thirty thousand feet and falling

Должно быть, это будет долгий перелет. Приятный длительный рейс вкупе с дорогими наушниками, последним рассказом Хосока, загруженным на телефон для чтения в офлайн режиме, и минимальным взаимодействием. Учитывая, что Юнги предстоит сидеть на скучной конференции в течение нескольких часов, этот полет представляется как затишье перед унылой бурей или долгим путем к гильотине. Он уже расслабляется на своем месте всего за несколько минут до взлета, когда пара ног, прямых, дебильных, длинных ног, останавливается рядом с ним. Омега скользит по ним взглядом, туловищу, груди, и, наконец, нервному, выжидающему лицу. Он что-то говорит, и Юнги вытаскивает один наушник: — Что? — Извините, я…на самом деле, это мое место у окна. Юнги вздыхает, сдвигая ноги под себя, позволяя высокому парню проскочить мимо. Это ошибка. Его ленивая задница должна была просто встать и отойти, потому что в тот момент, когда парень лезет через него, — сначала мелькает его пах (как будто так намного удобней, чем проходить задницей), повернутый к лицу Юнги, — омега чувствует как волосы встают дыбом на шее. Парень замирает, его лицо выражает то же самое ох блять, что и лицо Юнги. Обычно у Юнги не возникает проблем. Обычно, он улавливает слабые запахи, тонкие нотки феромонов альф, которые с легкостью игнорирует, как сильный парфюм в открытом пространстве. Он привык притворяться, что это на него никак не влияет. К сожалению, прямо сейчас он сидит буквально лицом к незнакомому члену самого невероятно пахнущего мужчины, с которым когда-либо сталкивался в своей жизни, и да, теперь, он застрял с ним на все время полета. Парень слегка краснеет, — «милый», думает Юнги, раздраженный самим концептом этой мысли, и пытается сидеть ровно, но его внезапно дергают — сумка для ноутбука цепляется за чужую руку. Юнги вскакивает, чтобы помочь, но его руки приземляются на грудь, которая на удивление…довольно крепкая — крепче, чем можно было предположить. Юнги быстро отстраняется, решая, что выпутаться из сумки — дело двух рук. Юнги задается на мгновенье вопросом, что еще могло бы быть работой двух рук, и делает мысленно пометку ударить Тэхена за приобретенные от него похожего рода мысли. — Спасибо. — Ага, — довольно красноречиво отвечает Юнги, когда парню удается повернуться и упасть в свое кресло. Бедный парень на семьдесят пять процентов состоит из ног, поэтому ему трудно согнуть их под сиденьем. Папочкины длинные ноги. Юнги смотрит на экран своего телефона и хмурится, листая групповой чат со своими коллегами. Вы все уволены, когда я вернусь. Ну, конечно, Тэхен первый, чтобы ответить обеспокоенным « :0 » Не остается в стороне и Джин: Чимин передаёт ок, спасибо ни за что, старый мешок дерьма «я НЕ ГОВОРиЛ ЭТого» — Чимин защищается большим количеством злых и плачущих смайликов, которым Юнги решает все-таки поверить. «океей ребят я отправляюсь прямиком на небеса чтобы НИКОГДА не возвращаться пж не сжигайте офис» Тэхен шлет пару целующих смайликов, и все они желают ему удачи прежде, чем он включает режим самолета, устраивается поудобнее в ткани своей худи, достает наушники и загружает долгожданный рассказ. Он ненавидит всю эту ситуацию, так как попросту не может сосредоточиться из-за запаха соседа. Юнги поднимает ворот и капюшон толстовки, кутаясь по самый нос. Самолет начинает двигаться по взлетно-посадочной полосе, и его плечи немного напрягаются, потому что в течение следующих девяти часов ощущение покалывания на затылке и судорожное сжимание в животе — его реальность. И все начинается…хорошо. Полет неплох. Вначале немного шаткий, но Юнги нашел прискорбное утешение в приятном запахе своего соседа, и, в конце концов, расслабил, сжатый до боли из-за нервов, кулак. Он все равно пялится на парня, потому что единственная причина, по которой запах утешает, состоит в том, что Юнги хочет его член в себе. Юнги хочется окунуться в этот чарующий запах, окутать себя чем-то…теплым. И грязным. Ощущение, будто у него полный рот кофейных зерен. Настоящий двойной эспрессо, натуральный, насыщенный и вкусный, даже если горький. А Юнги любит горькое. Он рискует бросить взгляд на парня, читающего книгу, настоящую, черт возьми, книгу, в своих руках, и переворачивавшего страницы самыми тупыми длинными пальцами, которые когда-либо видел Юнги. Они, как искусство, идеально ухоженные ногти, никаких мозолей, тонкий серебряный браслет изящно свисает с его запястья. Он хочет их глубоко внутри себя прямо сейчас. Зрачки расширяются, и он сразу же смотрит вперед в невидимую стену, чувствуя, как немного течет. Он старается игнорировать тот факт, что рядом сидящий человек тоже заметно напрягся. Юнги пытается расстегнуть ремень безопасности, но стюардесса кидает на него строгий взгляд, намекая, что они еще не взлетели. — Нет, вы не понимаете. Куда я могу пересесть? Есть свободное место? — Прошу прощения, сэр, наш рейс сегодня полон, — ее глаза быстро пробегаются по другому человеку, а затем снова по Юнги, — есть ли что-то, о чем Вы бы хотели поговорить со мной наедине? Судя по ее запаху, она тоже омега, и ему сразу становится не по себе, что он заставил ее волноваться. — Нет…нет. У меня просто небольшая... проблема. Паникую. Летать… Понимаете? — Он чувствует как смазка пачкает одежду, впитываясь в нижнее белье. Юнги с раздражением поворачивается к парню:  — Это твоя вина! — Моя? Что я сделал? — Если бы ты не распространял свои дурацкие феромоны, как мальчишка в пубертате, все было бы нормально! — В чем…в чем конкретная проблема? — Он похож на оленя, который попал под фары, но Юнги не собирается так просто сдаваться. — Я просто думал, что ты хорошо пахнешь, окей? Намного сильнее, чем я привык ощущать, но не думаю, что это моя вина. — Ради всего святого… Я чувствую твой запах. Итак, ты большой, плохой альфа, а я маленький, милый омега. Просто…держи свой запах подальше от меня, на другой стороне подлокотника. — Минутку, с тех пор, как я сел сюда, у меня даже в мыслях не было, что ты милый или какой там омега, понятно? Надеюсь, мы разобрались с этим, — он недовольно ворчит прежде, чем схватить свою книгу и отвернуться к окну. Юнги хмурится, запрещая себе чувствовать вину перед этим незнакомцем за то, что поставил его в неудобное положение только лишь тем, что Юнги чертовски мокрый в его присутствии. Блядская физиология. Вздохнув, Юнги поправляет переднюю часть джинс, чтобы облегчить давление на слегка припухший член. Он изо всех сил пытается не обращать внимание на то, как другой парень осторожно кладет книгу страницами вниз. Не надо, умоляет он свой мозг. Пожалуйста, не иди на поводу у мыслей, которые заполнены вопросом, насколько толстым может быть его член. Несмотря на то, что, вероятно, он имеет форму стручковой фасоли, он, скорее всего, длинный и входит…глубоко. Юнги вздрагивает, когда из него вытекает очередная волна жидкости, скользя по внутренней стороне бедра. Парень рядом прокашливается. — Ты прекратишь? Я даже ничего не делал в этот раз, — шепчет он, умоляя, в отчаянии сжимая книгу. — Какого хрена ты пахнешь так грязно? — Фраза получается менее злой, чем Юнги рассчитывал. — Я не знаю, а ты почему? — О чем ты, черт возьми говоришь? Я не… И затем, парень делает худшее из всего, что можно было сделать. Он разворачивается к Юнги, наклоняясь так близко, что омега чувствует его дыхание на шее, когда тот вдыхает. Альфа слишком долго задерживается, делая еще один вдох, и Юнги ускользает от дурманящих действий. — Нет, я определенно чувствую что-то грязное. По-настоящему горький, темный шоколад, в котором больше бобов, чем сахара. — Кто бы говорил, — с трудом мямлит Юнги, когда парень откидывается на свое сиденье, — мне кажется, будто я ем горсти кофейных зерен с земли рядом с тобой. Слишком пафосно, да? Парень фыркает. — Большинство людей называют это по-домашнему милым. — Большинство людей, должно быть, активно пытаются трахнуться с тобой. — Окей, он не хотел этого говорить. Было бы невозможным не озвучить это, когда все, о чем он думает прямо сейчас, это каково объезжать член этого чувака. — Но ты не большинство людей, верно? Почему он улыбается? Юнги смотрит на него, сразу жалея о сделанном. У него нос пуговкой, пухлые губы и глубокие ямочки. В то же время он выглядит самодовольным, но застенчивым, и Юнги умоляет каждого Бога, о котором он может думать в нынешнем состоянии, либо разбить самолет, либо выпустить его с этого места, потому что, окей, его нижнее белье может быть испорчено, но не, мать его, джинсы. Он должен их спасти. Верхняя консоль звенит, и свет гаснет, оповещая, что теперь Юнги может свободно перемещаться по борту самолета. Юнги ёрзает, отстёгивая ремень безопасности так быстро, что случайно ударяется костяшками пальцев по металлу пряжки; дважды морщится, едва не спотыкаясь по дороге в уборную. Полное облегчение, когда можно свободно дышать, и он чувствует, что постепенно начинает успокаиваться, отступая от возбуждения и раздражения, но вместо этого погружаясь в полномасштабное смущение. Этот парень знал, что он был мокрым. Чертовски неловко. И он должен сидеть рядом с ним еще долго? Не совсем понятно, что ему делать, кроме как жить в ванной все девять часов, если он не планирует переодеться еще несколько раз. Юнги прислоняет лоб к зеркалу, сжимает раковину в поисках опоры, одновременно ломая мозг в поисках хоть какого-нибудь решения. Оно приходит в форме тихого стука в дверь, и Юнги знает. Он шепчет рваное «блять», даже не делая вид, что его беспокоит пятно, которое, наконец, полностью пропитывает его белье насквозь. В любом случае, когда он открывает дверь, Юнги считает это спасением своих джинсов. Тот парень, как Юнги ласково его называет у себя в голове, стоит там во всей красе, пахнет тёмными жареными кофейными зернами и выглядит как модель в своей черно-серой водолазке и брюках, с явной эрекцией, так как нервно сжимает руки в карманах. Юнги вздыхает. Он никогда не встречал такого скромного альфу, как этот, но ему нравится. Ему очень нравится. Он вздрагивает, когда дверь захлопывается, и теперь они стоят очень близко друг к другу. Грудь тяжело вздымается, несмотря на попытки сдерживать себя, и все идет хорошо, пока Юнги не замечает как парень облизывает пухлую нижнюю губу, заставляя живот Юнги сжаться, угрожая испортить и джинсы тоже. Парень двигается на него через секунду, и, боже, он высокий, думает Юнги, так как тому нужно наклониться, чтобы поцеловать его. — О, Боже, — стонет Юнги, когда пара рук хватает его за задницу и прижимает к себе, соприкасаясь членами, — Ты собираешься меня трахнуть или как? — Романтика и правда мертва. — Ванная в самолете. Биологическая потребность. Не совсем романтично, да, — его пальцы немного дрожат, когда пытаются расстегнуть ремень другого парня. — Тебе не нужно трахаться только потому, что ты течешь, — и в том, как он это говорит, есть что-то, что кажется почти…унизительным. В горячем смысле. Но у Юнги есть гордость, он хмурится. — Ты прав, нам не нужно. Можешь уйти, если хочешь. — Ты этого хочешь? — Хочешь ли ты? — Ты сам себе противоречишь, ты в курсе? Юнги пожимает плечами. — Возможно. — Он возобновляет свои старания снять брюки этого парня или, по крайней мере, снять их так, чтобы пряжка и молния не вонзились в задницу Юнги, пока все происходит. А это происходит. Однако, он никак не ожидает сильной хватки на своей талии, которая одним вращением прижимает его бедра к раковине. Он проглатывает стон, когда член прижимается к краю керамики, а парень трется о его задницу. — Полегче с товаром, засранец. — Кажется, ты злишься из-за того, что на самом деле хочешь, чтобы я тебя трахнул. — Он расслабляется, тянет на себя Юнги, чтобы заменить жесткий край умывальника на свою мягкую ладонь, и Юнги умирает. Он прижимается к парню в тот же момент, когда сильная ладонь опускается на член, и Юнги низко стонет, гадая, как сильно ему придется хвататься за раковину так, что она сломается в его руках, потому что он уверен, так все и будет прежде, чем он получит удовлетворение. Юнги глубоко вдыхает, позволяя горькому запаху кофе осесть в легких и максимально успокоить, когда обнаруживает, что подсознательно обнажает шею. К счастью, все, что он получает на это действие, теплые, пухлые губы, присасывающиеся к артерии, угрожающие оставить яркие засосы, которые, конечно же, будут смущать Юнги на конференции. — Никаких отметин. У меня… работа. — Сожалею. С ними ты бы выглядел еще более привлекательно, — бормочет он, прижимаясь к коже Юнги. Юнги чувствует, как живот сжимается в тугой узел, хотя до этого всё было для него не больше, чем химией. Он предполагал, что этот чувак просто хотел засунуть свой член во влажную омегу, но комплимент застал его врасплох. — С-спасибо, — Юнги мямлит, заикаясь. Он смотрит в зеркало на то, как длинные, сильные, красивые руки двигаются к ширинке Юнги и начинают расстегивать пуговицы, а затем и молнию. — Ты уверен, что хочешь, чтобы я тебя трахнул? Не хочу, чтобы ты сожалел потом об этом только лишь потому, что думал, что должен. Юнги щурится. Очень мило с его стороны. Требуется мгновение, чтобы осознать, что руки на его молнии перестали двигаться, и он реально должен ответить. Они смотрят друг на друга в зеркало, Юнги кусает щеку изнутри. Боже, он выглядит таким маленьким по сравнению с этим парнем, который обхватил его одной рукой за талию и прижал к себе, будто запер в клетке. — Нет, я в порядке. Пока не жалею. Все зависит от тебя. Улыбка, которую он получает в ответ, слишком мила для таких обстоятельств. — Тогда, я думаю, у тебя не будет сожалений. Юнги бурчит. — Засунь свое альфа-эго туда, откуда оно взялось. — Его джинсы и нижнее белье стягиваются одним быстрым движением, и его собственная раздражительность сразу же улетучивается, потому что сейчас он не чувствует ничего, кроме уязвимости. Он подпрыгивает на месте, как только чувствует два пальца, скользящих не останавливаясь по внутренней стороне бедра, они поднимаются выше и медленно толкаются внутрь. — Господи, ты и в правду мокрый. Я так хорошо пахну? — Я-я не знаю, я думаю… — Нет, Юнги не может думать прямо сейчас. Ему не нужны пальцы, и они оба знают это, но, похоже, парню доставляет немало удовольствия трахать его пальцами, сгибать их внутри и разводить на манер ножниц, в то время как другая рука скользит к плечу Юнги, наклоняя чуть вперед. — Я просто...-ах.... очень люблю кофе. Он запоздало понимает, что даже не видел член, который вот-вот окажется внутри него, и он никогда не думал, что у него есть какие-то кинки, но идея заняться сексом с мужчиной, которого он видит впервые в жизни, в общественном туалете самолета на высоте 40000 футов, мигает зеленым прямо сейчас. Юнги больше не смущается того, насколько его тело становится более мягким и податливым, а смазка капает прямо на головку члена альфы. — Боже. — В свою защиту скажу, что обычно я… — резко выдыхает Юнги, когда парень толкается внутрь, и, о, Господи, он намного толще, чем ожидалось. Мин задается вопросом, возможно причина, по которой мужчина не показывает свое напыщенное альфа-эго, потому что он уже такой. — Блять, насколько ты большой? — Прости, прости. Я почти внутри, клянусь… — Прости… — передразнивает Юнги, двигаясь назад, пока не чувствует себя слишком заполненным, чтобы даже пошевелиться, — О, Боже, блять, ты что, вышел из хентая… Громкий смех, и голова Юнги откидывается назад на чужое плечо, когда член медленно выходит, чтобы толкнуться обратно. Он не может дождаться, чтобы кончить. — Разве ты не просто грязный мальчик? — шепчет парень, и Юнги ненавидит дрожь, которая течет по венам. — Грязный мужчина, — исправляет Юнги, хмурясь, глядя на свое отражение в зеркале, и понимает, что не может смотреть в глаза мужчине, который наблюдает, как его собственный член скользит внутрь и обратно. Слишком медленно, чтобы понравиться Юнги. Честно говоря, он даже скулил прежде, чем остановил себя, и большая часть его надеется, что самолет все-таки упадет, как только он кончит. Он получает мгновенное предупреждение, мимолетную секунду зрительного контакта, когда его толкают вперед с реальной силой, а руки больше не на раковине, а по обе стороны от зеркала, кончик члена касается умывальника. Юнги видит, как вытекает из его члена предэякулят, пачкая белую керамику. У него не так много времени думать, когда десять идеальных пальцев одновременно сжимают его бедра, удерживая на месте, и трахают. Когда он сможет мыслить рационально, то обязательно составит список вещей, которые ненавидит в этом парне, но один пункт говорит о том, что о таком ходе игры Юнги не сожалеет. Он такой толстый, что тело Юнги не совсем может привыкнуть, но он на пути к этому. — Ты так хорошо пахнешь. Юнги хнычет от похвалы. В маленькой уборной пахнет шоколадом и кофе, хлюпающий звук отвратительно распространяется по небольшому помещению, поэтому Юнги очень старается не стонать. Последнее, чего он хочет, так это то, чтобы их поймали. — Я-я думал, что пахну грязно. — Да, но в хорошем смысле. Юнги не может сдержать смех даже когда скрещивает руки на зеркале и кладет на них голову. Он осторожно прикусывает ребро ладони, чтобы не скулить, когда темп толчков меняется с быстрых на медленные, но мощные, выбивающие каждый раз тихие стоны, и он всхлипывает, когда тазобедренные косточки соприкасаются с его задницей. Юнги на мгновенье хочет оказаться лежащим на животе, придавленным всем весом этого парня, когда тот будет втрахивать его в матрас. Юнги видит, как предэякулят тонкой нитью капает в раковину. — Ты близко? Юнги издевается. — Что? Нет, — Да — ты едва двигаешься. Пауза, и Юнги реально паникует, думая, что парень вытащит свой член до того, как они закончат, но вместо этого рука поднимает его ногу на стойку, а другая обхватывает шею. Честно говоря, от такой растяжки он уже отвык, учитывая, что в последние месяцы вел холостяцкий образ жизни, не считая помощи от Джина во время течек, но даже то, как горят его бедра, не отвлекает от давления чужих рук на коже и члена, скользящего внутри. — Ох-х, о, Господи, ты собираешься сцепиться? Юнги чувствует нарастающую припухлость внутри, от чего кусает губы до крови. — Ты хочешь, чтобы я…? — А ты хочешь? — обрывает его Юнги прежде, чем альфа закончит свой вопрос. — Только, если ты этого хочешь, но поторопись с ответом. — Ты просто хочешь, чтобы я умолял. — Как тебе угодно. — Просто…блять, сцепись со мной, Иисусе. — Уверен? Юнги почти кричит от безысходности, но вместо этого понижает голос и рычит. — П-пожалуйста, блять, сцепи нас до того, как я сойду с ума. Живот предательски сводит от улыбки, которую он ловит в зеркале. Парень зарывается в волосы Юнги и медленно вдыхает головокружительный аромат. Юнги чувствует, как меняется воздух в комнате, когда узел разбухает, садня нежные стенки, доставляя неприятное удовольствие. — Я собираюсь- — Я знаю, я-я… — Юнги задыхается, чувствуя теплую сперму, заполняющую его дырочку до краев, и, боже, это будет грязно, отвратительно грязно, и Юнги хотел бы быть где-нибудь в другом месте, в месте, где он мог бы по-настоящему насладиться этим. Он откидывает голову назад, утыкаясь в чужое плечо, и все еще мелко дрожа, скулит сквозь зубы в мокрую шею, когда ощущает руку, оборачивающуюся вокруг его члена. — Вау, ты действительно течешь со всех сторон. — Думаешь, это звучит сексуально? Серьезно? Потому что это не так. — Просто наблюдение. — Смазка облегчает скольжение, парень сильнее сжимает головку, словно точно знает, как именно омеге нравится, и это еще одна вещь, которую он добавит в список горячих, но чертовски раздражающих. — Так грязно. Спорим, тебе так нравится, поэтому ты и попросил сцепку. — Да, да. Черт, — Юнги смотрит вниз, наблюдая, как слишком большая рука сжимает его у основания, не давая кончить, размазывая капли предэякулята. От узла внутри Юнги становится дурно, он настолько глубоко в нем, растягивает максимально широко, что Юнги не может даже думать. У парня хватает наглости податься бедрами вперед, чтобы расположиться поудобнее, и Юнги сипит, когда видит, как головка члена дергается у его живота. — Боже мой. Он осторожно дотрагивается рукой, и они оба стонут в унисон. Неожиданного сдавливания у основания достаточно, чтобы заставить его кончить, всхлипывая от чрезмерной стимуляции. С каждым вдохом легкие наполняются пряным кофе и шоколадом, он пахнет так терпко и приятно, сладко, но с нотками горечи, что еще больше распаляет Юнги. Он хочет упиваться этим, и, как только наступает спокойствие, Юнги понимает, что может сделать это. — О, нет, — он чувствует ровное дыхание на шее, а затем ленивое: — М? — Ты, блять, сцепился со мной? — Что? Ты же сам просил! — Хорошо, да…но теперь мы здесь застряли. — Нечего было просить. Юнги хмурится, не имея никакого алиби. Он снова опускает голову, проводя пальцем по небольшой выпуклости внизу живота. — Черт. — Прекрати, я чувствительный. — Не будь таким ребенком, — он опирается ладонями на раковину, открывая рот в неловком молчании, — Что ж… — Что ж, я Намджун, — парень неловко протягивает омеге руку для рукопожатия, но Юнги слишком поздно понимает, что она все еще покрыта спермой. — Фу, — он вытирает ее о край раковины и включает кран, стараясь не быть слишком очевидным, что задержал дыхание, когда Намджун также тянет помыть свои руки, — Юнги. — Обычно, я не…не занимаюсь такими вещами, поэтому не уверен, что нужно делать в таких ситуациях… — У меня были связи, но это определенно немного другое, так что мы оба не совсем в своей тарелке, — Юнги поворачивается, и Намджун выпускает тяжелый стон, — Прости, ты просто…большой. — Спасибо. — Я не сказал, что это хорошо. Возможно, даже плохо. Не могу привыкнуть к твоему дурацкому…чудовищному члену. — Правильно, он ужасен, — Намджун резко вдыхает, когда прижимает ладонь к узлу внутри Юнги, чем вызывает сдавленный скулеж. — Я думаю, ты слишком чувствителен. — Думаю, ты ненавидишь мой хентайский, ужасный член. — Стоп, просто перестань. — Я всего лишь цитирую. — Ты сплошное разочарование. Намджун застенчиво улыбается, как будто слышит это не впервые. Даже при дерьмовом освещении Юнги может разглядеть очаровательные ямочки. Милый. Боже, он правда милый. — Итак, куда ты летишь? — Гавайи, ой, ты же уже знаешь. Ну…у меня есть некоторые дела по работе. — Да? — Юнги похлопывает Намджуна по бедру, и они оба немного смещаются, чтобы Юнги оперся локтями о стойку. Он больше не видит Намджуна, но чувствует его запах и слышит, и это…приятно. Прекрасно. — Чем ты занимаешься? — Директор по продажам, а ты? — Маркетинг и аналитика рынка. Также глава отдела. — О, а какой у тебя отдел? Юнги молчит, пытаясь не рассмеяться. — Маркетинг и аналитика рынка. — Ох, конечно. Знаешь, я довольно умный, клянусь. Я стал директором по продажам, приложив немало усилий и талант, а не из-за внешних данных. — Замечательно. А я полностью добился всего благодаря внешности. — Я вижу. Юнги недоверчиво смотрит на него через плечо, но, к сожалению, тот выглядит довольно искренним, поэтому отворачивается, чтобы скрыть позорный румянец. — Ты меня раздражаешь. — Злюка. — Я-я…прости, нервничаю. Руки Намджуна успокаивающе скользят по бедрам. — Я просто прикалывался над тобой. Знаешь, мои друзья намного хуже, так что ты молодец. К тому же, они не позволяют их трахать, так что ты на шаг впереди по симпатичности. — Всегда приятно быть победителем. Они болтают какое-то время, переходя от любимых видов музыки к еде, случайным детским воспоминаниям, какому-то дерьму, о котором можно говорить только с тем, кто насильно связан с тобой, по крайней мере, добрых пятнадцать минут. Юнги думает, что он очень интересный, когда ловит себя на том, что заслушивается голосом. У него есть забавная привычка замедляться во время рассказа, будто подбирая правильное слово, а затем говорить очень быстро, проглатывая некоторые фразы, потому что слишком взволнован историей, и Юнги впервые своего рода…грустно. Он хорошо пахнет, великолепно выглядит, и он правда очень приятный. Конечно, они ведь никто друг другу, ими и останутся. — Ой, я думаю, я- Юнги оживляется. — О, прекрасно, так что, как только выйдешь из меня, тебе нужно уйти. — Что? — Слушай, для меня здесь нет каких-то смущающих последствий. Ты вытаскиваешь, вытираешь и выходишь. Договорились? — Понял. Он наклоняется, чтобы поднять крышку унитаза, но Юнги стонет и закрывает лицо от стыда. — Стой, это неловко. — Ты так это говоришь, но это моя сперма и все такое, поэтому я не очень удивлен таким поворотом событий. Намджун, в конце концов, вытаскивает, и Юнги выгоняет того из туалета, не давая ему толком вытереться, но, когда Юнги возвращается из туалета, он, кажется, не очень расстроен этим. Намджун мягко улыбается Юнги, его щеки розовые, он наклоняется, чтобы прошептать Юнги на ухо: — Я думаю, пара на заднем ряду крайне разочарована в нас. Юнги поднимает брови и наклоняется к проходу, чтобы увидеть женщину, которая сверлит его взглядом. Он натягивает улыбку и поудобней устраивается в своем кресле. — Херово. Наверняка, просто завидуют, — бурчит, пытаясь скрыть свое смущение. Намджун хихикает и вновь открывает свою забытую книгу, а Юнги, наконец, втыкает свои наушники и открывает файл на телефоне, надеясь сосредоточиться на чтении, а не вновь вытекающей из него смазке. Он жалеет белье, которое благополучно осталось в мусорной корзине туалета, и морщится от ощущения джинсовой ткани на еще чувствительной коже. На самом деле это приятно. Тихо и спокойно, и Юнги почти забывает о том (за исключением ощущения полного спокойствия в теле и костях), что Намджун был глубоко в нем всего час или два назад. Альфа встает чтобы пройти в туалет, а Юнги зовет стюардессу, прося особо темный жареный кофе. Все, что у них есть, стандартный, слегка разбавленный напиток, но Юнги все-таки принимает чашку с двумя кубиками сахара — плохое подобие того, чего он на самом деле хочет. Если Намджун скажет хоть один комментарий, когда вернется, Юнги его выльет. В какой-то момент Намджун засыпает, и Юнги скрипит зубами, слыша сквозь наушники слабый храп. Поэтому он прибавляет музыку и продолжает читать, пока на его плечо не падает чужая голова. Это, вероятно, дико, нет, правда дико, что Юнги приходится ради кого-то отодвинуть кофе и сдвинуться с места, позволяя знакомому горькому запаху заполонить внутренности и прикрыть глаза. После нескольких минут ровного, спокойного дыхания и тяжести в лице Намджуна на плече, Юнги уснул достаточно быстро. Он сидит на одном из самых неудобных мест всех времен и народов, с трущими его член джинсами, запертый в жестяной банке на высоте сорок тысяч футов, но запах Намджуна похож на мягкое, пушистое одеяло на самой удобной кровати в мире. Он стонет от ощущения, будто потягивается в постели, зная, что у тебя вагон времени до подъема. То самое чувство, когда зарываешься в простыни, притягивая к себе подушки. Помещая одну из них между бедер, и прижимаясь к ней пахом. Он поворачивается во сне, чувствуя переизбыток запаха кофе. Юнги раскрывает рот, чтобы вдохнуть, и чувствует себя так хорошо, что ему требуется немало времени, чтобы понять, что его будят. Когда он, наконец, разлепляет глаза, Намджун смотрит на него, и Юнги начинает мелко дрожать, нечаянно скуля, даже не замечая. Намджун зажимает рот рукой, щеки горят, и он в панике оглядывается, после чего другой рукой вытаскивает наушники омеги. — Ты…твой запах, я думаю, ты… До него сразу доходит, о чем говорит Намджун, когда чувствует, как его член прижимается к джинсовой ткани, и он снова течет. — Блять. Господи. Намджун кивает. — Ты издавал…звуки, поэтому я попытался тебя разбудить. Ты знал, что крепко спишь? — Твою мать, — Юнги быстро вскакивает, засовывает телефон в карман, одновременно смотря на остальных пассажиров, отмечая, что большинство спит или пялится в свои телефоны. — Тебе... что-то снилось?? Юнги откидывает голову, чтобы окинуть Намджуна недовольным взглядом. — Заткнись. Если бы ты не пихал свою дебильную шевелюру в мои обонятельные рецепторы, все было бы отлично! Намджун подавляет смешки, прикрываясь ладонью. — Тебе настолько нравится мой запах. — Я не…мне не нравится, нет, это просто… — как черт возьми, он собрался объяснять это, если чисто физически до этого ни один запах альфы в мире не привлекал его в этой жизни, поэтому это больше, чем просто нравится, больше, чем поиски желанного комфорта; кое-что действительно выходит из-под контроля, — это слишком. — Кажется, помимо тебя никто так больше не думает. — Ну, все мы разные, — рассеянно отвечает Юнги, когда Намджун вновь наклоняется. — Послушай, чувак- — Намджун. Мое имя Намджун. — Я знаю. Я не ударялся головой, когда выходил из ванной, — «Пожалуйста, перестань облизывать нижнюю губу, умоляю.» — Ты пахнешь очень сильно. Юнги резко вдыхает, думая, как он будет стирать свои джинсы. Десять минут спустя, Намджун сидит на слоях туалетной бумаги на крышке унитаза, в то время как Юнги расположился у него на коленях, одновременно раздражаясь и продолжая читать книгу в своем телефоне. Намджун обвивает его талию руками, и Юнги позволяет себе хоть немного, но насладиться этим. — Господи, ты сцепляешься каждый гребаный раз? — Нет, обычно нет. Юнги принимает это как комплимент. Его хорошее настроение быстро заканчивается, когда в дверь стучат, и слышно приглушённое "Господа?". Юнги моментально краснеет, прячет лицо в ладонях, а Намджун прокашливается. — Я — извините, не могли бы Вы дать нам, эм, около десяти минут? Я—, Намджун замолкает и утыкается головой в спину Юнги. — Оу, — понимающе произносит бортпроводница. После самых долгих в жизни десяти минут, он сидит на туалете, подперев подбородок ладонью, хмурясь от чистого, чистого смущения, когда до него доносятся обрывки оправдательной речи Намджуна. Как гласит легенда, Юнги теперь партнер Намджуна, и течка у него начинается неожиданно, делая его ненасытным. И он бы вышел и ударил Намджуна, но он все еще хочет спокойного полета. Больше никакого кофе ему, пожалуйста, говорит Намджун. Юнги готов убить его. Когда он открывает дверь, Намджун стоит прямо за ней, показывая два больших пальца и улыбаясь. — Нас не забанили от полётов навсегда! Пока можем себя контролировать. — Ну, по крайней мере, я вернусь домой после такого. Приятно знать. Юнги широко улыбается женщине на заднем ряду, когда проходит мимо нее. — Она ненавидит нас, — шепчет он, как только они садятся на свои места. — Для той, кто ненавидит нас, она, безусловно, очень заинтересована в подслушивании моего разговора со стюардессой. — Вот за это, кстати, пошел нахуй. Всегда так легко обвинить омегу. — О, поверь, был бы у меня гон, все бы узнали. Юнги вспыхивает от самой мысли о Намджуне во время гона, отказываясь хоть на секунду оторвать взгляд от своего телефона. — Я должен дочитать. Спасибо за ээ-э-ээ… — он смутно машет рукой. — За удовольствие. — Замолчи, — омега натягивает капюшон худи до самого носа, вдыхая собственный запах все оставшееся время полета. Он перечитывает одну и ту же часть десять раз, снова и снова пытаясь понять сюжет, но все время отказываясь дышать свежим воздухом, вместо этого еще сильнее зарываясь в ткань. Пытки заканчиваются будто через год, и, кажется, голос стюардессы объявляет о снижении, и Юнги снова пристегивается. Приземление снова неспокойное, и каждый глубокий вдох наполнен Намджуном, но он даже не смеет жаловаться, потому что это единственное, что хоть как-то успокаивает. Он сильно сжимает подлокотник, напевая про себя, зная, что чересчур драматичен; пытается трезво мыслить, что если сейчас что-то случится, аварийная посадка на такой высоте не такая уж и плохая идея. — Так что же ты читал? — Что? — Юнги смущенно смотрит на него. — То, что ты читал в телефоне. Могу я спросить, что именно? — О, просто мой лучший друг пишет книги, в основном сборники рассказов, и я сказал, что прочитаю и отпишусь ему об этом. — И как? — Намджун оборачивает наушники вокруг телефона, пытается приподнять ремень, чтобы засунуть его в карман. — Хорошо. Не совсем мой любимый жанр, куча всякой любовной фигни, я считаю, но довольно…мило. И хорошо написано. Ты должен купить, когда выйдет. — Как его зовут? Я посмотрю потом. — Чон Хосок, у него есть несколько книг. — О, черт, я читал парочку рассказов, это и правда круто. Передай ему, что по дороге на Гавайи, встретил поклонника. — Передам ему, что трахнул поклонника по дороге в Гавайи. Намджун улыбается, едва заметный румянец расцветает на его щеках. Самолет идет на посадку и начинает тормозить. — Приземлились живыми. Юнги моргает. — Метод отвлечения. Очень умно. Некоторое время спустя, пассажиры начинают вытаскивать свой багаж с верха и передавать, не особо соблюдая какой-то порядок. Юнги и Намджун колеблются, а может только Юнги, который надеется, что у них будет больше места, чтобы забрать свои вещи, и не особо торопится попадать под осуждающий взгляд бортпроводницы. Намджун плетется у него за спиной, неся книги и сумку для ноутбука, переброшенную через плечо, а сумка Юнги бьётся тому о бедро. Юнги не может не покраснеть, когда стюардесса снова смотрит на него с чем-то, что хуже осуждения, возможно с жалостью, когда Намджун кладет руку на поясницу Юнги. — Еще раз спасибо. Нам очень жаль, что все так произошло. Честно, большое спасибо за понимание. — Ребята, все в порядке, наслаждайтесь Гавайями, если сможете! Намджун улыбается, мягко потирая ладонью спину омеги, когда они входят в небольшой коридор, ведущий в аэропорт. — Как ты заставил её поверить в это? — Да легко. Ты пытаешься уйти от меня и моего аромата, заказываешь кофе, и тот факт, что заставил меня бессовестно взять тебя дважды в общественном международном транспорте. Рука Намджуна по-прежнему покоится на спине, и Юнги не хочет обсуждать этот вопрос, поэтому они направляются к выдаче багажа, а дальше их пути расходятся. У Юнги конференция, а у Намджуна что-то тоже. Все закончится именно здесь. Он протягивает руку, чтобы забрать чемодан и хмурится. — Было приятно познакомиться, Намджун. — Мне тоже, — он стаскивает чемодан, чтобы пожать руку Юнги, — странная ситуация конечно, но, однозначно, крутая история. — Это точно. — Юнги снова хочет почувствовать его запах. И он ненавидит себя за это. Он раздраженно поджимает губы и застывает на месте, пока кто-то сзади осторожно не подталкивает его, чтобы получить багаж. Юнги бормочет извинения, напрягаясь, когда аромат альфы усиливается с новой волной, и вдруг чужая рука бережно обхватывает его. — У тебя же не начинается течка на самом деле, потому что я готов поклясться, что… — Заткнись нахуй, — смущенно рычит Юнги. Намджун отводит их от людей, суетящихся вокруг них, чтобы тихо прошептать: — Как…как я могу… — вздыхает он, — это признак дурного тона, спрашивать такое, но… — Нет, все в порядке. Хороший, блять, тон, — какой вежливый мальчик, думает Юнги, пока тащит свою сумку в ближайшую уборную, а Намджун, вероятно, следует за ним. Наверное, ему должно быть стыдно из-за всего этого, но все равно ставит чемодан прямо за дверью в зоне видимости. Наверное, он должен чувствовать смущение, с долей отвращения, ставя свою сумку на крышку унитаза, но лучше так, чем на грязный пол. Но нет. Вместо этого повисает тревожная тишина, и Юнги напрягается, заламывая пальцы, и, быть может, он каплю эгоистичен, но ему хочется снова. Уборная пахнет хлоркой или как новые кроссовки, возможно, как пластик. Юнги не может справиться с нарастающей нервозностью, стоя в предвкушении, но как только шаги стихают, а слишком мощные сушилки для рук замолкают, Намджун мягко толкает дверь, заходя следом, и задвигает щеколду. Он хватает Юнги за талию и притягивает к себе, утягивая, фактически, в их первый поцелуй. По правде говоря, Юнги даже не думал, чтобы поцеловать его. Его больше интересовало…другое. Но он не может сдержать тихий стон, который тонет в поцелуе, когда руки Намджуна хватают его за задницу, а язык проходит по нижней губе. Юнги обнимает его за шею. — Тебе действительно нравится секс в публичных местах, да? — Не так сильно, как секс с тобой. — Юнги позволяет зубам оставить след на его шее. — К сожалению у нас есть-а-ах, блять, — задыхается он, когда Намджун кусает у основания. Юнги ненавидит свое тело за то, что так легко подчиняется, но он не может игнорировать дрожь, которая буквально парализует тело от таких прикосновений. Юнги снимает один ботинок и наступает на край джинсов, пытаясь вытащить ногу. — Давай, у нас мало времени, Намджун. — Боже, я бы хотел трахать тебя весь ебучий день. Хотя, это практически происходит. Юнги думает, что Намджун мог бы помочь пережить ему течку, и в этот момент он реально немного ненавидит свою жизнь. — Ты такой мокрый, Юнги. Не боишься вновь испачкать одежду? Юнги направляет свою сексуальную неудовлетворённость в агрессию, и, сжимая челюсть, огрызается: — Надеюсь, у тебя отвалится член после этого. — Ага. После этого. — Я раздраженный, а не глупый. Выеби меня. — Почему бы не сказать это погромче, чтобы тебя услышал весь аэропорт? — Намджун подхватывает бедра и вжимает в стену, заставляя Юнги крепко обернуть ноги вокруг его талии, лишь немного приложив усилия, чтобы не упасть. Юнги не совсем удобно, раздражение накатывает новой волной, но Намджун осторожно придерживает его одной рукой, входя в него. Раздражение вмиг исчезает. Это совсем по-другому, потому что теперь Юнги может видеть каждую эмоцию на чужом лице. Сильно сжатую челюсть, пухлую, блестящую от слюны, нижнюю губу и то, как он прикрывает глаза, хмуря брови. Он выглядит нелепо. На самом деле мило. Юнги снова целует, несмотря на то, что двигаться Намджуну так неудобнее. Во всяком случае, у Намджуна именно такой запах, какой Юнги может найти у себя на кухне в шкафу, когда вернется домой, и, не то, что бы он должен преследовать запах альфы, который обязательно сведет его с ума и нарушит цикл течки, но такие мысли заставляют желудок сжаться, а шею покрыться мурашками. — Перестань извиваться. — Черт, прости, мне х-хорошо… Намджун смеется, его тяжелое дыхание опаляет чувствительную шею омеги, отчего тело гулко трясется. — Буду скучать по тому, какой ты влажный. Никто и никогда не был таким мокрым для меня. — Просто биология, — шепчет Юнги, ловя себя на том, что вновь обнажает шею. Он в отчаянии рычит, поднимая голову, и снова утыкается Намджуну в шею. — У тебя даже не течка, Юнги. Так хочешь мою метку? — Хочу, чтобы ты заткнулся. — Ну так что? — Намджун медлит, и Юнги отчаянно стонет, пытаясь заставить его двигаться, но парень крепко держит и не дает сдвинуться. Юнги хмурится. — Ты что, хочешь, чтобы я снова умолял? — Немного. Будешь? — Нет. — Ты говоришь правду или упрямишься? — Правду, — Юнги бьет пяткой Намджуна, прося двигаться, — бесполезно. — Ты бы попрошайничал в течку? Юнги краснеет, Намджун доволен «ответом». — Думаю, тогда мне просто нужно это представить, — он почти безжалостно втрахивает омегу в стену, проникая все глубже, с каждым разом выходя полностью и заполняя его по самое основание. Юнги выгибает спину, толкая зад навстречу, сталкиваясь с бедрами парня.  — Дотронься до себя. — Нет-нет, хочу… — Это, конечно, романтично, но мой узел снова набухает, поэтому тебе нужно кончить, иначе будет немного неловко. — Ах, разве ты не можешь кончить без… сцепки? Как нормальный, блять, человек? Намджун хмурится, пытаясь удерживать Юнги на весу, а другой рукой медленно надрачивать ему. Юнги убирает его руку, на что Намджун с триумфом улыбается, но, честно говоря, Юнги не сильно расстроен, что проиграл на этот раз, надрачивая себе сам и позволяя Намджуну оставить засос за засосом на его шее. Ему даже плевать, что скорее всего ему придется надеть кофту с высоким воротником и затянуть потуже галстук, потому что прямо сейчас ему чертовски хорошо. Он не понимает, что шепчет «пожалуйста», снова и снова, пока Намджун не шепчет ему прямо в ухо, что «это даже лучше, чем я представлял». Спустя секунду, он кончает, кусая Намджуна за плечо и извиваясь от оргазма. Юнги пытается собрать сперму, стекающую вниз по его члену, и это так липко и некомфортно, но ему нравится. — Ах, — выдыхает он, — Господи. Намджун останавливается через мгновенье. — Больше никаких сцепок, но знай, я был бы только за, — он быстро хватает сумку Юнги и кидает ее на пол. — Ты был настолько смущен, так что, да, это справедливо, — он опускает дрожащего Юнги на пол и целует в последний раз. Юнги изо всех сил старается не быть сентиментальным. Юнги видит, как Намджун лениво дрочит себе, пока сперма не начинает капать в унитаз. Он неловко тянется за туалетной бумагой, чтобы вытереть сперму и смазку между своих ног и бросает ее в тот же унитаз, где все еще стоит Намджун. — Мог бы хоть притвориться, что не осуждаешь меня сейчас. — Мог бы, — Юнги дотрагивается до члена Намджуна, проводя по всей длине, заставляя того дрожать. Юнги хмурится от обиды, ведь уже скучает, пока пихает свои джинсы в сумку. — Я должен… — Нет, нет, все в порядке. Я думал, ты… Хм, не обращай внимания, — он указывает на свой член и нынешнюю ситуацию, — Все было действительно мило. Эм. Спасибо? Извини, что все закончилось так странно. — Все в порядке, не так уж и странно, — Юнги наклоняется, чтобы взять свою сумку, чувствуя себя немного опустошенным. — Э-э… Пока? Навсегда, я так полагаю? Намджун хмурится. — Да, наверное. Приятно было познакомиться. — Да, — Юнги на мгновение останавливается, — Хм, — он бросается в последний раз поцеловать Намджуна, но тот даже не успевает ответить, когда Юнги выбегает из кабинки. Намджун задвигает щеколду, а Юнги на секунду опускает сумку, чтобы вымыть руки, а затем навсегда покинуть это место. Каждый шаг дается труднее, чем предыдущий, он останавливается в Старбаксе по дороге из аэропорта. Юнги ловит такси до отеля, наблюдая за мелькающими в окне пейзажами и размышляя, насколько же он глуп. На дворе двадцать первый век, он мог бы взять номер, твиттер или скайп, и, о, Боже, он старается не представлять, как дрочил бы на камеру для Намджуна. Он все больше уходит в свои мысли, постоянно поднося кофе к губам. Он отдает деньги таксисту, уныло плетется к ресепшену, поднимается по лестнице в свой номер, оплаченный компанией, затем на мгновение задерживает руку на двери в ванную. Он хочет принять душ. Успокоиться и помыться после тяжелого перелета, но он не хочет избавляться от запаха Намджуна. Он снимает джинсы и надевает чистые боксеры, включает кондиционер и забирается в кровать. Он спит, как убитый, и просыпается таким же. Юнги пялится в одну точку темного номера, заворачивается в простыню и надевает рубашку и толстовку, и пока что ему совсем не хочется вставать. Он приподнимается, чтобы проверить свой телефон, понимая, что так и не выключил режим полёта. Чимин, вероятней всего, думает, что он умер. Тэхен, наверное, что сбежал. Джин, скорее всего, успокаивает их обоих. Он выключает режим полета, включает «не беспокоить», а затем засыпает, пока его не будит будильник. Просыпается он снова через несколько часов, конечности в таком же затекшем состоянии, только чувствует себя в два раза хуже. Юнги неохотно встает, потягиваясь так сильно, насколько позволяет тело, прежде чем снова упасть на кровать и потянуться к телефону. Чимин с Тэхеном плачут. Джин умоляет ответить на звонок, пока они случайно не сожгли офис. Юнги улыбается и отправляет сообщение в беседу. Он думает очень долго и решает, что в первый и последний раз даст им повод для обсуждения. Знак доброй воли, так как сам пропал почти на 24 часа. приземлился живым. вступил в клуб mile high* нужно подготовиться к конференции:] Ответ от трех людей всплывает моментально, и он блокирует телефон, откладывая обсуждение на потом. Он вздыхает, прижимая капюшон к носу, стягивает толстовку и кидает на кровать. Душ. Но мыло без запаха разочаровывает. Он в тишине выполняет рутинные действия, старается не думать о высоком мужчине с милой улыбкой и сильными руками, пока чистит зубы и смотрит на свое отражение в зеркале. Он надевает пиджак и решает не завязывать галстук, потому что, черт возьми, он не хочет мало того сидеть в неудобном кресле несколько часов, так еще и в неудобном костюме только ради какой-то встречи с глупой компанией. Делиться советами и рекомендациями по расширению своих сетей отелей и роскошных клубов, попутно рассказывая, как справиться с демографией, которую они пока не могут понять, как увеличить. Ах, вечно неуловимое нынешнее поколение. Почему они больше не путешествуют? Почему так мало клубов? Юнги закатывает глаза, размышляя о каждой проведенной за два года встрече, на которых пытался объяснять, что компания полностью разорена, на что получал неверие в ответ. Он сам уже даже не нищий, но живет так, как будто ничего не поменялось. Юнги по-детски ликует, когда узнает, что завтрак включен в оплату, и садится за стол в столовой. — Кофе, сэр? Юнги кивает. — У вас есть…темный жареный кофе? — Хм, — официантка откидывается назад, чтобы посмотреть в сторону кухни, — у нас есть крепкий, он темнее, это подойдёт?? Юнги улыбается. — Да, звучит здорово, спасибо. Он ест медленно, не торопясь слушать кучку людей, часами бубнящих о маркетинге. Он и сам действительно хорош в нем, и на самом деле есть причина, по которой он стал главой отдела, но это не значит, что он очень увлечен этой работой, поэтому позволяет себе наслаждаться завтраком и витать в мыслях. Юнги подносит чашку к губам, думая об узле внутри него, но уже смутно помнит эти ощущения, так что все под контролем. Внезапно он чувствует его запах. Он резко выпрямляется и осматривает помещение. Это был Намджун, он уверен на сто тысяч процентов, что это был аромат Намджуна, но самого альфы нигде не видно. Он оборачивается, осматривает каждый столик, но никаких признаков на его присутствие нет. Он не надеется. Ссылается на богатое воображение, и, на самом деле, он сам виноват, что допустил такое, но все равно грустно, поэтому Юнги успокаивается и тянется к чашке — плохой замене. Он оставляет официантке пару долларов на столе и вздыхает, направляясь к большому залу в конце коридора, где он уже видит тонну дерьмовых металлических стульев, установленную трибуну и экран проектора. Юнги немного слоняется вокруг, берет бутылку воды, дабы понизить кофеин в крови, который превысил суточную дозу в сто крат. «Спасибо всем, кто пришел», — говорит какой-то мужчина, на что Юнги закатывает глаза. Он здесь, потому что его отправила компания. Все так завидовали, что он отправился на Гавайи, но он буквально получает всего лишь один свободный день до возвращения домой, поэтому ему нечему радоваться. Хотя, полет в самолете стоил того. Он смотрит на пустые столы сбоку, сложив руки на скрещенных коленях, уже мечтая о предстоящем обеде, когда раздаются тихие приветственные аплодисменты, приглушается немного свет, а на экране появляется презентация в PowerPoint. — Спасибо. Юнги резко вскидывает голову. — Боже мой. — Меня зовут Ким Намджун, и сегодня я буду говорить о-о, мой Бог, — его глаза расширяются, когда он замечает Юнги, неловко машущего ему рукой. Ему требуется мгновение, чтобы отвести взгляд, и его лицо намного краснее, чем было раньше. Юнги все еще смотрит на него, но тот извиняется за заминку и продолжает. Намджун здесь. Намджун связан с продажами. Намджун и Юнги…полные идиоты. Намджун — это продажи, Юнги — исследование рынка, которое влияет на продажи. Оба в командировке. Юнги мог бы умереть на своем месте, если бы не был занят обдумыванием открывшихся возможностей. Намджун представляет действительно прекрасные идеи по строительству отелей, более приемлемых для нынешнего поколения, и Юнги думает, что, несомненно, влюблен, потому что это именно то, о чем он думал раньше. Он морщит нос. Любовь — преувеличение, но ему некомфортно даже от того, насколько его чувства уже близки к симпатии. Он даже не знает этого парня. Юнги хмурится. Он точно…будет немного недружелюбным с ним позже, возможно. Юнги негромко хлопает, когда Намджун сворачивает свою презентацию и уходит с трибуны, направляясь к своему месту. Он быстро оборачивается, и его брови сдвигаются к переносице, когда взгляд снова падает на Юнги в замешательстве. Юнги разводит руки с той же степенью замешательства и качает Намджуну головой, чтобы тот смотрел вперед, а не на него. Тот только закатывает глаза, но послушно отворачивается. Где-то на середине выступления третьего оратора, Юнги замечает, что персонал отеля сервирует шведский стол, и его сердце ликует. Он первым встает со своего места, когда объявляется перерыв, и спешит наполнить тарелку вкусными закусками, блуждая от одного стола к другому. Юнги пристально рассматривает присутствующих, уже собираясь кушать, когда Намджун появляется в дверях, и, наконец, проходит в зал, оглядываясь по сторонам, ища Юнги. Он улыбается и оборачивается, чтобы сказать что-то парню, идущему рядом с ним, ведя их к столику. — Привет! — Привет, — Юнги заливается краской, когда Намджун занимает место рядом с ним, и хмурит брови, когда тот отсаживается чуть дальше. В суматохе и толпе Юнги не может почувствовать его запах, и это сводит его с ума. — Привет! — добавляет третий голос. — О, Юнги, это Чонгук. Чонгук, это Юнги. Мой сосед в самолете. — Вот черт, классное совпадение! — Можно сказать и так, — мямлит Юнги, протыкая тушеную картошку. — Что ты здесь делаешь? — Наш директор по продажам беременна, и я единственный, кто работает с ней близко, и я глава отдела, так что- — Конечно, как я мог забыть, — Намджун кивает с улыбкой. — Заткнись, — но Юнги засовывает в рот сразу три маленьких картофелины, — Как вы… — он машет вилкой на Намджуна и Чонгука. — Я был его наставником какое-то время, прежде чем он переехал в другой район, но мы узнали, что оба собираемся сюда. — О, это на самом деле…круто! — Юнги кивает, — У тебя много друзей во всяких интересных местах, Джун. Намджун изгибает бровь. — Джун? — Черт, не важно, забудь. — Нет, нет, это мило, мне нравится. Чонгук пялится на них некоторое время и решает сосредоточиться на своей тарелке. Юнги хочет спросить Намджуна об аэропорте, скучал ли он по нему, когда стоял в туалете, в котором все еще находилась их сперма, или, быть может, позже, когда лежал в постели и вспоминал запах Юнги, потому что Юнги вспоминал. Глаза Намджуна слегка сужаются. — Юнги. — А? — О чем бы ты ни думал, не должен этого делать. Юнги моргает. — Как ты…я чувствую себя…хорошо, — не мокрый, он имеет в виду. — Ты сильно пахнешь. Я чувствую твой запах отсюда. — Ну, честно говоря, это не моя вина, не так ли? — Нет, но…может, ты и не… — Намджун наклоняет голову вместо слов. «Но это не значит, что ты сам не усложняешь ситуацию». — Опять же, не моя вина. Чонгук, кажется, в порядке. — Чонгук — бета, Чонгук в порядке. — Не ввязывайте меня в это, — бубнит Чонгук и вновь утыкается в свою тарелку. Намджун щелкает его по ушам в отместку. — Бесполезный. Он снова смотрит на Юнги, взгляд немного меняется, и через секунду он пододвигает свой стул ближе, дюйм за дюймом, пока не соприкасается бедром, и Юнги, наконец-то, может почувствовать его запах. Ему так хорошо, так тепло, что хочется зарыться лицом в этот запах, и- — Ты мудак, — Юнги скрипит зубами, но Намджун только расплывается в улыбке ухмыляется, широко и победно.  — Я, блять, был в порядке. — Ну, а я не был, так что переходи на мой уровень. — Ты не тот, — Юнги понижает голос. — Чья задница сейчас течет. — Ох, пожалуйста, мне нравится, когда мой партнёр говорит так грязно. — Я не твой партнер. — Пока нет. Или…может быть, я должен сказать, что ты уже им был? Есть ли правила для таких отношений? — Намджун сглатывает, и Юнги пристально следит за ним. — Пока. — Что? Взгляд скользит от шеи к губам и глазам. — Ты сказал «пока нет». — Я ухожу, — громко говорит Чонгук, забирая с собой пустую тарелку. Намджун не успевает на него взглянуть, вместо этого наклоняется вперед, опираясь локтями об колени и беря ладони Юнги в свои. — Ты… довольно нахален, — Юнги отчаянно пытается не подавиться собственной слюной. — Ну, у нас осталось примерно сорок пять минут на ланч, так что… — Так что что? — Сцепка со мной обычно длится минут пятнадцать, но ты уже знаешь, и- — Заткнись нахуй, — внезапно выпаливает Юнги, будто Намджун только что ударил его в живот. — Я просто говорю, что сейчас мы тратим поистине ценное время. — Все узнают, почему мы ушли. — Возможно, но также все будут здесь, пока мы будем…не здесь. Юнги мурлычет что-то под нос так, будто серьёзно обдумывает предложение, и будто не он мысленно уже стоит на четвереньках. Он берет еще кусок, наблюдая за лицом Намджуна, затем подносит стакан воды к губам. — Не уверен, что хочу, чтобы нас из-за тебя уволили. — Не уволят, если ты поторопишься. Юнги вздыхает, словно это не он хотел Намджуна весь день, и это не он сейчас течет. Кроме того, у него с собой столько нижнего белья, поэтому он ставит стакан, бросает салфетку на пустую тарелку и отодвигает стул назад, слегка борясь с ворсистым ковром. Намджун немного смеется над ним, но Юнги отказывается даже на секунду поднимать глаза и вместо этого тихо выходит из зала. — Ты идешь слишком быстро. — Подсознательно пытаюсь убежать от тебя. — Какая жалость, ведь мы идем в одно и то же место. — Кто знает, я мог бы захлопнуть дверь перед твоим лицом. Намджун смотрит на него, когда они заходят в лифт. — Мое альфа-эго тебя пугает или впечатляет? — Ни то, ни другое, меня это раздражает. Мы работаем в сфере гостиничного бизнеса и продаж, ты не какая-то сволочь, а я не…не тот, кто привлекает сволочь. Не знаю. Намджун улыбается, следуя за Юнги, позволяет руке скользить по талии омеги, пока они направляются к номеру. — Значит ты не был впечатлен, когда я оттрахал тебя у стены? Юнги сглатывает, останавливаясь перед дверью и изо всех сил стараясь вытащить ключ от двери из кармана. — Проклятье... — Проблемы? — Да, ты действуешь мне на нервы, — огрызается Юнги, сразу же жалея об этом. Он не хочет, чтобы Намджун ненавидел его, не хочет, чтобы тот уходил, но он действительно доведен до той точки, когда уже не может рационально мыслить. Намджун не поворачивается и не уходит, и через мгновение его пальцы обвивают руку Юнги и вытаскивают ключ. Юнги хочется злиться, что Намджун обращается с ним как с ребенком, но грудь Намджуна прижимается к его спине в следующую секунду, а сильная рука обхватывает талию, и он без труда открывает дверь, засовывая ключ обратно в карман Юнги. — Давай, детка. Юнги сдерживает недовольство и сильно краснеет от ласкового обращения. Как только дверь защёлкивается, Намджун стягивает пиджак и кидает рядом на пол, и Юнги почти спотыкается об него, пока отважно пытается стянуть с себя ботинки и носки, попутно снимая рубашку. Намджун чуть не ударяется, пытаясь расстегнуть ремень. — Осторожней. — Забавно, что мы можем трахаться в туалете метр на метр, но не можем ориентироваться в просторной комнате. Это действительно заставляет Юнги немного смеяться, и Намджун застает его врасплох через мгновение, когда мягко целует, и это совсем по-другому. Пока они снимают одежду, ощущение покалывания кожи все больше усиливается, и это чертовски приятно. — Я думал о тебе. Я не мог подрочить, но очень хотел, если это имеет значение, — Намджун стягивает последнюю вещь с Юнги — боксеры, которые прилипают к бедрам из-за естественной смазки. — Боже, никто не хотел меня так сильно, как ты, или просто хорошо скрывали. — Я, наверное, ношу свое сердце на рукаве*, — вдыхает Юнги, когда альфа мягко толкает его на матрас, хватая за бедра и притягивая к краю кровати. Намджун падает на колени. — Что ты- Намджун отвечает широким мазком по внутренней стороне бедра, скользя языком. — Я не могу…поверить…ты буквально на вкус как темный шоколад. Юнги зарывается пальцами в его волосы, в то время как чужие губы скользят дальше, и слегка смеется. — Никто никогда не говорил мне такого. Намджун только издает удивленный звук, гладя мягкие бедра. — Вкус это...вкус это... частично запах, так что а-ах, боже, Джун, пожалуйста, — Юнги плаксиво скулит, когда язык Намджуна толкается внутрь. Он присасывается к сжимающейся дырочке, а затем проталкивает язык глубже, облизывая припухшие края. — П-пожалуйста, — Юнги не совсем понимает, о чем просит. Как бы он ни хотел большего, он уже чувствует себя прекрасно. Намджун целует его мягкую кожу, тычась носом. — Мне, конечно, не хочется называть тебя врунишкой, но ты, вроде как, не собирался умолять. Юнги готов сыпать проклятья во всевозможных вариациях, но все они исчезают, когда Намджун подползает поцеловать его. Это должно быть отвратительно, но он очень хорошо владеет языком. Намджун обнимает его за талию и тянет к середине кровати. — Я не могу…не могу понять вкус, он ни на что не похож, — все, что Юнги способен почувствовать и единственное, что он вдыхает каждый раз, — это запах Намджуна. И каждый божий раз от этого он становится чертовски голодным. — Клянусь, ты даже не представляешь, насколько ты вкусный. Хотел тебя вчера всего съесть. Ты был чертовски грязным. — Наконец, Намджун снимает свои брюки и нижнее белье, и внезапно они становятся менее безумными и более нервными, когда Намджун восседает над ним. — Гм, — Юнги лежит, словно парализованный, положив руки на живот, — Не хочу выглядеть как 45-летняя домохозяйка, но можем ли мы укрыться одеялом? Мне правда холодно и- Намджун смеется, громко и надоедливо, и это заставляет Юнги расплыться в улыбке. — Все твои маленькие требования…у нас заканчивается время, Юнгз. — Ну, я думаю, тебе лучше поторопиться. — Знаешь, на самом деле это первый раз, когда кто-то сказал мне поторопиться и кончить. Боже, ты типа переходишь на другой духовный и религиозный уровень, когда ты чувствуешь холод гостиничных простыней? — Черт, да, что там с кроватями в отеле? — Понятия не имею, но я хочу сломать эту с тобой. — Ох, гладкий подкат. — Как твои бедра. Юнги дрожит даже под одеялом, когда Намджун наклоняется и скользит рукой между ног Юнги, проводя по мягкой коже и толкаясь внутрь двумя пальцами. Он сгибает их внутри до тех пор, пока дыхание Юнги не учащается, а звуки переходят в нытье, когда Намджуну удается найти простату и нежно ее массировать. Он смотрит в лицо Юнги, наблюдая каждое изменение. — Я думал, у нас заканчивается время, — извивается Юнги под руками Намджуна. — Я твой типичный эгоистичный альфа. Сомневаюсь, что меня уволят за опоздание на несколько минут, — делает он паузу, пожимая плечами, а затем вновь продолжает. Он растягивает его, прокручивая пальцы по кругу, слегка толкаясь и оттягивая назад, отчего ноги Юнги сильно дрожат, и он изо всех сил пытается не сводить коленки. — Ты такой мокрый, Юнги, боже. Это так приятно? — он медлит секунду, и через мгновение его голос становится мягче и ближе, дыхание опаляет ухо Юнги, когда он спрашивает: — Так по мне скучал? Юнги распахивает глаза, сверкая взглядом в темноте. — Я только вчера тебя встретил. — Но это не ответ на мой вопрос, так ведь? Намджун раздвигает ноги Юнги еще шире, располагаясь между ними, вытаскивает полностью покрытые смазкой пальцы и проводит по своему члену, смешивая его предэякулят со своим. — Время, — напоминает ему Юнги, хотя сам не может отвести глаз от того, как Намджун водит рукой по члену. — Тогда продолжим наш разговор позже. Юнги соглашается, позволяя Намджуну поднять свои бедра и подтянуть их к груди. Намджун уже привычно толкается внутрь, и оба стонут от удовлетворения. Он не тратит впустую время и не останавливается, только с силой толкается обратно, устанавливая ритм. Это так странно, они виделись вчера, но Юнги не может не признать, что скучал по Намджуну так же сильно, как и он по нему. Он обнимает Намджуна за плечи и прижимает к себе, утыкаясь лицом в плечо и скуля при каждом сильном толчке по простате, и он так сильно ненавидит тот факт, что Намджун пахнет слишком хорошо, ровно так же, как и чувствуется. Все просто, они — вместе. Их частички соединяются друг с другом, и разум Юнги немного туманится. Но на самом деле ему никогда не нравился секс. Честно, он ненавидел свое тело за то, что оно требовало этого каждый месяц и оно наказывало его самого, если он этого не получал. Хотя сейчас, в этой дымке чувств, он не ненавидит себя за то, что отдался Намджуну. Он не дергается каждый раз от хлюпающего звука, когда Намджун особо глубоко входит в него, ему нравится каждый момент, когда его кожа соприкасается с телом альфы. — Эй, ты, в порядке? — А? Намджун отстраняется, чтобы взглянуть на него. — Ты подозрительно тих. Тебе не хорошо? Тебе нужно публичное место, чтобы наслаждаться этим? — Он пытается рассмеяться, но Юнги видит растерянность у него на лице. Юнги вздыхает. — Не хочу еще больше раздувать твое либидо, но я готов умолять тебя продолжить прямо сейчас. — Уверен? Юнги кивает. — Тебе нравятся громкие партнеры? — Мне нравится громкий партнёр, который сейчас передо мной. Я хочу, чтобы ты чувствовал себя хорошо. Это так? — Да, — он сглатывает. Он чувствует себя слишком уязвимым, когда нужно говорить правду. — Или, по крайней мере, мне было бы хорошо, если бы ты продолжил двигаться. Намджун снова улыбается, так же красиво, как и всегда, и наклоняется, чтобы поцеловать Юнги, когда снова начинает двигаться, трахая его слишком медленно, чтобы Юнги получил хоть малейшую каплю удовлетворения. Но ему нравится. Он не настолько ненасытный, как в самолете, и не отчаянный, как в аэропорту, и он слишком балует себя данным расписанием, которому они сейчас следуют, но в эту же секунду опасно смыкает зубы на шее Юнги, сжимая их на нежной коже, и это сводит Юнги с ума. Он хочет попросить. Он хочет умолять об этом. Юнги открывает рот, но Намджун зажимает рот своими губами. Юнги мычит, когда рука Намджуна оборачивается вокруг его ствола и начинает водить в быстром темпе.  — Не думай, что я забыл о твоем кинке на «грязного мальчика.» — Перестань, — Юнги успевает покраснеть, но Намджун все видит. — Я знаю, что ты хочешь, чтобы я называл тебя грязным мужчиной. Черт побери, ты такой мокрый и нуждающийся для меня, пачкаешь простыни, Юнги, — живот Юнги болезненно сводит от возбуждения от таких слов, — создаешь беспорядок для меня, верно, малыш? — Пошёл…ты. Руки Намджуна ложатся по бокам от Юнги, а ногти впиваются в кожу, он крепко держит его за бедра, входя по самое основание. И если так он пытался вытянуть из Юнги хоть звук, то это срабатывает, так Юнги задушено хрипит и сжимает подушку позади него. — Блять, ты так хорошо пахнешь, Юнги, ты хотя бы представляешь? Он представляет. Запах Намджуна настолько тяжелый, что Юнги чувствует его на языке и впервые он может ощутить свой собственный запах горького пьянящего шоколада, смешивающийся с чужим, и они пахнут настолько хорошо, что Юнги хныкает вопреки себе самому. Он хочет этого настолько сильно, что позволяет себе повернуть голову и вытянуть шею. Возможно, в буквальном смысле это самая безрассудная вещь, которую он когда-либо делал, а ведь он сделал их слишком мало. Но он думает о том, как было бы хорошо, если бы зубы Намджуна навсегда оставили след на его коже, пометив его, и окончательно сделали его своим. — Черт, не делай так, я не смогу столько раз отказать себе в этом. Он знает, что Намджун прав, они не должны связываться, если не влюблены друг в друга, не в отношениях, не вместе. Не здесь. Не в гостиничном номере. Так почему, задается он вопросом, это так сильно ранит его чувства, когда Намджун отвергает его? Он быстро прикрывает шею рукой, бормоча извинения. — Хей, не делай этого. — Не делай что? Намджун убирает руку Юнги, прикрывающую его шею, и прижимает к матрасу, чтобы присосаться к нежной коже, оставляя засос. — Не злись. Не думай, что не нравишься мне. Юнги не хотел кончать, но Намджун прижимается прямо к простате в тот же момент, когда его зубы сильно сжимаются на шее, и тело Юнги сильно дрожит в предвкушении. — Такой милый, — бормочет Намджун, — Сперма повсюду. Грязно, — его тон немного меняется на резкий и злой в конце, и Юнги резко вдыхает. Он задается вопросом, обсудят ли они это позже. Позже. Снова. После окончания сегодняшней конференции. Юнги смотрит на часы на стене, понимая, что у них есть всего десять минут до конца обеда. Они точно опоздают, но лучше поздно, чем никогда. — Давай, Джун, сцепи нас на этот раз по-настоящему. — Я думал об этом, — тихо говорит он, словно ему не хочется, чтобы Юнги это слышал, — Хотел затащить тебя в постель, а не в эти гребаные туалеты, — шепчет он, поднимаясь на колени. Юнги хотел того же. Ему нравится эта идея. Намджун прижимает ноги Юнги к его груди, снова сжимая талию, когда приближается к оргазму. Юнги извивается на простынях от сверхчувствительности и рвано дышит, когда Намджун снова прижимается головкой члена к простате, на этот раз слишком нежно и мягко. — О, нет. — О, нет? — Я кончаю, — брови Намджуна поднимаются в панике. — Да, это нормально… — Нет, я… — задыхается он, позволяя ногам Юнги упасть, чтобы выйти из него. Нужно время, чтобы до Юнги дошло. — Ты, блять, издеваешься надо мной? — Я знаю, мне очень жаль! — Весь смысл был в сцепке, Намджун! — Я не могу выпускать узел каждый ебаный раз! Я не машина, Юнги! — Я дал тебе целый день на восстановление! — Ты дал мне, будто принял сознательное решение. — Ну, я думаю, в любом случае, мы должны вернуться, как нормальные люди прямо сейчас. — Дай мне десять минут, и мы сделаем это снова. Юнги поднимает бровь. — Ты не сцепился со мной первый раз, так почему думаешь, что во второй раз все будет хорошо? — Я нервничал, окей? — Ты уверен, что не нервничаешь после нашего спора? — Нет, хочу тебя трахать еще больше, но мой тупой член не хочет со мной сотрудничать, поэтому будем ждать. Понятно? — Хочешь попасть в неприятности, чтобы доказать, какой ты хороший альфа? — Боже мой, мы на Гавайях, это не работа, а какой-то корпоративный цирк. Я бы предпочел пропустить это и перейти прямо к дрочке, если не возражаешь. Юнги не понял, что он усиленно борется с улыбкой на реплики Намджуна, но тот улыбнулся ему в ответ. — Ты считаешь меня смешным. — Я считаю тебя катастрофой. — Ты позволил катастрофе трахнуть себя. — Да, позволил. Намджун хихикает и отстраняется, соскользнув с одеяла, и возвращается с теплым полотенцем. Он передает его Юнги, и тот благодарит за то, что спас хотя бы немного его гордости. — Секс такой противный. — Боже, да, — он прячется под одеялом, вытираясь между ног, — мне, правда, больше досталось. — Согласен. Юнги краснеет, нерешительно возвращая полотенце. — Можешь дать мне еще одно? Намджун кивает, забирая и возвращаясь с новым, чтобы Юнги смог закончить, пока сам неуклюже стоит в стороне, смотря куда угодно, но не на омегу. — Прекрасно. — Прекрасно? — Да, спасибо. Можешь полежать со мной сейчас. — О, можно? Ты уверен, что не просишь меня об этом? — Но он все-таки поднимает одеяло и ныряет к Юнги, инстинктивно обвивая его руки и ноги, как коала. — Боже мой, ты такой прилипчивый. — Ага, — он притягивает Юнги невероятно близко к себе, и его запах теперь немного другой, немного приглушенный и мягкий, как будто он пытается не возбудить, а усыпить. Юнги тяжело двигаться, но он все равно переворачивается на бок под тяжелыми конечностями Намджуна, чтобы зарыться в его шею. Он такой сонный и не думающий после секса, прижимается к шее Намджуна, чтобы навсегда запомнить его запах. Рука Намджуна гладит щеку, и Юнги на мгновение смущается, желая попросить остановиться, но Намджун поднимает его лицо и целует. Больно. Он мягкий, медленный и слишком нежный, и Юнги больно. — Ты знаешь, что на самом деле херово? Намджун мычит. — Сам концепт времени и пространства? — Именно, — Юнги перекатывается и ложится на спину, уставившись в потолок, — Спасибо за то, что…не пометил меня во время... траха. Я правда ценю это. — Честное слово, это, наверное, было самым сдержанным и терпеливым моментом в моей жизни, ведь однажды, я выиграл одну из тех автомобильных вещей, где вы должны быть последним человеком, прикасающимся к машине, чтобы получить ее. Это заняло у меня два дня. К концу я был буквально обезвожен. — Черт возьми, ты выиграл машину? — Да! Я все еще езжу на ней. — Да уж, не каждый день услышишь такое. Лучшей вещью, которую я когда-либо выиграл, был конкурс офисных раскрасок — не спрашивай, это была идея моих коллег — и то только потому, что я смухлевал. В свою защиту скажу, что просто хотел выиграть больше всего, вот поэтому. — Что ты выиграл? — Подарочную карту в любое заведение быстрого питания на свой выбор! — он вспоминает гнев на лице Джина, когда тот пытался убедить, что Юнги обманывал. Джина в итоге наказали за то, что он стал главным лузером. Даже утешительный приз в виде гамбургера не убавил его ярость. — Оно того стоило! — Согласен, — он пытается выровнять дыхание, когда Намджун бездумно водит пальцами по его ребрам, — Я думаю, ты мне нравишься, и это дерьмово. Намджун даже не удивлен. — Знаешь, я чувствовал то же самое, и я немного думал над этим, когда мог нормально мыслить, без твоей задницы, привлекающей мое внимание, ну, ты понимаешь… — Заткнись. Мы использовали один и тот же аэропорт, так что в худшем случае, мы всего в нескольких часах езды друг от друга? Я не хотел ничего говорить и казаться навязчивым и прилипчивым, но… — Ты так говоришь, но я буквально не могу дышать от твоей хватки осьминога. — …но ощущается это, кхм. Иначе или что-то типа этого. Юнги сглатывает. — Что-то такое, — он знает, что Намджун что-то не договаривает. Сильные ароматы, непрекращающаяся потребность, которая пробиралась под кожу так сильно, что Юнги так хотел быть помеченым, что чуть не заставил Намджуна. Многие люди метят друг друга как глагол — вот вы всего лишь супруги/друзья/случайные люди, как вдруг, внезапно вы привязаны к друг другу навсегда, — Юнги помнит это как существительное. Юнги изо всех сил пытается не вспоминать свою просьбу. Намджун поступил правильно, отказавшись ставить метку в разгар процесса, но Юнги чувствует, что даже если бы он и сделал это, он бы не расстроился. — Так, из какого ты района? — Северо-восточного. Ты знаешь менеджера Минсока? — Ты серьезно? Это прямо рядом с моим районом. — Ну, это все еще может быть несколько часов в зависимости от того, где мы оба живем. Оказывается, это не так. Оказывается, на самом деле, Ким Намджун, директор по продажам, живет ровно в часе и тринадцати минутах от Мин Юнги, главы отдела и аналитика рынка. Оказывается, что Юнги заканчивает их разговор, перебрасывая ногу через талию Намджуна, и наклоняется, чтобы целовать до тех пор, пока они не могут дышать. Юнги чувствует, как Намджун вновь твердеет. — Очень удобно, — размышляет Намджун, когда губы Юнги скользят по его груди. — Нет, чрезвычайно удобным был бы один жилой комплекс, а то что у нас - это не особо удобно. — Но он принимает это с достоинством. Час езды - это выходные вместе. Час езды - и он помогает ему во время течек. Он смотрит на Намджуна, скользя между его ног, и оборачивает руку вокруг еще мягкого члена. Он чувствует себя хорошо, менее угнетённым, больше взволнованным, и он улыбается самому себе прежде, чем провести языком по всей длине ствола. Рука Намджуна покоится на животе, напрягаясь, когда Юнги мягко всасывает головку. Он опускается по всей длине, дюйм за дюймом, наслаждаясь, как тяжелеет член на языке. Слышится слабый жужжащий звук, который оба пытаются игнорировать, но Юнги все равно приходится оторваться и сползти с кровати, чтобы порыться в брюках, сначала своих, затем Намджуна. — Твой, — говорит он, бросая телефон. Намджун инстинктивно сворачивается калачиком, спасая себя от удара айфона об его член, и не успевает вовремя ответить. — Это Чонгук. Наверное, хотел поинтересоваться, где мы и возвращаемся ли. — И какой ответ? — Надеюсь, еще нет. Иди сюда. Юнги идет, ползя по кровати и садясь на живот Намджуна. — Близко, но не туда. Чуть ниже. — Ага, нет, стой. Подожди, — Юнги не торопится, сидя верхом, стараясь игнорировать липкость под собой. Он водит ногтями по груди Намджуна немного мягкими, плавными движениями, и ему нравится, как тот содрогается под ним. — Ты довольно привлекательный. — Ну, у меня были догадки, судя по тому, как у тебя на меня встает и все такое. — Ты такой…привлекательный…пока не откроешь рот. — Не хами, — Намджун издает «мф», когда Юнги быстро наклоняется, чтобы поцеловать. Он позволяет языку Юнги скользнуть внутрь, одна его рука водит по груди, а другая обхватывает напряженный член. Он неохотно отстраняется, наклоняясь еще раз чмокнуть, прежде чем опуститься на горячий орган. — Могу я задать личный вопрос? — Ты минимум на шесть дюймов как бы уже внутри меня, так что- — Шесть дюймов? Пошел ты, у меня твердая восьмерка, и это не считая узла. — Расслабься, альфа-пёс, у тебя большой член. Задай свой глупый вопрос. — Кхм, это звучит..не хочу показаться грубым, но кто-нибудь называл тебя, ну, кхм.. — Боже мой, с тобой все в порядке? Просто выплюнь, что там у тебя во рту. — Шлюшкой узла… Кулак Юнги сразу же прилетает в грудь Намджуна. — Оскорбительно. — Ах, мои титечки! Я же просто спросил! — А что, я таким выгляжу? — Я имею в виду…что единственное, что делает тебя…ну любящим узлы, ты кажешься… — Намджун не может закончить правильно свою мысль, только машет руками во все стороны. Юнги старается не думать о всех тех случаях, когда Джин специально называл его так из-за течки и заставлял умолять. Он уверен, Намджун заставит его очень скоро. Его следующая течка всего через несколько месяцев. — Может быть, если ты понравишься мне сильнее, мы поговорим об этом. — Нет, нет...мы не обязаны этого делать. Я не очень разбираюсь во всей этой фигне, но я не особо люблю обзывать людей, ну, кроме как «малышом», ведь тебе нравится. Щеки Юнги краснеют. — Заткнись. — Принимай меня таким, какой я есть, — Намджун улыбается, его пальцы скользят вверх по бедрам Юнги, усаживая его поудобней и заводя руки по обе стороны головы Намджуна. — Я собираюсь трахнуть тебя. — Ладно. — Сцепка? — Ты еще спрашиваешь? Конечно. — Потрясающе. — Просто двигайся, тупица. Намджун морщится. — Извини, ты не тупица. Ты очень умный, но, пожалуйста, пошевели пенисом. Намджун продолжает дуться. — Я умный. — Так и есть. Ты сильно нравишься мне, — Юнги начинает скулить, — Не мог бы ты двигаться? — Не знаю, мне и так нормально. Будешь умолять? — Ну, теперь я точно этого не сделаю. — В прошлый ты умолял. Звучало так мило, детка. Это слово каждый раз заставляет живот Юнги болеть от возбуждения. Он ненавидит свою податливость. — Ты будешь умолять меня хоть немного? — Пожалуйста…двигайся, я буквально у-умоляю тебя. Намджун поднимает бровь, и оба знают, что это была провальная попытка. — Намджун, пожалуйста, выеби меня. Мне нужен твой узел и сперма и бла-бла-бла. — Мы были так близки. — Твой член сейчас опустится, если не поторопишься. — Поверь, сейчас это невозможно. Боже, какой ты горячий. Юнги быстро моргает. Его много раз в жизни называли красавчиком, но он никогда не возглавлял список. Намджун смотрит на него так, как будто он серьезно так думает, и Юнги решает наградить его. — Намджун, ну, пожалуйста, трахни меня, я хочу, чтобы ты сцепил нас, — он ерзает, пытаясь почувствовать трение, и Намджун позволяет ему, пристально наблюдая, как Юнги протягивает руку помассировать его яйца. — Хочу, чтобы все знали, где мы были и что делали, и как ты заставлял чувствовать меня хорошо много раз с тех пор, как мы встретились, хочу пахнуть тобой. Пожалуйста? Намджун кивает, приподнимая бедра, соприкасаясь с задницей Юнги, и быстро задавая темп, трахая его так сильно, что Юнги каждый раз немного падает вперед, но это и правда хорошо. Он не может держать глаза открытыми, и он беспокоится о каждом стоне, вылетающем из его рта, но Намджун обнимает его за талию и тянет к груди. — Черт, т-так хорошо, Джун, так хорошо… Намджун низко рычит, и Юнги не думал, что ему такое нравилось, но в следующую секунду зубы Намджуна вгрызаются в его плечо, так близко к тому месту, где он действительно этого хочет, и он вскрикивает, оттягивая волосы Намджуна рефлексивно, чтобы отодвинуть его. Все ухудшается. Намджун почти швыряет Юнги на спину и трахает его, пока тот кусает его за шею. Он задыхается, когда Намджун отодвигается от его плеча, чтобы оставить укусы по всему горлу, а затем вдоль уха. Он не хочет делать этого, но вновь открывает шею. Юнги чувствует легкие укусы на ключицах. — Это плохая идея. Юнги судорожно вдыхает, сжимая ногами Намджуна. — Если ты так считаешь. — Это очень плохая идея. — Возможно. — Юнги водит зубами по плечу Намджуна, пока его рука сжимает руку альфы, чтобы оставаться в сознании. — Блять. Зубы Намджуна прижимаются к коже, все больше дразня отметкой и распаляя. — Такой мокрый для меня, детка. Будешь таким грязным, когда мой узел спадет. Такой грязный мальчик, блять, но тебе нравится, не так ли? — Джун, блять, пожалуйста… — он хрипит в отчаянии, крепко прижимаясь к горячему телу. — Ты действительно хочешь этого? Юнги кивает, внутренности сжимаются в ожидании. — Ты должен мне сказать, котенок. Хочу услышать это, детка. — Пожалуйста, сцепи нас, пожалуйста… — он мнется, поворачиваясь к Намджуну, и стыдливо утыкается в потное плечо Намджуна. — Пометь меня? Он вскрикивает, когда Намджун вгрызается в его шею, и он кусает его в плечо, вырываясь и ноя из-за боли и удовольствия, которое прошибает все тело. Так чертовски хорошо. Такое чувство, будто все органы горят, и он едва ли может заметить, что Намджун все еще двигается в нем. Он резко одним движением переворачивает Юнги на живот. Холодный воздух лижет открывшуюся рану, но Намджун прижимается к нему всей грудью и зализывает болезненный укус, на котором успели выступить пару капель крови. — Ты в порядке. Ты так хорошо справляешься. Юнги кивает. Так хорошо. Он сжимает простыни под собой, грозясь порвать, когда Намджун продолжает брать его сзади, успокаивая боль и жжение метки языком. Он чувствует, как набухает узел, и ему нравится нарастающее чувство еще большей наполненности. Он не совсем уверен, где приобрел грязные кинки, но лежа лицом вниз, пока член все еще внутри, это не самое подходящее время, чтобы начать психологические самокопания, поэтому вместо этого он поворачивается лицом к Намджуну, который обсыпает его поцелуями, сначала щеку, затем мочку уха, которую нежно прикусывает. — Давай, Джун, давай. Намджун толкается глубоко еще раз и замирает, Юнги видит, как рука, на которую он опирается, трясется. Это почти отвратительно, то, каким полным Юнги себя чувствует, когда сперма не может вытечь из него из-за растущего узла. Намджун кладет их на левый бок, помещая руку поперек живота Юнги, прижимая к себе, а другой оборачивает истекающий розовый член. — Кончишь для меня? — Я б-близко… — Намджун целует слегка влажные от пота волосы на затылке, шепчет и водит рукой быстрее. Намджун мягко давит рукой на низ живота, касаясь узла, и Юнги цепляется ногтями за его предплечье и кончает ему в ладонь. Он стонет, когда его тело пытается вырваться от ощущения Намджуна внутри него, прошибающего словно ток, но узел держит его неподвижно, увеличиваясь в размерах, Юнги скулит от сверхчувствительности, борясь со слезами. — Джун… Намджун… — Извини, — бормочет Намджун в шею, уткнувшись подбородком в укус. Юнги дрожащей рукой тянется к тумбочке за полотенцем, чтобы привести себя в порядок. Он вздрагивает при контакте с воздухом, поэтому Намджун помогает ему достать и укрывает их обоих одеялом. Юнги бросает полотенце на пол обещая себе, что поднимет позже, чтобы пощадить бедную экономку, которой приходится с этим возиться. — Ах, осторожней, пожалуйста, — Намджун протестует, Юнги извиняется, но перестает напрягаться, зная, что узел Намджуна в данный момент очень чувствительный. — Ты странный. — Заткнись, — он вдыхает уже привычный мягкий запах кофе и почти тает в постели. Рука Намджуна медленно ласкает его бедра. Пальцы, выводящие узоры на животе, превращают его в желе. Он должен чувствовать вину, что заставил Намджуна укусить его. Он должен действительно сожалеть об этом. Намджун продолжает зализывать рану, слегка посасывая и целуя. — Ты в порядке? Юнги мычит. — Думаю, да. Уверен, у меня будет легкая паника, когда я вернусь домой, но пока все хорошо. — О, класс. Это определённо успокоило мои нервы. — Я не знаю, хотя чувствую себя хорошо. И, кстати, уже немного поздно. — Все это чувствуется таким правильным, не так ли? — Романтика еще не мертва. Удивительно. — Ты когда-нибудь не язвишь больше тридцати секунд? — К сожалению, большую часть времени я искренен, а люди просто думают, что это сарказм. Намджун зарывается носом в волосы Юнги, грязные и потные, как и его, щекоча дыханием спину и шею Юнги, отчего тот корчится. Он делает вид, что то, что порхает у него в животе, — узел, а не бабочки, зарождающиеся от улыбки Намджуна на его коже. — Хочешь поужинать позже? В одежде и общественном месте, где мы, к сожалению, не можем трахаться, не угодив за решетку? — С тобой столько неприятностей, так что не уверен, что это того стоит. — Я плачу. — Ох, умираю от голода. — Как грубо. Я сказал позже! Я устал, дай поспать. И потом, я уверен, что выкончал всю сперму, но я нацелен еще на один заход. — Вау, когда ты говоришь такие красивые слова, как "выкончал всю сперму", как я могу сопротивляться? Иди, блять, спать, чтобы я мог хотя бы притвориться, что это хорошая идея. — Это была хорошая идея. — Перестань хмуриться, ты меня напрягаешь. Это была хорошая идея, спи. — Ты не уверен. — Боже мой, спи уже, пока я физически не расслабил свою задницу настолько, чтобы сбежать, пожалуйста. — Нихрена себе картинка. Ты удивительный человек, Юнги. Он прикусывает язык, отказываясь больше подшучивать, чтобы Намджун, наконец, уснул, и довольно скоро его дыхание выравнивается, а запах успокаивает и заставляет провалиться Юнги в сон. И если он проснется через несколько часов от толчков и губ Намджуна, сонно прижимающихся к его шее, то ни капли не расстроится.

***

Намджун стоит у пикапа со своей книжной сумкой, как ребенок, ждущий свою маму у школы, нервно оглядываясь, пока машина не останавливается перед ним и опускается окно. — Ким Намджун? — Да, это я. — Я Хосок, меня прислал Юнги. Ты, вероятно, должен сейчас сесть ко мне в машину. Намджун подходит к двери, но она закрывается, когда он тянется. — Дерьмо, извини, — Хосок открывает ее вновь, берет сумку Намджуна и бросает на заднее сиденье, — Мы должны поторопиться, потому что Юнги злится на тебя. — Опять? Почему! Я ничего не сделал. — У него предтечный период, он бешеный, как собака. Я пытался его отвлечь угощениями и порно, но все, что он хочет, это кофе, даже порно сделало еще хуже. Моя вина. Намджун вздыхает. Это их первая течка в отношениях, но ничего, что говорит Хосок, его не удивляет. Он пишет Юнги, что едет, и спрашивает его, нужно ли что-нибудь. Он почти задыхается и убирает телефон с глаз долой, когда читает ответ Юнги: «гребаный хентайский узел, засунутый глубоко внутрь меня.» — Что он сказал? Намджун качает головой. — Нет, тебе не нужно этого знать. Кстати, привет, я твой большой поклонник. — Я слышал! Приятно познакомиться. Я принесу тебе книгу с автографами или еще что-нибудь. Это хорошая поездка. И, слава Богу, короткая. Когда он входит в квартиру Юнги, оставленную незапертой специально для него, его колени почти подгибаются от глубокого теплого запаха шоколада, который поражает внутренности. Он запирает за собой входную дверь, бросает сумку на пол в гостиной и направляется в спальню, где Юнги, почуяв его присутствие, скулит во все горло. — Намджун, где ты был, блять, я умираю. — Прости, детка. Моя поездка по продажам была прекрасной, спасибо, что спросил. Хосок забрал меня в аэропорту и сказал, что достанет мне роман с автографом. — Я рад, что тебе было весело, пожалуйста, поторопись, — лицо Юнги едва выглядывает из своего кокона одеял, но он оставляет угол открытым для Намджуна, чтобы тот забрался внутрь после того, как разденется, — Я... скучалпотебе… — Извини, что это было? — Намджун, обвивая Юнги со всех сторон, одновременно сгорая, когда его кожа покрывается мурашками, — Боже, ты так хорошо пахнешь. — Я скучал по тебе, — говорит Юнги, немного смелее, ластясь лицом к шее Намджуна и скользя руками под рубашку. — Оу, это так по-гейски, эй, эй, эй! Извини, стой перестань, прости! Юнги отпускает сосок Намджуна, вместо этого пытается поцеловать, когда стаскивает свои боксеры вниз по бедрам. Намджун целует его грудь, наклоняется, чтобы освободить лодыжки от боксеров. — Скучал по тебе тоже, детка. — Докажи это, придурок. — Не могу поверить, что застрял с тобой. — Можешь. Ты заслужил такую судьбу. — Юнги взвизгивает, когда Намджун переворачивает его на спину и раздвигает бедра, — Полегче, я чертовски чувствительный. — Хосок прав, ты раздражительный. — Он стягивает рубашку и бросает ее куда-то на пол. Юнги хмурится. — Это не так. А если и так, то все потому, что кто-то не использует свой монстр-член, чтобы помочь мне прямо сейчас. — Сколько раз я должен просить тебя прекратить смотреть хентай без меня? — Намджун, пожалуйста. — Хватит ныть, я тебя понял. Успокойся, детка, все в порядке, я понял тебя, — он игнорирует то, как Юнги дергает его за волосы, когда он проводит зубами по отметке, которую навсегда оставил, — Скучал по тебе. — Я тоже по тебе скучал.  — Люблю тебя. Юнги задыхается, когда Намджун входит в него одним толчком, делая паузу, чтобы дышать, как только его бедра соприкасаются с кожей Юнги. — Если бы я не был так взволнован, я бы сказал что-то действительно умное. — Просто скажи, что ты тоже меня любишь, и я тебя трахну. — Я тоже тебя люблю, теперь, пожалуйста, двигайся, — Юнги отказывается признавать румянец на его щеках, но Намджун все равно нежно целует. Это не какое-то требование, гласящее постоянно говорить признания в любви во время течки, прогибаясь под Намджуном, но Юнги все равно делает это. Он даже умудряется говорить это вне секса, когда Намджун приходит к нему домой спустя полтора часа езды, а также когда звонит из дома, как только возвращается в целости и сохранности, и в конце длинных телефонных звонков, когда его тело отдыхает, мокрое и чувствительное из-за Намджуна.