— Так, у тебя же что-то есть? — малость взволнованно вопрошал Джоске; вроде, Рохан больше всех копошился с поисками, картами и фотографиями, и если уж у него ничего нет, то они останутся ни с чем.
Он недовольно хмыкнул, смотря на ожидающе уставившихся друзей Джоске. Сложнее всего было определиться, что сейчас раздражает его больше: факт того, что встреча проходит именно в его доме, или сама ситуация. Ситуация, от которой уже тошно, которая беспощадно разрывает его на две части. Выдавать этого человека — ни за что, а продолжать уходить от вопросов раз за разом — когда-нибудь просто не сработает.
— Да, — немного раздражённо ответил Рохан, — есть. Возможное местоположение.
Каждое слово даётся с неимоверным трудом, а решения принимаются через силу или импульсами. Если сейчас просто ничего им не сказать и выгнать из дома — хорошо это для него не обернётся. А точные детали поставят, как-никак, дорогого ему Киру в такую опасность, из которой он не выберется даже при большом желании. И чёрт его знает, правильно ли спасать его, скрывать и помогать, но уже настолько плевать на всю эту возносимую мораль, что хочется сделать всё, лишь бы оставить того в безопасности. Да, это многого стоит, придётся полностью закрыть глаза на какую-либо значимость всех этих людей, на их старания и дружбу с Коичи, на еще кучу других вещей, но, наверное, окупится?
— Только, Рохан, — сразу же начал речь Джоске, — что ты имеешь в виду под словом «возможное»? Район или что-то такое? Или вообще окрестность?
Раздражает.
— Я не знаю что ещё может случиться, если мы так и не узнаем хоть чего-то точ-
Давит.
— Джоске, это итак понятно, — прервал того Коичи, замечая лишь малую часть напряжения Рохана.
— Помолчите, ладно? — он повысил голос, не давая закончить мысль ни тому, ни другому, — мне вообще нет дела до твоих пустых разговоров, — уверенно и как обычно с выбивающим из колеи презрением. Казалось бы, презрением без причины.
Под руками шуршит бумага — исписанная ясными только ему самому значениями карта, случайными пометками, какие-то сделаны просто для вида, а некоторые чем-то тянут на правду, но, честно говоря, он и сам уже не помнит. Застрять меж своей лжи и сомнений, и непрекословно продолжать делать вид, что так и надо. Незавидное состояние, о котором никто и не думает.
— Может быть, что где-то здесь, — замечая заинтересованные и встревоженные взгляды, показывает на обведенную красным кругом местность, которая никого не обнадёжила — врываться в каждый из этих четырёх домов это слишком дико, да и это неуверенное «может быть» уже выводит. Никому не хочется остаться в безызвестности, которую Рохан не сдерживает, а только гнет свою линию каждым неопределенным словом.
— Это всё? — резкий голос сзади, с назревающей злобой, дрожью и переживанием. Для Джоске слишком уж всё это важно, никакого желания оставаться в раздумьях, копаться в бесполезной информации и вести слежку за обычным прохожими. Конкретно сейчас — лишь ответ. Всего лишь чёртов адрес, и всё может быть покончено, всё наладится. Для них.
Всего лишь чёртов адрес, и умрёт тот, без кого всё станет тусклей. Погибнут те мысли и тот бесценный материал, та незаметная забота и помощь, та одержимость и собственничество между двумя, которую принято называть любовью.
Сдерживаемое в руках желание разнести все в щепки не даёт здраво мыслить, в жалкие секунды найти решение, которое сыграет на него, но не перевернёт всё с ног на голову. Он торопит сам себя, и не находит решения лучше правды. В конце концов, в неё можно даже не верить.
— Этот, — показывает на
тот самый дом, — мне кажется, что он. И, Джоске, если ты недоволен, можешь проваливать.
Протяжное молчание закончилось неоднозначной улыбкой. Они настроены покончить с этим как можно быстрей. Может, даже прямо сейчас.
— Тогда… Стоит пойти сейчас. Ты же уверен? — Он не собирался выслушивать очередные сомнения или упрёки, но от Рохана можно было ожидать что угодно.
— Я-то уверен, но ты всё ещё плохо соображаешь, — тихая насмешка, — думаешь, этот чёртов убийца будет дома в восемь утра? Не лучше ли вам делать это ночью?
Джоске лишь вопрошающе прищурился; больно Рохан разговорился, однако смысл в его словах точно есть.
— И на том спасибо, — Джоске пожал плечами, пытаясь не обращать внимание на чужую ядовитую ухмылку, похожую на злорадство ни к чему.
Правильным решением это не казалось, и даже когда все разошлись, навязчивый страх не унимался.
Если он меня не послушал? Если сейчас я потерял свой последний шанс? Если это хотя бы на минуту было зря?
Поможет ли вообще это глупое ожидание? Или лучше просто сорваться, пока есть время?
Пока есть время.
Холодный ветер постоянно сбивает с мысли, и, кажется, не зря. Это не было выбором морали или выбором своей безопасности, а лишь импульсивной вспышкой, выбором эмоций и чувств, которые идут в разрез со всем, не дают просто развернуться обратно, рвут всё что могло быть стабильным на части и порождают ложь. Сначала лишь мелочную, а потом понятие правды стирается.
Так хорошо знакомый силуэт выходит за порог — везет, что на самом деле он работает в девять, а Рохан искусно врёт. Кира замирает пока тот стремительно подходит ближе, нервно, торопливо и раздраженно.
— Во-первых, ты никуда не идёшь, — даже не было вопросом, — во-вторых, — напряженно заводя Киру обратно, в дом, — мы должны уходить. Как можно дальше, иначе…
Он замолчал, встретив хмурый взгляд, зная что за ним стоит страх. Мерзко и обидно до боли так просто оставлять его теряться в догадках, но другого варианта нет.
— Очень мило с твоей стороны, теперь ты позволишь мне не опоздать на работу? — Йошикаге язвил не ради пустой издёвки, а пытаясь создать себе хотя бы ложную надежду на то, что это не всерьёз. Даже ощущая непривычную спешку, из-под которой ломится либо паника, либо гнев, всё ещё хочется знать наверняка.
— Мне нет никакого дела до этого перфекционизма сейчас, и я не смогу тебе ничего объяснить, —
снова ложь, — но если так интересно, ты в опасности, и, кстати, — усмехнувшись, — я тоже.
Он знал их наизусть. Самые страшные Кире вещи, которые открывают всю его слабовольность, опасение перед беспомощностью и беспомощность перед опасениями. Одна лишь мысль быть раскрытым — хлесткий удар, разбивающее замешательство и готовность на всё, лишь бы остаться никем, просто темной тенью на заднем фоне. Одна лишь угроза безопасности Рохана — самоконтроль даст трещину, а за любой атакой риск станет выше.
— Так вот, — подступив ближе, — не раздражай меня и не задавай вопросов, мы сейчас уедем отсюда, и только попробуй мне что-то возразить, — он повернулся лицом к двери и договорил, — я не буду тебя умолять, но я тебя заставлю.
Кира дал волю легкой улыбке только в тот момент, когда на него перестали смотреть с такой уверенностью. Даже разрываясь изнутри, все еще не осознавая свой выбор, Рохан пытается не срываться, держась изо всех сил, потому что
иначе он бы меня точно не послушал.
— Ты же поверишь моему маршруту?
— А ты поверишь моим навыкам вождения?
Никаких ответов, только тихие усмешки, словно немой знак готовности. Куда угодно и как угодно, главное — вместе.
***
Металлический привкус то ли мнимого спокойствия, то ли пытающегося его перекрыть тревожного страха.
Всё же и в правду сейчас нормально. Они же точно не знают. Мы уже слишком далеко от города.
На таком опыте забвение становится мечтой, ведь легче не знать вообще ничего, чем лгать, держа в памяти рушащиеся тончайшие подробности, раскаиваться перед самим собой, точно зная, что правда навредит больше. Уединение в почти полной тишине только усугубляет ситуацию, дороге нужна концентрация только от водителя, а успокоить все мысли разом уже даже не кажется возможным. Хотелось бы хоть что-то сказать, не отвечая на такие очевидные вопросы, которые были поставлены еще с его прихода в дом.
Кто они, откуда узнали, и почему всё так серьёзно?
— Рохан, — полушепотом и не отвлекаясь от дороги.
— Я ничего не буду объяснять, я же уже сказал, — он перевел на него взгляд исподлобья, пользуясь моментом, рассматривает уставшее лицо, пытаясь найти какие-то эмоции кроме еле заметного волнения.
Ему тоже тяжело — не было человека в том городе, с которым он порвал связь, но всё будто громко разбилось без шанса на восстановления, лишь потому что произошло без плана. А так и не разъясненная «опасность», наверное, не пугала бы так сильно, будь у неё хоть какое-то имя.
— Нет, я просто хочу убедиться, что ты всё же меня не обманываешь, — не звучало злобно или даже напряженно, будто просьба в маскировке.
Рохан недовольно хмыкнул, одёрнувшись.
— А ты думаешь что я лгу? — повысил тон, словно провоцируя, но на деле лишь не в силах совладать со своим же решением, хоть и сделанным во благо.
— Я не хочу решать твои загадки, просто ответь, — стоит даже остановиться посреди дороги ради этого. Будучи готовым выслушать хоть крики, хоть упёртое молчание, Кира тяжело вздохнул, разворачиваясь к собеседнику.
Снова хрупкий выбор. Сказать хоть что-то точно хотелось, но выдавать себя и все испортить — нет. Никогда.
— Ну, — положив руки тому на плечи, отвечая на вопросительный взгляд своим, спокойным, из-под прикрытых век — я правда выгляжу как тот, кто тебя обманул?
— Самую малость.
Кира точно чувствовал, что ему лгут.
И он точно никогда не будет обвинять его в этом.
как себе остаться верным
объяснить никто не может
голоса вопят все хором
и какой из них послушать
как же жить тебе возможно
не ломаясь под законом
так расписанном жестоко
у людей в глазах где ходят
искры лишь когда есть вера
в то что их никто не тронет
