***
Стенц откинулся головой на подушку. Заворчал и, неловко дёрнув рукой, скинул ненужный ему предмет для сна к чертям на пол. — Мне кажется, или у нас в доме завёлся Отелло? Сказав это, Эмил подозрительно глянул на Моттса. — Знаешь, кто такой Отелло? — Стенц не сомневался в познаниях Герберта, но для вида решил уточнить. — Знаю. Нет, душить не буду. Люблю его, — Герберт, как всегда, само спокойствие и самоуверенность. Эмил протяжно вздохнул. — Да и я тоже, ты ведь знаешь. Понятия не имею, как так случилось, но… я его имею в виду. То в клубе том вычудил, хоть и по пьяной лавочке, то сейчас как уставился… или мне уже мерещится, что он ревнует? — Ревнует, да. Лидер. Своя команда. Своё. Ты понимаешь, да? — Наверно, — буркнул Стенц. Перевернулся и уткнулся лицом в грудь наёмника. Погладил, зажмурился. — Чёрт, опять в глазах темнеет. Сдохну, наверно, однажды, от какой-нибудь дряни. Обидно будет. Слушай, а ты вообще с Деткой никак? Или хотя бы руками? Может, попробуем вместе? — Но он же сойдёт с ума. Нет, я боюсь сам. Боюсь испачкать. И привязаться. Не отпускаю тех. Кого люблю. Сбежит совсем — за ним пойду. Ребёнка его напугаю опять. Стенц потёрся ему носом о грудь. Всё так и не открывая глаз. — Ребёнок тот сам напугает к херам. Вся в папашу пошла, тоже кусается только так… Вырастет — ох, не завидую мужику, что на красоту её купится. Ладно, это меня понесло. От чего с ума сойдёт, от размера? Ну… этот вопрос можно решить. Только правду говорю: вместе надо. Мне он подчинится, тебе он вроде как доверяет. Давай попробуем, а? Только учти: вы побежите, и я побегу. Только уже за вами обоими. — Ладно. Давай вечером. Как спать ляжет. Всех отгони. Сюрприз. Приду как бы рисовать. Потом ты. Начнёшь. Я присоединюсь. Его рожа. Весело будет. Герберт тихо засмеялся, погладив своего командира по волосам. Стенц приподнялся и поцеловал его. Коротко. Нежно. Как умел нежно. — Спасибо тебе.***
Ближе к ночи Стенц успел уже всех обойти и строго предупредить, чтоб не совались. Кто-то пофыркал, кто-то сострил, но, естественно, все согласились. Лишний раз показав кулак Болтуну, он оповестил Моттса, чтобы тот шёл в гости к Детке. И сам приготовился зайти с интервалом. Джон уже собирался спать, когда в клетку вошёл Моттс. Фух, можно сказать, облегчение. Герберт как обычно, с большим блокнотом и упаковкой из пяти карандашей, сильно заточенных, погрызенных. Включил лампу у кровати, передвинул кресло и сел в него, задумчиво лаская Джона взглядом. Кейл иногда думал: каково это, если бы вместо взгляда были ладони, пальцы, губы? Моттс, наверное, залюбил бы его до смерти. Нет, не затрахал, именно залюбил. — Мне раздеться? — Нет. Поза. Сам. Выбери. Джона всегда поражала манера этого парня говорить короткими, отрывистыми, как выстрел, фразами. Но постепенно эта манера речи стала такой привычной, что если Моттса долго не было и он не слышал его, он начинал скучать. С другой стороны, Джон часто думал, что не будь Моттса, какого-то суперсолдата, он бы давно убежал. Джон неожиданно для себя снял майку, оставшись только в белье, и лёг на живот, смотря Моттсу в глаза. — Красивый, — Герберт открыл блокнот, начав рисунок. Стенц всё это время молча наблюдал сквозь приоткрытую внешнюю дверь. Его губы кривила усмешка. Даже отчасти жалко было портить момент. Но всё-таки от плана своего Эмил не отказался. Подождал ещё немного и вошёл. Неторопливо, спокойно запер дверь, отсканировал палец и вошёл в клетку. — Ш-ш-ш, не шуметь. Народ лёг уже, да и делать им тут нечего, — он подошёл и осторожно присел на край кровати Джона. Джон дёрнулся в ужасе и бросил взгляд в сторону Герберта. Но тот продолжал спокойно рисовать. — Герберт, слушай… — Нет, лежи. Двоих. Руки распускать. Можно. Стенц с умным видом покачал головой. — Вот, значит, как тут у вас. Он даже тебе по имени позволяет себя называть. А нам — нет. Никому. Наверно, ты это ценишь, — с этими словами он неторопливо погладил Кейла по ноге от пятки до бедра. — Ценю, — Джон вздрогнул. Очень хотелось лягнуть гада, но, с учётом их отношений, не воткнут ли ему за это карандаш в глаз? — Расслабься, Кейл. Я на тебя не злюсь. Я сегодня не буду делать больно, если ты не попросишь, — сообщил Эмил, осторожно стаскивая с него трусы. — Не надо меня за такие намеренья бить. Тем более ногами. Джон поймал взгляд Моттса: сегодня тот смотрел как-то по-другому. Кейл сглотнул, в ужасе поняв, что ему нравится. Впервые ему хотелось остаться в этой кровати и посмотреть, что будет дальше. — Разве я хоть раз просил, сэр? Стенц пожал плечами. Быстро избавился от ботинок, потянул через голову неизменную, кажется, чёрную майку. — Нет. Но это не значит, что тебе это запрещено. Я знаю, все во мне видят зверя. И, думаю, тебе хочется только зверя во мне и видеть. Но я могу быть для тебя другим. Хотя бы в постели. Следом за майкой полетели штаны с ремнём. Носки и трусы. Эмил довольно вздохнул, запрокинув голову. — Хорошо… Моттс, можно ему лечь на спину ненадолго? — Я должен видеть лицо, — Моттс надул губы, — Джон, взгляд на меня. — Ладно, — Стенц усмехнулся и, пошарив, изыскал в своём тряпье смазку. — Тогда бёдра приподними, Джон. Чтобы я достать мог. Смазку он стал размазывать по ладоням. Джон поменял позу, глядя на Моттса. Это было странно. Нет, он не хотел. Он не хотел, чтобы один из тех, кто не причиняет боли, это видел. — Герберт, а… может, ты закончишь рисунок в следующий раз? Мы могли бы завтра, спокойно… Стенц хохотнул. Тихо, гортанно. — Ну, нашёл ты, кого смущать. Сам вроде не так и сильно смутился, когда в комнаты чужие заглядывал, да? Устроившись поудобнее, Эмил стал ласкать его член. Медленно, но настойчиво. Поглаживая свободной рукой между ягодиц. — Ты прав. Скучно. Моттс положил блокнот и карандаши у кресла и вдруг красивым, даже грациозным движением дёрнулся вперёд, жадно и властно прижавшись своими губами к губам Джона. Тот дёрнулся от неожиданности, впившись пальцами ему в волосы. Одной рукой. Второй буквально вцепился в кисть руки Стенца. Его затрясло, всё тело вспыхнуло. Он не должен этого допустить. Потому что, если сегодня ночью он это допустит, внутри что-то изменится. Что-то важное. Это будет по-другому. Он… он начнёт их хотеть. Нельзя! Это проигрыш! — Дрожит, — почти шёпотом заметил Стенц, посмотрев на Моттса. — Помоги ему. Ты умеешь. Сам он в это время сжимал и разжимал пальцы на пойманной руке, но не пытался вывернуть из захвата. Захвата, от которого словно током прошило желание. Острое, дикое, яркое. Нет. Нужно стерпеть. Нужно доиграть до конца. Нельзя сорваться сейчас. Моттс коснулся кончиками пальцев лица Джона. Медленно, очень осторожно подушечки словно прорисовывали черты. Коснулись губ, аккуратно надавливая. Это было так странно: никакого быстрого, злого перепиха. Как будто впереди вечность. — Ты не прав, — прошептал он в губы Джона, — это произошло не сейчас. Ты проиграл раньше. Но это не плохо. Я хочу заняться любовью. К чёрту все. Люблю тебя, Джон Кейл. Джон отпустил их. Его губы раскрылись, впуская пальцы Моттса. Эти пальцы, за которыми он так привык наблюдать, когда они скользили над листом бумаги. Эти пальцы, которые старались не причинить боли, даже когда ловят и скручивают. Он провёл рукой по руке Стенца. Хоть раз, пусть один раз, быть не вытраханым, а вылюбленным. Так хотелось. Эмил не стал ничего говорить. Будто скажет слово — и разрушит незримую магию. Нарушит сеть, так ловко опутывающую их любовника. Он просто погладил его по спине. Прямо рукой, ещё скользкой от смазки. И скользнул пальцами внутрь. Медленно, аккуратно растягивая. Добавил ещё один палец, свободной рукой легонько заставил прогнуться. На секунду замер в задумчивости. — На полу будет лучше. Втроём мы сломаем кровать, — прошептал он. Моттс отстранился, сбрасывая одежду. Джона всегда поражало, что он таскается в полном боевом комплекте. Только что без бронежилета. Поймав его взгляд, Моттс хитро улыбнулся и зашвырнул оружие как можно дальше. Стащив всё, он дёрнул Джона подмышки, неожиданно легко оторвав от кровати и стащив на пол. Стенц бросил туда одеяло. Моттс снова притянул его к себе и поцеловал, положив руку на… чёрт побери… Джон чувствовал его внутри, когда они трахали его все вместе. Его всегда удивляло желание в общем-то крутого Герберта быть последним из всех. Теперь он понимал: если бы тот был первым, он не выжил бы вообще. Это было здоровенным, горячим и очень, очень возбуждённым. Джон провёл рукой по члену, услышав тот же самый утробный стонущий рык. Ему захотелось. Захотелось целовать это, пока Эмил страстно и грубо трахает его сзади. Нет, он не попросит. Ни за что. Он только немного прогнётся. Может быть, вот так. Потереться о руку, поглаживающую бедро. Пусть завтра хоть всем расскажут, что он был чёртовой сукой. Он только немного потрётся. Или его разорвёт. — Хорошо, — выдохнул Стенц. — Хорошо. Он прикрыл глаза и осторожно пристроился к Джону, поглаживая его бёдра и ноги. Медленно, придерживая себя, вошёл. Как тогда, чёрт возьми, в первый раз. Но тогда он так делал, чтобы гад прочувствовал боль, осознал беспомощность и необратимость происходящего. Сейчас наоборот. Он не хотел причинить боль. Он может быть нежным. Хоть после тюрьмы это и непросто совсем. — Ох, Кали… — еле слышно выдохнул он и мягко коснулся губами мощного загривка Детки. Кивнул на член Моттса: — Впечатляет, да? Я в первый раз даже слегка испугался. Вытянувшись и легонько двинув бёдрами, Эмил прошептал Джону на ухо, вкрадчиво, гипнотически: — Попробуй на вкус. Без резинки. Не бойся… Джон лизнул член Моттса, чувствуя, как мужчина над ним дёрнулся и застонал. Потом стал гладить его волосы, плечи, волосы Стенца, которого Джон чувствовал так странно, так глубоко. Отключиться, просто отключиться хоть ненадолго. — Боже, да, да, пожалуйста, вот так, пожалуйста, — прошептал Джон так тихо, как мог, прежде чем начать ласкать член Моттса, быстро и сильно. — Я рад, что тебе хорошо, Джон Кейл, — сказал Моттс, играя с волосами Джона, поглаживая короткий ёжик на затылке. Эмил поймал губами и облизал пальцы Моттса. Он двигался неторопливо, неспешно, покачивая бёдрами, поглаживая любовника по животу и груди. Вскинул голову, тёмным взглядом глядя на своего вечного ангела, на хранителя его дурацкой почерневшей души. — Моттс, — выдохнул он, облизнув губы. — Дай мне, пожалуйста… Прошу… ненадолго… Моттс отстранил Джона, а потом аккуратно толкнул вперёд: теперь Джон стоял на коленях и смотрел, как Стенц вылизывает и посасывает член Моттса. Они были так близко. Джон впился ногтями в бедро Эмила, требуя двигаться быстрее, и осторожно вылизывал ту часть члена, что не удалось заглотнуть их шефу. — Вы просто… сдурели… оба. Я же сейчас… проклятье! — Моттс стонал эти слова, зажмурившись. Потом дёрнул бедрами и закричал. Джон почти тут же повернул голову Эмила к себе. Он целовался с мужиком, которого чуть не убил, деля с ним семя мужика, который чуть не убил его. Блин, его же не поили, он только пьяным может впасть в такое безумие. Как это может быть?! Джон упал на четвереньки и задвигался, самостоятельно насаживаясь на член Стенца, вскрикивая от наслаждения. Он думал, что это конец. Но Моттс скользнул вниз и взял его в рот. И Джон понял — всё. Просто совсем всё. Этот парень его только рисует, потому что он, Герберт Моттс, чёртов демон. Если он трахает людей, то превращает нормальных их в чокнутых сексуальных маньяков. Этого уже Эмил не выдержал. Крепко ухватив Кейла под живот, он несколько раз резко дёрнулся и зарычал, выплёскивая своё семя. Похлопал Кейла по спине и отстранился, тяжело дыша. Вслепую нащупал смазку и толкнул её вперёд. — Моттс. Давай. Только… осторожно. Джон был почти в полном отрубе, он рухнул на одеяло и только тихо заскулил, когда в него начали пропихивать огромный член. Который он хотел. Он смог только приподнять голову, смотря на Стенца затуманенным взглядом. Тот лёг рядом и лениво себе дрочил. Джон попытался прикусить кулак, но Стенц отвёл его руку. Когда Моттс сделал первое движение, Джон понял, что его услышит вся чёртова база. Весь этот город! Он не мог сдержать вопли даже не боли, нет. Герберт своим тараном будто пробивал через задницу что-то внутри него, какую-то стену, которую он не сможет уже отстроить заново. Джон как слепой вытянул вперёд руку, вцепляясь в плечо Стенца. Стенц как завороженный смотрел на это. У него даже без учёта дрочки снова стояло колом. Он подался вперёд, встал на четвереньки, приблизился, как зверь, жадно заглядывая Кейлу в глаза. Эти чёртовы ведьмовские зелёные глаза. И провёл языком по его лицу, собирая слёзы. Положил одну руку ему на плечо, а другой скользнул вниз, провёл ею по животу Детки. — Да… да. Вот ты какой. Вот он ты. Ты не простишь нас, я знаю. Но это того стоило. Чтобы увидеть. Хотя бы на миг. Джон почувствовал, как Моттс сзади выгнулся и застонал: большего ему не требовалось. Схватив Стенца, буквально вцепившись, как утопающий в круг, он дрочил ему, как заведённый. Он хотел, чтобы они кончили втроём, одновременно. — Сейчас, давайте. Сейчас, — тихо сказал Герберт, лаская клубок переплетённых тел. Он сдерживался, кусая губы, стараясь их дождаться. Внутри Джона было так узко, так тепло. Он был тёплым как никогда. Почему эти идиоты просто не могли раньше сделать его таким тёплым? Трахали. С нормальными хуями. И не смогли добиться просто тепла. Вот он и должен стараться. А это тяжело. Не навалиться, не ускориться, не порвать. О, да. Стенц шумно, рвано вздохнул. Нет, он не может так. Он не может терпеть. Поцеловав Моттса, он коснулся его плеча. И легонько толкнул, шепча на ухо, чтобы тот лёг на спину и увлёк за собой Кейла. Когда это случилось, он раздвинул Джону ноги. Провёл пальцами по его члену, по члену Моттса, по месту, где соединялись их тела. Чёрт, тесновато. Ничего. Они постарались. И смазка хорошая, со всеми нужными эффектами, если Тайлер не заливает… Мотнув головой, Эмил выбросил все лишние мысли. И придвинулся ближе. Коснулся членом ануса Кейла, глядя ему в глаза. Не отпуская его взгляд. — Расслабься, — прошептал Стенц и медленно толкнулся вперёд. Джон закрыл глаза. Он не сможет. Не сможет это вынести. Его каким-то чудом не разорвало, хоть тело и сопротивлялось вторжению изо всех сил. Внутри всё было раскрыто, и дело не в заднице. Хотя сидеть на ней он точно в ближайшее время не сможет. Он закрыл глаза и отдался. Полностью. До конца. Скорее всего, потом ему плюнут в душу и пройдутся грязными сапогами, но сейчас ему было уже даже не хорошо. Просто никак. Он будто плыл в чёрной пустоте, закрыв глаза. В нём пульсировало всё. Боль, наслаждение, стыд, отторжение, принятие. Он просто лежал в их руках. Он просто принадлежал им. — Недолго. Много. Я чувствую, — прошептал Моттс, тоже расслабляясь. Он почти не двигался. Только вдавливался в простату Кейла, чувствуя, как сладкие судороги прошивают роскошное тело. Стенц понял: всё снова на нём. Всегда. И он двигался, хоть и было тесно. Он старался двигаться правильно. Он держал Кейла за плечи, касался руками его лица как слепой. Он почти уже задыхался. — Скажи это, Джон, скажи. Скажи, что ты наш. Прошу, скажи, что принадлежишь нам. Скажи, скажи! — Люблю вас. Гады. Ублюдки. Психи чёртовы, — прошептал Джон тихо, — будьте прокляты, люблю вас, люблю. Всё равно убегу. Чтоб вам провалиться. Люблю. В этот момент у Моттса словно сорвало тормоза. Он рванулся внутри, вжимая Эмила в Джона, туда, спаивая, соединяя. Он целовал их горячо и жадно. И Джон понял, что теряет последние связи. Он закричал, теряя сознание, соскальзывая в глубину. Моттс застонал, изливаясь следом. Стенц на сей раз только вскрикнул. Остро, коротко, вцепившись руками в плечи Кейла. И тоже обмяк, упал на него, прильнул всем телом, обнимая обоих любовников. — Дьявол зеленоглазый, — произнёс он, когда смог опять говорить. — Моттс, ты не знаешь, как мы так вляпались, а? — Знаю. Выходи. Ему будет больно. Моттс осторожно вышел из Джона, поглаживая его по мокрым от пота волосам. — Да. Стенц тоже вышел. Вздохнул и потрогал его там. Убрал руку. — Ничего, подлечим. А то бегать и драться не сможет. Пусть отдыхает. Наклонившись, он поцеловал Кейла в лоб.***
Привычка пробираться в зал на цыпочках стала для Джона почти традицией. Лучше бы его приковывали. И запирали дверь в клетку по утрам. Тем более что идти медленно приходилось по физиологическим причинам. Внутри всё саднило. На подушке его ждал крем и запись на бумажке о том, сколько раз в день им надо мазать задницу. Проклятье! В зале, как всегда, Киллик выступал на публику. — Изверги! — Угу, — Моттс читал какую-то книжку, спёртую у Вадима. — Вы его в лоскуты порвали! Он так кричал! Чего вы там творили? Я с утра забежал к нему. Спит, рожа довольная, руки-ноги целые. А вы чего молчите, уроды, поддержите меня! — Не можем, — зевнул Дерг, — за ночь дрочевом руки стёрли. — Кто теперь задницу будет мазать?! — Все, дорогой, все, — Тайлер открыто дремал в кресле. — Моттс! — возопил Киллик. — Я требую, чтобы мне рассказали в общих чертах, с подробностями и с видео! — Мы лишили его девственности, это было трудно. Отстань. Киллик поперхнулся и чуть не сожрал ус. — Какая, нахер, девственность, Моттс! В его-то жопе? После всех нас?! — Она не в жопе, она в душе. Отвали. В этот момент на арену судьбы ввалился Эмил. — Шеф! — возопил Киллик. — Где целка Детки?! Стенц только медленно окинул его взглядом. Всего. И ударил. Резко, чётко, наотмашь. — Заткни. Своё. Ебало, — процедил он. — Или я за себя не отвечаю. Киллик поперхнулся. Сразу как-то посерьёзнел и тихо сел в кресло. — Понял, — кивнул он, — но это не поможет. В его голосе возникла странная грусть, даже какая-то боль. — Вы знаете, рано или поздно у него получится. — Угу, — буркнул Стенц и рухнул в соседнее кресло. Прикрыл глаза руками. — Но прежде точно сломает уши. Или намозолит. Иди сюда, раз уж доплёлся, что ты как тать по углам… — Я не могу, — сказал Джон. Он правда не мог зайти. Он бы снова вышел с оружием против всех этих мужчин, но зайти и посмотреть им в глаза он просто не мог. Стенц вздохнул и всё же вытек из кресла. Именно вытек: вставать нормально у него тупо не было сил. Доплёлся до дверей и встал в них, упершись рукой в косяк. — А потом пойдёшь в унитазе топиться. Мне тебя за ручку вести? Или ты всё же сильнее этого, м? — Я устал быть сильным, — сказал Джон, глядя ему в глаза. — Отпустите меня. Разве не этого вам хотелось? Сломать непокорного врага? Заставить его быть безвольной игрушкой? У вас получилось. Ну же, не вижу радости. Простите, не вижу радости, сэр. Эмил зевнул в кулак. — Иди ты в задницу со своим сэром. И открой наконец-то глаза. Была ненависть. Была злоба. Ты многих убил, ты практически искупался в крови наших людей. Но мы тебя любим, дебил. И поэтому не отпустим. Прости. Чтобы ты знал: «прости» я говорю очень редко. — Да. Это. Сейчас опять надавит. Шеф, дай ему сбежать, — сказал Моттс откладывая книжку, — надо время. Много времени. То, что орут ночью, не говорят днём. Не тупи. — Сам не тупи, — огрызнулся Стенц. — Куда ему бежать, ходит как утка. Так. Кто-то там говорил, что нам нужен повар в отряде? Вот и давай. Покажи, что умеешь. Моттс, дашь ему фартук. А как стратегический аэродром заживёт, так и побегать не грех. А я походу щас сдохну. Тайлер, где те таблетки? Не те, а эти. Ты в курсе. — Пошли, — Моттс улыбнулся, — всё покажу. Вадим попозже придёт и поможет. Только этого не подпускай. Медовый месяц. У него. Блин. — Ну хоть не на цепи, — тихо сказал Джон, отправляясь на работу. Готовил он неплохо. А если добраться до аптечки Скипа, то он, наверное, сможет их усыпить и удрать. — Нет, — ответил Моттс, — вначале мазь, потом забег. — Я ничего не говорил! — Ага, — ответил Герберт, тихо посмеиваясь, — но я хорошо тебя слышу. Всегда. И поэтому быстро ловлю. Всегда.