Ты мой недостаток

Прогуливаясь по городу хмурым осенним днём, закрыв капюшоном голову от дождевых капель, Литва, пряча замёрзшие руки в карманы куртки, по старой памяти решил заглянуть к Польше. Давненько они не виделись, а именно двести шестнадцать часов. Если перевести это число в сутки, то получится девять дней. Девять дождливых, пасмурных, хмурых осенних дней. Подойдя к двери, Торис хотел было постучаться, но заметив, что дверь и без того открыта, он осмелился войти без стука и, естественно, без разрешения владельца этого милого, девчачьего, облитого розовой краской дома. Внутри царил небольшой творческий беспорядок, выражающий себя в раскиданных по углам обёртках от шоколадных конфет и монотонной розовой одежды. Идя по следу, проложенному из фантиков, и заодно собирая разбросанную одежду, Литва облегчённо вздохнул, увидев на кресле, что стояло в дальнем углу напротив окна, завернутую с головой в одеяло, точно в кокон, «гусеницу». Определив ненужное тряпьё на другое кресло, то, что без гусеницы, Торис бесшумно подкрался к этому восьмому чуду света и одним рывком сорвал с того одеяло. По тихой грусти заедавший своё горе молочным шоколадом Польша, будучи раскрытым, поднял свои расстроенные зелёные глаза на гостя и вытащил из ушей наушники. — Лит! — с визгом поляк набросился на Литву и крепко обнял его, удобно разместив голову у него на плече, потихоньку дотачивая начатую плитку шоколада. — Рад тебя видеть! — с набитым ртом пробормотал он. — Феликс, ты… — усадив это чудо, что предстало пред ним в одном розовом махровом халате, под которым ничего не было, обратно в кресло и отведя взгляд в сторону, Литва смущённо добавил. — Оденься. С приходом Ториса Польша буквально расцвёл, позабыв все свои печали, из-за которых минуту назад проливал горькие слёзы. — Да ладно тебе! — звонко рассмеявшись, Польша просто отмахнулся от замечания друга. — Свои же люди. — А если бы к тебе Латвия зашёл или Эстония, ты бы им тоже самое сказал? Кстати, я слышал, что ты снова с Россией поцапался, это правда? — проговорил Литва, продолжая смотреть куда угодно, только не на Феликса, халатик которого предательски распахнулся, выставляя все прелести своего хозяина напоказ. Опустившись на пол и взяв со столика вазочку, Торис начал собирать в неё раскиданные, но при этом неразвернутые конфеты. Нет, он делал это не из-за большой любви к уборке, просто надо было чем-то занять себя, дабы не смотреть на голого Польшу. — Я тя умоляю! Какое там к лешему поцапались? — Феликс снова отмахнулся, продолжая грызть свой шоколад с цельным орехом и поджимая колени к подбородку. — Всего-то разошлись во мнениях и чуток покричали друг на друга. Мы же родственники, одна кровь и всё такое, нам не привыкать ругаться и ссориться, — последние слова Феликс сказал настолько кисло, что даже шоколад начал отдавать горечью. Собрав полную вазочку с горкой цельных конфет и поставив её обратно на столик, Литва поднялся, посмотрев на опечаленного друга, прекрасно видя и понимая, что ему эта тема неприятна. — Ничего серьёзного, я те отвечаю, — Польша попытался улыбнуться, но вышло фальшиво. Настоящие эмоции были написаны у него на лице и весьма разборчивым почерком. — В прошлый раз ты то же самое говорил, — с этими словами в лицо литовца прилетело мокрое полотенце, которое всё это время мирно почивалось на подлокотнике всё того же кресла. — Заткнись! Не раздражай меня, и так уже весь аппетит своим нытьём испортил, курва русская. — Кстати об аппетите, — убирая использованное полотенце, Литва отправил его к розовым шмоткам Польши, что по-прежнему покоились на соседнем кресле. — Ты ел что-нибудь помимо сладкого? Феликс ничего не ответил, лишь пожал плечами, мол, не помню, может, и ел когда-то. Литва тяжело вздохнул. Этого ребёнка и на минуту нельзя оставить одного, то поссорится с кем-то, то поесть забудет, хорошо хоть мыться не забывает. — Похоже, тебя совершенно нельзя оставлять одного без няньки. — Чё ты там вякнул?! — рассердившись, поляк вскочил со своего места. — Хочешь сказать, что я?.. Ну знаешь ли!.. Идеальных людей не бывает, у каждого свои недостатки. У тебя они тоже есть, ведь есть же, правда? — на взводе кричал он, размахивая руками. — Есть, — Литва улыбнулся, чуть наклонившись к Феликсу. — Ты. — Я? — удивлённо переспросил поляк, отшатнувшись назад. — Мне тебя всё время недостает. — Сам-то понял, чё сморозил? — буркнул Феликс, не разобрав столь очевидного намёка. Продолжая сверлить наглеца пристальным взглядом, Польша уже хотел было обидеться, но Литва притянул этого дурашку к себе и крепко обнял, запустив руки ему под халат и разместив их на горячих бёдрах Феликса. — Расценивай это как загадку и поразмышляй над ней на досуге, — хитро улыбнувшись, Торис поцеловал блондинистое чудо в уголок губ. — Эй! Кончай с этим! — возмутился поляк, попытавшись оттолкнуть от себя обезумевшего Литву. — У тебя руки холодные! Феликс уже было начал дёргаться, но Литва без особых усилий закинул его себе на плечо и отнёс в другую комнату, а в той ему ещё предстоит сделать генеральную уборку. — Посиди тут, пока я не закончу убираться. А если выйдешь, я всё расскажу Сахарку, он придёт и откусит тебе пипку, — Литва улыбнулся, припоминая, что Феликс точно ребёнок верил всему, что ему скажут взрослые. Польша в испуге сомкнул ноги вместе и для пущей уверенности прикрыл своё достоинство руками. Имя Сахарок носил любимый и единственный пони Феликса, окрас которого был сравним с кофе с молоком. — Моя пипка! — в точности как ребёнок провыл поляк, смотря на Литву большими испуганными глазами. — Сахарок меня любит и кусать не станет. — Вот и сиди тут потихонечку, играйся с пони, — скользнув холодной ладонью по щеке Феликса, Торис покинул своего возлюбленного и отправился на фронт воевать с пылью, грязью, мусором и тараканами. Закончив с уборкой, Литва взялся за ужин, после которого ему предстояло несколько часов укладывать Феликса в кровать. Когда тот наконец-таки уснул, Торис взялся за стирку. И почему только каждый свой псих Польша всегда вымещает на гардеробе и кондитерских изделиях? А не на, скажем, бумаге? Некоторые люди пишут стихи или даже романы, вымещая весь свой гнев на листке бумаги, и всю злость после этого как рукой сняло. Но за что Польша так бесчеловечно топчет и мучает свои розовые кофточки, маечки и облегающие белые джинсы, которые так сильно любит и скупает в магазинах целыми партиями, пожалуй, навсегда останется загадкой природы.