Экстракция

Скидс разглядывал Эквитас. Гетэвей тяжело привалился к его плечу и бессовестно дремал, лишив возможности шевелиться… о, он за это ещё поплатится. Когда они уже стартуют, наконец. А пока Скидсу ничего другого не оставалось кроме того, чтобы разглядывать Эквитас и понемногу сходить с ума от безделья. Эквитас – так назывался их новый корабль. И дом. И база. Всё это и немного больше на ближайшие пару тысячелетий. Строгие линии корпуса и тусклые краски скрадывали его размеры, тяжёлые формы. В мутном, сиреневом свете он растворялся на общем фоне. Терялся в огнях космопорта, будто был влит в пейзаж прозрачными красками. Корабль-призрак, подумал Скидс. Неплохо для «дипломатического корпуса», да? По Эквитасу даже не сказать было, что он кибертронский. Никаких инсигний на каждом свободном куске обшивки. Никаких орудий, агрессивно торчащих из всякой щели, словно подначивающих – ну, иди сюда, давай. Поглядим, кто тут в галактике главный. Взгляд скользил по нему свободно, ни за что не цепляясь, и для Скидса это было так мучительно! Ему нужна была пища для размышлений, предположений, чего-либо. Нужно было двигаться и думать. А Эквитас будто был создан специально, чтобы свести его с ума. Скидс, суперученик. Вот наша новая цель, десептиконы. Проникнем в командование, подправим дизайн корабля, и он наш, с пылу, с жару. Съел свой собственный процессор, но это ничего! Скидс осознал, что ещё немного – и этот коварный план, который он только что раскусил, увенчается успехом. Как только он это осознал, Гетэвей пошевелился, сонно почесался шлемом о его плечо – Скидс пихнул его с облегчением, тут же толкнулся в интерком и забормотал вслух в то же время: – Не дрыхни на мне больше никогда, ты, отвратительный десептиконский агент. Я тут… За «десептиконского агента» Гетэвей боднул его в шею, свалил с ящиков на бетон, и они принялись… ну, для драки это было жалковато. Они пихали, толкали, щипали и щекотали друг друга, как два идиота, сыпали оскорблениями и обещаниями мести… пока через них не перешагнул Лоуб. Он кольнул их взглядом и сказал: – Два идиота. И похромал дальше, старая развалина. Настроение возиться сразу как-то пропало. Они встали, наперебой пытаясь подать руку один другому. Затем вежливо кивнули друг другу: – Агент Скидс. – Агент Гетэвей. Скидс преувеличено учтиво стряхнул с плеча Гетэвея пылинку. Тот степенно поинтересовался: – Как ваши дела, агент Скидс? Как ваши супермозги? Спеклись совсем, как я вижу. – О, мои мозги прекрасно поживают, агент Гетэвей. А ваши? Ваши не сбежали ещё из… Гетэвей сделал «бомп!», и они заржали. Как только пришла команда прекращать слоняться и грузиться уже на борт, они как раз почти договорились сгонять ещё раз в торговую часть космопорта, так что ожидаемого облегчения не наступило. Рэд Алерт обогнал их на трапе, напряжённо глядя перед собой, сцепив руки на ящике с датападами… ну, с ним всё было в порядке, это точно. Или не в порядке – но так же, как и всегда. Скидс окинул взглядом Эквитас напоследок. Пожалуй, была в нём всё-таки некая прелесть. Такая. Веская. Неприветливая. Он не был похож на дом. Он будто говорил всем своим видом: работать. Изнутри Эквитас был пустым и откровенно скучным. Скидс видел такие коридоры и такие переборки тысячу раз на других кораблях, но этот конкретный ещё и каким-то образом был лишён… малейшего личного отпечатка. Никаких тебе затёртых надписей на стенах, царапин на полу от спонтанных гонок по коридорам, просто ровные листы металла, нетронутая краска, ровный свет. Вся эта обстановка даже не вызывала тревоги. Только скуку, скуку, скуку. Скидс тоскливо вздохнул с Гетэвеем в унисон. Единственное, что показалось ему странным, так это то, как… немного меха взошли на борт. Были даже знакомые лица. Старый перечник Лоуб, понятия-не-имею-как-оказался-в-вашей-компании Мираж, сосредоточенный на высоких материях Персептор и – Рэд Алерт. Рэд Алерту Скидс даже в мыслях избегал давать какую-либо характеристику, больше из заботы, чем из страха. Тот непременно ощутил бы, занервничал. Рэд Алерт посмотрел на Скидса осуждающе. Тот виновато развёл руками. Вход на корабль закрылся за их спинами с густым шипением. И тогда погас свет. «Сохраняйте спокойствие», – немедленно пришло сообщение на комм, – «производится проверка экипажа и отключение маскировки». Очень своевременное было сообщение, надо сказать, поскольку со стороны Персептора совершенно точно послышался звук, с которым схватывают снайперку с плеча. Высокое в том, что касалось Персептора, порой принимало материальную и весьма опасную форму «а где здесь ближайшая вышка, с которой я повышибаю всем мозги?». Потом под ногами прошла тяжёлая, душная волна, что-то ледяное и неосязаемое скрало реальность и звуки. Прокралось вверх и вниз по корпусу Скидса, втиснулось в каждый атом, рассмотрело его, взвесило. Признало дозволенным. Когда включился свет, Эквитас было не узнать. Коридор стал светлее и шире. И намного, намного страннее. Стремнее. – Симпатично, – заметил Лоуб. Мда, подумал Скидс. Непереносимая скука – теперь, с этой точки во времени очевидно опознаваемая, как наведённая извне – спала прочь вместе с маскировкой. Дизайнер внутренностей Эквитаса в свой труд, похоже, вложил всю душу. Но что это была за душа!.. Скидс не просто так подумал: «внутренности». Они словно попали в очень красивый, очень чистый анатомический аттракцион каких-нибудь органиков, который забыли выкрасить, оставили стерильно белым. Переборки походили на кости. Кабели и неясного назначения полости в стенах, забранные стеклом, извивались, словно сосуды, тускло сияли алым, пустели чёрным. Приглядевшись, Скидс заметил: белизна стен неоднородна. Везде стыки, узоры, сталкивающиеся и расходящиеся без заметных повторений. Чудно. – Это точно наш корабль? – негромко спросил Гетэвей. – Да, – бросил Мираж. – Да, – медленно и задумчиво протянул Персептор. Скидс поинтересовался: – У кого мы его угнали? – Он сам тебя угонит, если захочет. Всем на комм одновременно пришло: «Пройдите в кают-компанию для дальнейших инструкций». Тяжёлые хребты переборок собирали потолок кают-компании в воронку, и Скидс обнаружил, что её невозможно долго разглядывать. Взгляд соскальзывал, восприятие мутилось, мысли подёргивались пеленой и текли мимо. Скидс сосредоточился изо всех сил – о, он был упрям – и у него засбоили гироскопы. Пришлось схватиться за плечо Гетэвея – конечно, оно было рядом. Как всегда. Тот взглянул с беспокойством, но Скидс помотал головой: отбой, всё нормально, всего лишь наше новое жуткое место работы недвусмысленно щёлкнуло меня по носу. Лоуб устроился за столом, невозможно изящным для своей неприятной внешности жестом сложив руки перед собой. Остальные расселись тоже. Скидс и Гетэвей подвинули друг к другу стулья поближе – Мираж взглянул на них с лёгким осуждением, но ничего не сказал. Здесь была инсигния. На стене, окружённая вязью из узоров, кабелей, тусклой подсветки. Она смотрелась чуждо, будто о ней – о том, что корабль автоботский – вспомнили в последний момент и приварили поверх какой бы то ни было красоты – или жути – которую предполагал изначальный дизайн. Вошёл Ронг. Мягко улыбнулся сразу всем и никому конкретно, попросил: – Простите за опоздание. Никто ему не поверил. Про опоздание. Но все вежливо покивали. Вежливо не спросили, а что, собственно, он здесь делает. Лишние меха на собраниях дипкорпуса не случались, хотя участники порой бывали неожиданные. Рэд отодвинул Рингу стул. Мираж внимательно всех оглядел – и было в его взгляде нечто неживое, похожее на тот… акт сканирования, который Эквитас учинил над ними на входе. А может, чего-то живого как раз и не было. Он начал: – Добро пожаловать на Эквитас. Выпрямился на стуле, положил руки перед собой ладонями вниз. – Мне поручено пояснить вам некоторые особенности вашего пребывания на борту. Первое: всё, что вы увидите здесь и всё, что услышите сейчас – военная тайна. Никто не выглядел особенно впечатлённым. Всё, что они делали – они никогда не делали, и, вероятно, позабудут об этом сразу же, как война закончится. Если закончится. Пояснение было больше традицией. Мираж заговорил медленно, с отчётливой неприязнью: – Эквитас – инженерное чудо. Он создан таким образом, чтобы полностью обеспечивать как собственную функциональность, так и вашу. Поэтому здесь нет обслуживающей команды и врача. Только… – он кивнул Лоубу и Рэнгу, – особенные специалисты. При необходимости обращайтесь к частоте Эквитаса, он проведёт вас в медбэй. Или создаст его вокруг вас. К чему относилась его неприязнь, ясно не было. К Эквитасу? К его компании на Эквитасе? Тому и другому, к жизни, как таковой? Скидс думал, что если кому из них нужен отпуск, так это Миражу, и уже очень, очень давно. На его красивом лице словно отпечаталось усталое презрение к реальности, как гигантская инсигния. Зато то, что он говорил, звучало… интересно. Скидс бы даже сказал – захватывающе. «Создаст медбэй вокруг вас». Ого. Он уже хотел отсюда уйти. Исследовать. Трогать. Влезть под эту белую обшивку и облазать системы корабля изнутри, посмотреть, как всё устроено. Он быстро всё поймёт. Эквитас был полон жизни. Полон меха: высоких и низких, с инсигниями и без, военных, гражданских, учёных и дипломатов. До следующей миссии оставалось несколько астросуток, но вместо обычной скуки: тренировок, чтения старой литературы или убогих карточных игр Скидс с Гетэвеем заняли себя попытками перезнакомиться со всеми. Придумал это Скидс. Гетэвей никогда не был особенно общительным или дружелюбным, но здесь стало любопытно и ему. Вероятно, один он этим не стал бы заниматься. Но за Скидсом Гетэвей готов был пойти куда угодно, в том числе – в опасные воды социальной активности. – Так откуда ты, дружок? – мягко спросил Скидс у минибота, которого они с Гетэвеем подхватили под руки и усадили рядом с собой в кают-компании. Одной из. Трёх одинаковых. Гетэвей, правда, утверждал, что инсигнии в каждой из них в разной степени сердитые. Эта конкретная в его рейтинге была средней. «Дружка» звали Рэгдол, у него был какой-то чертовски экзотический альтмод, а ещё он был весьма недоволен таким неуважительным обращением. Он бросил: – Петрекс. У меня, между прочим, есть дела. И я хотел бы ими заняться. – Петрекс! – обрадовался Скидс, – был там до войны. Что за милое местечко. Рэгдол посмотрел на него, так, будто не знал, оскорбиться или пожалеть: – Это было адское место, вообще-то, Скидс. – Правда? – быстро спросил Гетэвей, – почему адское? – Потому, что функционалисты следили за тем, в надлежащей ли позе я перезаряжаюсь, – мрачно ответил тот, – отвратительно. Скидс отчётливо вообразил, как Гетэвей ставит себе в голове очередную пометку: Петрекс, функционалисты, мерзость. Он коллекционировал такие детали. Это позволяло ему блеснуть в разговоре иногда, и когда он блистал, никто не догадывался, что он – холодный, мто. Гетэвей очень не любил, когда кто-то об этом догадывался. – Прости, – Скидс обезоруживающе улыбнулся, – мы просто новенькие. Нам всё интересно. Про всех. Про Эквитас. И про тебя, конечно. О, а скажи… Рэгдол покачал головой. Уже не так раздражённо, больше устало: – У меня правда есть дела, ребята. Я пойду. Он выпутался из-под руки Скидса, которую тот закинул ему на шею, и добавил: – Может, в другой раз. Однако это уже не звучало, как вежливое предложение пойти присунуть Юникрону. Это и правда означало – в другой раз. Улыбка Скидса была действенной, он прекрасно это знал. Когда он отошёл на пару шагов, Скидс сказал Гетэвею в аудиодатчик громким шёпотом: – Совсем как настоящий, агент Гетэвей. Вы это слышали? Адское место! Функционалисты! – Потрясно, – искренне ответил Гетэвей, – только он прокололся. – Я всё ещё здесь! – отвесил Рэгдол от двери, – где прокололся? Гетэвей взглянул на него. У Скидса этот взгляд всегда вызывал волнение, собирал и раздразнивал одновременно. Это был азарт: небезоглядный, сосредоточенный и деятельный. Так Гетэвей смотрел в перекрестье прицела, например. Он сказал: – Скидс не говорил тебе, как его зовут. И что-то в Рэгдоле надломилось и застыло на несколько секунд. В эти секунды он вдруг кивнул им абсолютно чуждым всему его предыдущему поведению жестом, сказал: – Благодарю. И вышел. По своим – ха! – делам. Потом они завели ещё много… знакомств. Анимус из Айкона, тяжёлый джет с подозрительными швами на пальцах, нудный и стрёмный, как неполное пробуждение посреди перезарядки. Доктор Молдер, милый и ласковый со всеми, кроме этого самого Анимуса, Трикшот, чертовски скандальный ганформер, пара пугающих фемок из «охраны», одна из которых, казалось, ростом была выше Ультра Магнуса. И многие, многие другие. Удивительно было, что они не просто присутствовали, у них у всех – были какие-то отношения между собой, история, в том числе – общая с другими. Были занятие и должность при дипломатическом корпусе. Даже каюты! Но хмурый, нервный и вечно занятой связист Рэгдол всё равно остался у Скидса с Гетэвеем любимчиком. Они даже развели его на совместный обед как-то раз: и тот с ними пообедал. Скидс свесился под стол, чтобы проверить: и неа, топливо никуда через его корпус не пролилось. Гетэвей, который тоже нагнулся посмотреть, даже потрогал пол под стулом. И ничего, сухо. Они переглянулись. – Потрясно, – повторил Скидс. – Вы, ребята, очень странные, – заметил Рэгдол, нервно поджимая ноги, – почему я вообще с вами тусуюсь? Мне не стоит. – Потому, что мы обаятельные! – радостно ответил Скидс, выпрямляясь, – вот, посмотри на Гетэвея. Ну что за сердцеед. Рэгдол покосился на спину Гетэвея, который всё ещё что-то высматривал под столом. – Мда, – протянул он. – Маскировка, – сказал Мираж на собрании, – затрагивает не только корпус и внутренности этого корабля. Ого, подумал Скидс, он тоже сказал: внутренности. Коллективное бессознательное, не иначе. – Эквитас способен создавать и имитировать… меха. Они – дипломатический корпус, частью которого мы все являемся. Имитация будет идти непрерывно, чтобы вы к ним привыкли. Кроме того, они в самом деле будут заниматься дипломатической деятельностью. Обеспечивать нам прикрытие. Лоуб подался вперёд заинтриговано и хищно, будто скинул пару миллионов лет: – Личности скопированы с реальных меха? – Конструкты, – отрезал Мираж, – весьма правдоподобные. – Осознают себя? – Достаточно, чтобы обмануть стороннего наблюдателя. Рекомендуется не сообщать им о том, что они – часть систем корабля. Он без того нагружен. И Скидс вдруг задумался: кто из присутствующих – из тех, кого он не знал… конструкты? А из тех, кого он знал? Сколько в «дипломатическом корпусе», среди конструктов – настоящих меха? Он не задал этот вопрос вслух. Он бы здесь не работал, если бы задавал такие вопросы – вслух. Впрочем, потом можно будет погадать об этом с Гетэвеем наедине… вероятно, они даже сделают ставки. И никогда не узнают, кто выиграл. Типично. Эквитас был полон жизни. Его коридоры меняли направления и размеры, простраивали короткие пути для членов экипажа. А быть может, даже меняли помещения местами. Первые сутки Эквитас ещё ошибался, отправлял подтверждающие запросы. Потом Скидс обнаружил – куда бы он не направился, системы угадывают его намерения. Гетэвея это немного нервировало. Как только Гетэвей выразил вслух, что его это нервирует, Эквитас вежливо прекратил – и к вечеру, три раза заблудившись, тот смиренно извинился, сложив руки перед собой и глядя в потолок. Сказал, что был идиотом, который не ценит заботу и хорошее отношение. Это была и шутка, и нет. Скидс с любопытством наблюдал. Потом они вышли прогуляться до заправки – и оказались в ней через минуту. – Ты так мил, – сказал Скидс потолку, – тебе не стоит быть таким милым с этим неблагодарным серцеедом. Гетэвей ткнул его в бок. Он смутился. Они шутили, а Эквитас взял и услышал, принял к сведению. – Ты только посмотри, какой неблагодарный. Антисоциальный! Гетэвей посмотрел на него так агрессивно и обиженно, что Скидс немедленно передвинулся так, чтобы между ними был стол. – Не нужно устраивать драки в общих помещениях, – медленно сказал Анимус – тот, стрёмный – из угла, – вы нарушаете устав. Наверняка он был там с самого начала. Они уже выучили: он любил сидеть в самых тёмных углах, где тени скрадывали его массивный корпус. Любил наблюдать. Гетэвей подозревал, что он настоящий: потому что выдуманный мех не может… так сильно походить – на выдуманного. Не может так идти всем этим псевдоорганическим коридорам. Но они не могли сказать наверняка, о нет. К концу первой недели на борту Скидс больше не чувствовал никакого желания посмеиваться над Гетэвеем. Скидс измучился. Измучился сам, измучил Гетэвея, измучил всех конструктов, с которыми они успели познакомиться. То, что они не начали их обоих после этого избегать, пока что казалось самым искусственным в их поведении. Скидс… ничего не мог с собой поделать. Ему было неуютно. Ему было так неуютно, будто под его бронёй завелась колония скраплетов, и пока они сыты, только щекочут провода изнутри, но в любой – абсолютно любой момент могут проголодаться и начать его жрать. А он сидит и ждёт, и ничего не поделать. Скидс плохо перезаряжался. Бродил по каюте, будил Гетэвея, провоцировал его на споры и ссоры. Несерьёзные. Но. Всё дело было в Эквитасе. В том, каким странным был его дизайн, как плотно сходились швы, как точно он поддерживал комфортную температуру… без каких-либо признаков вентиляционной системы. Как подстраивался под экипаж каждую секунду, не позволяя рассмотреть, потрогать себя по-настоящему. Пряча тёмные углы, которые всегда есть, подсобки, чуланы, склады… Скидс не знал, есть ли они на Эквитасе, но если и были, то тот их не показывал. В голове Скидса было слишком много мыслей. Всегда. А места вокруг – много, он никак не мог себя собрать. Ему так нужно было тихое, узкое, пыльное пространство, откуда он видел бы всех, где его не видел бы никто. Его так нервировал Эквитас, потому что он… не доверял ему. Так это чувствовалось. Скидс, в свою очередь, не доверял ни одному месту в своей жизни, когда не мог его изучить, узнать – изнутри. И однажды, пока Гетэвей перезаряжался, Скидс достал и Эквитас тоже. Он вышел из каюты и отправился… куда-то. Без особой цели. Эквитас решил, что он голоден – он и правда был, слегка – так что через минуту он оказался у заправки. Скидс посмотрел на дверь, которая с сухим шипением раздвинулась перед ним, развернулся и пошёл обратно. Ему тут же пришёл уточняющий запрос, но Скидс его проигнорировал. Путь длился чуть дольше, но теперь он оказался у кают-компании, той, что была с наименее сердитой инсигнией. Скидс поздоровался с Миражом, который разбирал какие-то датапады в компании незнакомого агента, и вышел. Запросы стали настойчивее. Эквитас привёл его обратно к каюте, потом к другой кают-компании. Затем – к обители Лоуба. Скидс громко спросил у потолка: – Ну серьёзно?! В ответ с частоты корабля пришло сразу несколько запросов о конечной цели прогулки. Эквитас будто говорил: эту игру можно играть вдвоём, агент Скидс. Тот упрямо развернулся обратно, и на этот раз пришёл к капитанскому мостику, пустому и тихому. Там Скидс постоял немного. Окна не были настоящими, Эквитас снаружи был обшит намертво, да и находился мостик скорее всего… Скидс не знал, где. Он даже не знал, где на самом деле находится этот юникронов мостик. И его собственная каюта. Скидс прислонился лбом к стеклу. Звёзды за ним медленно двигались вниз и вбок. Под кораблём висел тяжёлый шар из пустоты и давления, свёрнутый в точку колодец, бесконечный во время и в глубину. Воплощённая запредельность, которую невозможно охватить сознанием. Но можно – полюбоваться. Вокруг неё струился чистый свет. Скидс стукнулся лбом о стекло. Раз, другой. А потом оказалось, что он на мостике не один. Рэгдол отразился в стекле в шаге за плечом, чуть раздражённый, как всегда, но ещё – беспокойный, растерянный. – Что ты здесь делаешь? – спросил он. – Смотрю, – ответил Скидс, – чёрная дыра красивая такая. Глянь. Космос красивый. Он развернулся и прислонился к стеклу спиной, печально глядя на Рэгдола сверху вниз. Ему было плевать на космос. И на его красоту. Он просто хотел влезть в какую-нибудь щель и там выспаться нормально, наконец, потому что в каюте – не мог. – Ты сюда пришёл на космос посмотреть? – недоверчиво спросил Рэгдол. – Я шёл не сюда. – А куда? Скидс подался вперёд, нависая над ним, застыл на секунду – а потом взял его за плечи медленно и крепко. – Ты живой? – спросил он, – ты настоящий? Рэгдол вскинул край оптики. – Вполне, – ответил он. – Ты меня слышишь? – продолжил Скидс. Рэгдол посмотрел на его руки у себя на плечах, осторожно накрыл их ладонями и снял с себя, отступил на шаг. – Я позову Ранга, – сказал он. – Нет! – вскинулся Скидс, – пожалуйста. Рэгдол посмотрел ему за спину. Потом вздохнул, сжав пальцы на переносице. – Не зови Ранга, – настойчиво повторил Скидс, – я не… это не то, где нужен Ранг. Просто. Ты мне не доверяешь. Я не доверяю тебе. А я хочу. Нам же ещё работать вместе. Мне же ещё в тебе жить. Столетия. – С кем ты разговариваешь? – спросил Рэгдол ровно, поглядев на него из-под ладони, – я тебя не понимаю. – С тобой. Скидс вздохнул. Выпустил его, сел на пол, уперев локти в колени. Запрокинул голову к потолку, не глядя больше на Рэгдола… тот подумал немного, подошёл к окну, сел в шаге от Скидса тоже. Повесил голову, погасил оптику. Посерел и выключился. Потолок тоже оказался из стекла. За ним тоже – был космос. Труп Рэгдола приказал сбоку: – Объяснись. Скидс попытался собраться. Начал медленно: – У тебя есть вентиляция? Через долгую паузу с частоты Эквитаса пришёл файл. Это был кусок спецификации: урезанный, наполовину написанный на старокибертронском. Из него выходило, что для вентиляции Эквитас слишком хорош. Что всё полезное пространство в корпусе использовано наилучшим образом, зачем ему вентиляция? Оставьте это для громоздких военных шаттлов, оставьте – для врытых в почву обшарпанных баз. – А склады? – тихо спросил Скидс, – какие-нибудь… технические помещения? Рэгдол, всё ещё мертвенно-серый, пошевелился, встал на ноги. Зажёг оптику. Сделал к Скидсу пару шагов, присел перед ним на корточки. Сказал: – Объясни мне, что тебе нужно. И я это сделаю. Это всё ещё был голос Рэгдола, но даже тогда, когда они с ним знакомились и он прокололся, не было так очевидно, что никакого Рэгдола здесь нет. Что никакого Рэгдола, ворчливого мелкого связиста – нет. Что Скидс один. Сидит на капитанском мостике, смотрит в потолок, который показывает ему космос во всём его опустелом великолепии. Хорошо ещё, не умиротворяющие пейзажи далёких планет. Эквитас не настолько в нём разочаровался. Последняя мысль его вдруг ободрила. Так что Скидс попробовал. Объяснить. Эквитас… ох, да. Эквитас был прекрасен. Его красота была чуждой, холодной, сосредоточенной в каждой детали, как отблеск на лезвии отточенного ножа. Он не создан был вызывать ни любви, ни страха. Казалось, в его псевдоорганических коридорах, замерших, но движущихся непрерывно и неостановимо, никогда не должен был оказаться способный любить, способный бояться. Но – как всегда – однажды обстоятельства изменились, и теперь дипломатическому корпусу было позволено обитать на борту. Было позволено стать частью инструментария Эквитаса. Если бы неизвестный гений, создавший его, потрудился добавить ему оружий… парочку больших и страшных пушек… они, наверное, уже выиграли бы войну. Но нет. Тот будто сосредоточил все усилия на том, чтобы сделать корабль идеальным для своей функции. А функция была: собирать информацию. Извлекать её из всех щелей, хранить до востребования… использовать. Эквитас не был создан вызывать любовь: но Скидс уже не представлял себя где-либо ещё, он хотел служить на этом борту до самой смерти. Эквитас не создан был вызывать и страх – но каждый раз, как он всходил на борт и системы будто разбирали и собирали его заново, Скидс чувствовал укол животного ужаса, будто в эти мгновения он прекращал существование, становился частью систем, как конструкты. Скидс не помнил, как и когда вместо страха это стало вызывать – восторг. Не помнил. Знал точно, когда. Когда тот – пустил – его – внутрь. Когда Скидс закончил объясняться, на какое-то время стало тихо. Потом Рэгдол встрепенулся. Налился цветом, жизнью, помотал головой, будто бы очнулся ото сна. От смерти, думал Скидс, очнулся – от смерти. Думал: вау. В его «вау» не содержалось положенной слову доли восторга. Он слишком вымотался – для восторгов. Это «вау» было такого тихого сорта, который расползается в голове, когда видишь нечто по сути потрясающее, но скребуще неестественное, отрицающее весь прошлый опыт, все правила, которые заучил в жизни. – Пойди погуляй, – сказал Рэгдол. И это был его обычный тон, резковатый и мрачный. Теперь Рэгдол был здесь, а не. И Скидс пошёл. Сразу заметил, что с коридором что-то не так… а потом вдруг осознал: наоборот. Теперь с ним всё было правильно. Он был длинным. Он заканчивался – поворотом. Раньше, осознал Скидс, его всякий раз что-то отвлекало: он смотрел под ноги, по сторонам, пока шёл, или болтал с Гетэвеем, или… каждый раз что-то находилось, что не давало ему просто взять и посмотреть вперёд. А вот теперь. Теперь Эквитас пригласил его прогуляться по-честному. – Вау, – выдохнул Скидс. И теперь его «вау» было правильным. Было настоящим. Эквитас почти не вёл его, только иногда предлагал пойти в одну сторону, а не в другую. То и дело Скидс замечал, что нечто – или некто – двигается за углом зрения, но сканеры ничего не показывали, и он не спрашивал, что это. Вскоре и надобность спрашивать отпала. Это не был «некто». Это не было – «нечто». Это был Эквитас, сами его стены… он что-то делал с собой. Прямо пока Скидс гулял, при нём, не выставляя на показ, но и не пряча больше так тщательно некий процесс, происходящий с его машинерией. Они обошли всю часть, которую обжил «дипломатический корпус». И отправились дальше. Там, в этом «дальше», света было меньше, а места – больше. Органические мотивы в дизайне стали откровеннее и сложнее. То, что в их части корабля было костями и хребтами, утончалось, дробилось, становилось похоже… на паутину. В ней, однако, не было хаоса, присущего органике. Будто некто, кто всё это натворил, взял от неё мотив, и наполнил, укрепил его неумолимой и причудливой логикой. Чем больше Скидс смотрел, тем, на удивление, спокойнее ему становилось. Всё в его процессоре обратилось к тому, чтобы эту логику понять, сообразить, что здесь и зачем. Он смотрел – и видел, как эти коридоры могут сдвигаться и складываться, сужаться и разжиматься тысячами способов. Для любой цели. Они могли собраться в ещё один кластер для ещё одного дипломатического корпуса так, что первый существование второго никогда не заподозрит. Могли стать ловушкой. Могли – тюрьмой. Затем – за поворотом – коридор резко сузился и пошёл вверх. И когда Скидс доверчиво полез вверх, а потом в бок, свет угас почти полностью – осталось только мерцание его оптики и тусклые, редкие алые огни, уходящие вперёд. Кто-то другой на его месте бы, пожалуй, перепугался. Но не Скидс. Скидс не мог поверить, что это всё – ему. Для него. Эквитас уточнил через связь его местоположение: он был над собственной каютой. Он был над собственной каютой, в тёмной узкой шахте, которой не было ещё час назад, когда он достал Эквитас так, что тот потребовал объяснений. Скидс перевернулся на спину и вытянулся всем корпусом, потушил оптику. Спросил тихо: – Почему ты это делаешь? Это же… сложно. В ответ ему пришла запись. На этой записи Мираж говорил: при любых затруднениях обращайтесь на частоту корабля. По любым вопросам. Любым нуждам. Ваше благополучие между миссиями на любом уровне затрагивает общие интересы. – Я бы перебесился, – пробормотал Скидс. Он чувствовал жгучую, усталую благодарность, облегчение. И не менее жгучий стыд. Он помнил, как Гетэвей извинялся, и как он потом ещё долго шутил над ним – смущённым, злящимся – шутки. Пообещал себе больше никогда так с ним не поступать. Потому что – сам-то. В ответ пришёл файл. Его собственное досье. Оно стало чуть длиннее с тех пор, как Скидс видел его в последний раз. Там появилось примечание: для нормального функционирования психики нуждается в периодической сепарации от экипажа в замкнутых пространствах. Страдает от неуместных приступов стыда. Формулировка была сама по себе сухой, но последняя фраза… Скидс вскинулся и потрясённо сказал: – Да ты меня дразнишь. Ответа не было. – Дразнишь, – надавил Скидс, – кто такое напишет в личном файле? «Неуместные приступы стыда»! Эквитас продолжал молчать. Но и выгонять его из систем, похоже, не собирался. – Есть вопросы? – спросил Мираж на собрании, том, самом первом. У Скидса с Гетэвеем вопросов не было. Они уже играли через комм в планетарный штурм. Скидс отправил: «aj12». «Убит!» – ответил Гетэвей. – Один, – сказал Персептор, – кто наш капитан? Мираж пожал плечами: – Среди нас. По любым вопросам обращайтесь на частоту корабля. – Исчерпывающе, – заметил тот. Скидс немедленно заподозрил его в капитанстве. Вторым в его списке шёл Ранг: ну, серьёзно, это же классика. Кто вне подозрений, тот и убийца. Или капитан. Капитаном всегда оказывается тот, от кого меньше всего ждёшь…