Шесть звёзд

Мы познакомились, когда на твоём запястье было только шесть звёзд. Значит ты уже искал соулмейта. Мне всегда было жаль тех людей, которые не нашли родственную душу после третьего поцелуя. Потому что потом человек начинает бояться. Бояться, что так и не найдёт и умрёт от поцелуя того, кто ему не предназначен. Многие даже так и не находят, потому что боятся. «А вдруг эти чувства не те, что я ищу, может даже, я безразличен этому человеку и мы просто друзья?» Эти люди так и умирают не попытавшись. От старости. Даже если являются соседями со своим соулмейтом. Если один из пары умирает не своей смертью, то он не чувствует боли, вся боль достаётся второму. И моральная и физическая. Не важно, встречались ли вы уже, или нет. Я часто думал о том, какую же боль испытывает человек, чья родственная душа истратила все десять «неправильных» поцелуев отведённые жизнью? Я слышал, что всем вокруг кажется, что человек просто встаёт и уходит, но те кто был дорог ему, могут увидеть, что он на самом деле плавится. Ты не поверишь сколько душераздирающих историй я начитался в интернете. Большинство не верит. Я верю. Не знаю верил ли, но сейчас, определённо, верю. Всегда думал о том, что чувствует человек, когда плавится? Нет, он не плавится на самом деле, он это чувствует. Вместо звёзд выгорает имя. И как же хочется кричать, ведь ты знаешь чьё это имя. И ты понимаешь, что уже не обретёшь счастья. Тогда наступает моральная боль. Вот ты один. Раньше вас было двое, но теперь один ты. Радует только, что он уходит не чувствуя. Единственное, что ты смог сделать для него, это забрать боль родственной души без остатка. А ведь, Арсений, ты не тот человек, который покорно ждёт, когда судьба сама сведёт тебя с соулмейтом. Ты сам ищешь, влюбляешься, ждёшь чего-то, терпишь поражение. Я видел это всё. Я помню как я теребил браслеты скрывающие красивое бирюзово-голубое сияние из всех десяти звёзд и смотрел на твои шесть. Каждый раз, когда ты улыбался так солнечно и ярко, когда ты влюблялся в очередной раз. Я чувствовал себя счастливым. Иногда было жаль, конечно, что ты отказывался от посиделок нашей компанией, улыбался не нам (мне), и всё же ты так отчаянно хотел найти соулмейта, что я всей душой желал, чтобы та девушка оказалась лучшей, чтобы она была той, что ты так самоотречённо ищешь. А потом ты говорил, что она и была лучшей. Просто не твоей. Через неделю ты приходил поникший, не было и следа от той улыбки, которой ты одаривал всех. В эти моменты во мне что-то ломалось. Мне казалось, что без неё всё не так. Ты так же шутил, так же улыбался, но не так как раньше! Что-то всё равно было не так. Ты делал вид, словно всё в порядке, всё точно так же, как и было. И ведь велись же. Но не я. Я видел, как потухает надежда, а потом спустя время медленно разгорается вновь. И снова ненадолго. Когда осталось четыре я впервые испугался. По-настоящему испугался. Было невыносимо смотреть, как ты убиваешь себя. На трёх, понял что влюбился. Как бы я не упрашивал тебя перестать искать ту самую, пока не сделал непоправимое — ты не слушал. Никогда не слушал. На шоу даже вёл себя почти обычно, но когда оставался вне камер. О нет, не хочу это вспоминать. Единственный раз, когда ты послушал — вечер, когда ты ввалился в мой дом бухущий в хлам и сказал, что идти тебе некуда. Звезды было две. Если-таки будет уместно слово «послушал». Я помню, что ты тогда ответил. «Окей, тогда буду искать того самого». Ох, не слова это человека, называвшего себя гомофобом, Арсений. Затем ты попытался поцеловать меня, но я не мог позволить себе тоже забрать звезду с твоей руки. Ты ведь даже ничего не вспомнишь, мне придется рассказывать что случилось, а я этого сделать буду не в силах. Чёрт возьми, ты не можешь просто успокоиться? Жить эту жизнь, пока она сама не сведёт тебя с твоей родственной душой? Почему бы тебе не остановиться? На моём запястье всё ещё десять звёзд. Я бы с радостью отдал тебе хоть их все, погибнув сам, но дав тебе больше шансов найти соулмэйта. Я же знаю, тебе не хватит. К сожалению, это невозможно. Утром ты проснулся и молча уехал. Оставил полу-пустую бутылку минералки на тумбочке, что лежала там ещё утром, рядом с парой таблеток от головы. Оставил так же пустоту в груди. Зачем ты это делаешь? На записи следующего выпуска звезда была одна. Ох как я кричал тогда, пытался вразумить тебя. И ты снова встал и просто ушёл. Минут через пятнадцать я понял какую глупость совершил. Я не помню как выбегал из студии и бежал в бар. Был там от силы два раза, но отчётливо помнил дорогу. Меня туда тянуло. Но когда я забежал внутрь, то увидел, что опоздал. Ты целовал какого-то парня и медленно плавился. Тогда я узнал две вещи. Что я действительно что-то значил для тебя, и что чувствуют те, чья родственная душа умирает. Мне пришлось опереться о стенку, чтобы не упасть. Запястье казалось горело. Из горла вырывались крики. А в груди было настолько больно, что я не мог сделать вдох, а когда смог, не почувствовал этого. Будто вместо воздуха вокруг была вода. Когда удалось немного разлепить глаза, я увидел, как выцветают звёзды на руке, становятся серыми. А среди них будто кто-то выжигает твоё имя. Пришлось сжать запястье рукой, чтобы немного притупить боль. Далее резко одёрнуть, ведь она до ужаса горячая. Этого я уже не чувствовал. Вокруг крики. Кто-то спрашивает всё ли нормально. Но кажется, крик был мой. По щекам текут слёзы. Шатаясь я подхожу к тому парню, который сам того не зная, забрал тебя у меня. Он сидел, держал в руке бокал алкоголя и браслет. Тот браслет, что я подарил тебе. Парень тоже был в слезах. Казалось он не знал почему плачет. Затем он вдруг обернулся и протянул браслет мне. С улыбкой смахнул слёзы и ушёл. Я снова один. И я виноват. Если только я бы дал себя поцеловать, если бы не накричал. Прости меня. Ещё неделю я ходил на съемки. Не помню ничего. Я пишу это и не вижу ничего, прости, если будет неразборчиво, слёзы застилают глаза. Писать из-за этого немного неудобно. Я всё ещё не могу нормально дышать. Уже никогда не смогу. Прости.

***

Складываю записку и сжигаю.