Уже не мальчишка

«Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится». М.А. Булгаков «Мастер и Маргарита»

«Смысл жизни имеет вкус поцелуя.» Ромен Гари «Свет женщины»       Пипл уже не мальчишка, пускай и носит кличку. Он не бьётся головой о стену, не пытается открыть запертую дверь. Не совершает глупых поступков и не признается в любви. Не смотрит «тем самым» взглядом и не пытается добиться ответных чувств. Да Пипл и не влюблен совсем. Ему уже тридцать, пора мимолетных чувств и счастливой юности прошла и не оставила хороших воспоминаний — только горящие здания да руины.       Он любит. Просто и без всяких прикрас, готовый отдать всего себя и взять всё, что предложат, вот так: «по-взрослому», — как любит повторять Гриша, если выпьет больше двух рюмок. Но никогда и никому об этом не говорит (Гриша не считается). Просто смысла нет. Потому что Лебедева. Даша. И это, наверное, объясняет всё.       Она моложе их всех: второкурсница, пока что не перешагнувшая даже порог двадцатилетия — а уже вляпалась в Службу доставки. Именно вляпалась. Ты влипаешь в это, тонешь в трясине, которая крепко держит и не отпускает, потому что это было задумано с самого начала. Пипл уже не в том возрасте, чтобы верить в случайности. Он знает, что они все идеально подогнанные пазлы для красивой, правильной картины. А Антон просто изначально не вписался: грани были неправильные, потому его и выкинуло за борт. Он даже не знает, хорошо это или плохо, потому что Даша ничем не лучше и не хуже. Такое же огромное сердце, сочувствующее всем и каждому, даже Тени. Такое нужно оберегать от внешних проблем, от темных мыслей, а не бросать на амбразуру, не отдавать всё и без остатка, даже совершая ошибки. Что за синдром Данко?       В отличие от Сэма и Миши, Пипл изначально смотрел на ситуацию реально. Он не думал о Лебедевой, как об ангеле, и не звал её так. Он знал, что она им никогда не была. Скорей уж маленькой, любопытной огненно-рыжей лисицей, которая только хвостом крутит влево-вправо, а два зайца за ней угнаться пытаются, но всё время безуспешно. Наблюдать эти метания было бы даже забавно, — молодость, она такая — если бы в груди так не щемило каждый раз, если бы проблемы не валились, как снежный ком. Потому что Дарья, может быть, и вписывается в их картину, но она явно была той, кто запустил цепочку опасных и страшных событий, даже не ведая об этом.       Дарья, кстати, при этом жизнь не облегчает. Готовит вареники с вишней, невероятно вкусные, хотя он никогда их не любил до этого, и рыбой гришиной тоже угощает. Готовит куриный суп, когда он заболевает. И вопреки своей наивности, его она всегда понимает легко и просто, с полуслова, полунамёка. Легко читает между строк и понимает, что его комплимент о новых духах — завуалированные извинения. Поэтому с ней Пипл позволяет себе небольшую мягкость: не упоминает о размолвке с Мишей, что просто очевидно; сдерживает привычное ему желание пошутить не к месту; не поднимает тему, по поводу которой вечно ворчит Лиза.       Наверное, поэтому однажды его самоконтроль даёт трещину. Это как в плотине, одна щель — прощай вся конструкция: поток, слишком мощный, сносит всё на своём пути. Он не железный, чтобы вечно держать чувства и эмоции в себе. С другой стороны, он всё равно чувствует темное довольство в глубине души.        Привычка — вторая натура, Пипл знает это давно и полностью в этом убежден. Взять хотя бы его, или вечно рвущуюся на амбразуры Лебедеву, или вот этого мальчика-мажора… Вот из-за него-то маска спокойствия (нет, не слетает) прилипает еще крепче, силится вцепиться в него, разодрав кожу. Он, наверное, даже не винит парня. Трудно резко сменить образ жизни и мысли, начать думать о других больше, чем о себе. Или перестать сорить деньгами и вести такой разгульный образ жизни. Это ведь никогда ни к чему хорошему не приводило.       Пипл даже не сразу понимает, что произошло, он просто чует целую гамму эмоций, но главное — слёзы, не пролитые, но источающие удушающий аромат. Дашины слёзы. И тогда он замечает причину. Всё встает на свои места: Сэм целует, или его целуют; высокая брюнетка в красивом тёмно-синем сарафане, так похожий на дашин, прижимается, обняв за шею, а он обнимает за талию, то ли перепутав спьяну (Пипл малодушно и как-то злобно не говорит ей о том, что Сэм пьян в стельку и непонятно, как на ногах стоит), то ли действительно так и не сумев вытравить образ мажора. Ему даже немного жаль паренька.        Эти отношения, в любом случае, были обречены на провал. Пипл знает это просто потому, что и Миша, и Сэм  — обычные парни. Такие однажды остепенятся, заведут семью и детей. Но Служба доставки в эту идиллию никогда вписаться не сможет, будет отрывать Лебедеву от семейной жизни, втравливать в опасности, заставлять рисковать жизнью ради других. А уйти сама Дарья, умная девочка-второкурсница, не сможет, потому что этот огонь в глазах и жажда справедливости в ней никогда не утихнут и принципиальный подход к этому тоже никуда не денется. А они вечно мириться с этим не смогут, не поймут, будут не способны понять. И уйдут в один день, осознав, что молодость, счастливая юность, так отвратительно слепа и никогда не смотрит в будущее, уповая на небеса или удачу.       Поэтому он твердо, даже немного грубо берет Лебедеву за плечи, встряхивает и ведет в сторону парка, где, усадив на скамейку, неловко — от непривычности этого действа — обнимает, мягко поглаживая по голове. Футболка остается сухой всего пару секунд, а затем промокает. Дарья мелко вздрагивает, но не издает ни звука, просто сжимаясь в комочек. Не везёт ей с парнями, определенно не везёт.       Когда она отрывается от него, глаза у неё красные, опухшие, а щёки чуть розоватые. Пипл мягко улыбается ей, и она неловко — в ответ. Он протягивает ей платок и отстраняется, давая возможность привести себя в порядок. Ей легче, он чувствует. Боль никуда не делась, но всё наладится, Пипл уверен. Прощаться с влюбленностью трудно, но не так тяжело, как кажется на первый взгляд. А то, что она его не любила, он уверен.       После этого она ожидаемо замыкается и уходит в себя, абсолютно игнорируя Сэма и не желая его видеть, пока раны еще свежи. Лиза стремится идти крушить всех направо и налево, но Пипл её останавливает. Оно того не стоит. Да и зачем давать парню ответы на вопросы? Куда уж лучше, когда он не знает, а точнее не помнит, в чём виноват, и понятия не имеет, за что извиняться. Так его шансы снискать прощение еще меньше, чем у Пипла — взаимности. Он не должен злорадствовать, но избавиться от этого чувства не может никак. В конце концов, больше некому упрекнуть его за эту слабость. Некому…       Во время болезни его голову посещают такие же больные, как и он, мысли. Они тяжело роятся, отчего голова пухнет и болит только сильнее. Но правда в том, что они заставляют его чувствовать себя старым. Да ещё и аргументы приводят, как с температурой кажется, разумные: всякий раз, когда что-то идет не так, когда Гриша не знает, что делать и куда рисовать рамочку, а Лиза сбивается с пути и боится навредить окружающим своей силой, — они обращаются к нему, ждут чего-то от него, словно он точно найдет ответы на вопросы. Это ложится грузом на плечи, отягощает.       Потом, когда в голове проясняется и Пипл снова может дышать (это ключевое), откинувшись на подушку и считая пятна на потолке квартиры, ему легче отбросить мысли о своём возрасте. Ведь намного проще думать, что раз он старше, они подсознательно ищут совета у него, чем всерьез задуматься об этом.       Что у них проблемы, Пипл понимает, когда в нос бьёт запах страха. Это чистый, животный ужас, граничащий с паникой. Но Лебедева ничего не говорит, врет про машину, что чуть не сбила, про спец-подготовку на Маховой. Может, её друзья-однокурсники на это бы повелись, но с возрастом начинаешь различать плохо продуманную ложь. А вы думали, почему взрослые так легко раскусывают все эти детские игры в манипуляцию и враньё? Подростки наивно верят, что держаться кремнем. Сейчас Дарья ничем не лучше такого подростка. Вот только этот страх… Его практически хлебать можно — так много его вокруг. Случилось какое-то дерьмо, и Лебедева опять решила, что справится сама.       Насколько всё дерьмово, он даже близко не мог представить. Консерва-то, оказалось, с сюрпризом. А Дарья…что ж, каким-то непостижимым образом она снова умудрилась, ошибаясь, поступить правильно. Пипл бы даже посмеялся, если бы всё так не провоняло её виной и страхом, да и проблемы их только начались с этого. Инструктор был зол и собирался стереть девушке память, а им катастрофически не хватало голосов в свою пользу. Ещё и Лиза рогом упёрлась, Тень особо прожорливая появилась, — проблемы сыпались как из рога изобилия. Ему оставалось только сильнее сжимать кулаки и стараться держать свои эмоции под контролем. Последнее, чего бы Пипл хотел — это потерять Лебедеву окончательно. Так он мог хотя бы оставаться другом, «старым боевым товарищем». От последней мысли стало особенно тошно, а в нос ударил запах крови. Фантомный, но слишком отчетливый. Такое не забывается, скорее только сильнее впивается в память, оставаясь навсегда и вылезая, как призраки прошлого, в самый неожиданный момент.       Сидеть на месте, впрочем, тоже не для него. Про тёткину дачу он вспоминает как раз вовремя. Да и Гриша поддерживает его идею, хотя знает, что это приведет к ссоре с Лизой. Просто на двух стульях усидеть нельзя, придется чем-то поступиться. Грише — ссорой, ему — койкой-местом дома. Всё не так уж плохо, как могло быть. Наверное. Один труп у них уже есть, а вот что делать, они не знают.       Иногда Пипл вообще не может вспомнить, как они справлялись-то без Лебедевой, её способности видеть больше, чем он чует, и дальше или её не к месту и не к делу сочувствия. Большое сердце, слишком большое для человека. Поэтому если ошибки, то катастрофические, если подвиги, то большие. А может, всё дело в юношеском максимализме? Размышлять об этом совсем не хочется, тем более когда Гриша ждет, пока он выпьет.       Пипл не пьянеет от двух рюмок, но пружина, сидящая внутри, давит уже не так сильно, дышать становится проще. Даша в его холостяцкой квартире в этом странном синем сарафане выглядит как-то неуместно. Если уж на то пошло, она, девушка-второкурсница, во всей его жизни выглядит крайне неуместно. Это не мешает ей при этом вписываться в их колоритную компанию недоалкоголиков и просто уставших от всего мужчин. — Так я вступала в сговор с Тенью или нет? — она выдавливает эти слова из себя, то ли сама пытаясь поверить, то ли так и не найдя ответа на этот вопрос. — Кто старое помянет — тому глаз вон, — отвечает Инструктор. Так разговаривают с маленькими детьми, чтобы не взбесить ещё больше. — Так вступала или нет? — продолжает она. И ему становится её жаль. Искренне так, по-человечески. Она всё еще терзает себя виной за всё, что случилось, за то, что чуть не убила Сэма. Совесть мучает. — Слушай, хватит, забудь, проехали, сейчас это уже не важно, — встревает он и смотрит устало: слишком много всего за день случилось. А они все не железные. Им бы, может, всю эту ответственность перед миром, людьми скинуть и жить дальше. Но нет, ты не выбираешь, решает Служба доставки. А то, что они жить нормальной жизнью не могут, так это мелочи. Чем-то или кем-то всегда приходится жертвовать.       Наверное, его взгляд её отрезвляет, затыкает совесть, или просто она понимает, что уже это и неважно. У них нет времени на всю эту демагогию, о которой так любят рассуждать ее сокурсники — у них тут труп и голодная Тень на свободе. Лебедева устало опускается на стул, словно растеряв весь свой боевой настрой и утратив силы спорить дальше, и спрашивает: — Что за Тень?       Тень они ловят. Как просто-то всё оказалось, и почему никто из них раньше не додумался подключить наушники? Поэтому им Лебедева и была нужна. Недостающая деталь механизма, идеально вписывается и дополняет. А дальше все идёт совсем не по сценарию.       Он целует её. Три слова рождаются в его голове со взрывом сверхновой. И губы у неё действительно мягкие, податливые. Целует нежно, но настойчиво, чтобы не спугнуть ещё больше, прижимая к себе за талию. Лебедева, Даша, вначале замирает, как испуганный заяц, а потом неуверенно поднимает руки, обнимая его за шею и мелко дрожа, раскрываясь ему навстречу.       И больше ничего не имеет значения: ни этот тихий, уютный скверик, ни тёмное небо, покрытое тучами и готовое вот-вот разразиться молниями и дождем, ни холодный ветер  — и эта парочка влюбленных, которых пиратят, тоже лишена смысла. Важно лишь то, как внутри всё сжимается и дрожит от осознания момента.       Он медленно отстраняется, не разрывая зрительного контакта и машинально облизывая губы. Дарья тяжело дышит и раскрывает-закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег, но смотрит тоже прямо, только в глаза. Спустя секунду она мягко улыбается и шепчет: — Неплохой способ отвлечения, но я не поняла до конца, можешь повторить?       Ладно, кажется, он окончательно очарован этой девушкой. Хотя, казалось бы, куда больше. Но Даша не перестаёт его удивлять. Конечно, он выполняет её просьбу, как тут отказаться?       Она не задаёт вопросов про чувства, понимая, что он не ответит. Но когда Даша неуверенно берёт его за руку, он только крепко сжимает в ответ, переплетая их пальцы. Ему нравятся эти прикосновения, хотя раньше он не замечал за собой такого тактильного голода.       А потом случается «чайничек». Это точный, прицельный удар именно по Даше. И первая его эмоция, когда он чует, понимает, что её пиратят, — это паника. Чистая и яркая, как блеск сверхновой. Но профессиональное быстро берет в нём верх, Пипл успокаивается и начинает работать. Они разберутся с Тенью, выкинут её за Портал, и всё наладится. Поэтому сейчас нужно успокоить Дашу и узнать, когда началась транзакция.       Он, кажется, начинает понимать, почему врачи не оперируют своих родственников. Мысли о том, что будет, если ты не справишься, буквально преследуют и не дают покоя. Привычная ему армейская выдержка трещит по швам, и загонять её на место становится сложнее с каждым взглядом, вздохом. Поэтому он шутит не в меру, не понимая, кому от этого легче — ему или Даше.       Впрочем, всё продолжает становиться еще хуже, когда Пипл понимает, что не жизнь Тень из неё тянет, далеко не жизнь. Если его спросить, то смерть — это вообще самая гуманная вещь в мире. Но Тени любят, чтобы было по-извращённей, больнее. Отбирают способность радоваться жизни, любить, дружить и быть добрым, оставляя живого, но какого-то ополовиненного. Почти как Инструктора. Ни жив, ни мертв, так, где-то между.       Поэтому сказать Даше правду еще труднее. Пугать её не хочется, но, видимо, придется. — А она из тебя не жизнь высасывает, — резко становясь серьезным, говорит Пипл. Лебедева резко разворачивается, смотря на него широко открытыми глазами и уже сейчас паникуя, будто предчувствуя, что он скажет. — Так, ты успокойся, пожалуйста, присядь, — суетится он, пытаясь как-то успокоить и подготовить, но когда это срабатывало? Страхом пахнет лишь сильнее. Неприятный горький аромат забивает ноздри, пропитывает всё помещение. — А что? — голос у неё тихий, будто сломанный. — Я не хочу тебя пугать, — кусает губы он, выставляя руки перед собой и думая, что если она сейчас упадет в обморок — а она близка к этому — то аптечкой пахнет откуда-то с верхней полки, — она высасывает способность нравиться мужчинам. И если эта тварь закончит транзакцию, ни один мужик больше в тебе женщину не увидит.       Её зеленые глаза в миг стекленеют, становясь похожими на два изумруда, а она вся замирает, слегка приоткрыв рот, будто собираясь что-то сказать, но взгляд её устремляется в никуда, застывая в одной точке. По крайней мере, в обморок Даша падать не собирается, но что её накрывает обычный человеческий шок и ступор, он осознает быстро и не пытается её успокоить, понимает, что без толку, да и некогда: звонит Лёша. Пипл просто делает свою работу, собирает её сумку, захватывает куртку и под локоть тащит за собой. Он никогда не умел успокаивать, но точно знал, что просто должен делать всё, чтобы ей стало лучше.       Когда они подъезжают к отделению «Super Express», он уже собран и готов к бою. Собственно, с боем бы и пришлось прорываться через грузную женщину лет сорока пяти, которая попеременно орала то на звонивших, то на своего сына, но одним ловким движением перед её лицом оказывается его корочка, Пипл делает замечание про таблетки, и всё вместе это производит неизгладимое впечатление. Так что информация оказывается у них быстро и легко. Курьер, правда, ничего не даёт. Тень, хотя, судя по всему, это Консерва, оказывается тварью опытной и не лыком шитой. Следы заметает мастерски. Понятно, что она связана как-то с Мишей, но с какой стороны подступиться? Парень-то вроде уже вернулся к своей бывшей, та видела их с Дашей целующимися и теперь более спокойно относится к девушке, пускай и неодобрительно. Но этого мало для Тени. Здесь нет сильных, столь необходимых эмоций, чувств. Ниточки пока что тянутся в темноту.       Небольшая передышка в ожидании Лизы, видимо, даёт Лебедевой пищу для раздумий, поэтому Пипл сразу замечает перемену в её настроении и поворачивается, собираясь что-то сказать. Но она начинает первой, неловко плюхаясь на ступеньки и вытягивая ноги: — Пипл, а ты ко мне как относишься? — спрашивает Даша, смотря ровно перед собой и кусая губы, пытаясь подавить накатывающую волнами панику. — Хорошо, — односложно отвечает он, присаживаясь рядом с ней на корточки, боясь не тем словом сделать только хуже. — Как к старому, боевому товарищу? — тянет Дарья, и на глаза выступают слезы, она тянет широкую улыбку, отчего губы становятся просто тонкой полоской, и возводит глаза к нему, стараясь удержать предательскую влагу на месте. Дальше он просто не слушает. Её несет, это страх выливается из неё волнами, выплескиваясь на него. Ему не нужно слушать, он и так всё знает. — Стоп истерика, — обрывает её монолог Пипл, смотря на неё сверху вниз, а потом и вовсе присаживаясь рядом, — с тобой еще ничего не случилось, — жестко припечатывает он, смотря в любимые глаза, — и не случится. — Случилось, ты не понимаешь? — шепчет она, потому что голос подводит, а сдерживать эмоции становится только труднее. — Я чувствую, как она забирает у меня что-то очень важное, — всхлипывает Даша. Пипл осторожно берет ее руку в свою и перелетает пальцы, мягко сжимая и серьезно смотря ей в глаза. — Ты сама поймаешь её, возьмешь за жабры и выкинешь в портал, — он убеждает её в этом, вкладывает в её руки уверенность в своих силах, а потом мягко улыбается и говорит: — Ты очень красивая. Она жмурится, смаргивает слезы и кисло улыбается в ответ. Лед тронулся. Это уже хорошо.       Потом, правда, все катится к черту. — Они всегда приходят, — упрямо повторяет он, понимая, что Даша права. Тень не выйдет. Она знает, кто такая Лебедева, что её ждут. Поэтому подбираться близко слишком опасно. Тень просто заберет кусочек Дарьи издалека и исчезнет, получив своё с концами. А посвященная останется ополовиненной. — В девяноста процентах случаев? — слезы катятся по её щекам, а она широко улыбается, словно принимает это как неизбежное, вспоминает день их первой встречи, когда он рассказывал ей о Тенях. — Она же не жизнь у меня отнимает, — продолжает Даша дрожащим голосом, — жить-то я буду, — и совсем на выдохе, — просто не полюбит меня никто. Лиза ярится, рычит недовольно, она не привыкла сдаваться, да и не хочет. Не в ее это правилах. Она толкает его и вопрошает, где Тень, ждет, что он почует её в парке. Но все пусто. Даша была права. — Её здесь нет. Она не придет, — пожимает плечами он и отводит взгляд, не в силах смотреть на кусающую губы Лебедеву или на наполненную бессильной яростью Лизу. Иногда они проигрывают. И платят за это дорогой ценой: жизнью, памятью или частью себя. Его должна успокаивать мысль о том, что эту цену не приходится платить обычным, невинным людям. Но иногда его тянет спросить у Провидения: «За что? Почему я плачу за них?». И совсем тише и безнадежней выходит: «Почему Даша платит за них?». Синдром Данко, да?       Глупая девочка Даша, верит, что Пипл просто влюблен, как мальчишка, как Сэм или Миша. Глупая девочка Даша просит его отпустить её, просит не мучить себя, потому что скоро никто её не полюбит. Глупая девочка Даша не знает, что он уже давно её любит. И далеко не за внешность. Это влюбляются так малодушно за что-то, цепляясь за образ или детали, а любят вопреки чему-то: проблемам, боли, кошмарам и даже отсутствию частички души.       Вот и он просто целует её, такую вздрагивающую, плачущую, с сердцем, страдающим по каждому, жертвенностью во взгляде и океаном боли внутри. Пипл прижимает её к себе за талию, мягко поглаживает и слегка приподнимает: всё же разница в росте порой мешает. Даша вначале пытается оттолкнуть, но потом обмякает в его руках, просто следуя по течению. Возможно, она просто принимает, что он её не отпустит, не оттолкнет, как бы она на старалась, а может это просто отчаяние и последнее эгоистичное желание взять все. Не то чтобы он осудит её за это.       А потом что-то неуловимо меняется, странный запах бьёт в нос, заставляя на секунду остановиться и посмотреть Лебедевой в глаза. Зрачок расширен, легкий туман во взгляде — так и должно быть. А потом до него доходит. Транзакция прервана. Тень не смогла забрать кусочек Даши. Он счастливо улыбается и целует её только напористей, жарче, слегка покусывая губы и чувствуя ослепительное в своем великолепии спокойствие внутри.       Гришу и Лизу Пипл чует сразу, чует, как те открывают портал в соседней комнате. Поэтому он разворачивает Дашу спиной ко входу, чтобы эти недоконспираторы не испортили им вечер, и машет недовольно рукой на них, впрочем, не отрываясь от поцелуя. Судя по запахам, Лиза сейчас внутренне пищит, как малолетняя фанатка, увидевшая кумира, а Гриша просто радуется за них. Но всё же они проявляют чудеса такта (что им несвойственно) и исчезают из его квартиры, оставляя их наедине.       Пипл просыпается от настойчивой трели телефона. Он недовольно морщится, но дотягивается до тумбочки и принимает вызов. Лёша. Тот поздравляет их со спасением и зовет к порталу выяснить, что, собственно, случилось. И просит не злиться на Дашу, привычно ничего не поясняя. Пипл отбрасывает телефон на кресло и страдальчески стонет. Под боком недовольно ворочается Даша. Она смешно морщит носик во сне и пытается подлезть под его руку, чтобы спрятаться от солнечных лучей. Такая забавная в его черной футболке (когда только успела надеть?), с отпечатком подушки на щеке и видом солнечного ангела. Пипл не может не улыбаться. Он так давно этого хотел, а теперь она рядом, у него под боком, спит, свернувшись в клубочек.       Он наклоняется и целует её в носик, ласково зовя: — Даша, просыпайся, работа не ждёт. — Пусть подождёт, я разрешаю, — ворчит в подушку она. — Даша, — мурлычет он, прижимая её за талию к себе и целуя в макушку. — Почти двадцать лет Даша, — всё также недовольно отвечает она. Тут свистит её телефон, сообщая о входящем уведомлении. Она со стоном недовольства открывает глаза и нехотя садится в постели. «Такая забавная», — думает Пипл, всё еще лежа на подушке и смотря не неё, — «на ёжика похожа, и сопит от недовольства так же».       Даша перегибается через него и, продолжая бурчать: «Кому в такую рань не спится?», берет в руки телефон. А потом замирает на пару мгновений, читая пришедшее сообщение. Пипл вопросительно выгибает бровь, когда она смотрит на него с такой виноватой мордашкой. Так, это уже интересно. Это будет утро открытий, судя по всему. Он уже узнал, что она ни разу не жаворонок и любит поваляться в постели подольше, теперь осталось узнать, что вызывает у неё чувство вины и… Смущение? Вот это поворот событий. — Съездишь без меня? — спрашивает она, кусая губы, а потом честно отвечает на его немой вопрос, — это Сэм.       Ну конечно, мальчик-мажор. Стоило бы догадаться самому. Они ведь так и не расстались толком. Она просто начала игнорировать Сэма и ничего не объяснила, а сейчас лежит в кровати Пипла после ночи с ним. Даша так просто не может, ей нужно по-честному расставить все точки на «i», чтобы потом не мучиться. — Разберись с ним и приезжай в офис, — качает головой он, тяжело вздыхая. Она только улыбается и, прежде чем встать с кровати, бегло целует его в губы. — Знаешь, ты мог бы помочь мне принять душ, — кричит она уже из ванной. Ладно, стоит признать, эта хитрая лисица знает, чем его соблазнить и как поднять настроение.       Они сидят возле портала, слушая Инструктора, а Пипл терпит многозначительные взгляды Гриши и подначки Лизы. Нет, всё-таки единственный тактичный и нормальный человек у них — это Лёша. Он один всего лишь поздравляет его со спасением Даши и отходит, не желая досаждать. С этим справляется и их женатая парочка.       А потом их технарь зависает на секунду, смотря пустым взглядом прямо в портал и тревожно говорит: — Даша, нужно найти Дашу, — повторяет, как заведенный, он.       Что-то тревожное разливается внутри, пока Гриша пеленгует Лебедеву, рисует рамочку. А потом они находят её в разгромленной квартире, лежащую на полу без сознания с ссадинами и синяками. Пипл забирает её в офис, пока Лиза и Гриша осматривают квартиру. Внутри разливается непривычные ему ярость и гнев. Они подобно лавине обрушиваются на него и давят под собой. Пипл мечется в офисе, словно зверь в клетке, не зная что делать и за что взяться. Ясность разума возвращает звонкая пощечина от Лизы. Она рычит на него и требует взять себя в руки. И она права. Вопросов больше, чем ответов. Во-первых, пропал амулет Даши, во-вторых, как обычный парень, пускай и довольно крепкий, смог справиться с посвященной, учитывая её способности? Инструктор говорит всего одно слово, которое объясняет всё: «Колдун». А мальчишка, значит, изначально был его слугой.       Когда Даша приходит в себя, она осоловело смотрит на них, потом переводит взгляд на свои руки (сломанные ногти Лиза аккуратно подрезала, а все ссадины заклеила пластырями), затем снова на них и снова на руки, словно не совсем понимая, как она здесь очутилась. Пипл слабо улыбается, заталкивая гнев куда подальше, и говорит с ней мягко, нежно и осторожно, расспрашивая, что она помнит, и дополняя картинку их наблюдениями. Даша вначале жмурится, затем вытирает набежавшие слезы и обнимает его, крепко прижимаясь, ища защиты и спокойствия. Всё, что ему остаётся, это ласково гладить её по голове и тихо нашептывать что-то успокаивающее. Пускай раньше он такого никогда не делал, ради Дарьи стоит попытаться.       Они с Лизой переглядываются, стоя возле нужной двери, и она учительским тоном напоминает ему, что Инструктор запретил калечить паренька. Пипл притворно ужасается, — как он может! — он ведь порядочный человек. Это короткая сцена помогает им сбросить напряжение и взять себя в руки. Даша пострадала. Пускай они с Лизой не всегда сходятся во мнениях, но Лебедева её подруга. И никто не имеет права вредить ей. Пипл глубоко вздыхает и кидает ещё один взгляд на девушку. Та понимающе улыбается и пропускает его вперед. Они оба делают вид, что не знают о военном прошлом друг друга. Но оно есть. И в своё время оно ожесточило их достаточно, чтобы сейчас не чувствовать угрызений совести.       Стоит Сэму открыть дверь, и Пипл бьёт первым: вначале в солнышко, заставляя парня согнуться, а потом, не жалея сил, раскрытой ладонью по носу. Следов этот удар не оставляет, но парень отступает, постанывая и жмурясь от дикой и резкой боли, пока не запинается о разбитый столик и не падает назад. — Хорошее начало, — поддерживает его Лиза.       Пипл отходит в сторону, пропуская её вперед. В конце концов, это она тут спец по силовым приёмам, а он первоначальную жажду крови уже утолил. Она ухмыляется и разминает руки. Сила буквально бурлит вокруг неё, искажая пространство. Пипл это чувствует. Такое количество энергии нельзя не заметить.       Когда парень вырубается, а улыбка Лизы становится уж совсем довольной, открывается рамочка. Гриша как чувствует настроение горячо любимой жены. Вид лежащего на матрасе парня успокаивает и поселяет неправильное довольство в глубине души. Впрочем, всё оказывается не так просто, как они рассчитывали с самого начала.       У парня провалы в памяти побольше Лизиных проблем с самоконтролем и моралью. Целые дни выпадают у него из памяти, отсутствуют годы жизни, много ложных воспоминаний. По словам Инструктора, парню недалеко до дурки, если так дело будет продолжаться. И Пиплу становится впервые его по-человечески жалко. Сэм тоже не хотел этого, но всё-таки вляпался в Службу доставки и потусторонний мир. А ещё он действительно влюблен в его Лебедеву: вон как запел, стоило ему увидеть её синяки и раны. Даша только неловко улыбается и рассказывает ему обо всём честно и без прикрас, навсегда ставя точку в их отношениях.       Шантаж стоило ожидать. Если уж говорить прямо, то вообще нужно было Лебедеву не подпускать к парню. И тогда бы Колдуну — что это за имя вообще такое? они что, в детской сказке? — не удалось надавить на Дарью, портал оставался закрытым, пусть и протекающим. А теперь на Москву обрушились Тени, и всё вокруг заволокло смогом, буквально удушающим его своим запахом гари, пепла и смерти. И всё это оседает горечью на языке. А им еще предстоит сразиться и каким-то чудом победить в этой войне. Только, спрашивается, как? Как закрыть портал? Они уже давно пытаются. Инструктор, ослабленный сильнее обычного, только пожимает плечами. Он слишком молод для такой старой и магической вещи, как Служба доставки, и знает о ней крайне мало. А Хранители и того меньше. Заржавевшие механизмы они все — вот кто. И сейчас абсолютно бесполезные. Особенно когда Лебедева с её способностью видеть больше и дальше других снова исчезла. А ему бы Лёшку довести до Убежища. А то тот ничего в этом смоге не видит, тыкается и мыкается, как котёнок, да еще и на отсутствие сети жалуется, будто его глаз лишили. А потом так спокойно говорит: «Нас сейчас заметут. Не сопротивляйся — покалечат». Пипл не может сдержать сарказма. Всё просто замечательно!       Их бросили в одну камеру с Лизой. Та ярится, матерится, ругается — в общем, всячески пытается скрыть свой страх. Неплохой способ, вот только всё, как на ладони. Поэтому он говорит ей заткнуться и начать думать, как выбраться из ситуации, а не стонать и корчиться. Она по привычке его слушается и наконец замолкает, и, слава всем Богам, если таковые имеются, начинает искать выход.       Как это часто бывает, их спасает случайность, а точнее  — чужая недальновидность. Вряд ли кто-то из тюремщиков обратил внимание на торчащий из стены металлический штырь, вряд ли кто-то думал, что Лиза достаточно упертая, чтобы перетереть веревку, а уж тем более затем выбить дверь. Хотя бросок у неё что надо, стоит признать.       А вот с этой брюнеточкой у Лизы явно какие-то тёрки. В бабские разборки Пипл никогда не лез — себе дороже. Это только в сказках дамы — хрупкие создания, которых надо спасать. А здесь, в реальности, эти хрупкие создания сцепились, как медведи разъяренные, буквально не на жизнь, а на смерть. Поэтому он старается особо не отходить от батареи, в которую его эта брюнеточка швырнула, тем более, что перед глазами всё плывет.       А там, за стенами, рушится здание МГУ и падают на землю бетонные блоки, вонзаются в землю куски арматуры и кричат и стонут от боли и страха люди. Всё вокруг пропитано страхом и отчаянием. Только вот его или чужим? Магический шторм пытается задавить под собой Москву, будто укрыть её всю, а потом поглотить, и не оставить ничего и никого, и принести своему хозяину силу, которой не будет равных.       Лизка всё-таки вытаскивает их наружу. Вокруг кричат и носятся люди, а еще Леша говорит про какого-то парня. Миша. Ну конечно, все, кто хоть как-то был связан с Службой доставки, обязательно снова к ней возвращаются, даже если просто на огонёк. Новость о том, что Даша жива, обрушивается на него с таким же облегчением, как падают бетонные плиты. Жива. Жива его девочка. Правда, опять несется в сторону опасности — портала. А значит у неё есть план, и мысль об этом болью отдает где-то в мозгу. Не может это кончиться хорошо. Никогда не кончалось. В прошлый раз чуть не погиб Сэм, в другой  — она сама. Всегда такое дерьмом обращается. Он это знает. И чувствует себя снова, как в Новый Год в горящем и стонущем Грозном**, так же беспомощно застывшем в ожидании смерти, чужой или своей, и не способным что-то изменить.       Потому что когда они появляются в зале с Порталом, когда Пипл смотрит Даше в глаза, то снова видит это: горящее сердце Данко и решимость в её глазах. Вокруг взрываются трубы, сыпятся стёкла, падает потолок, гнется арматура и вспыхивает проводка, а он видит только её жертвенность во взгляде. И ему хочется закричать, взмолиться, чтобы она этого не делала, чтобы не уходила, не умирала у него на глазах. А Даша только улыбается ему, так печально и глупо. И просто бежит, несётся со всех ног, перепрыгивая упавшие балки и бросаясь в Портал, точно в омут с головой. Ему кажется, что мир в этот момент застывает, сжимается до одной маленькой точки и перестает существовать вовсе.       Пипл падает на колени на промерзший и покрытый инеем пол и не чувствует ни холода, ни боли. У него в груди одна большая Черная дыра и слёзы на щеках. Идиот сказал, что мужчины не плачут. Пиплу кажется, что этот человек никогда не хоронил товарищей, не считал людей по количеству патронов в магазине и не смотрел, как вся его жизнь исчезает в портале. Потому что от боли не застрахован никто. От её разрывающей всё изнутри силы нельзя спастись, да и не хочется, если честно. В первые минуты всегда желаешь последовать вслед за ними, пока инстинкт самосохранения не слышно за ослепительным отчаянием, пока медленно тонешь и растворяешься в этом чувстве.       Из него его выталкивает трель сотового. Чертов телефон! Он утирает глаза рукой и нажимает принять вызов: — Привет, Пипл, я тебя люблю!