Будни колхоза

Никто не способен понять твои чувства так же хорошо, как тебе подобные. Парни не понимают девушек, девушки не понимают парней, любовь проходит, чувства гаснут. Часто эта формальность и становится причиной расставаний. Любимый нами человек противоположного пола делает нам больно, даже не подозревая об этом. Чаще мы сами уходим, потому что не способны понять философию и мысли друг друга. Со своими проще, с родными так вообще проблем не возникает. Вам не нужно придумывать глупые отговорки, любимый/любимая понимает, что с вами с полуслова. Представителей ЛГБТ сообщества называют одним обидным словом – извращенцы. Для гомофобов нет такого понятия как "родственная душа", они не верят, что между женщиной и женщиной может быть что-то большее, чем просто дружба, отрицают, что возраст – это просто цифра для настоящей любви, призирают тех, кто хочет поменять свой пол, неважно: морально или физически. К сожалению, таких людей полно в мире. Они верят только в физическую любовь. Но чертов секс – это лишь потребность каждого человека, инстинкт размножения нельзя назвать любовью! Трудно отстаивать свои ЛГБТ-права, когда у тебя целая семья гомофобов, которая каждый день с пеной во рту говорит о ненависти к геям и лесбиянкам, бисексуалам и трансвеститам, и к прочим. Чувствуешь себя уродом в семье. Ты не такой как все, и это прекрасно. Ты способен любить и принимать всех, неважно, какой у него пол или недостатки. Ты словно рентген – видишь душу человека, видишь только положительные его качества, не обращая внимание на недуги и недостатки. Не важна религия, не важна национальность, не важна внешность и финансовая обеспеченность. Важна лишь душа. Можно любить человека, не требуя от него никаких таких "плотских утех" и прочего. Жить без этого можно, но не всем, потому иногда и приходится отдаваться инстинктам.

***

Ровно дыша, Украина слегка наклонила голову вбок, а затем покачала ею, закрыв глаза. Легкое летнее платье вздрагивало и дергалось на ветру, желто-голубые ленточки на венке резвились вместе с русыми волосами, уходя назад. Вокруг большое пшеничное поле, золотистые колоски покачиваются, задевая голубые васильки и лепестки мака, от чего те падают на землю. На дороге, разделяющей одно поле от другого, сидит красивая, молодая девушка в белом платье с крестовой вышивкой на груди и рукавах, поправляя на голове венок из полевых цветов. Сзади к девушке присоединилась ещё одна красавица в белой рубашке с такой же вышивкой и красным сарафаном, перетянутым на поясе лентой, служащей девушке поддержкой для свободной одежды, которую она носила. — Тоскуешь одна небось, красавица? — произнесла белоруска, сев рядом с девушкой. Украинка лишь усмехнулась и откинулась назад, ложась на колени своей сестры. Блондинка поправила волосы девушки, убрав их с лица. — Не ожидала, что ты так быстро придешь. Отец уже отпустил тебя? — спросила Украина, не открывая глаза. — Отпустил. В чисто поле выйти. А ты давно здесь, красавица? — спросила голубоглазая, поглаживая сестру по щеке, оперевшись на руку. — Недавно пришла я, сестра. Вот, только вышла. Неужто не видела? — удивилась девушка, открыв зелёные глаза, устремив взгляд на блондинку. Та лишь улыбнулась и лишь пожала плечами и, выдохнув, подняла глаза на нескончаемые поля круп, картофеля и подсолнухов. — Отец уже заказал комбайн? Не в ручную же мы будем собирать всё это. — поинтересовалась Украина, поднявшись с колен сестры, оглядывая их владения. Такое вручную они никогда не соберут, несмотря на то, что их в семье пятнадцать человек. Хозяйство большое, все вечно в работе. Пока отец с сыновьями на поле, девушки занимаются домом и скотом, так что без тяжелой техники тут не обойтись. — Да. Жатва будет как обычно – в конце августа. — кивнула белоруска, взяв венок Украины, слетевший с неё, когда она встала, — Пришлось брать несколько, один не справится с такой тяжелой работой. — венок с лентами вернулся на голову своей хозяйки, продолжая баловаться с ветром. — Когда же мы всё успеем? Ещё и тыквы эти... Завтра придётся идти спозаранку на поле и работать тяпкой. А то так и до зимы посевы не соберём. Отец завтра собирался с Россией дрова нарубить, а то замерзнем. Нас много, да и печкой постоянно пользуемся. Может, завтра в обед варенье поставим готовиться? А то малина поспела, гниёт и опадает. Не собирают её, портится. Клубнику тоже никто не ест, а она пропадает. Надо же куда-то деть труды наши. — сказала украинка, встав, стряхивая с платья мелкий мусор. — Ну да. Отец такой погреб сделал, не пустовать же ему. Складывать туда будет не только картошку, он и для банок полки сделал. Только я туда спускаться боюсь. Там так холодно и...мерзко. Живность всяка ползает, да и влажно там. Не люблю это место. — Это место нас кормит вне зависимости, нравится ли оно тебе или нет. Не для тебя его делали. — Да знаю я. Отец просил, кажется, чеснок почистить. Они с поля принесли, просили красиво упаковать в мешки и на чердаке в сарае высыпать. Чтобы подсохли. Поможешь? Одна не справлюсь, а до вечера хотелось бы закончить. В восемь Казахстан коров пригонит, доить надо будет. — Помогу, конечно. Идём, быстрее начнем, быстрее закончим. — весело сказала зелёноглазая и, придерживая венок на голове, побежала в хату. Белоруска улыбнулась и, встав, побежала за сестрой. В довольно уютном сарае, две девушки работали топором и крупным ножом. Белоруска отрубала длинные отростки чеснока и складывала на дощечку сестры, а та, в свою очередь, отрезала ножом корешки. Работали девушки под песни, весело распевая их, не отвлекаясь от работы. Отделив последнюю головку чеснока от зеленой части, Беларусь положила его сестре и, убрав топор, сложила на своей дощечке локти. Подбородок опустился в ладони девушки, а голубые глаза уставились на Украину, завершающую работу. — Лучше убери руки. Занозу заработаешь. — сказала голубоглазая, кинув оставшийся чеснок в кучку. Отряхнув руки от пыли и грязи, она кивнула в сторону сестры, попросив её подняться и помочь ей дотащить мешок до чердака. Белоруска встала и, взяв мешок за дно, вместе с сестрой потащила его наверх. Осторожно поставив его, девушки высыпали чеснок и, отряхнувшись, спустились вниз. — Что-то Казахстан не идёт. Неужто так быстро управились? — удивилась украинка, открыв дверь сарая, убедившись, что Казахстан ещё на пастбище и только-только собрал весь скот. — Ещё полчаса у нас есть. Пока он пригонит, мы уже успеем от грязи и шелухи почиститься. Идем. Беларусь и Украина, стоя возле умывальника, намыливали руки и лицо, а после наклонялись и смывали мыло. Высушив полотенцем лицо, девушки стали дожидаться Казахстана, но тот ещё задерживался. Наверняка скотина какая-нибудь убежала к полю. Теленок, наверное, которого на поле то недавно выпустили. Белоруска предложила сестре вернуться в сарай и проверить, не забыли ли они чего. Украинка сразу поняла, что хотела сестра. Они никогда ничего не забывают, и такие предложения поступают только в одном случае. В сарае в углу лежали аккуратно упакованные ткани, предназначенные для сбора и накрытия зерна. Так же там лежали бывшие шторы, нужные для того же. Всё это было довольно мягким и заменяло двум девушкам кровать. Несмотря на то, что место было довольно пыльное и не самое чистое, они не брезгали. Девушки в таких условиях родились и выросли, так что кривить лицо тут не от чего. Убедившись, что никого из братьев и сестер нет, девушки залезли на своё ложе, удобно устроившись там. — Солома не колет, красавица? — спросила белоруска, прижав сестру к накидкам. — Не колет. Не медли, сестра. Казахстан может вернуться в любое время. И дай мне сесть. — сказала Украина, приняв сидячее положение. Беларусь устроилась напротив и, сняв венок сестры, притянула к себе, вовлекая в поцелуй, тут же распуская руки, задрав юбку сестры. Та в долгу не осталась, сделав то же самое с блондинкой, углубив поцелуй, залезая уже под исподнее сестры, не стыдясь того, что они делают. Нащупав подушечками пальцев комочек нервов на половых губах друг друга, девушки принялись выполнять привычные им манипуляции. Указательный и средний палец белоруски погрузились внутрь её сестры, а большой продолжал растирать чувствительный клитор. Девушки хорошо знали тела себе подобной, потому доставить удовольствие ближней не вызывало у них затруднений. Даже в первый раз они прекрасно знали что делать. Свободной рукой Украина потянулась к груди сестры, оглаживая, потом сжимая, ощущая ладонью затвердевший сосок. — Что ты меня лапаешь? Я тебе не корова. — возразила белоруска, но сопротивляться не стала. После длительных прелюдий, девушки ощутили конец одновременно, что бывало не часто, потому как каждая делала по своему, и закончить получалось в разное время, но не смотря на этот недочёт, хорошо было обеим. Освободив руки от работы, девушки привели себя в порядок, но выходить не спешили. Белоруска удобно расположилась на украинке, дыша ей в грудь, пока зелёноглазая укладывала назад волосы. — Белоруссия, Украина, Казахстан коров пригнал. Идите. Вы слышите? — сказал Россия, постучавшись в дверь. — Да, уже идем. — ответила Украина, томно выдохнув. Затем лениво поднялась, отряхнув юбку, и вышла к России вместе с сестрой, направляясь в хлев.