её рёбра изнутри, а тело Элизы то и дело содрогалось от боли. — Я… я просто пришла спросить, -еле прохрипела мученица, по щекам которой жгучей рекой лились слёзы. — Я хотела узнать, как тебя зовут, —захлёбываясь болью и слезами хрипела она. — И так, глупое создание, решила узнать, как зовут твоего нового хозяина? — его рука вышла из горячего от бегущей потоками крови тела, прижимая рану, — Раз так, то знай, я — Кристоф, и я — твой хозяин. Дыхание Элизы сбилось, потому что, после выхода руки Кристофа, ей стало ещё больнее, и не слушающиеся руки схватили парня за плечо и прижали всё тело к нему. Хищная улыбка снова украсила лицо брюнета, он убрал руку от раны, которой и след простыл. Решив, что сегодня игр с девчонкой хватит, он перекинул ее, словно труп, через плечо и отнёс в её «темницу». Там брюнет небрежно положил её на диван и сел на кресло (только образовавшееся), перекинув ноги через подлокотник. Элизабет лежала на диване, смотря лишь в потолок и думая, что с ней будет дальше. Ей тяжело. Ей тяжело от мыслей в голове. Считая, что терять ей больше нечего, она решила поговорить с этим гребаным садистом. — Кристоф, — осторожно начала девушка, поворачиваясь на бок, чтобы видеть лицо собеседника, — Почему я здесь и… что ты сделал с дюжиной молодых девушек? — Ха, глупое создание, ты — часть сделки, моя игрушка, да именно так и было указано «игрушка», — видимо, это было его любимое слово, ведь он его по особому выделял, из его уст оно обретало тягучее звучание с одной стороны как мёд, а с другой как те кошмарные сны, которые хочется забыть, — Ты слишком много думаешь. С теми девчонками я покончил быстро, — пока он говорил, он ни разу не взглянул на свою «игрушку». — Почему я? Ответом ей был лёгкий смешок и продолжительное молчание. — По-моему не честно, когда кто-то задает много вопросов, а другой то и делает, что отвечает, — издевательским тоном говорил Кристоф. И? — Может быть я тоже хочу знать твоё имя, — пока она отвлеклась, он рывком подошел и снова навис над ней, — Чтобы, когда я буду наматывать твои кишки себе на кулак, я шептал тебе на ухо, как сейчас, — Кристоф наклонился к её уху и начал шептать, — о том какого тебе сейчас, милашка. В секунду сей перфоманс был окончен, девушка вскочила будто только что увидела свой самый страшный кошмар, а брюнет расплылся в ухмылке. — Элизабет, — запинаясь сказала она, глядя в пустоту. Ухмылка так и осталась на лице Кристофа, но больше они не говорили. Вскоре девушка так и уснула в расстёгнутой рубашке и с полной вопросов головой. Проснулась Элиза на новом месте, благо одна и одетая. Но из ниоткуда появился желтоглазый и сел слишком близко. — Во что поиграем сегодня, милашка? — та же ухмылка, тот же голос, и мерзкое ощущение будто с ней говорят как со шлюхой, — Предлагаю всё же сломать тебе пару ребер, с утра должно поднять настроение. Тело снова полуобнажено. Боль. Боль. Боль… Холодная рука входит в тело. Рыжеволосая впивается руками в плечи Кристофа, глухо вскрикивая. Она слышит так же глухой хруст внутри себя. От боли девушка выгибается в спине. — Ну же, Элиза, тебе больно? — как и обещал, так медленно шепчет, что даже прикасается губами уха. В ответ болезненный стон. Через две минуты исследования и ласок ребер девушки, окровавленная рука выходит, на замену ране приходит шрам, а ребра снова целы. — И как тебе наша игра, Элиза. Можешь не отвечать я знаю, тебе понравилось, — на последок он прикусывает ее ухо и остаётся сидеть также, ведь сейчас это хрупкое и глупое существо, вцепившись в плечи, рыдает Кристофу прямо в грудь и не хочет отпускать. Эта боль нравится ей, ну или безразлична, как безразлична боль бабочкам, когда их крылышки прикалывает к пробковой доске булавками коллекционер.