Нацепи на меня ошейник

      Люди очень похожи на дворняжек. Мы только и ждем, чтобы кто-нибудь подобрал нас с улицы и приласкал. И никто не знает, сколько длится это "когда". "Когда нас уже хоть кто-нибудь заберет домой?", "Когда мы перестанем быть просто бесполезным и ненужным хламом?", "Когда нас уже, наконец, полюбят?" У каждого этот срок длится по-разному. Кому-то хватает пары недель, чтобы найти своего хозяина, что будет бережно заботиться о тебе, словно о самом ценном и дорогом существе на этой земле; кто-то же долгими мучительными годами мерзнет под промозглым дождем, в надежде найти хоть какой-то приют, хоть на пару недель, хоть на одну ночь.       И в этом жестоком мире мы часто сталкиваемся со стеной непонимания. Не важно, будь то родители или простые прохожие. "Ты не такой, как все!", "Это ненормально!", "Тебе срочно следует обратиться за помощью к специалисту!" И что? Думаете, не обращался? Помогло? Нет. А стена эта все так и стоит, совершенно не двигается с места. И ты начинаешь понимать, что становится только хуже. Видя все это презрение и отвращение в глазах людей, самому приходится верить, что ты неправильный, испорченный. И никто не убедит тебя в обратном. Потому что все придерживаются "правильного", даже если сами глубоко внутри бегут от той же стены, что и ты. Они будут продолжать тыкать в тебя пальцем, но на самом деле тычут они в себя. И завидуют, потому что им не хватает смелости так же заявить о том, что они "ненормальные", "неправильные". Но стоит ли этому завидовать? Что хорошего в том, что ты являешься главным блюдом на подносе в центре стола? Лишь рассадник насмешек и сплетен. И повезет, если не сорвешься. Главное - вовремя найти своего хозяина, что заберет тебя с этой ужасной, шумной и страшной улицы, где безумно ревут машины и кидают в тебя камни прохожие. Найти того, кто отмоет, накормит и нежно погладит по голове, шепча на ушко: "Я с тобой. Теперь ты не один. Все хорошо".       И я был на грани срыва. Даже одноночные приюты уже не спасали от холода. Просто все осточертело. Захотелось тишины и покоя. И чтоб сердце больше не рвалось необузданно на части. Надоели насмешки и открытое презрение. Надоела эта стена непонимания. И в какой-то момент я сдался. Не помню, как, зайдя поздно ночью в круглосуточный супермаркет, купил несколько банок пива; не помню, как опустошил их все, до последней капли. Помню только дождь, что шел в ту холодную и неприятную ночь, и теплую руку, настойчиво, но в то же время нежно трясущую меня за плечо. Очнулся только под утро с тяжелой головой, словно в нее вместо мозгов положили камни. Хотя, я не удивлюсь, если так и было. Незнакомая обстановка сначала заставила подумать, что я до сих пор пьян и сплю. Но потом я как-то уж больно быстро протрезвел. А затем вышел он. Обычный человек в растянутой толстовке и с добрыми глазами. Он заботливо протянул мне стакан воды и какую-то таблетку. А я, дурак, грубо оттолкнул его помощь. В тот момент мне было еще паршивей, чем до этого. Захотелось, чтобы каждая живая душа на этом свете меня ненавидела и презирала. Так же сильно, как я сам себя. - Я гей.       Всего лишь два слова, с болью брошенные в лицо незнакомому человеку. Я хотел увидеть на его лице отвращение. Стал бы он после этого продолжать так же заботливо смотреть на меня? А он лишь поставил стакан на маленький столик возле кровати и положил рядом таблетку. - Я тоже человек.       Его голос оказался неожиданно тихим и приятным. Он молча развернулся и ушел, оставив меня одного. Трясущейся рукой я взял маленькую капсулу и, закинув в рот, влил в себя стакан воды. Меня всего трясло, к горлу подступил ком. Зажав рот рукой, я расплакался. Впервые за последние несколько лет.       Мне было безумно стыдно. Стыдно за то, что принял руку, гладившую меня, за руку хозяина. Оказалось, достаточно было трех слов, чтобы я отдал свое сердце незнакомому человеку. Он был тем, кто сказал то, что я жаждал услышать. Он вдохнул в меня жизнь, которая, казалось бы, утекала через пальцы. И я поддался его приятному голосу и доброму взгляду.       Я стал наблюдать за ним. Сначала издалека, потом все ближе и ближе. Оказалось, он был обычным человеком. Самым обычным. Но для меня он стал лучшим. Самым невероятным и удивительным. Потом последовали наши "случайные" встречи. И он узнал меня, не стал гордо нос воротить даже после того, как узнал, кто я. Нет, он с самого начала это знал. Обычно людям приходится разочаровываться, когда они узнают о моем истинном обличии. Но разве из-за этого я становлюсь другим человеком? А он принимал меня таким, какой я есть, "неправильным", даже если сам он был таким же, как все. Нормальным. Он на самом деле был добрым. И, черт, почему он не мог оказаться таким же, как все? Почему он своей улыбкой и заботой заставил влюбиться в себя без памяти? И я признал в нем хозяина. Лично вручил ему свой поводок и влез в ошейник. Это я его выбрал, а не он.       Вскоре наши встречи участились. Я потихоньку начал узнавать его, и каждая его черта заставляла меня влюбляться в него снова и снова. Он словно был нескончаемым запасом моих неожиданно возникших чувств. И я уже ничего не мог с этим поделать. Ходил за ним, словно хвостик. Я принимал действительное за желаемое. В его доброте пытался увидеть что-то другое. И вскоре он начал догадываться о моих чувствах. Мне и без этого было невыносимо больно смотреть на его улыбку, желать прикоснуться к нему, стать для него особенным. Я мечтал о развратных вещах, когда видел его беспомощное спящее лицо рядом, хотел увидеть его возбужденного над собой. И от этого ненавидел себя еще сильнее. Но он был слишком хорошим. Не мог прогнать меня за порог, не выставлял на улицу. И от этого становилось лишь больнее на сердце. Так прошло полгода. Полгода моей безответной любви. Я держал в зубах поводок, хотя знал, что он никогда его не примет. А потом просто ушел. Исчез, не говоря ни слова. Утешал себя тем, что у него должна быть нормальная жизнь, а я лишь ему мешал. А видеть его счастливым с другим человеком было бы невыносимо. Я просто не смог смириться, что улыбка, предназначенная мне, однажды будет подарена кому-то другому. Я просто сбежал, как трус.       Так прошло два года. Я продолжал бродить по улицам, но поводок, что накрепко прицепился к ошейнику, который я сам на себя надел, никак не пропадал, продолжая волочиться следом. Я действительно страдал. Пытался забыться в приютах на одну ночь, но не мог. Делая это с другими, я видел в них его. Делал с ними то, что хотел сделать с ним. Я погряз в своем воображаемом мире. И когда я уже практически смирился с поводком, висящим на шее, вновь появился он.       Наша встреча была неожиданной. Мы столкнулись на улице, продолжая нелепо смотреть друг на друга, словно видели впервые. Он - в деловом костюме, окруженный коллегами, я - в старых рваных джинсах и безразмерной футболке с потенциальным партнером под боком на один раз. Хотел сделать вид, что не заметил, пытался угомонить бешено пустившееся вскачь сердце, но слишком долго смотрел на него. И уже было глупо просто отвернуться и, обойдя, пройти мимо. - Привет. Давно не виделись, - только и могу, что выдавить эти жалкие слова, опуская голову вниз и с болью сжимая в пальцах другую руку, оставляя четкие следы на бледной коже. - И это все?       Поднимаю на него изумленные глаза. Почему он выглядит таким сердитым? Почему так сильно закусывает губу? Почему сжимает кулаки? Коллеги его о чем-то спрашивают, торопят, но он не обращает на них внимания. Продолжает сверлить меня взглядом. Но что я должен ему ответить? Что он хочет от меня услышать? - Почему внезапно исчез? - Так было лучше. - Для кого? Для тебя? - Для тебя. - И чем же? - Не хотел портить тебе жизнь. - И чем же ты ее портил?       Почему его голос такой строгий? Почему он меня ругает? Что я сделал не так? Я хотел дать ему свободу, желал, чтобы он зажил прежней, нормальной жизнью. Я не хотел его обременять. Я понял, что только в мечтах он сможет стать моим хозяином. Он был слишком добрым. И я сыграл на его слабости. Вызвал жалость. Заставил заботиться. Я нагло влез в его личное пространство и возжелал, чтобы в нем никого больше не было. Я оказался слишком эгоистичным. - Я влюбился. - Знаю. - Но ты натурал. - Это я тоже знаю.       Сильнее сжимаю чужую руку и пытаюсь сдержать слезы, но плохо выходит. Начинаю медленно задыхаться и всхлипывать. - Мне было больно! Я больше не мог! - перехожу на крик, совершенно не обращая внимания на удивленную публику. Только на него. Смотрю лишь на его сведенные брови и... добрые глаза. - И ты сбежал. - А что еще мне оставалось делать?! Я боялся, что ты возненавидишь меня, что назовешь отвратительным! И я был отвратительным! Я думал об ужасных вещах рядом с тобой! А ты... ты был так добр ко мне... я хотел... любил... знал... невозможно...       Я закрыл лицо руками и, как ребенок, разревелся. Ну вот. Сказал. Теперь он больше не захочет меня видеть. Я ему признался. На глазах у его коллег и всей улицы заявил, что хотел его любви. Любви мужчины. И я слышал осуждение повсюду. Слышал их противные голоса, но он молчал. А я просто не смел поднять на него глаза.       А потом кто-то резко схватил меня за руку и потащил за собой. Я не разбирал дороги, слезы мешали нормально видеть. Очнулся лишь тогда, когда меня с болью прижали спиной к стене. Поднял удивленно глаза и увидел темный узенький переулок. И кольцо его рук. - Что ты...       Я не успел договорить. Он меня прервал. Поцелуем. Внезапным и пылким. Без спроса раздвинул мой рот языком и проник внутрь. Жадно посасывал мои губы, вбирал мой язык себе в рот, покрывал поцелуями лицо, касался горячими пальцами моей кожи под футболкой. Но я никак не реагировал. Я был в шоке. Впал в ступор. Он оторвался от моих опухших губ и пронзительно посмотрел в глаза. Так же страстно, как я мечтал. И только после этого до меня дошло.       Смутившись, я вновь разрыдался. Рыдал так громко, уткнувшись в его плечо, а нежная рука гладила меня по волосам. Но единственное, что я мог сказать, было одно лишь "Почему?" - Однажды я увидел на улице пьяного парня. Он не был похож на нищего. Хотел было пройти мимо, но не смог. Потому что он тихо плакал. Принес его домой, и вместо благодарности услышал: "Я гей". Тогда я не понял, что ты хотел сказать. Понимание пришло со временем. Я видел, как тебе больно, и хотел помочь. Но вскоре заметил, что твой взгляд изменился. Ты смотрел на меня так, что невольно заставлял тебя бояться. А потом я все понял. Ты не говорил, но твои действия сказали все за тебя. И я растерялся. Испугался. Я правда не знал, что мне следовало дальше с тобой делать. Я ведь только начал к тебе привыкать. Твое присутствие стало для меня привычкой. А потом ты внезапно исчез. Я не знал ни твоего номера, ни адреса. Но ты знал все обо мне. И я понял, как важен был для тебя. И ты оставил меня одного. Сначала я волновался, боялся, путался и злился. А потом осознал, что ты стал не просто привычкой. Мне действительно стало тебя не хватать. Твое отсутствие стало слишком ощутимым. Но я не мог тебя найти, как бы сильно не старался. И я начал тосковать по минувшим дням. У меня не хватило времени, чтобы понять, что ты для меня значишь. Ты ушел слишком рано. У меня не было возможности рассказать тебе о своих чувствах. Я никогда не считал тебя "неправильным". И пусть весь мир будет твердить об обратном. Ты меня не испортил. Я сам выбрал этот путь.       Я почувствовал, как он сжал в своих ладонях мое лицо и, подняв его, с надеждой заглянул в саму душу, заставив содрогнуться всем телом. - Скажи, у меня еще есть шанс все исправить? Можешь мне дать еще немного времени? И я привыкну к этим растущим чувствам.       Еле сдерживаюсь, чтобы вновь не разрыдаться. Но не от горя. От счастья. Черт, каким же я был идиотом! Я оставил его одного. Просто сбежал. А ведь мы могли бы больше не встретиться. Так же, как случайно нас свела та дождливая ночь, мы так же случайно встретились сегодня. Но я больше не допущу ту же ошибку. Теперь я буду крепко держаться за руку, что была протянута мне. И поводок, что все это время болтался следом, наконец, возьмёт хозяин в свои руки. - Ты сможешь меня принять? Такого глупого и грязного? - Я смою с тебя всю грязь. Теперь тебе больше не придется страдать. Ты больше не один. Я рядом. И всегда буду с тобой.