to have you in my youth

на яочи западают все. у него образ хипстера, яочи — концентрация девяностых, нью-вейва, культурных отсылок. эфемерное неоновое sonic youth там, где должны быть мешки под глазами. не влюбиться в этот образ нельзя, оставляешь свою душу, выжатую до последней капли, на пленке старого фотоаппарата, а потом не забираешь за ненадобностью. надеешься, что он потом склеит что-нибудь из этих кадров, пропитанных гонконгской тоской и меланхолией, азиатской инстраграм-эстетикой. яочи — собирательный образ карваевских фильмов, вечернего неба во дворах какого-нибудь города на юге китая, ощущение чего-то повседневно-забыто-родного, контраст в мелочах, глэм-рок или эмбиент. он из тех людей, у которых под сердцем может быть тату made in china — в лучшем из культурных смыслов. он поёт грустные песни на английском своим объёмным и перекатывающимся голосом, от него несёт атмосферой прошлого столетия, ты задыхаешься, а потом приходишь в себя, и у тебя плеер забит дискографией боуи и the smiths. он одновременно винил и лоуфай, это не объясняется, но прочно откладывается под веками: как он поправляет свою длинную челку или стреляет глазами куда-то мимо. как-то простреливает насквозь. это краш, абсолютно ненужный и глупый, несвоевременный и гиперболизированный на фоне отстранённости от реального мира. чэнцзэ кажется, что не окажись они на соседних местах айдольского шоу, яочи бы никогда на него и не посмотрел. они сидят на этих неудобных прозрачных стульях до поздней ночи, до их ряда доносится уставший голос исина и его периодические брейкдауны, яочи под конец начинает клевать носом. «можешь поболтать со мной» яочи говорит чэнцзэ, что тот похож на вей инло, кажется, она из китайской дорамы, чэнцзэ думает, господи, докатились, культурные отсылки (яочи улыбается и всё трогает волосы, прячет ладони в рукава, касается чэнцзэ — боже, он что, флиртует?). чэнцзэ отвечает, что яочи похож на сяо ли, и яочи думает, что это про рока ли. чэнцзэ сначала даже думает оставить всё так, но ли ю объясняет, что он про леонардо из титаника, и яочи приходит в восторг (он похож на человека, который рядом с плакатом боуи на стене повесит совместную фотографию молодых деппа и дикаприо), (а потом уголком другого плаката заклеит деппа). если бы чэнцзэ переснимал «дневник баскетболиста», он бы снял яочи, яочи в принципе хочется снимать, забрать у него его любимую камеру и записать часовую версию его мимики, чтобы без монтажа и вырезанных сцен, наизнанку. — кажется, сказать человеку, что он похож на молодого дикаприо — это всё равно, что признаться, что ты запал, — говорит ему в ухо ли ю. — ты похож на маленького смазливого цзыи, ты знаешь? ли ю после этого не поворачивается до конца выступления. — ладно, вей инло это не очень, — говорит яочи, подумав минут десять, — ты похож на молодого ифаня, если бы в молодости ифань охуенно выглядел. на яочи западают все, и всё это правда, только яочи на самом деле ребенок, которого восхищает всё вокруг: от красивого освещения до хорошего исполнения кавера. он громкий и неусидчивый (только если его не вырубает). чанхуа говорит, что яочи невыносим и что он совершенно не похож на свой моментами перебивающий всё ностальгически-карваевский вайб, этот вайб расходится трещинами, стоит яочи только улыбнуться чуть шире. потом яочи рассказывает про социальное волонтёрство и свой универ (он высоко в рейтинге и никто почему-то не удивляется), а чэнцзэ не говорит о том, что скроллил его вейбо перед съёмками и видел фотку с концерта oceanic, где яочи показывает футболку со следами своих убеждений и взглядов. яочи громкий, активный и до смерти уютный, если так можно говорить о людях. у него голос, который хочется поставить на репит в наушниках перед сном, таким голосом гладят по голове и поют что-то до жути сентиментальное под гитару у кого-нибудь на кухне, только не на айдольском шоу. яочи свои образом настолько не вписывается первое время, что чэнцзэ сначала даже пугается — яочи со всеми этими «но» неземной, с какой-то старой кинопленки, из книг мураками. из прошлого века, так он говорит? на сороковой день яочи записывает короткое видео для фанатов — ужасно мягкий и трогательный (трогатьтрогатьтрогать), без макияжа, с грязной головой (или мокрой? у чэнцзэ плохое зрение и он не видит без очков, стоя в дверном проходе). в середине видео яочи бросает на него взгляд, и у чэнцзэ происходит какая-то тепловая реакция в животе, которой не должно быть у нормальных здоровых людей без зависимостей. чанхуа храпит на верхней полке, остальные ребята ещё не вернулись (кто-то пошел в душ, а кто-то бродить по улице, потому что это тот тип усталости, когда ты не можешь даже уснуть). яочи заканчивает снимать видео и отдаёт телефон стаффу (мобильные все еще нельзя забрать, и это расставание, конечно, проходит болезненно, но в принципе, кому нужен интернет, когда-) у чэнцзэ разрывается сердце от нежности. такое вообще возможно? у чэнцзэ не очень хорошо с биологией в школе было, ему восемнадцать лет, он не очень опытен в этом плане, но что-то ему подсказывает, что это не совсем нормально, когда от одного взгляда на человека у тебя колет под рёбрами и раздувается какой-то пузырь из ягодной жвачки. цзецзе из стаффа уходят, гася в комнате свет (чанхуа все еще спит), и они остаются вдвоем. яочи улыбается ему тепло-тепло, и улыбка не такая, какую чэнцзэ видел на камерах, пока яочи снимался. это что-то другое, как будто отзеркаленное раздутое то, что чэнцзэ чувствует внутри. яочи встает с кровати, поворачивается спиной к двери и стягивает с себя толстовку, готовясь ко сну, остаётся в одной белой футболке с девяткой-логотипом шоу. чэнцзэ подходит к нему первый и обнимает со спины, яочи тёплый-тёплый, нагретый мягкой толстовкой, от него пахнет острой лапшой и немного потом, а голова всё-таки грязная, но чэнцзэ все равно, потому что сам такой же, хвост на затылке растрепался и короткие волосы лезут в лицо, надо будет сходить в душ, когда он освободится, но он так устал, ему так не хочется... чэнцзэ кладёт подбородок на плечо яочи и смотрит, как тот пытается сложить свои вещи, сваленные в одну кучу. они репетировали очень долго и много, чэнцзэ в каком-то плане привык к танцам, а яочи сначала выматывался до смерти, чэнцзэ помнит, как тот скакал перед камерами, а после того, как их выключили, не мог пошевелиться от забитых мышц. и даже сейчас чэнцзэ видит, как у яочи трясутся руки от усталости, хочется сделать что-нибудь, чтобы стало легче, хочется.. много чего хочется, только вот нельзя так делать, у них всё-таки шоу, соревнования, выступления, беспрерывные съёмки и всё по списку. чэнцзэ сцепляет руки на животе яочи и ему наивно хочется, чтобы этот момент не кончался. обнимать яочи слишком приятно, он ниже, но крупнее чэнцзэ, тёплый и ужасно милый, особенно ненакрашенный и с кошмаром на голове. яочи улыбается и чэнцзэ практически слышит эту улыбку, а потом яочи кладёт все свои вещи обратно, разворачивается (чэнцзэ смущённо и немного боязливо расцепляет руки) и тянется пальцами к волосам чэнцзэ. он снимает резинку с волос, распуская их, и немного расчёсывает пальцами (чэнцзэ забывает, что ему нужен воздух в легких), а потом собирает в нормальный хвост. чэнцзэ выше, поэтому яочи приходится тянуться руками, по профайлам чэнцзэ выше где-то на два сантиметра, и он до сих пор не знает, не припиздел ли яочи, когда составляли его анкету. у самого яочи волосы растрёпанные, он весь такой домашне-лохматый. только вот от дома далеко — в голове невовремя включается stranger in the north со второго сезона rap of china, и чэнцзэ на мгновение простреливает необъяснимой тоской. — устал? — тихо говорит яочи, по губам пробегается улыбка (хочется ее сцеловать и оставить себе). чэнцзэ что-то мычит в ответ, его правда вырубает, а яочи спрашивает, как будто не знает. но он, наверное, просто хочет показать, что переживает? — ложись спать, — практически шепчет яочи и гладит чэнцзэ по плечу, в другом конце коридора открывается дверь и кто-то выходит из дальней комнаты. — я хотел еще в душ сходить и повторить текст, — таким же шепотом отвечает чэнцзэ, наклоняя голову вперед, и практически касаясь лба яочи своим. — когда шоу закончится, лично прослежу, чтобы ты неделю спал, понял? — с улыбкой в голосе, сжимает всё то же плечо и заглядывает в глаза. — the show must go on. будешь смотреть со мной «наруто», когда выспимся? — или всё-таки «the story of yanxi palace»? падает очень тусклый свет от единственного ночника, и чэнцзэ надеется, что если сердце сейчас расплавится, то перед смертью будет проноситься не вся жизнь, а только этот момент. шаги в коридоре становятся ближе, они оба узнают этот звук спортивных кроссовок по полу. яочи ворует у чэнцзэ быстрый поцелуй в уголок губ, касаясь буквально на секунду, и сразу отстраняется. если бы чэнцзэ не знал его лучше, подумал бы, что стесняется, но он просто играется и дурачится, и правда ребёнок, и кому тут восемнадцать лет... чэнцзэ отвечает ему слабым ударом в грудь, яочи очень громко и с возмущённой улыбкой шепчет «за что», а чэнцзэ тянет его обратно к себе за талию и целует точно так же, возвращая себе тот украденный. это всё получается как-то по-детски трогательно, чэнцзэ не хочется считать себя ребёнком, но яочи почему-то такой, от него трещит и заходится в истерике сердце, а он не хочет брать на себя ответственность. и что это вообще такое — эти невинные смазанные поцелуи, когда выдаётся секунда без камер, а яочи на съемках вечно кидается своими взглядами, как будто чэнцзэ и так уже не проебался по полной программе. дверь открывается, наверное, через пару секунд, заходит сонный ли ю, с волос капает на пол, и он взбирается на верхнюю полку кровати, даже не взглянув. чэнцзэ топает по пустому коридору с загнанным сердцем и глупо улыбается, глядя себе под ноги.