Вкус надежды

В эту дождливую, словно безжизненную погоду, я снова подымаюсь по уже обшарпанной лестнице больничного отделения. Я знаю, что увижу снова в этот раз. Это, словно пустое, тело, не поддающееся никакой реакции. Ее бледную кожу, кисти утыканные в иглах, в маске, что подает кислород. Она как хрусталь, что вот-вот рассыпется полностью, и так на потрескавшейся основе. — Я снова здесь, — говорю шепотом, словно боясь разбудить, потревожить и сделать еще хуже. Прикасаясь к ее руке, с тоской и отчаянием наблюдаю, как огонек вот-вот погаснет. Так хочется удержать и одновременно уничтожить. Это невыносимо! За что с нами так?! Лицо безмолвно кривилось от боли, заставляя выплеснуть все накопившееся, разорвать оковы, что сдерживают с каждым днем. — Я здесь… — эхом послышался голос в голове, словно находясь в бреду. Мне стоило больших усилий, чтоб не сорваться и не убежать. Подняв свои уставшие веки, я снова взглянула уже, наверное, в миллионный раз в ее бледное лицо. Аккуратно подтянулась к ней и поцеловала в щеку, проведя одной рукой по ее хрустально-белой щеке. Такой нежной, родной и в тот момент далекой. Эти дни в универе были как серый туман, проскользающий сквозь безжизненное тело. Ни еда, ни любимые сериалы, что вместе всю ночь напролёт мы смотрели, нисколько не радовали. Приходить на занятия, лишь отчитаться, даже уму непостижимо, как вообще хватало сил учиться. Эта жизнь кажется куда паршивее, когда ты один…когда нет тебя… Прошло три месяца. Я все еще надеялась, что увижу твои яркие карие глаза, полные жизни, твою улыбку, что озаряла весь свет. Я так давно хотела тебе сказать так много, но все боялась, что ты никогда этого не поймешь. Но когда ты находишься в такой ситуации, начинается сожаление, что не успел сказать, всего три слова, но самых сильных и самых важных в жизни каждого человека. Она красиво рисовала и всегда шутила. Хоть она меня и злила своими некоторыми выходками, злиться долго на нее было невозможно. Я ждала ее и переживала, что когда-нибудь её кто-нибудь заберет, и мы больше не увидимся, а может и вовсе отвернется. — Ты для меня самая лучшая подруга, — весело говорила она, всегда, когда я подымала тему, что найдет себе парня и свалит восвояси. — Я в жизни тебя не оставлю, мы навсегда вместе, — повторяла она, словно успокаивая и не договаривая. Когда нас ограбили, мне пришлось сменить все замки и поставить камеру в квартире. Я ненавижу тот день больше всего на свете. Ведь тогда на нее напали. Эти никчемные воры, ублюдки, решили поживиться мелочью, и за эту дешевку ранили самое дорогое. Я чаще думаю о том, чтоб сменить квартиру, когда каждый раз прихожу и вижу тебя. Я говорю тебе о том, как скучаю, как мне тебя не хватает. Я проклинаю твое молчание и свою беспомощность. Но я не могу…не могу уйти с места, где так много напоминает о тебе. Это как зависимость. Бесконечный круг ностальгии и страдания. Прошло еще два месяца. Тебя перевезли в другое отделение и запретили навещать какое-то время. — Мы вам сами все сообщим, посторонним посещения запрещены, только родственникам, — врач, как лезвием ножа отрезала всяческий диалог. Нет и все. С ее родителями я не общалась, тем более они винят меня в страданиях их дочери. От безысходности, чтоб не сойти сума, я решила написать ей письмо. Даже если она его никогда не увидит. Всего пару строк. «Я люблю тебя, поскорей возвращайся. Ты знаешь, без тебя этот мир очень серый, даже птицы не хотят петь без тебя, и солнце тепла не дает. Ты знаешь, может, ты после этого отвернешься от меня, но я хочу сказать тебе… Я люблю тебя давно, больше, чем друга…прости, что ранила.» Это были самые тяжелые слова, но сколько души в них было вложено. Словно камень свалился с груди и дал свободу порам для дыхания. Я запечатала письмо в маленький конверт и облепила его наклейками с котятами. Мне навстречу попалась медсестра, что ухаживала за ней, и я попросила ее передать конверт, хотя бы просто положить рядом. Мне повезло, и девушка согласилась оставить. Мне большего и не надо было. В этот момент я решила больше не мучить её и её родителей своими визитами. Ничего не менялось и казалось, что лучше не станет. День сменялся, мне приходилось жить и углубиться сильнее в учебу, чтоб перетерпеть страдания. Спустя полгода мне пришел заказ на рисунок. Заказчик просил автопортрет. Это была первая работа, где у меня делают заказ за деньги, и я согласилась, предвкушая встречу и свою первую работу. Уже вечерело, я приехала по адресу. Это был уютный ресторан с отдельными комнатами. Сначала меня встревожила мысль о данной встрече, но пересилив все свое огромное подозрение с предстоящими последствиями, я перешагнула порог ресторана и вошла внутрь. Меня встретила официантка. Узнав о брони, она проводила меня в комнату. Внутри было тускло. Красное, мрачное освещение, свечи на столе. Ко мне спиной сидел человек в метре от меня. — Простите… — лицо человека развернулось, медленно, играя в лучах освещения и огня. Это была она. Так же прекрасна, с такой же милой улыбкой и плачущими глазами. Она так боялась показаться заплаканной, что отвернулась. У меня ноги отказали в этот момент, и я не нашлась, что сказать, лишь упав на колени, мои руки пали в дрожь. Она тихо подошла, вытирая слезы со своего фарфорового лица, и обняла за шею. Мы просидели с пару минут молча. Я уткнулась в ее руку лицом и не могла нареветься от счастья и смятения. — Спасибо тебе, я тоже давно хотела тебе сказать… — она выдержала паузу, смотря горящими глазами мне в лицо, так нежно улыбаясь. — Я тоже тебя люблю, давно, больше чем друга.