Who wants to live forever?

Брайан выпускает белое облачко дыма изо рта. Ёжится, поправляет рубашку, легко наброшенную на плечи. Хоть и была середина сентября, на улице уже было ощутимо прохладно. Особенно если стоять босыми ногами на холодной плитке балкона, в одних пижамных штанах и фактически без рубашки. Мэй не любит курить. Так уж вышло, что не переносит он табачный запах. Но иногда, когда он буквально утопает в дерьме, организм сам требует никотина. И он выходит ночью на балкон дома своего любовника, смолит сигареты одну за другой, обжигает пальцы, ругается в тёмную гладь неба, на котором сегодня не видно ни одной звезды. Брайан не любит материться, слишком уж он правильный. Но сейчас, когда ему уже перевалило за сорок, он может себе это позволить, хотя бы иногда. В жизни происходит очень много непонятной херни, в этом гитарист абсолютно точно убедился на собственном опыте. Жизнь чёрно-белая, как какая-то грёбаная кошка, коих в доме Меркьюри предостаточно. Сегодня тебе хорошо, а завтра хуёво. Так уж заведено. Закон мироздания, мать его. Брайан достаёт из пачки, которую удачно купил по дороге к Фреду, вторую сигарету, и уже хочет её зажечь, как его обнимают со спины. Мэй вспоминает, как Фредди обнимал его точно так же четырнадцать лет назад. Гитарист точно так же курил, только стоя перед открытым окном на кухне двухкомнатной квартиры вокалиста. Он тогда поссорился с Роджером, разбил ему нос. Благо, Тейлор не успел ответить. Самое смешное, что Брайан даже не помнил, с чего началась ссора. И он смолил сигареты, изредка кашляя, а затем к нему со спины прижались, шепча на ухо, что всё будет хорошо. А Мэй глупо улыбался звёздному небу. Мужчина не знает, чем именно его привлёк Фредди. Невероятной харизмой? Глубиной чёрных глаз? Лёгкостью? Мягкостью? Всем понемногу, кажется. Сигарету из его длинных пальцев бесцеремонно вырывают, отбрасывают в темноту ночи. — Это вредно. — шепчет Фредди, прикасается губами к плечу любовника, скрытому лёгкой тканью рубашки. Меркьюри перестал курить, когда ему поставили страшный диагноз. «У Вас СПИД, он неизлечим». Брайан принял эту новость спокойно. Он не истерил и не бил посуду, он просто молчал, смотря в глубину ониксовых глаз. Он знал, что такое может произойти, но никак не был к этому готов. Они слишком часто расходились. Иногда на год, иногда на пару дней. Особенно в последние года, когда Фред стал неуправляемым. Ему хотелось свободы, а Брайану не хотелось его ограничивать. «Иди», всегда спокойно говорил он, хотя в душе бушевала буря. И гитарист понимал, что Фредди по-другому не может. Он — кот, гуляющий сам по себе. Ему нужна эта свобода. Ему нужно веселье. А Мэй может ему дать спокойствие и уют, что совсем невесело. Поэтому пока вокалист вёл разгульный образ жизни, Брайан жил, как монах. Вечера коротал дома, не встречался ни с кем и не принимал никого. Ему был нужен только он один, остальные — пошли на хер. Но Фредди всегда возвращался. Стоял под дверью его квартиры с низко опущенной головой, шептал извинения, а Мэй всегда пускал, прижимал к себе, прощал. Называл «дураком», «идиотом», но прощал. Всегда прощал. Сейчас же Меркьюри почти никуда не выходил. Бросил все свои вредные привычки, ненужных «друзей». Одомашнился, так сказать. И Брайан был бы рад этому, если бы не было никакой болезни. Если бы Фред просто решил принадлежать ему, просто так, без причины. Гитарист вздрагивает, когда чувствует прикосновение колючей щетины, которую решил отрастить Фредди, к своей шее. — Ты колючий. — жалуется Брайан, продолжая сверлить взглядом пустое небо. — Переживёшь. — отзывается Меркьюри, оглаживая руками его плечи. И на этой фразе мужчину прорывает. Он опускает голову, чувствуя, как по щекам потекли слёзы. Переживёт, действительно. Мэй плачет беззвучно. Не воет, не кусает губы, не всхлипывает, просто молча трясётся в мягких объятиях. Фредди, поняв, что последняя фраза явно была лишней, разворачивает любовника к себе лицом. Мягко смахивает слёзы с его щёк кончиками пальцев, прижимает к себе, чувствуя, как Брайан утыкается лбом в его плечо. Фреда же Брайан впечатлил своим спокойствием, умом, своей красотой. Он словно был выточен из мрамора. Такой тонкий, хрупкий, невероятно прекрасный. Меркьюри прекрасно помнил, как кудрявый признался ему в любви. На пороге его квартиры. Спешно, не подбирая слов и не мямля. Фред в ответ только кивнул головой. «Я тоже тебя люблю, Брайан», сказал он тогда. И это чистая правда. Он всегда его любил и продолжает любить до сих пор. И он готов на коленях у Мэя прощения просить, за всю ту боль, которую он ему причинил. Только гитаристу это не нужно. — Я не хочу, чтобы ты… — Брайан запнулся, заливая горячими слезами халат друга. — Кто хочет жить вечно? — спрашивает Фредди, поглаживая любимого по спине. — Я хочу, чтобы ты жил вечно. — Мэй всхлипывает, судорожно хватаясь пальцами за плечи певца. Меркьюри натворил в жизни слишком много херни. И он искренне в этом раскаивается. Сейчас у Фреда нет никого, дороже Брайана, и он знает, что уже и не будет. Поэтому гладит друга по голове, целует в висок, впитывая в себя его боль. — Я всегда буду рядом с тобой. — снова целует, только уже в макушку. Тихий шёпот разлетается по всему особняку. И это правда. Теперь уже он не бросит. Никогда. Пусть только Брайан в это верит.