элли на маковом поле — северный ветер
я погибну, я погибну в ледяной степи, когда чёрный ветер моё тело в жертву бросит холодам.
Ты знаешь, а я уже не скучаю. Я перестал постоянно оглядываться по сторонам, я больше не ищу тебя взглядом в толпе прохожих, я больше не думаю о тебе, я… Вру. Ты не думай, Ник, незаменимых людей не бывает, это я понимаю, только ответь мне, почему без тебя на огромном стадионе стало пусто? Во всей России стало пусто. Почему? Такой простой вопрос и никто не может дать на него ответ. А вообще, наверное, это даже к лучшему. Здорово ты мне конкуренцию составил, брат! Заставил поднапрячься. И, если уж говорить прямо, то, кем я стал — и твоя заслуга тоже. Без тебя не было бы всего этого. Не было бы меня. Господи, какую херню я несу, Ники. Ну какая, к чертям, конкуренция? Я бы все возможные титулы к твоим ногам, Ник, если бы… Если бы была возможность. Знаешь, если бы я захотел составить свой топ ненавидимых мной футбольных клубов, то Эвертон был бы на первом месте. И вообще, был бы единственным клубом в списке. Нет, ну, а какого чёрта они тебя на банке мариновали, а? Слепые ублюдки. Но стоит отдать им должное: если бы не они, ты никогда не приехал бы в Москву. К нам. Ко мне. Знаешь, Ник, а мне ты с самого начала не понравился. Ну прости, прости! Слишком уж у тебя улыбка красивая, от неё, ты только не смейся, на душе как-то тепло становится. И в подтрибунном светлее, честное слово! У нас ведь, братец, не особо по улыбкам, уж не в Голливуде живём. Такой вот я подозрительный, ладно, можешь смеяться. Хотя, заяц, то, что ты улыбался сквозь боль, упрямо вставал после каждого падения, не сдавался и тогда, когда у всей команды опускались руки — это, дружище, достойно уважения. У нас, у русских, есть такая поговорка: «что имеем — не храним, потерявши — плачем». Я не плачу, конечно, но отчего внутри пусто. Словно часть меня вынули, очень важную часть. По ночам вот только фантомные боли за рёбрами, иной раз не вдохнуть-выдохнуть. Это пройдёт, ты не думай. Я ведь уже привык без твоих дурацких шуток, без твоей наивности во всём, что не касается футбола, без твоей безграничной веры в людей. Без тебя привык. Я на днях представлял, что однажды мы сыграем. И не важно по какую сторону мы окажемся, плевать, каких цветов на нас будут футболки и в какой лиге нас сведёт футбольный бог. Лишь бы ещё раз ощутить это, лишь бы ещё раз захлебнуться чистейшим адреналином от забитого тобой-мной в девятку, лишь бы ещё раз поймать тебя в свои объятия. Не отпустил бы. Веришь? Я ж русский, мы своего не упустим, дружище. Снова вру. Уже упустил. У нас, как и прежде, тренировки дважды в день и без выходных совсем, я всё больше становлюсь похожим на символ нашего клуба. От работы дохнут кони, слышал? Ничего, братец, прорвёмся. Мы же армейцы, Ник. Я говорю это потому, что ты останешься армейцем, Влашич, я серьёзно. Наши стены — стадион Песчаный, помнишь? Чемпионат мира в Катаре. Я ж теперь в сборной, Ники, хоть и сомневаюсь в том, что когда-либо выдастся возможность отстаивать честь страны. Черчесову виднее, само собой, главному тренеру сборной лучше знать, кого выпускать на поле, но, блять, обидно. Ты ведь меня знаешь, брат, я — не ты, я сдаюсь быстро. Сдуваюсь. А вот тобой Хорватия может гордиться, Ники. Я вот горжусь. Чёрт, мне тебя не хватает. Вот скажи, сколько прошло с нашей последней встречи? Не знаешь? А я знаю. Триста восемьдесят дней, Ники. Прилично, да? Пытка. Вот что я тебе скажу. Каждый чёртов день тянется, тянется, тянется. Как мои нервы. Я на пределе, Влашич. Настолько, что вопрос «а если сломаюсь» уже не стоит. Главный вопрос — когда. Когда это случится. Я ведь, собственно, чего тебе пишу-то. Один толковый психолог (ты не смотри на профессию, так-то он мужик классный, честное слово!) посоветовал писать тебе. Каждый раз, когда… Ладно, это неважно, я вот что хотел сказать. Я, Ники, из футбола уйду, нечего мне больше делать. Да и желания нет. Без тебя не то. Чем буду заниматься? Не знаю, честно. Пока не определился. Хочу путешествовать. Знаешь, куда я отправлюсь в первую очередь? На твою родину, Ники. Я должен. Я должен наконец отпустить тебя, мой родной, и жить дальше, но с каждым прожитым днём лишь сильнее увязаю в этом болоте. Надеюсь, что смогу. Я ведь смогу, да? Ты веришь в меня? Нихуя я не смогу, Ники. Не справлюсь. Я ведь, блять, до сих пор не смог смириться с тем, что тебя больше нет. И не будет больше. Никогда. Господи, Ники, ну что ты наделал? Зачем. Зачем ты умер.