Ходячие — это самая страшная хрень, которая случалась с человеческим родом: люди мрут, как мухи, теряют человечность, сходят с ума, убивают друг друга из-за припасов, самых мелких стычек и… забывают свой возраст.
Не потому, что нет времени и тебе как-бы надо выживать, а не маяться хернёй. Постоянно думать об опасности, которая может поджидать за каждым углом, о количестве припасов и состоянии оружия, которое со временем ломается. У неё есть множество отговорок, почему она перестала это делать, но самая главная — память забита другим.
Последний раз девочка считала сколько ей лет где-то в одиннадцать. Тогда она посчитала на пальцах одной руки свой возраст удерживая пистолет на женщине, пытавшейся украсть их припасы. Клементина
помнит чистые и переполненные грустью глаза Бонни.
«Моей дочери было столько же.»
Помнит Люка и тот злосчастный лед, который забрал себе две жизни и едва не утянул к себе саму девочку.
Помнит его глаза, тогда, под водой, глаза полные агонии и страха. В его, мать твою, двадцать седьмой день рождения.
Помнит счастливые лица Ребекки и Элвина-старшего, которые были в ожидании появления на свет своего ребёнка. Оба умерли защищая его от опасности. Её Эй-Джея.
Помнит Дака, что был первым кто её покинул, её спасителя Ли, отважную и умную Кристу и её добросердечного парня Омида, с которыми судьба обошлась слишком херово. Кенни, которого она застрелила и брошенную ею Джейн, что не пошла за ней следом, лишь смотря вслед. Первую в этом омерзительном новом мире подругу Сару — Клем была так наивна, ожидая, что уроки стрельбы и вправду помогут ей. А в итоге её заживо разодрали. Милого Габриэля, первого, к которому она испытывала, что-то большее чем дружеские отношения. Марлона, Броди, Митча…
Она всё помнит. Все их смерти, всех до единого.
Девушка вскакивает с кровати в их с Эй-Джеем комнате, но самого Растяпы нигде нет. Это нисколько не смутило её, а наоборот, обрадовало, ведь скорее всего мальчишка сейчас с Теном и не видел её метания по постели и не будет сильно переживать, ведь, после того, что произошло на пароме, он стал ещё параноидальнее и жёстче, Клементина боится, что он больше никогда не станет прежним, никогда не станет счастливым ребёнком. Что он замкнётся и она никогда не услышит заразительного смеха, которым девушка так дорожит.
Ей не было жаль Лилли. По мнению Клементины, эта дрянь ещё легко отделалась от того, что бы её ждало за бесчинства, что она сотворила с её друзьями и другими детьми, будь эта гадюка жива. В тоже время, на сердце было тяжело от осознания, что она правда потеряла всех, кого знала из своей первой группы, но надо забыть и двигаться дальше. Просто надо, иначе сломаешься.
К счастью, Вайолет простила её, но не смогла больше оставаться в интернате с Минервой, которую все мысленно приговорили к смертной казни из-за убийства Софи. Так что, на рассвете они вместе ушли. Клементина привыкла не держать зла на кого-то и просто пожелала им удачи как в жизни, так и в личных отношениях. Девушка уже давно знала, что они любят друг друга и готовы вместе пройти сквозь лёд и пламя, убитую родную сестру и преданных друзей.
Встав с постели, девушка хорошенько потянулась до хруста костей и крайне быстро привела себя в порядок. Посмотрев на календарь лежащий на комоде вместе со всяким другим дерьмом, собранным на протяжении полтора года, узнала сегодняшнюю дату. Четвёртого июля. День независимости уже несуществующей страны. Ошибки быть не может. Да, Ли, она сделала это — она дожила до своего восемнадцатилетия.
«— Эй, крошка, а ты знала, что твой день рождения на день независимости США? — Так неуверенно Ли пытался отвлечь малышку от осознания того, что человек заменивший ей родителей скоро умрёт. — Тебе ведь девять исполнилось недавно, верно? День независимости разрушенной страны — выпадает именно на твой день рождения. Может, лучше назовём его «Днём независимости Клементины»?
От мрачных воспоминаний девушку отвлекла громко играющая и энергичная мелодия на пианино. Соната, или ещё какая-то хренотень Клем не знала, даже не смотря на совместные уроки с Луисом, который всерьёз надумал обучить свой объект восхищения игре на пианино, хотя на обучение это ни капли не было похоже: что-то среднее между флиртом, прерываемого длинными поцелуями, вышибающих весь воздух из лёгких обоих, колких шуточек в адрес друг друга и рассказов о своём прошлом.
После ухода Вайолет, Клем как лидер, осталась без помощи и её без раздумий предоставил Луис. Парень, будучи бывшим помощником Марлона помогал своей любимой в ряде различных вопросов, что в первое время было очень даже на руку ей, ведь она ни черта не смыслила в писанине ни Марлона, ни Вайолет, но после втянулась, легко справляясь со всем в одиночку. Выйдя из комнаты, она сразу же направилась в музыкальный класс, в жажде получить толику человеческого тепла и любви в свой праздник. Увиденное там заставило сначала прийти в шок, а затем широко улыбнуться.
— С Днём Рождения, Клементина! — В тот же миг в лицо девушки полетела какая-то блестящая бумага, которая оказалась бумфети.
— Ох, вау, ребята, спасибо, но вы где это всё взяли? Что-то не припомню в списке разобранного хлама чего-то вроде этого. — Обведя комнату глазами, Клем заметила два больших плаката с надписями: «Клемстер–лучше всех», автором которого, со стопроцентной уверенностью является Луис, и пёстрый «С Днём Рождения!», ящик с какими-то бутылками и множество разноцветных шариков.
— Это не важно, у тебя ведь праздник, и вообще, возьми наконец выходной от своей писанины. Тем более, у нас всех для тебя подарки! — Руби светились от счастья и по ощущению Клем, радовалась празднику больше, чем именинница.
— Кхе-кхе, но сначала по программе у нас песня!
— Нет! Для начала надо задуть свечи на торте!
— Ах, да, конечно, торт! Клемстер, подходи и лицезрей этого монстра, порождённого всеобщими усилиями... Та-дам! — Небольшой кривоватый, вроде бы, кексик в красивой нежно-персиковой бумажной форме в которого была вставлена одна зажжённая свечка.
— Почему «монстра»? Очень милый кексик.
— Ха, знала бы ты, как мы долго его делали… и вообще, давай загадывай желание.
Желание. Всего одно слово, но пробирает до дрожи в коленках — чего же хочет Клем? Чтобы воскресли все её друзья, вернулись Ли и Кенни? Чтобы нашлась вакцина? Чтобы всё было хорошо? Чтобы больше никто не умер?
Чушь собачья. Загадывай — не загадывай, ничего не изменится. Они, как есть, так и останутся в полной жопе. Но, она всё равно задувает свечу, мысленно прося: «Лишь бы не остаться снова одной». Послышались одобряющие возгласы, смех и звук хлопающих ладоней. «И всё же, как приятно находится с близкими к сердцу людьми.»
Happy Birthday to you,
Happy Birthday to you,
Happy Birthday dear Clementine,
Happy Birthday to you.
Всего четыре строки, но переполненные любовью и доверием к девушке они смогли задеть её сокровенные струны души.
— Спасибо, ребят, — По щекам текут слёзы, а на губах играет радостная улыбка, что вводит в ступор всех трудных подростков и детей интерната Эриксон: они никогда не видели Клем такой, включая Эй-Джея. — Правда, спасибо.
— Ну-ну, Клемушка, не надо слёз, пусть ты и улыбаешься, но мы стерпеть их не сможем.
— Луис мягко улыбнулся ей, а потом крепко обнял, а потом улыбка стала ещё шире, когда юноша получил ещё более крепкие объятия в ответ. — Давай, лучше, вместо разведения сырости, мы все покажем тебе свои подарки, а то без них это уже и не День Рождения какой-то.
Она получила всего пару подарков, которых было в три раза меньше чем на её восьмилетие, но для неё намного больше значат эмоции, испытываемые во время получения, казалось бы, совсем ненужных безделушек, но которыми она будет дорожить до своей смерти.
— А теперь моя очередь. Я заметил, что ты тщательно ухаживаешь за своим ножом, но это не спасло его от ржавчины, поэтому… вот. — Он протянул ей хорошо заточенный нож с деревянной рукояткой и если к ней присмотреться, то можно заметить аккуратно вырезанные "K&L" в сердечке, видимо, в напоминание про тот самый вечер и именные инициалы на пианино в музыкальном классе.
***
Вечеринка проходила в самом разгаре — все от души смеются над шутками Луиса под негромко играющей музыкой в стиле кантри, попивая алкогольные напитки, играя в карточные игры и болтая буквально ни о чём. Казалось бы, всё легко и непринуждённо, но некая напряженность витала в воздухе, не давая всем расслабиться от всей души, как бы не пытались не обращать внимания на события трёхмесячной давности. Никто так и не смог смириться с количеством товарищей и друзей, покинувших их. У каждого на устах радостная улыбка, но в глазах до сих пор видно не пролитые слёзы и так никуда и не ушедший страх.
«Несмотря на небольшое количество времени, проведённое со всеми группами, как бы я не хотела, у меня не получается быть холодной и отчуждённой. Привязываюсь, доверяю, а потом страдаю.»
Клементина тихо, не привлекая к себе внимание, вышла из комнаты и направилась на улицу, проветрить голову. В нос ударил запах сырой травы и земли от дождя проливший с полудня, гнили ходячих и казалось, всё говорило о том, что надо вернутся назад, однако, засмотревшись на окрашенное в сочные оранжево-золотистые цвета вечернего неба, девушка не замечала этого. От любования природного холста отвлекло лёгкое касание к руке.
— Негоже сбегать с собственного же праздника. — Луис лукаво посматривал на неё сверху вниз, но заметив задумчивое состояние своей возлюбленной, резко стал серьёзным. — Тебя что-то беспокоит?
— Нет.
— Не упрямься, Персик. Я же вижу, что-то произошло.
— Нет, правда,
теперь всё намного лучше, просто вспомнила кое-что, не очень подходящее к настроению праздника, вот и вышла освежиться. — она мягко улыбается Луису, но потом хмурится и всё же задает давно интересующий вопрос. — К слову, почему "Персик"?
— А-а, ты со своим хвостиком внешне чертовски похожа на девочку с консервных банок от персиков, которые я просто обожал есть детстве, пока у меня не появилась на них аллергия. — Данное заявление заставило горько улыбнуться девушку.
— Да, я её знаю. Ох, ну и наслушалась же я шуточек от старших. Когда была поменьше, я носила два хвостика, прямо как у неё, из-за этого надо мной нередко посмеивались.
— Жалко как-то, что ты постоянно коротко стрижешься, тебе бы очень пошли длинные волосы.
— Возможно, но это небезопасно. Когда всё только началось, у меня были более-менее длинные волосы, как сейчас помню что очень ими гордилась, но тем не менее, один отброс схватил меня за них, создав для всех тяжёлую ситуацию, поэтому я всегда стараюсь держать их короткими, ну или хотя бы по мере возможного.
— Ого, схватить Клемстера за волосы… он же уже не жилец, да?
— Без понятия, я плохо помню, что происходило тогда на ферме.
— Это там, где ты чуть не съела человечины?
— Ага.
— Твою мать. — Он тяжело вздохнул. — Я бы так не смог.
— Что именно?
— Быть таким храбрым. Чёрт, да тебе же даже десяти было! В отличие от меня ты не из робкого десятка — готова броситься в брод, не думая о том, что тебя будет ждать если надо. Да и не только: по сравнению с твоим опытом я тебе даже в подмастерья не гожусь, сержант персик. — Она невесело усмехнулась, а потом после нескольких секунд горько выдохнула.
— Иисусе, как многое я бы отдала за лёгкую жизнь в прежнем мире. Без крови, слёз и постоянных потерь. Я бы с удовольствием ходила бы в школу, как это делали подростки до этого тотального звездица, имела бы проблемы по какой-нибудь математике или химии и получала взбучку от своей мамы за очередную двойку по тесту, а потом хныкалась подруге-соседке о суровом наказании, одновременно сидя за кипой тетрадей и книг.
— Знаешь, все бы здесь отдали всё, лишь бы иметь такую жизнь. Но знаешь, что? Если бы не ходячие, мы бы на вряд ли встретились. Послушная и умная не по годам малышка Клементина вряд ли бы попала в интернат имени Эриксона и подружилась с задирчивым пацаном с шилом в заднице и хуже того, не забрала бы его сердце и не радовала своей пусть и редкой, но такой красивой улыбкой, на вряд ли встретилась с Ли, Кенни, Эй-Джеем и другими. Мы бы все были абсолютно другими людьми с другими судьбами. Так что, знаешь, в какой-то мере я благодарен этим гнилым отродьям. — Он махнул головой на забор, за которым блуждали пара-тройка ходячих.
— Спасибо, Луис, это именно то, что мне надо было услышать. Хах, ты как всегда прав. Ладно, пойдём внутрь, не то нас скоро начнут искать. — Он протянул ей своё предплечье, словно джентльмен из тех старомодных черно-белых фильмов, что любила всё время смотреть её мама, вызвав у неё очередной смешок.
«Хуже всего могло быть, если бы она не забрала бы его сердце.»
