Руслан красивый

Руслан красивый. Эта мысль ударяет Даню в голову словно товарняк во время их общей тусовки, когда Руслан, сквозь смех, наперебой с Юликом, пытается рассказать про их маленький побег от подписчиков в Галерее. Ну, то есть, правда красивый. Абстрактно или не очень, хотя где-то у Дани в мозгу сидят словосочетания “голубоглазый блондин” и “зеленоглазый брюнет” как раз для ассоциации с мужской красотой, а Руслан вроде как просто кареглазый брюнет. Или шатен. Даня не особо шарит. Но это вроде как попадает в категорию обычных людей. Но вот глаза у него – темные, большие – точно красивые и без каких-либо тупых ассоциаций, навязанных обществом. Весь Руслан – красивый. У Руслана острые скулы и красивые губы, изящные руки, которые все равно не женские ни разу. У Руслана, кажется, все пункты, по которым можно назвать человека красивым. А у Дани, кажется, поехавшая крыша. Его всеми этими мыслями заваливает так, будто смех Руслана вызвал в его голове чертову лавину, которая вот-вот снесет все здоровые установки относительно него. Даня отвисает, когда Руслан выдает какой-то – кажется, потому что Даня ни хрена не слушает, – панчлайн, ловя его взгляд и улыбаясь. Даня ухмыляется в ответ, почти отстраненно и отпивает несколько больших глотков пива. Хорошо, что Кулич задает какой-то наводящий вопрос, и Руслан переключается. Даня допивает банку. Руслан красивый, и, если быть уж совсем честным, эта мысль у Дани висит на периферии сознания уже какое-то время. Порядочное время. Просто Даня туда не лез. У Руслана чем-то завораживающие движения, – руки, дурак, это все эти чертовы руки, – располагающая к себе мимика и задорный, дурацкий смех. Его не портят даже тики. Его не портит даже порой слишком гиперболизированная агрессия и токсичность. Он красивый, и Дане почти хочется украсть его только для себя. Вот только он понятия не имеет, что он будет делать после. Думать об этом еще страшно, или, скорее, он не достаточно пьян, чтобы позволить себе думать дальше. Поэтому следующие полчаса он упорно нажирается, вставляя свои ремарки в разговор время от времени. На Руслана сложно не смотреть. Особенно, когда в голове набатом бьется мысль о том, что бы он сделал, укради он Руслана. Нет. Чтобы он сделал, если бы Руслан мог бы быть его, по собственной воле. Целовал бы. Долго и глубоко, обхватив лицо ладонями, нежно и аккуратно, неспешно, периодически прикусывая нижнюю губу. Целовал бы, пока не начинала кружиться голова, пока не начинали болеть губы, чтобы у Руслана после был расфокусированный взгляд и щеки алели. И губы были красными и припухшими еще очень долго. Наверное, у Дани бы не хватало выдержки из-за перспективы такого вот потерянного Руслана – он бы зажимал его во всех углах при каждой удобной и не очень возможности. Не давал бы времени на раздумья и лез бы целоваться. И, надо признать, у Дани бы не выходило не распускать руки. Он бы хватал за талию, бедра, лез бы руками под футболку, чтобы коснуться голой кожи. И Руслан бы обязательно дергался – от холодных пальцев и от страха щекотки, – выдыхал бы ему в губы и прикрывал бы глаза. Руслан бы комкал воротник его футболки в своих пальцах, тяня на себя, или бы зарывался этими невозможными пальцами в волосы? Или и то, и другое? Обнимал бы за шею? Неважно, только бы эти руки были на Дане. Даня бы залез ему в штаны при первой же возможности, наверное. Дрочить кому-то, должно быть, то же самое, что и себе, да ведь? Не так уж сложно, ничего из того, с чем бы Даня не справился. Руслан бы стонал? Кусал бы губы? Лез бы целоваться, чтобы заглушить стоны? Все вместе по очереди? Неважно – Руслан бы тяжело дышал, краснел и был бы еще красивее. Даня бы вжимал его в стену собственным весом, удерживая рукой за талию, и целовал бы в шею, под ухом, под подбородком – искал бы самое чувствительное место, чтобы Руслан посыпался и начал стонать в голос. Чтобы зарылся пальцами в волосы, обнял за шею и выдыхал его имя. Чтобы колени у него дрожали. Чтобы его трясло при оргазме. А после Даня бы его целовал. Долго и глубоко, потому что Руслан слишком красивый, слишком потерянный бы был, и Даня бы не выдержал. Даня сейчас-то едва ли выдерживает, когда Руслан о чем-то спорит с Юликом, жестикулирует резко, говорит громко. Такого Руслана тоже хочется целовать. Ему любого Руслана хочется целовать. Даня смотрит на банку пива в своей руке, пытаясь оценить свою способность не натворить глупостей, если допьет ее, и оценивает эту самую способность как отвратительно слабую. И допивает до дна. Потому что Руслан красивый. Слишком красивый, чтобы не рискнуть.