Успел

Эш Линкс не чувствует землю под ногами. В руках письмо, старомодное, написанное на бумаге, словно сейчас не век технологий. Слабые конечности сами ведут его. Он садится даже не зная на что. На бордюр или облезлую скамейку. Даже просто свалившись на землю не заметил бы разницы. Лишь бы была опора. Без очков читать трудно. Но парень не делает даже попытки чтобы их достать. Буквы расплываются перед глазами. Мелкий и аккуратный почерк. Его действительно тяжело прочитать, но Эш напрягает всё своё зрение. Письмо он читает голосом Эйджи. Сердце сжимается, а в желудке будто склизкий комок. Холод пробирает до костей. Внутренний голос даже копирует японский акцент Окумуры. Пальцы дрожат и дёргаются, слегка сминая бумагу. Грохот огромного города за спиной затихает, время замедляется. Никто не обращает внимания на белокурого юношу. Здесь и сейчас существует лишь Эш и его Эйджи. «Моя душа всегда с тобой» Именно сейчас он понимает — ему не жить без своего солнца. Если раньше хоть как-то можно было приглушить свою боль, делая вид, что японца не существует, то теперь Эш просто не может. Не может, понимая, что каким бы мастером самообмана он бы не был, он не сможет бежать от себя вечно. Тем более бежать вечно от Эйджи. Это чудо, этот наивный великовозрастный ребенок, не боится его. Не желает ему смерти, не смотрит на то, что Эш убийца и он не то что по руки, по шею в крови. Ему всё равно на трупы за его спиной, не важно его ужасное прошлое, ему важна лишь жизнь самого Эша. Жизнь, на которую самому ему было в большинстве плевать. Он не боялся смерти. Возможно, если бы Эйджи попросил, Эш бы умер. Сам бы поднес пистолет к виску, самостоятельно бы выстрелил и умер бы с улыбкой на губах. Если бы Эйджи был от этого счастлив, Эш бы сделал это. Читать тяжело, и это даже не из-за стиля письма японца. Почему-то глаза так часто теряют фокус. Почему-то раз за разом становятся влажными, хотя парень смаргивает ненужную влагу. Забавно. Эйджи раз за разом меняет планы Эша. И вот сейчас происходит тоже самое. «Я люблю тебя» Это простое, короткое признание в его голове звучит в унисон. Этот набор букв, он ничего не значит. Так почему же Эш чувствует себя так счастливо? Почему все так правильно? Как же этот маленький японец может собирать осколки его души воедино так просто? Потемневшие глаза, бывшие безжизненными, как у мертвеца, внезапно снова обретают свой цвет. Внутри души расцветает цветок надежды. Они столько пережили. Глаза Эша будто заново открываются. С хлопком на него обрушивается весь шум Нью-Йорка. На мгновение это даже оглушает. Мимо проходит девушка, стук ее каблуков повторяет стук его сердца. Ему нужен Эйджи. Как воздух, как небо и земля, как все то, что позволяло ему жить в этом бренном мире. Ему нужно личное солнце, бог и сокровище. С ним можно было не выживать, с ним можно было жить. Как обычный человек, со своими страхами и чувствами, быть принятым и любимым. Тело Эша сжимается, словно пружина. Он вскакивает настолько быстро, как будто от этого зависит его жизнь, хотя это правда. Сейчас от этого зависит его жизнь. Сердце его бросило в жар. Оно бьётся с такой силой, пытаясь вырваться из грудной клетки нерадивого хозяина. Ведя его по знакомым улицам. Глаза его лихорадочно блестят. И нет он не собирается плакать, это просто ветер. Он теперь прекрасно понимает, с кем его сердце должно быть, кому оно принадлежит, и чье сердце сейчас у него в руках. Рука сжимается, удерживая письмо и не давая ветру отобрать его. Но даже так, бумага почти не мнётся. Будто бы он дикая рысь, что переносит своего котёнка — удерживает за загривок крепко, но не смея причинить боли своему сокровищу. Нужно бежать со всех сил. Иначе не успеть. Ноги несутся так быстро. Дыша ртом, он чувствует как ледяной воздух охлаждает разгоряченные лёгкие. Сейчас Эш воспринимает абсолютно все и ничего одновременно. Слышит только звук своих шагов. Здания становятся лишь длинной серой полосой на краю глаза. А люди впереди кажутся не более чем расплывчатыми фигурами. Вдалеке он замечает сгорбленного человека. Тот идёт и прячет руку во внутренний карман, словно неся что-то. В глубине души звенит тревожный колокольчик. Но Эш так оглушен счастьем и надеждой, что ему всё равно. Рациональная часть его сознания выцепляет из всей зрительной каши ярко-желтую вспышку на дороге. И прежде чем он вообще как-то успевает среагировать, слышит свой собственный требовательный крик: — Такси! — и дав знак водителю он уже подбегает к машине. Его сейчас ничто не остановит, казалось что даже если бы водитель не остановился, он бы догнал автомобиль и залез бы в него на ходу. Мимо проходящие люди смотрят на него, как на психа. И неудивительно — взгляд у парня действительно бешеный. Сгорбившаяся фигура замечает, что Линкс меняет направление, она ускоряется, но понимает — это проигрыш, тот уже в машине. А стрелять в людном месте значит подписаться на электрический стул. С через чур громким хлопком Эш захлопывает дверь. Бедный автомобиль аж заскрипел. Недовольное лицо поворачивается к парню, но тот рявкает лишь адрес — Аэропорт имени Джона Кеннеди — и водитель заметив состояние клиента уже явно готов выйти и выбросить его из машины. Но услышав про вознаграждение, сразу же затыкается. Бледное лицо водителя поворачивается на дорогу и он жмет педаль газа в пол. Такси с рыком срывается с места. Водитель нарушает все мысленные и немыслимые дорожные правила, после этого он точно останется без прав. Он гонит на красный, подрезает другие автомобили. Резкие повороты. Другого человека бы вырвало, но не Эша, тот судорожно посматривает на свои часы и продолжает прикрикивать на водителя торопя его. Хотя куда уж быстрее. Тот и так на волоске от того чтобы не угробить их. Улицы родного Нью-Йорка мелькают адски медленно. «Лишь бы успеть, лишь бы успеть» — панически думает Эш перечисляя деньги на счёт таксиста, чтобы в конце поездки не задерживаться. Линкс обязан успеть. Когда он заканчивает, то просто снова и снова перечитывает письмо, особенно долго задерживаясь на последней строчке. Три слова так сильно греют душу, что Эш невольно прижимает бумагу к своему сердцу. Она приятно шуршит от этого. Казалось, что он хотел поделиться своим теплом с этими строчками. Таксист иногда коротко косится на него. На губах его нечто похожее на улыбку, когда он замечает письмо, которое клиент держит в руках. Но долго смеяться над влюбленным парнишкой ему не удается — приходится лавировать между машинами. Это уже под конец бешеного заезда, Эш решается проверить билет на самолёт. К счастью, он не ошибся с аэропортом. Бездумно поглаживая письмо и билет он весело думает, что Эйджи придется серьезно засесть с ним и учить его японскому. Когда они приближаются к месту назначения парню приходится убрать бумагу куда подальше, письмо — во внутренний карман, прямо напротив сердца, а билет в правый карман, чтобы его было легко достать. Даже не попрощавшись с водителем он выбегает из машины, которая толком и остановиться не успела. Захлопнув дверцу также громко и сильно, как было ранее, он несётся внутрь здания. Люди даже не покосились на него, мало ли, он здесь не первый кто опаздывает. Вокруг все такое громкое, голоса людей сливаются в единый гул. Практически безразличный голос объявляет очередную посадку, и напоминает о конце регистрации. Парень уже готов снова рвануть вперёд, но потом вспоминает про пистолет. Его тяжесть привычно ощущается в пальто. Эш внутренне холодеет — с пушкой в самолёт его точно не пустят, а выкидывать ее куда-то уже нет времени. — Эш?! — раздается из-за спины удивлённо, ему даже не нужно оборачиваться чтобы понять кто был обладателем этого голоса. Макс выглядит больше чуть ли не шокированным, а меньше выглядит так, словно он сейчас припишет парню кулаком в нос. Что ж, в других обстоятельствах Эш бы даже разрешил это. Но сейчас его появления чуть ли не послание богов. — Старик! — преувеличенно радостно говорит Линкс. Стараясь выглядеть как любящий сын он приобнимает ничего не понимающего Макса одной рукой, а другой в этот момент кладет пистолет в его карман. Люди не обращаются внимания, думая, что это просто семейное воссоединение. Все происходит настолько быстро, что тот даже ничего не заметил. — Где Эйджи? — требовательно спрашивает он. Старик теряется совершенно. — Он и Ибэ уже в самолете. Регистрация ещё вроде не закончилась так что ты… — Отлично. — резко перебивает он его. — Тогда позаботься об этом. — Эш слегка похлопал по карману Макса. — Что? Стоп. Ах ты… Но Линкс его уже не слышит, он бежит с нечеловеческой ловкостью оббегая других людей. Не беспокойся Эйджи, я успею. Ботинки стучат по плитке. Этот аэропорт сущий ад. Приходится ориентироваться только по табличкам, но все же найдя нужную стойку, грубо кидает билет девушке, а сам пытается отдышаться, неокрепшее до конца тело уже подводит. Приходится опереться на стойку лишь бы удержаться в стоячем положении. Улыбчивая девушка входит в его положение и, кажется, даже не злится. Кроме него никого нет, и работница несмотря на то, что время регистрации всё же закончилось, пропускает его в самолёт. Там уже другая улыбчивая девушка ведёт его к свободному месту, а на его возражение, что у него есть вообще-то место, лишь автоматически улыбается и говорит, что его место занято другим пассажиром. Спорить было бесполезно, поэтому он спокойно сел с какой-то заснувшей парой. Застегнув ремень безопасности, Эш понял — он не сможет просидеть здесь целых тринадцать часов, ему нужен Эйджи. Самолет тронулся. Тело парня вдавило в сидение. Он должен найти Эйджи, тот должен знать, что Эш рядом. Только его имя крутилось в голове. И даже головная боль от взлета не помешала этим мыслям. Эйджи может быть расстроен. Они ведь даже нормально не попрощались. В последний раз они не соприкоснулись, не говоря уже о нормальных объятиях. Стоило заложенности в ушах уйти, как его будто вырубило. Сон накатил тяжёлой волной и Эш ничего не смог поделать. Раньше он никогда не засыпал если был неуверен в собственной безопасности. Может все-таки стоило сегодня ночью поспать хоть пару часов… А самом Нью-Йорке, в одном из одинаковых домов, трое людей думали, как же им теперь быть без своего босса. Резко открыв глаза Линкс чуть не крикнул на весь самолёт имя Окумуры. Но он проснулся лишь от шагов стюардессы, что катила тележку с едой. Как только она прошла дальше Эш отцепил ремень и вскочил на ноги. Нужно было осмотреть салон, нужно было найти Эйджи хоть взглядом, понять что с ним все хорошо. Но здесь его не было, Ибэ тоже. Когда он прошел туда-сюда в третий или четвертый раз, то стюардесса мягко, но очень настойчиво попросила его сесть на место. Эйджи точно должен быть здесь, в этом самолёте. Так где же он? Может он просто чуть дальше? Нужно сходить проверить, но как только он встал с места стюардесса снова встрепенулась. Пришлось сделать вид, что ему нужно в туалет. Можно было открыть люк на потолке туалета. Залезть и по верху дойти до другого туалета и выбить решетку там, чтобы попасть в другую часть самолёта. Но тогда уж точно экипаж примет его за террориста. Пришлось сбрызнуть лицо ледяной водой, только она смогла отбить эти сумасшедшие мысли. Когда он вышел, бдительная стюардесса своим прожигающим взглядом проводила его до места. Кажется поход к другим пассажирам ему заказан. Не хотелось чтобы экипаж подумал, что он какой-то дебошир. Ему же просто нужно было кое-кого найти. Эш уже был готов снова встать и пройти через всех с помощью своего очарования, но в этот момент на табло загорелась надпись «Пристегните ремни» и нехотя он сделал это. Впрочем, Ибэ с Эйджи не смогут от него сбежать да? Они на одном самолёте, в километрах над землёй. Приземлившись нужно всего лишь раньше всех выйти и подождать японца. Посадка оказалась на удивление мягкой, Эш ушедший в свои мысли даже не заметил сначала ее. Только удар шасси о землю, буквально вернул его на землю. Дверь выхода была практически напротив сидения Линкса, поэтому он один с самых первых кто вышел из самолёта. В Токио было так солнечно. Свет лился из огромных окон. Люди вокруг торопились куда-то или наоборот измучено сидели, ожидая свой рейс. После Эша начали выходить люди. Они проходили мимо, обтекая его, словно вода камень. В основном японцы, все черноволосые, они смешивались в единую кашу. Но Эйджи все не было и не было. На него косились, видя его потерянный взгляд. Какой-то ребенок даже подбежал к нему, чтобы спросить, все ли в порядке? Японцы всегда такие? Но ему ведь нужен был всего лишь один-единственный японец, ради которого один-единственный босс банды готов был отдать все и свою жизнь, в том числе. Поток людей уменьшился, вышли последние люди. Он прождал ещё пару минут, но знакомые глаза так и не появились. Сердце Эша взволнованно застучало. Может быть Эйджи вышел через другой вход? Как он раньше об этом не подумал? Как тогда теперь его найти? Аэропорт же огромен. Линкс развернулся к выходу спиной и уже приготовился уходить. Куда ему теперь идти? Найти охранников чтобы они сделали объявление и нашли ему Эйджи? Бегать по этому место просто так было глупо. Сзади послышался стук каблуков, Эш даже не обернулся, это была пара стюардесс. Они прошли мимо него весело о чем-то переговариваясь на японском. Если они вышли, значит в самолёте пассажиров уже нет. Почему он почувствовал пристальный взгляд на себе, но не обратил внимания на это. Черт. Нужно идти, нужно… — Эш?.. Он обернулся настолько быстро, что чуть шею себе не сломал, а полы его плаща развевались по воздуху. Этот голос он узнает из тысячи. Вот он перед ним. Его сокровище, его самое слабое место, что делает тем человеком, который сможет свернуть горы ради него. *** Ибэ-сан терпеливо прождал все те минуты, в которые многочисленные пассажиры рейса выходили из самолёта. Эйджи вздохнул — тут было так душно. Откинув голову на сидение он мысленно начал считать до ста. На вежливое предложение стюарда помочь они оба вежливо сказали «нет». Катить коляску по самолёту было не слишком удобно, им повезло ещё с тем что она вообще смогла проехать сюда. Толком ходить Окумура ещё не мог. Выкатив его наконец из душной железной птицы, Ибэ с облегчением вздохнул. Они дома. Эйджи все ещё выглядел подавленным, неудивительно впрочем. Эш ведь даже не пришел, и хоть слова Синка подбодрили их, но для разбитого сердца юноши это было ничтожно мало. Эйджи грустно осматривал знакомый аэропорт. Кажется совсем недавно он был здесь. Взбудораженный будущей поездкой в неизвестную Америку. Хотелось спросить себя. Чтобы ты сделал, если бы знал чем она обернется? Эйджи прекрасно знал, что поехал бы туда. Он бы и остался там, даже зная, что возможно скоро умрет. Если бы только Эш попросил, если бы хотя бы пришел к нему, то Окумура остался бы с ним навсегда, как они оба и хотели, но японец понимал. Оставаясь в чужой стране он подвергал риску отнюдь не себя, а Эша Линкса. Но ведь они обязаны увидеться, правда? Эш всегда сдерживал обещания. Ибэ приподнимает его коляску, помогает перекатить ее через небольшой порожек. Эйджи слепнет на мгновение, все вокруг такое живое, а солнце светит ярко-ярко, даже плотно закрытые веки не препятствуют его свету. Под глазами бегают цветные зайчики. А когда он снова открывает глаза, то буквально смотрит на своё солнце. Сначала даже глаза свои протер, потому что не поверил им. Но эта белокурая макушка. Знакомая поза. Руки в карманах. Чужое имя вырвалось из уст. Эйджи даже не заметил этого. А когда Эш резко обернулся, то японец окончательно потерял дар речи. Эйджи не бросили. Самый близкий человек не бросил его. Он здесь, только руку протяни. Не ушел, не оставил. Прочитал его письмо. И наверняка каким-то безумным методом попал на самолёт, это же так в его стиле. Глаза Эша подозрительно блестели, он мог только смотреть и не насмотреться. Эйджи, его маленький милый Эйджи. Всего Линкса бросило в жар. Эйджи, по щекам которого уже текут слезы. Не горя, не отчаяния, а счастья. Его так хотелось обнять. Сказать, что все хорошо им ничего не угрожает, они оба живы и практически здоровы. Не нужно больше прятаться, как крысам. Не нужно трястись в страхе. Ждать подвоха. Эйджи, он в безопасности. — Эйджи…– беспомощно сказал Эш, не зная какими словами он ещё может выразить свои чувства. Всего так много. Радость, счастье, вина, грусть. Но это все перекрывает любовь, она словно душит Линкса. Ослабев, он делает только пару коротких шагов. — Эш! — выкрикивает Окумура. Он резко вскакивает с коляски, с его ног падает плед, прямо на пол, но парню все равно. Слабость ног, по мановению проходит. Шаги выходят неуверенными, шаткими, будто вот-вот Окумура упадет. Он раскрывает руки для объятий. Эш бежит ему навстречу. Эйджи буквально впечатывается ему в грудь, руки судорожно обнимают американца. Тот тоже не остаётся в долгу и хватается за него так, будто хочет удержать в своих руках. Будто его сейчас снова заберут. Линкс не хочет крепко сжимать Окумуру, помня о его состоянии, но по другому просто не может. Кости Эйджи хрустят, но тому плевать. Эш здесь, он не просто пришел, он прилетел. Прямо сюда в Японию. Ради него. Понимание этого, бьёт сильнее, чем та шальная пуля. Рыдания вырываются из горла. И хоть они достаточно тихие, но Эш вздрагивает от них похлеще, чем от пули пролетевшей рядом. Окумура не может остановить поток своих слез. В них так много облегчения. Тёплые руки прижимаю его ещё ближе. Хотя куда ближе? Эш шепчет его имя. На другое он просто не способен. Только повторять, повторять и повторять имя любимого. Ему так много надо сказать. А он просто не может. Эйджи в его руках трясет, да и Эшу не лучше. Все когда-то выученные английские слова вылетают из головы японца. Он лишь лихорадочно шепчет, что-то на своём языке. Что-то невозможно нежное, мягкое. Тёплое, как сам Эйджи. Эш клянётся, что не знает, что именно Эйджи говорит, так почему же по щекам льются слезы, а изо рта рвутся всхлипы? Линкс приподнимает подбородок Эйджи. Он бы убил любого, кто заставлял его плакать, но сейчас это были слезы счастья, слезы воссоединения. Но инстинкты было не остановить. Хотелось утешить и успокоить плачущего Окумуру. Но тот смотрит на Эша, как на чудо. Почти по-детски. Губы его дрожат и продолжают говорить что-то по японски. Эш притягивает его за подбородок ближе к своему лицу. — Эйджи, Эйджи слышишь? Я люблю тебя. — он буквально шепчет это в его губы. — Я. Люблю. Тебя. — вряд ли сейчас японец воспринимал английский, но Эш попытался вложить в слова всю любовь, на которую был способен. Едва услышав конец Эйджи уже целует его. Он так долго хотел услышать эти простые слова в ответ. Это такое долгожданное прикосновение губ сводит с ума. Эш дрожит от восторга и углубляет поцелуй. Вкус солёный от слез, но это не делает его менее прекрасным. Это словно катарсис. Ноги Эйджи слабеют, но Эш удерживает. Он всегда будет держать его, если ему понадобится помощь. Никаких больше разделений. Они просто не смогут жить не вместе. Мимо проходящие люди смотрят на них. В глазах некоторых неодобрение, у других умиление. Части людей абсолютно плевать. Некоторые сдерживают улыбки смотря на такое трогательное воссоединение пары. А сама пара словно застыла, будто прекрасная статуя. Ибэ неловко смотреть на это. Они настолько близко, что ощущают бешеные сердцебиения друг друга. Воздуха не хватает, лёгкие начинают гореть. Но Эш не заканчивает поцелуй до последнего, до последнего не хочет отпускать Эйджи, но приходится, не хотелось бы чтобы ему стало плохо лишь от одного поцелуя. Когда они наконец отрываются друг от друга. Эйджи смотрит прямо в эти прекрасные изумрудные глаза, со своей самой мягкой улыбкой, он все ещё плачет. Глаза его сильно покраснели. Эшу приходится сопротивляться, лишь бы не поцеловать его снова. — Ты ведь останешься со мной? — Навсегда.