Барабан.

Конец лета. Листья деревьев все ещё зеленые, но уже не блистали своей чистотой. Трава, как и цветы, что спрятались в ней, давно уже не так красивы, как в начале июня. Солнце светило ярко, но уже не согревало - скоро осень, пора уже ему сбавить обороты и поубавить свой пыл. Детская площадка в отдаленной от больших городов деревушке была полна смеющихся детей и их уставших родителей. Отовсюду звучали скрипы качелей, удары мячей и скакалок о землю и крики обеспокоенных мам: «Билли, будь осторожен!», «Нэнси, не надо бить мальчиков!», «Стюарт, ну сколько раз тебе можно повторять: не лезь на самый верх, ты ещё маленький!» и множество подобных. В этом месте, среди счастливых детей и не менее счастливых родителей, было по-странному спокойно. Кружившая здесь круглый год атмосфера всегда была легкой и, порой, заставляла задуматься о собственном детстве. Изуку здесь нравилось, поэтому, как только на Небесах выдавалась свободная минутка, сразу летел сюда. А таких мгновений, когда он мог побыть в одиночестве, по пальцам можно пересчитать. Оттого ценил каждое. Изуку Мидория сидел на дереве - отсюда открывался вид на всю площадку и милые домики позади неё - сверху наблюдать всегда интересней. Хотя смотреть на мир живых людей с Небес сквозь легкую дымку облаков малость надоело. Мидория усмехнулся этой мысли - не он один считал, что за человечеством нагляднее всего следить, находясь непосредственно среди них, чтобы вблизи засвидетельствовать все их свершения, обретение нового опыта, падение в пучину чувств... Чувство - это странное слово, по мнению Изуку. Он знал, что человек способен радоваться, восхищаться, делать добро, злиться, ненавидеть, причинять боль физическую, а ещё - любить. При чем у каждого любовь была своя: кто-то любил тихо, в ком-то бушевала страсть, в другом же - балансировала на грани с безумием. Но ни один ангел не знал, что это слово подразумевает под собой, хотя и считал его прекрасным; для детей Небес любовь - это простой набор букв, пришедший из мира людей... Изуку вздрогнул и чуть не свалился с ветки дерева, когда услышал громкий детский плач - это мальчик упал с самого верха горки. Его мать подбежала к нему, обхватила пухленькие щечки ладонями и принялась расцеловывать мальчишеское личико, приговаривая: «Тише-тише, Натан, все хорошо, мама здесь». Женщина поцеловала ушибленную коленку, и мальчик кивнул ей, все ещё плача, но уже потихоньку успокаиваясь. Изуку плавно слетел с дерева, ступая босыми ногами на тёплый песок детской площадки. Он заинтересовано посмотрел на мать с сыном и на малость притихших остальных родителей и детей. Ему был любопытен этот случай: почему когда она всего лишь сказала «тише», ребёнок начал успокаиваться? Ведь ангел не впервые видел подобное - каждый раз, будь то мальчик или девочка, ребёнок тут же затихал после слов мамы, но при этом никогда, если это делал папа. Так заведено у людей? Мидория приблизился к паре и уселся возле них, уперевшись локтями в колени и подперев голову руками. Они были так близко. Ангел мог разглядеть мокрые следы от слез на щеках мальчика, его заплаканные голубые глаза, небольшую ранку на левой коленке, около которой остался бледно-красный след от помады женщины, подрагивающие плечики мальчика и добрый, нежный взгляд его мамы. - Больше не болит? - спросила она уже не обеспокоенно, а даже весело. - Нет, - мальчик вытер тыльной стороной ладони глаза, убирая лишнюю влагу. - Уже не больно, - и, радостно улыбаясь, вскочил на ноги и тут же убежал играть дальше. Мать на это только усмехнулась, встала, отряхнулась и пошла обратно на лавочку ждать, пока ее ребёнок уже устанет, и они наконец пойдут домой. Ангел тихо вздохнул - ему было не понять человеческих эмоций. Вдруг он заметил, как темноволосая девчушка в летнем розовом платье неслась прямо на него. Она смотрела куда-то вбок, весело хихикая. Изуку хотел было встать, но не успел. Девочка пробежала сквозь него, ни то что не увидев, даже не почувствовав. Зато ангела будто кто-то облил кипятком - жар охватил все его тело, отчего Изуку весь сжался, желая избавиться от этого ощущения, и спустя три секунды тут же отпустил. Мидория склонил голову к земле, кончики вихрастых с зелёным отливом волос коснулись оранжево-желтого песка. Как же ему не хотелось уходить! Но Небеса звали. Его работу никто не выполнит за него. Изуку поднялся с земли, распрямил плечи, напоследок взглянул на беззаботных людей, расправил белоснежные крылья и, смотря наверх, на безоблачное небо, взлетел. В ближайшее время он точно сюда не вернётся.

***

Прошло около трёх лет, когда он был здесь последний раз. И на площадке, к удивлению Изуку, изменились только качели: их перекрасили в красный цвет. Вот только бегало здесь только двое малышей и сидел лишь один мужчина, видимо их отец. Хотя оно и понятно: все-таки время давно перевалило за девять вечера. Изуку с тихой улыбкой взлетел на ветку излюбленного дерева, которое совсем немного подросло. Вскоре отец с детьми ушли, площадка опустела, и ночь взяла под контроль время. Ангел прикрыл глаза. В лицо дул свежий ветерок, сверчки играли одну лишь им известную мелодию, а вдали изредка слышались женские голоса, звавшие мужей домой. Изуку не знал, сколько прошло времени, но когда распахнул глаза, ни в одном доме позади площадки свет уже не горел. Деревенская жизнь замерла на время ночи. Мидория легко спустился с дерева и прошёлся по холодному песочку, заглянул в домик с горкой, прошёлся по лавочкам и наконец присел на качели. Он посмотрел на небо, и звезды, что там обитали, его поразили. Ангел не впервые видел их, но все равно не мог оторваться. Его взгляд завороженно скользил по темно-синим, фиолетовым, розовым пятнам и брызгам белых, голубых и бледно-желтых звёзд. В человеческом мире так тихо и спокойно. Почему ему нельзя остаться здесь? Даже если не остаться, то прилетать почаще и на дольше? Неужели, он так много просил? Всего лишь время среди людей. Ангел печально усмехнулся. Тогда кто же будет делать его работу, ведь она и так выполняется для человечества? «Разве ты не понимаешь, что без тебя мы не справимся?» - всплыли в голове слова его подруги. Урарака повторяла эти слова несколько раз в год, тогда, когда жизнь на Небесах становилась уж совсем невыносимой. Да, он признавал, что занимал достаточно важную должность. Да, знал, что без него его друзья не справятся. Да, понимал, что думать об уходе с Небес - не просто плохо, но запрещено. Но что Изуку мог сделать, если при одной мысли об этом месте, да и о людях вообще: об их взаимоотношениях, делах, успехах, проигрышах - стенки живота будто кто-то щекотал изнутри? Как бороться с этим странным... явлением, если он даже не знал, какого его название? Что Мидория мог поделать, если в груди разливалось такое тепло при виде этой самой обычной детской площадки, что согревало все его естество? Что он мог поделать? От собственного бессилия ему хотелось рвать собственноручно подписанные документы, работы своих учеников на Небесах, бить окна школы, в которой являлся единственным преподавателем. Но Изуку лишь молчал и улыбался ещё незрелым ангелам, когда те совершали ошибки или выполняли свою работу неверно. То, что захватывало его тело, не было свойственно детям Небес: они не хотели рвать и метать все на своём пути от осознания, что собственная жизнь находилась не в их руках, не хотелось плакать и счастливо вздыхать, вспоминая о хорошо проведённом мгновении. Ангелы должны быть расчётливыми и хладнокровными, чтобы защищать людей от их же ошибок, сделанных из-за чрезмерного влияния эмоций на разум. Может, Изуку сломался? Что-то в нем точно треснуло, и сквозь трещину прорвалось то, что не мог понять, осознать, он... Чужой смех остановил мысли Изуку, и он одним плавным движением взлетел на дерево. Качель медленно раскачивалась взад-вперёд, печально поскрипывая. Мидория сложил крылья за спиной, напряжённо вглядываясь в темноту. Смех повторился только через минуту, и на площадку вбежал парень с высокой красноволосой причёской. Он неконтролируемо смеялся, задыхаясь. Поднялся по горке в домик и притаился за деревянной стенкой, продолжая хихикать. Вслед за ним появился другой парень, угрожающе и громко крича: - Дерьмоволосый, убью, сука! Это был высокий блондин с горящими в темноте ночи красными глазами, из его ладоней вырывались искры пламени. - А ну, блять, выходи! - его голос был с хрипотцой, от которой у Изуку что-то колыхнулось в животе. Он глубоко набрал в легкие воздух, бесшумно выдыхая. Блондин обошёл всю площадку, и, не найдя своего друга, яростно прошипел: - Если ты сейчас не выйдешь, блядский Киришима, я пойду и взорву к хуям твою пиздец как обожаемую игрушку! Красноволосый, или Киришима, как понял Изуку, выпрыгнул из домика и настороженно замер, смотря на блондина. - Хей, Катсуки. Я не хотел. Это произошло случайно! - Заткни пасть! - рявкнул Катсуки. Глаза его опасно сверкнули. - Я убью тебя, - оскал разрезал его лицо. Он сделал тяжелый шаг по направлению к Киришиме, а тот отступил на столько же назад. - Прости, Бакогу, но, скажи, ведь тебе тоже было смешно! - он снова засмеялся, от чего ярость в его друге вскипела, словно вода при ста градусах. Из его ладоней поднялось высокое пламя, освещая злое лицо. И тут до ангела наконец дошло, что перед ним - демоны. От этого осознания он вздрогнул и тут же сжался, стараясь не шевелиться. Но он все-таки не сдержался, когда все тело погрузилось в жар, и шумно упал с дерева, неприятно приземляясь на бок. Голова на мгновение закружилась; он приподнялся, опираясь на руки, тут же встречаясь с красными глазами, горящими адским огнём. - Так-так, а это ещё что за крылатая блядь здесь? - Катсуки рывком поднял Изуку с земли, сильно встряхивая и ставя на ноги. - Ты что здесь забыл, блять? - Я...я... - Мидория не мог и слова вымолвить под взглядом этих глаз. - А ну говори! - он совсем озверел и замахнулся кулаком, целясь в лицо ангела, но Киришима вовремя перехватил его руку. - Катсуки, - теперь он не смеялся, - нам не нужны проблемы с Небесами. Отпусти его. - Плевать я хотел на правила! - он вырвал руку и снова замахнулся. Изуку распахнул свои большие изумрудные глаза, смотря прямо на Катсуки, рассматривая его прямой острый нос, тонкую линию губ, высокие скулы и багровую радужку глаз. «Красивый», - подумал Изуку - в груди что-то стукнуло, но всего лишь раз. Катсуки с недоумением посмотрел на изучающий взгляд ангела и разжал кулак. Почему-то. Почему-то ему резко перехотелось ударить этого ангелочка. Почему-то вся злость в мгновение улетучилась. Почему-то он расслабился и отпустил его. Почему-то Катсуки решил спросить: - Как тебя звать? - И-Изуку Мидория, - ответил ангел. Изуку смотрел на демона, а тот, не отрываясь, на него. Между ними был всего шаг расстояния, и ангел слышал тяжелое дыхание демона, ощущал на себе тепло его легких. Вдруг Мидорию снова прошибло жгучим жаром. Он сжался и тихо застонал. Катсуки дернулся было в его сторону, сам не зная зачем, но ангел расправил свои крылья, чья белизна разрезала тьму ночи, и он взлетел, напоследок сверкнув на Катсуки изумрудом своих глаз.

***

Мидория не видел эту площадку более семи лет. Для него время прошло незаметно, почти незаметно. Все-таки для бессмертных время течёт куда быстрее, чем для обычных людей. Ангел с грустью посмотрел на детскую площадку: качели снова перекрасили, но уже в синий. То самое дерево стало ещё выше, а излюбленная ветка - толще и удобнее. Вокруг снова царила ночь, как и семь лет назад. Площадка была пуста. Свет не горел в домах - все давно уже спали. Ангел вздохнул: как же он устал. Все эти годы его голова была забита совершенно не работой. Тот демон, Катсуки, глубокого засел в его мыслях. Демонические глаза и их пламя, блондинистые колючие волосы, крепкое телосложение, высокий рост. По сравнению с ним Изуку какой-то пятилетний мальчишка со своими большими глазищами, худобой и низким ростом: да он еле доходил демону до подбородка! До того случая Мидория никогда не обращал внимания на свою внешность, считал это неважным. И, наверное, так оно и было. Какая разница, какой ты снаружи, если внутри пусто? Но теперь... Теперь он вдруг понял, что глаза у него слишком зеленые, волосы слишком кудрявые, весь он слишком худой и слишком низкий. Он вдруг заметил, что Урарака выше его. Изуку был похож на ребёнка с босыми ногами, в белых шортиках и рубахе. А Катсуки... Что же это? Что же это за... чувство!? Откуда оно взялось! Почему в груди что-то стучит при одном лишь мысленном упоминании его имени? Почему в животе происходят непонятные взрывы, когда он вспоминает, насколько красивыми были искры, испускаемые ладонями демона? Из всех существ только демоны были способны на настоящее проявление чувств, хотя и не настолько яркие, как у людей. Демоны - да, но ангелы - никогда. Тогда почему Изуку чувствовал все это? Почему он мог чувствовать то, что ангелам не дано? - Поймал, блять! - вдруг прозвучало возле уха, обдавая ушную раковину жарким дыханием, и сильные руки оплели ангела, крепко сжимая. - Черт. Изуку, внезапно обнаруживший себя прижатым к широкой груди, утыкаясь куда-то в шею носом, повернул голову и наткнулся на блондинистые волосы. - Ты...? - то ли вопрос, то ли утверждение прозвучали в его голосе. Катсуки его обнимал. Демон держал в своих руках ангела, водя своим острым носом по месту за ухом. - Я, - хрипло выдохнул Катсуки. Мидория мелко задрожал, ноги его подкосились, наверное, если бы его держали недостаточно крепко, он бы упал. - Что...? Что ты... Зачем? - мысли ангела перемешались: он не знал, что сказать и что спросить. Наконец Катсуки отпустил его. Он разглядывал ангела с головы до ног и хмыкнул, заметив нерешительность во взгляде напротив. - Долго же ты не прилетал, глазастый, - демон отвернулся и зашагал к лавочке. Мидория засеменил за ним и плавно присел. Демон остался стоять. - Меня, кстати, Катсуки Бакуго зовут. В прошлый раз уж не успел представиться, тц. - Привет, - выдохнул Мидория, исподлобья смотря на демона. - Ну привет, - Бакуго закатил глаза и посмотрел на него как на идиота. Изуку молча разглядывал Катсуки, не понимая, зачем тот здесь, почему обнял, где вся та злость, что в прошлый раз кипела в демоне. Неужели, он просто хотел представиться? И ради этого прождал семь лет? - Ч-что ты здесь д-делаешь? - неуверенно, отчего заикаясь, спросил Изуку. - Откуда мне, блять, знать? Я просто, - он развёл руки в стороны, - просто... просто просто! - ладони его заискрились. Изуку поджал губы: демон так и не ответил на его вопрос. - А ты здесь что делаешь, пучеглазый? - он отвернулся, засунув руки в карманы широких спортивных штанов. Его обтягивающая майка открывала вид на литые мышцы рук и спины. Изуку вдруг почувствовал, как горели щеки, и посему поспешил отвести взгляд в другую сторону. - Мне здесь нравится, - признался ангел с легкой улыбкой. - Тут спокойно, а днём эта детская площадка будто оживает. Все эти люди, взрослые и маленькие, такие счастливые, беззаботные и довольные своей жизнью. Я смотрю на них, и мне сразу становится так хорошо. Так хорошо, что хочется остаться здесь навсегда, - к концу своей речи ангел перешёл к шёпоту. Ну вот, он все-таки сказал это вслух. Изуку зажмурился, ожидая, что откуда-нибудь сверху его сейчас пронзит божественная кара, и он распадётся на атомы. Но ничего не произошло. Только демон теперь был непозволительно близко, расставив руки на лавке по бокам от ангела и склонившись над ним. - А ты, я погляжу, не такой уж и обычный ангелочек, - он сощурил глаза, в которых горел огонь, заманивая Изуку в свои тёплые объятия. Мидорию что-то тянуло к Катсуки, и этому «что-то» тяжело было сопротивляться. Словно между ними существовала невидимая нить, соединяя их. Что же так гулко билось в груди? Неизвестный барабан отбивал быстрый ритм, который отдавался во всем теле. Это из-за него Изуку не видел ничего, кроме пламенных демонических глаз? Из-за него дыхание сбилось напрочь? Из-за какого-то инструмента в груди так невыносимо хотелось прикоснуться к Катсуки? Эта сила была столь велика, что ангел не удержался, протянул руку и зарылся ею в только на взгляд колючие волосы демона. На самом же деле они были весьма мягкими и шелковистыми. Взгляд Изуку упал на чуть приоткрытые губы Бакуго. Они манили прикоснуться к ним собственными губами и вкусить свой первый поцелуй. Катсуки приближался медленно и осторожно, боясь спугнуть ангелочка, в то время как Мидория сам же тянулся к демону. И вот, когда между ними были считанные миллиметры, когда каждый ощущал дыхание другого, Небеса решили вмешаться. Мидория дернулся назад, чувствуя, как жар пронизывал все тело. Он не мог уйти сейчас, не тогда, когда предмет его долгих дум был на расстоянии вытянутой руки. Не мог, не хотел. Но он должен был уйти. - Мне пора, - севшим голос произнес Изуку. Он попытался встать, чтобы дать своим крыльям больше места для размаха, но Катсуки не позволил подняться с места, надавливая на плечи руками. - Нет, нет, нет, постой, - в его голосе слышалась совсем не свойственная ему мольба. - Останься. Ты же не хочешь Туда возвращаться, ты же сам так сказал, - он склонил голову, пряча свой взгляд за волосами, не желая показывать свое лицо в данный момент. - Катсуки, - нежно позвал его ангел. - Катсуки, посмотри на меня, прошу, - и демон поднял голову, являя ангелу свои непролитые слезы. Мидория ласково улыбнулся, как та мать своему сыну десять лет назад на этой же площадке. - Я должен. Это мой долг. - Плевать я хотел на твой сраный долг, и ты наплюй! - яростно начал шептать демон. - Я не хочу снова ждать тебя! - Ты не обязан меня ждать... - И без тебя знаю, что не обязан, но по другому, почему-то, не могу! - он взял лицо ангела в свои руки, прижимаясь своим лбом к его, тихо шепча: - прошу, останься со мной. Изуку был потрясен: не он один болел этими чувствами. Он узнал их в словах Катсуки, в его позе, в его взгляде - во всем. Он тоже страдал все эти годы, приходя на эту самую детскую площадку в надежде снова встретить его, Изуку, на ней. На глаза вдруг навернулись слезы, скатываясь по бледным щекам и ладоням демона. Что же происходит между ними? Неужели, за одну встречу, за один взгляд могла возникнуть такая связь? Как это побороть? И можно ли с этим вообще бороться? А нужно ли... И тут Мидория вдруг понял одну простую истину: они - ангел и демон, существа, стоящие по разные стороны дорог человечества. Их должны связывать только души людей, за которые они отвечают - не более. А Изуку хотел поцеловать демона... Что же он творил! - Катсуки, - ангел замотал головой, резко вставая и отодвигая от себя Бакуго. - Я... Мы не можем. Понимаешь? Ты и я не должны... Я так не могу. Нет, нет, - он расправил крылья, неотрывно смотря на Катсуки, как тот с непониманием глядел в ответ, как сжимались и разжимались его кулаки, как он нерешительно порывался сделать шаг навстечу Изуку, но тут же замирал. - Я должен уйти. Прости, Катсуки, но я не могу. Глаза Мидории неестественно ярко сверкнули изумрудом в ночи, и он взлетел. Катсуки смотрел вслед ангелу, как плавно двигались невероятной красоты крылья и как Изуку, поднявшись высоко в небо, исчез. Он долго смотрел на звезды и просторы космоса, наверное, надеясь, что ангел вернется, но ни через пять минут, ни через десять и полчаса этого не произошло. Катсуки провел ладонью по лицу, снова становясь одним из самых грозных и влиятельных демонов Ада. Он хотел было уже уйти с этой чертовой детской площадки, но его внимание привлекло что-то лежащее на песке. Стройное перо ангельского крыла. Катсуки поднял его, повертел между пальцев, поднес к лицу и понял, что оно было черным.

***

Изуку так и не смог забыть Катсуки Бакуго. Ходя по ангельскому парку, он видел его лицо в окружающих, хоть и понимал, что такое не было возможным. Поднимаясь на второй этаж учебного заведения, ему казалось, что сильные руки вот-вот прижмут к себе. Раздавая домашнее задание классу, Изуку ощущал его острый взгляд, хоть и знал, что никого, кроме учеников, в помещении не было. Но тот самый барабан в груди каждый раз отбивал уже выученную наизусть Мидорией мелодию. Почему нежный взгляд демона никак не хотел покидать замученную голову Изуку? Почему Катсуки Бакуго, демон, все никак не хотел его отпустить? Зачем поймал в свои сети? Почему Изуку Мидория - один из ангелов-учителей, которые рождались лишь раз в несколько сотен лет и которые были так важны из-за их уникальных способностей, - снова стоял посреди площадки, окруженный счастливыми детьми и хлопочущими над ними родителей? Снова. Не удержался. Поддался барабану. Он притаился на ветке дерева. Изуку мысленно спросил сам себя: "Зачем ты пришел сюда? Ради одиночества или же - демона?" "Ты и так знаешь, зачем я здесь", - ответил он себе. Ангел приподнял уголки губ, прикрывая глаза и стараясь ни о чем не думать. Он уже достаточно размышлял и давно решил, что делать. Погрузившись во что-то наподобие дремы, Изуку просидел на ветке достаточно, чтобы дети с площадки успели разойтись по домам на обед и снова вернуться играть. - Изуку! Ангел открыл глаза, смотря вниз - Катсуки стоял под веткой, яростно сверкая красными глазами. - А ну, слезай, пучеглазый! Изуку тут же грациозно спустился с дерева. Вокруг царило начало осени, и только часть деревьев переменила свой цвет с зеленого на желто-оранжевый. Мидория подумал, что Бакуго подходит осень. Они стояли друг напротив друга, не решаясь сделать и шагу навстречу. - Ты пришел, - произнес Катсуки, тихо выдыхая. - Да, - также тихо ответил Изуку. - Спустя почти год. - Да. - Зачем? - Я устал бороться с самим собой. Решил сдаться, - пожал плечами и сделал шаг к Катсуки. - У меня никак не получается забыть тебя. - Ты не врешь? - столько надежды было в этом на первый взгляд простом вопросе. - Я ангел, Катсуки. А ангелы не умеют врать, - Изуку покачал головой. - Но ведь ты необычный ангел, - Бакуго тоже сделал шаг. - Получается, что да, - это заставило Мидорию печально улыбнуться. Неправильный. Сломанный. последние два слова он, оказалось, произнес вслух, хоть и не собирался. Катсуки тут же подбежал к нему и заключил в свои теплые объятия, зарывшись носом в волосы ангела. - Неправда. Если для тебя что-то значат мои слова, то знай, что для меня ты самый лучший, единственный. Изуку прижался ближе, обнимая в ответ. В таком положении они простояли, пока ветер не зашевелил листву вокруг них - листья падали с деревьев, плывя по ветру, словно на воздушном корабле, а вслед за ними унеслись и три черных ангельских пера, чья пропажа так и осталась незамеченной. Они решили попробовать.

***

Они встретились в декабре того же года. Пушистый белоснежный снег успел за пару деньков разместиться везде, куда только возможно попасть. На площадке вечером никого из мира людей не было - только ангел и демон, разместившиеся на качелях. Они лениво покачивались, держась за руки. - Как дела наверху? - спросил вдруг Катсуки. - На Небесах все как всегда: там никогда ничего не меняется, - ответил Мидория, исподлобья поглядывая на демона, на котором вместо майки и спортивных штанов были брюки и бордовая рубашка. На самом же Изуку все также сидели шорты да рубаха. - А в Преисподнии, как понимаю, все ходуном ходит? - он мило хихикнул. Бакуго хмыкнул: - Ад тебе не лыком шит. К тому же, - он гордо выпрямился, - сейчас там должно быть более-менее спокойно, ведь я здесь. Мидория рассмеялся. Катсуки встал, поднял вслед за собой Изуку и повалил его на снег, навалившись сверху. - Катсуки, что ты делаешь! - Мидория вскрикнул, уперевшись руками в грудь демона. - Слезь с меня, - но несмотря на свои слова, сам ничего не предпринял, чтобы освободиться. Бакуго смотрел на ангела под собой, и лицо его неожиданно для обоих залилось багрянцем, он склонился еще ниже, полностью ложась на Изуку, зная, что ангелы для своего хрупкого вида на самом деле далеко не слабые, и поэтому не боясь придавить собсвенным весом. Катсуки приоткрыл губы и соприкоснулся ими с губами Мидории. Это был первый поцелуй Изуку, и из-за незнания, что делать, он старался повторять за Катсуки. Губы демона неспешно сминали пухлые губы ангела под ним. Дыхание сбилось - кислорода просто-напросто не хватало. Поцелуй выходил не страстным, но нежным, недолгим, но долгожданным. Они растворялись друг в друге, терялись среди неизведанных чувств. Связующая нить крепко-накрепко связала их. Да так, что ни Раю, ни Аду не разорвать образовавшийся узел. Изуку улыбнулся и все-таки отстранился. Губы Катсуки припухли, щеки раскраснелись, а глаза подернуты легкой дымкой - он выглядел по-настоящему греховно. - Наверное, я счастлив, - сказал ангел, на что демон ему улыбнулся.

***

Теперь Изуку старался составлять свой график так, чтобы было больше возможностей спуститься на землю. И поэтому он снова стоял посреди пустой детской площадки в январе следующего года с маленькой праздничной коробочкой в руках. - Катсуки! - позвал он, и сильные руки тут же обвились вокруг него. - Привет, большеглазый ангелочек. - Как твои дела? - бодро спросил Мидория. - Вокруг меня все еще одни идиоты, кроме тебя, - он клюнул ангела в щеку, - так что как всегда, - Изуку усмехнулся. - Я рад, что ты не считаешь меня идиотом, - он широко улыбнулся. Катсуки, глядя на него, подумал, улыбнувшись в ответ: "Так вот как, оказывается, выглядит ангельская улыбка". - Ах да! Чуть не забыл! - Мидория, выбравшись из объятий Катсуки, выставил руку, в ладони которой находилась небольшая коробочка в голубой обертке и белым бантом. - С новым годом, Катсуки! - он засиял ярче наряженной елки. - Подарок? Мне? - демон растерялся. - Зачем? Мы же не празднуем Новый год. - Да, не празднуем, но захотелось и в общем... Возьми его, прошу! Катсуки с широко распахнутыми глазами взял коробочку, оглядел со всех сторон и, смутившись, спрятал в карман широких штанов. - Потом посмотрю, - пробурчал демон, отводя взгляд. - Как скажешь, - Изуку ничуть не расстроился, а даже еще шире улыбнулся, увидев румянец на блондине. - Я это... в общем. Короче, я тебе ничего не подготовил, и теперь чувствую себя пиздец какой сволочью, - он все еще не смотрел на ангела. Изуку хихикнул, подошел к демону, обхватил его лицо, наклоняя ниже и сам вставая на носочки, поцеловал. - Катсуки, то, что ты ждешь меня здесь, уже слишком большой подарок для меня, и я, наверное, никогда не смогу тебе отплатить за него, - оторвавшись от чужих губ, сказал зеленоволосый. Барабан уже привычно отбивал знакомую мелодию. Бакуго посмотрел сначала на своего ангела, а потом на его крылья, чье оперение, словно шахматная доска, было с примесью черноты.

***

Чем чаще они виделись, тем счастливее становились. Тем чернее становились крылья Изуку Мидории. За последние двадцать лет ангел и демон встретились больше ста раз, и уже не знали, как жить без этих мимолетных встреч. Без улыбки напротив, без глаз, что смотрели прямо в душу, без прикосновений невзначай, без глубоких поцелуев. Без кружившего в воздухе счастья. Изуку уж точно не мог. Каждая проведённая секунда на Небесах, куда демонам вход воспрещён, была невыносима. Мидория страдал чуть ли не физически, находясь вдали от Катсуки Бакуго. И крылья... Конечно, все вокруг давно заметили, что у единственного в Раю ангела-учителя, предназначенного готовить души к вступлению на ангельскую службу, крылья с чернью, будто их кто-то облил нефтью. Шепот за спиной становился все громче, отчего Изуку хотелось все больше покинуть Небеса. Навсегда. Эта мысль не покидала голову Мидории уже долгое время, и он решил, что лучше уж быть падшим, нежели загнанным в рамки. Они с Катсуки сидели на ветке того самого дерева вдвоём. Изуку находился между разведённых ног Бакуго, откинувшись ему на грудь, руки блондина кольцом обвивали Мидорию, который витал в облаках. Мир давным-давно изменился: введение новых технологий, законов, границ. Но эта деревня, как и площадка, даже цвета не поменяла. Новшества не коснулись этого мирного уголка. Теперь в маленьких домишках жило новое поколение, и дети тех детей, что бегали, счастливо улыбаясь, тридцать лет назад, играли на площадке. - Катсуки, - позвал демона Изуку. - М? - Не думаю, что смогу взлететь на Небеса в этот раз - мои крылья совсем черны. В прошлую их встречу зов Небес было почти не распознать: жар более не одолевал все его тело, всего лишь легонько становилось не по себе, будто немного поднялась температура. Да и взлететь с первого раза не получалось - Рай был закрыт для ангелов, которые полностью поддались искушению. Но Мидория нисколько не переживал насчёт этого, наоборот - он ждал, когда же Небеса оставят его в покое. Катсуки напрягся под ним. - Тебя это совсем не волнует? - Я спокоен, - он пожал плечами. - Ты и это место придают мне спокойствие и уверенность в собственных силах, - Катсуки ничего не ответил. Вдруг раздался детский плач. Изуку в мгновение вскочил и уже совсем не грациозно слетел с дерева, падая на колени. Катсуки спрыгнул и помог подняться Мидории на ноги. Вместе они подошли к плачущей девочке и склонившемуся над ней отцу. - Ну-ну, тише, девочка моя, - отец по-доброму улыбнулся и погладил девчушку по головке. Девочка тут же успокоилась, только иногда всхлипывая. - Все хорошо, - мужчина поцеловал дочь в лобик, а затем и в ушибленную коленку. У него были знакомые голубые глаза. К ним подошла женщина в возрасте, наклонилась и тоже оставила свой поцелуй на девичьей коленке. Бледно-красный след в форме губ виднелся на загорелой коже. - Катсуки, почему дети сразу успокаиваются, когда родители говорят им успокоиться? - Дети чувствуют любовь своих родителей, и поэтому верят их словам. - Любовь? То есть так отцы и матери выражают свою любовь к детям? - Угу, - Бакуго стоял позади Изуку, с сожалением поглаживая чернильные перья. Ему нравились большие и сильные крылья Мидории, которые, раз он больше не вернётся на Небеса, скоро исчезнут. Отвалятся из-за ненадобности. И Бакуго знал, что это будет адски больно для их носителя, поэтому он будет рядом, поддерживать и целовать, забирая часть его боли себе. Изуку дотронулся до груди - туда, где стучал барабан. «Любовь бывает разной», - подумал он. Такого же рода мысли посещали его тридцать лет назад и ранее, когда одиночество было единственным спасением. Сейчас же все не так. Сейчас его спасение - Катсуки Бакуго. - Катсуки, - снова позвал Мидория демона. - М? - отозвался он. - А что за барабан находится у меня в груди? Мне так нравится ритм, что он отстукивает. Особенно, когда мы вместе. Катсуки обнял его со спины, заключая в объятия, он положил руку поверх барабана и прошептал: - Это сердце, Изуку. А мелодия, что играет оно, в мире людей зовётся любовью.