***
Усталость от съемок не прошла. Лишь усугубилась почти бессонной ночью. Но приятное томление внизу живота дарило легкость и вызывало беззаботную улыбку на лице Элис. Легко и абсолютно бесшумно она собрала свои вещи и, не смея будить Тилля, раскинувшегося на широкой кровати, быстро оделась. Мечта и любовь ее жизни сопел, лёжа на животе, и изредка хмурился и подёргивал ногой. Элис застыла на мгновение, пытаясь запечатлеть в памяти именно этот момент. Несмотря на проведённую совместную ночь, она понимала, что их дороги не пересекутся: ему останется на память имя молодой танцовщицы, а ей — яркий секс и своеобразное исполнение потаённого желания. Элис все также элегантно перешагнула через упавшее на пол шелковое постельное белье, на котором блестела искусанная обертка так и нераскрывшегося презерватива, и покинула квартиру Линдеманна. Свежий утренний ветер приветливо встретил Элис при выходе, подхватывая темные пряди и без того растрепанных волос. Счастливая глупая улыбка не сходила с ее лица. Сделав глубокий вдох и сощурившись, взглянув на мягкое солнце, Элис направилась к своей машине. Она ощущала, что теперь её жизнь изменит привычный ход, и это не могло не радовать.Часть 1
26 января 2019 г. в 12:55
Она старалась изо всех сил не смотреть на него, скрывая восхищение под маской безразличия. В то время как остальные девчонки обменивались хитрыми улыбками с «великим и ужасным» Тиллем Линдеманном, Элис держалась в стороне и вела себя на удивление сдержанно. Наблюдая за подругами, она лишь качала головой и деловито хмыкала. Однако внутри клокотал вулкан, готовый рвануть в любой момент и скрыть с головой в потоке настоящих эмоций. А Тилль… Тилль вел себя раскрепощённо: отпускал шутки, хоть и не всегда поддававшиеся цензуре; нашептывал что-то на ушко то одной, то другой девушке в перерывах между дублями и, конечно же, прятал в карман небольшие записки с номерами телефонов. Все это не только раздражало Элис, но и вызывало зависть. Ведь она, вся невероятно правильная и неприступная, вдруг фанатела от какого-то рокера, что расхаживал по съемочной площадке в пугающе реалистичной маске свиньи и распевал о любви к сексу и ненависти к жизни. Кто вообще, находясь в здравом уме, согласился бы напялить на себя такое?
«Я — профессионал. Должна работать в любых условиях и не имею права отвлекаться», — повторяла про себя Элис, накинув на плечи пиджак и закрыв глаза. Это помогало настроиться на танец, пропустить сквозь тело вибрацию музыки, наполниться энергией и…
— Ты немного лажаешь в последней сцене, — раздалось сзади и гладкая кожа перчатки коснулась плеча, ненароком обнаженного.
Элис вздрогнула, ощутив прилив крови к голове, отозвавшийся шумом моря в ушах. Мысли разбежались, как тараканы при включенном свете. Она смогла лишь обернуться и похлопать ресницами.
— Эй! — Он пару раз щелкнул пальцами перед ее носом и ухмыльнулся.
— Я не лажаю! — тут же вырвалось у Элис, как только она вернулась в реальность.
Линдеманн стоял перед ней в своем «боевом» гриме. Его обтянутые красными перчатками руки упирались в бока, отчего и без того устрашающий вид становился еще более правдоподобным. Элис поражалась умению Тилля преображаться и полностью отдаваться нужному образу. На время съемок он превращался в абсолютно другое существо, потому как человеком это «нечто» точно нельзя было назвать.
— Как скажешь. — Тилль пожал плечами. — Но все же поработай над мимикой. — Он подмигнул, наверняка стараясь сгладить ощутимое напряжение, но в гриме свиньи-монстра это выглядело скорее зловеще, чем миролюбиво.
Элис и ответить ничего не успела, как Тилль резко развернулся и широким шагом устремился к противоположной части съемочной площадки, оставляя после себя распирающее волнение и ощущение собственной незначительности. Он мог подойти к любой — позаигрывать, ущипнуть, шепнуть комплимент, после которого каждая смущалась и краснела. Элис даже слышала, как Тилль с Петером обсуждали её коллег: их филейные части, качество растяжки, возможности ее применения и прочие вещи, от которых кровь, мигом скапливающаяся в паху, затем разливалась тянущей и томящей болью, от которой хотелось поскорее сбежать с площадки и оказаться наедине с самой собой.
Кожа под накладным животом ужасно чесалась. Элис, успев приноровиться, сместила его в сторону под купальником и усердно поскребла по ткани ногтями. Жгучее желание избавиться от костюма медленно отступило, и Элис была готова вернуться к съемкам. Оставалось натянуть латексные кровавые перчатки и, скинув с плеч теплый пиджак, вернуться в прохладу белоснежного зала. От яркого света болезненно напрягались глаза, а кожу головы противно натягивали волосы, скрученные в два пучка. Конечно, Элис приходилось работать в куда худших условиях, но съемки близились к завершению, поэтому организм был словно выжат до последней капли.
Проект оказался невероятно выматывающим во всех смыслах. Элис уже решила, выуживая из небольшой лакированной сумочки ключи от машины, что два дня точно проведет в своей квартире за закрытыми дверьми в компании пиццы и любимых сериалов. Она успела попрощаться почти со всеми. В стороне остались лишь Тилль, Петер и стайка улыбчивых танцовщиц, в которых Элис с плохо скрываемой завистью к их раскрепощенности видела своих теперь бывших коллег по съемкам. Но самым неприятным было осознание своей беспомощности. Если бы не упрямство и гордыня, Элис давно бы стояла в первых рядах и мило смеялась пошлым шуточкам Тилля. Наблюдая, как напрягаются его мышцы, вздуваются вены на шее, а в глазах мелькает лютый огонь страсти. Он словно источал его: наполнялся им до краёв и извергал это животное желание на присутствующих женщин, моментально плавящихся и теряющих себя, отдаваясь ему без остатка.
Элис вздрогнула, поймав на себе взгляд с явной насмешкой. Придя в себя, она устремилась прочь с гордо поднятой головой под звонкий женский смех после нескольких фраз Петера. В горле собрался горький противный ком, обещающий вырваться вместе со слезами. Чувство жалости к себе достигло максимума. Элис, переполненная бушующими эмоциями, пнула дверь, ведущую на задний двор, где были припаркованы автомобили группы. В том числе и ее Mini.
Живот словно вязало узлами, а мысли проносились со скоростью света. Элис тяжело дышала, осознавая более чем полностью, что упустила, возможно, свой последний шанс познакомиться, просто поговорить с тем, о ком грезила столько лет. Нет. Это не была слепая фанатская любовь. По крайней мере, в этом Элис уверяла саму себя. Она стояла возле красной машины, перебирая пальцами ключи и периодически встряхивая головой, пытаясь отогнать от себя гнетущие мысли.
Ругать себя ей было за что. Элис видела, как почти все ее коллеги-девчонки прыгали и радовались автографу Тилля и Петера, как светились от счастья, получив от них малейший знак внимания. Все это разозлило Элис, вызвав необъяснимую зависть и ревность, и заставило вести себя так, будто ее абсолютно не интересует ни Петер, ни тем более Тилль. «Два старых озабоченных дурня, мающихся фигней». — Так объяснила она подругам свое равнодушие. И полностью отдалась съемкам, разрываясь изнутри на миллиарды частиц.
Выдохнув остатки горькой досады, Элис устроилась на водительском сидении своей любимой крошки. Усталость часто наваливалась внезапно. Закрыв глаза, она прижалась лбом к рулю и накрыла руками голову. Необходимо было хоть немного прийти в себя, чтобы без приключений добраться до дома. Испытанный метод: проигрывать в голове свои действия вплоть до зарывания с головой под одеяло, а также представляя ощущения после выпитой кружки какао с медовым пряником. Пусть это чудесное сочетание продуктов и считалось нарушением диеты и грозило отобразиться большими цифрами на весах. Но Элис решила, что лишь подобная невинная слабина позволит хоть немного скрасить жутчайшие по напряжению съемки.
Внезапный толчок и скрежет вмиг заморозили каждую клеточку организма Элис. Лишь бешено заколотившееся сердце вновь разогнало кровь, возвращая к жизни. Под коркой мозга стучала упорно сдерживаемая сознанием мысль о повреждениях автомобиля. А, судя по силе удара, не таких уж и малых. Элис прижалась спиной к сидению, широко распахнув глаза и крепко вцепившись вмиг оледеневшими пальцами в руль.
— Я слегка не рассчитал и… — сразу после стука в окно раздался голос, доносящийся откуда-то издалека, словно из вакуума.
Элис инстинктивно повернула голову, все еще отказываясь верить в происходящее. Виноватая улыбка, слегка нахмуренные брови и до безобразия глубокие глаза Тилля могли заставить провалиться под землю, если бы её не одолевали праведный гнев и обида за испорченный вечер. Эмоции рвали изнутри, отзываясь пульсацией в висках. Весь груз переживаний, усталость и нервное напряжение, смешавшись вместе, создали необузданную стихию, сметающую все рациональное и разумное.
— Это уже ни в какие рамки не входит! — Элис выскочила из машины и, ощутимо задев плечом Тилля, метнулась осматривать полученное повреждение, с заметной жалостью и заботой проводя рукой по парочке образовавшихся сколов.
— Я правда не хотел… Это вышло случайно. — Линдеманн почесал затылок и натянуто улыбнулся, явно прикладывая усилия, чтобы подобрать те самые подходящие слова.
— Случайно? — с горечью рявкнула Элис. В ее глазах полыхало пламя ярости, сравнимое по силе с молниями Зевса.
— Послушай, я готов загладить свою вину. — Тилль осторожно заглянул Элис через плечо, оценивая на глаз размер нанесённого ущерба. — Тут не так все плачевно, если подумать.
— Загладить… — пробурчала Элис себе под нос, нахмурившись, а её верхняя губа бесконтрольно вздрогнула. Затем она подняла на Тилля взгляд, полный негодования, дополненного обидой на саму себя. — Загладить, значит.
Линдеманн не повел и бровью, лишь отметил про себя об огоньке, прячущемся все это время в столь хрупкой оболочке. Уголки его губ едва заметно дрогнули, когда Элис приставила к его груди свой тонкий указательный пальчик, пронзая, как острой иглой, его грудь.
— Ни одной аварии, — шипела Элис, — ни одного гребаного повреждения. И тут ты. — Ещё раз пронзила иглой. — Чем расплачиваться? Чем? Мне не нужны твои деньги. — Внутри Элис кипело негодование, переходящее все допустимые нормы. Единственное, о чем она могла думать, — мужчина, который никогда в жизни на нее не посмотрит, который останется только в ее мечтах и в ласковых руках кого-нибудь из ее бывших подруг, нанес непоправимый урон не только душевному спокойствию Элис, но и ее драгоценной малышке. — Натурой? Этим, что ли? — Она презрительно фыркнула, сморщив носик, и дрожащей рукой потянулась к двери, дабы как можно скорее покинуть ставшее ненавистным место.
— Да хоть и так, — Тилль усмехнулся, даже не предпринимая ни единой попытки остановить Элис.
Приятный, обволакивающий баритон Линдеманна застал Элис врасплох, слишком неожиданно и жестко вырвав из мира самобичевания и жалости к себе. Она резко развернулась, оказавшись в капкане между своей машиной и большим, улыбающимся Тиллем. По незамедлительно заледеневшему телу пронеслись мурашки волнения, как маленькие электрические разряды, пронзающие кожу миллионами ударов. Элис впилась в Линдеманна глазами, совершенно забыв, что полагается делать в таких ситуациях.
Уголок губ Тилля дернулся, а его рука грубо легла на плечо Элис. Затем она ощутила его пальцы на своем бедре и жар с лица начал медленно отступать, перемещаясь к животу, затем еще ниже…
— Я правильно тебя понял: ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? — Линдеманн хмыкнул и подмигнул совсем растерянной Элис, готовой исчезнуть по щелчку.
— Нет, я… — Пытаться отнекиваться и отрицать собственные слова было уже слишком поздно, но кроме этого ничего не шло в её теперь пустую голову.
Элис смотрела в яркие глаза Тилля и ощущала, как теряет себя, словно оказываясь под невероятным гипнозом, животным магнетизмом. Когда же горячие пальцы Линдеманна соприкоснулись с ее ставшим пунцовым лицом, Элис закрыла глаза и тяжело выдохнула, все еще понимая, как глупо все это выглядит. Собственное тело предавало ее, и ничего нельзя было с этим поделать. Что-то наподобие здравого смысла кричало из глубины сознания, что это неправильно и что отнюдь не подходит приличной девушке, но горячий влажный язык, проникший в ее рот и начавший рьяно изучать его, заткнул и этот тонкий голосок.
В крепких объятиях Тилля Элис теряла последние капли самоконтроля. Ей вдруг стало плевать на все, что происходило вокруг, лишь бы поцелуй длился и длился, а руки Линдеманна не переставали перемещаться по спине, спускаясь ниже.