Промежуточное звено

— Мистер Рид, — лицо директора было суровым. Обычно в глубине его глаз таилась заметная не каждому смешинка, но сейчас там было лишь беспокойство. — Потрудитесь объяснить. Кристиан пожал плечами, по привычке уставившись куда-то в верхний угол кабинета. Объяснять ничего не хотелось, да и смысла не было. Сэмми утверждал, что ему нужно бороться, но какой смысл идти на танк с ножом? Арен сбежал, оправдывающие его показания дать некому, а после всех зигзагов, которые он выкинул в последние дни, директор ни за что не подпишет положительную характеристику.  — Мне нечего сказать, мистер Кеннеди, — голос прозвучал словно издалека. — У меня нет уважительной причины. Я пропустил занятия потому, что захотел. Я знаю, что совет закручивает гайки и я для вас сплошная головная боль, но можете не переживать. Скоро мое пребывание здесь закончится и я больше не буду марать своим присутствием статистику ваших золотых детей. После такой грубости оставалось лишь встать и уйти, что юноша и попытался сделать. И тут же был остановлен неожиданно резким окриком:  — Сядьте, мистер Рид. Ноги сами собой подкосились, заставив рухнуть обратно, а директор невозмутимо продолжил:  — Кристиан, вы совершили ошибку. Серьезную ошибку, которая может сломать вам всю последующую жизнь. Я хотел дать вам второй шанс, возможность вложить свои таланты во что-то полезное, но вы продолжаете упорствовать в своем желании усугубить проблему настолько, насколько это вообще возможно. Ваша дальнейшая судьба напрямую зависит от характеристики школы, и вместо того, чтобы прилежно трудиться, вы пропускаете занятия, да еще и грубите. И потому… — И потому вы не напишете мне характеристику и я отправлюсь в тюрьму, где таким как я самое место, — закончил за него Кристиан. И, наплевав на все, повторно вскочил с намерением покинуть кабинет, громко хлопнув дверью. Увы, ничего из этого не вышло — под яростным напором ручка двери не шевельнулась. И когда мистер Кеннеди успел ее запереть? — Я велел вам сидеть спокойно, мистер Рид. И настоятельно рекомендую хотя бы сейчас прекратить брыкаться, как норовистый жеребенок, и начать выполнять приказы тех, кто, в отличие от вас, знает, что делать, — брови директора слегка сошлись на переносице, но голос оставался ровным, хоть и звучал жестко. Дождавшись, когда под его тяжелым взглядом ученик вернется на место, мужчина открыл ящик стола, вынул несколько скрепленных листов бумаги и подал Кристиану. — Это характеристика, в которой говорится, что вы талантливый и дисциплинированный ученик с хорошей репутацией, не имеющий нареканий со стороны педагогического коллектива. Сегодня вечером она будет направлена в суд. — Мистер Кеннеди, — слова внезапно закончились. Условия жизни с раннего детства диктовали Кристиану правило: что-то получить можно лишь заплатив или отобрав. И, пусть не всегда оплата давалась деньгами, ему никто не преподносил подарков на блюдечке с золотой каемочкой. Забрав его из участка и позволив до суда жить в стенах школы, директор поставил ему четкие условия по поводу дисциплины и посещаемости. Это была цена и он ее не заплатил. Так почему мужчина продолжает выполнять свою часть сделки? — Я вас слушаю, мистер Рид, — забрав документы, директор вернул их на место. — Мне, на самом деле, нечего сказать, — признался ученик после недолгого молчания, неуверенно поднимая на директора виноватый взгляд. — Не уверен, что заслужил ваше доброе отношение. Возможно, мне и правда место за решеткой. — Рад, что вы осознаете вину, — Кеннеди удовлетворенно кивнул и складка между его бровей слегка разгладилась. — Вы действительно заслужили наказание. Но не от государства и не за ту глупую вылазку. Скорее за нежелание и неумение просить помощи. Вы всегда казались таким сильным — так почему сейчас опускаете руки? — Я не верю, что все это закончится хорошо, — устало признался Кристиан. — И не верю, что после всего сделанного избежать наказания — правильно. — Будь на твоем месте кто-то еще, я позвонил бы его родителям и настоятельно порекомендовал им задуматься о пользе хорошей порки, — проворчал директор, внезапно переходя на «ты», а затем, после недолгого молчания, добавил. — Впрочем, возможно в этом и дело.  — В том, что у меня нет родителей, которые могли бы меня выпороть? — не удержался от иронии Кристиан. И умолк, натолкнувшись на серьезный взгляд директора. Стало вдруг до ужаса неловко. — Именно, — мистер Кеннеди оценивающе взглянул на пристыженно склоненную голову. — У тебя нет понимания о том, что между полной безнаказанностью и страшной казнью есть промежуточное звено. Если ты чувствуешь, что вина не так страшна, то начинаешь выкручиваться, стараясь уйти от ответственности, но капля раскаяния — и ты уже готов взойти на костер.  — Не собираюсь я ни на какой костер, — обиженно сверкнул глазами Кристиан. — А как еще назвать твои попытки сделать все, чтобы загреметь за решетку? Но, знаешь, мне начинает казаться, что пора исправить это уравнение, — не спеша поднявшись, мужчина отошел к шкафу и вернулся с тяжелой широкой линейкой. — Я не большой поклонник телесных наказаний, но иногда без этого просто не обойтись. Спусти, пожалуйста, все ниже пояса и обопрись руками о стол. Лицо Кристиана мгновенно вспыхнуло и он медленно поднялся на ноги. — Мистер Кеннеди, — он невольно покосился на дверь, тут же мысленно укорив себя за трусливую мысль. — Это правда необходимо? — Кристиан, я не могу заставить тебя принять наказание, — мужчина говорил спокойно, почти мягко. — В списке допустимых санкций нашей школы порка не значится. Так что ты в своем праве отказаться и уйти. Я открою дверь и не попытаюсь тебя остановить. Кроме того, я хочу, чтобы ты знал: как бы ты ни поступил, сегодня вечером эта характеристика будет направлена в суд. Я сделаю все необходимое, чтобы ты избежал тюрьмы. Но я считаю, что наказание пойдет тебе на пользу. Именно такое и именно сейчас. Итак, мне открыть дверь? Было страшно и было стыдно. Но разочаровать единственного, кто в него поверил, было страшней и стыдней. Потому, ничего не ответив, Кристиан расстегнул ремень брюк, и, приспустив их вместе с бельем, склонился над столом, надеясь, что растрепанные волосы хоть немного закрывают лицо. Первый удар обжег неожиданно, но не слишком больно. Мистер Кеннеди шлепал сильно и четко, но что такое линейка после драконовой танцевальной растяжки, падений со скейта и уличных драк? Даже когда кожа уже значительно покраснела и каждое последующее прикосновение стало горячее предыдущего, стыда было в этом наказании больше, чем боли. Били Кристиана часто, вот только ни разу не приходилось терпеть это добровольно, да еще и с голой задницей. Потому, когда порка закончилась, уши и лицо юноши пылали не хуже отшлепанных ягодиц. — Можешь одеваться, — отложив линейку, директор положил на один из пустых боковых столов несколько чистых листов с ручкой и придвинул к нему стул с жестким сидением. — Садись. Опускаться свежевыпоротым местом на твердую поверхность было очень неприятно, тем более, что бОльшая часть шлепков досталось низу ягодиц и верху бедер, то есть именно тем местам, на которых обычно сидят. Поерзав, Крис попытался перенести вес на руки, но директор аккуратно, хоть и крепко, взял его за запястья и вынудил положить ладони на стол. — Руки со стола не убирать, — строго велел он. — Бери бумагу и пиши: «Я не должен губить свою жизнь из-за одной глупой ошибки.» Двести раз, для начала. И, по-отечески потрепав ученика по голове, мистер Кэннеди вернулся к делам, то и дело бросая взгляд на скрипящего ручкой и слегка ерзающего на месте юношу. Ему хотелось верить, что все это не зря.