Ночью,

Всё началось спонтанно и невинно. Шинвон просто искал того, кто будет вертеть задницей на сцене, зарабатывая деньги, но это оказалось не так легко. Он очень хотел танцовщицу, но когда не смог найти ни одной, пошёл на крайности и, послушав совета друга, насчёт одного молодого танцора, решил всё же посмотреть на него. Хонсок так хвалил его, "От сердца отрываю!" — поговаривал он. И тогда Шинвон назначил ему встречу в своём клубе. — Ну... — начал он, сидя по-королевски в одном из больших мягких кресел. Он даже соизволил встать сегодня с кровати раньше шести, времени открытия. — Кан Хёнгу, — смотрит он на листы, его анкету, и закидывает ногу на ногу. — Может расскажешь о себе? Этот очаровательный мальчик стоял на красной бархатной сцене под освещением прожекторов в блядской прозрачной рубашке и коротких джинсовых шортах, кажется, они женские. Хёнгу смущённо мялся, и голос его был таким тихим и мягким: — Я.. Танцую хип-хоп, а стрип — это его подразделение... Мне просто хотелось доказать всем, что стриптиз — это не только для женщин.. — тут его голос дрогнул. — И это далеко не вертение задницей у шеста... Шинвона умилял его вид, он словно девочка, которая признаётся в чувствах своей первой любви. Это забавляло и надоедало, одновременно. Го вздохнул глубоко, отпивая виски из стакана, и улыбнувшись, сказал, даже чуточку торжественно: — Что ж, Кан Хёнгу, танцуй! Тот рвано вздохнул и тяжело выдохнул, отошёл к монитору, и включилась музыка. И тогда тихий и смущающийся мальчик пропал куда-то. Бесследно.. Взгляд из-под густых ресниц плавил воздух, как шоколад, Хёнгу смотрел прямо в глаза Шинвону, так уверенно и серьёзно, будто устрашающе. Розовый язычок медленно бежит по нижней губе, он наклоняет голову на бок, поднимает руку вверх, затем в сторону, и грудь его вздымается резко в такт размеренной музыке. Он сидел в позе лотоса, и в следующую музыкальную долю падает на спину, поднимает бёдра. Медленно возвращает на место и расставляет ноги. Размеренно гладит, тянет носок вверх; его растяжка потрясала. Шинвон сидел будто на иглах весь его танец, выпил всего два глотка, но не верилось, что такое возможно. Сердце замерло с самых первых секунд. Вон не верил, что возбудился от его танца. Он даже не дышал, судорожно запоминая каждое движение того. Он ахал и охал каждый раз, когда тот прогибался в пояснице, выпячивая задницу, и так смотрел в его глаза, даже на середине где-то улыбнулся кокетливо и сказал: "Хочешь потрогать?" Самое ужасное, что Шинвон ответил положительно, всё сглатывая нервно. Как только он закончил, Го ещё долго смотрел в его глаза, прикрыв пальцами открытый рот. Он смотрел и смотрел, пока Хёнгу в конец не покраснел, закрыв щёки ладошками. Шинвон встал и подошёл к сцене, смотря на него снизу вверх; сердце его до сих пор не билось. — Стоит ли мне говорить, что ты принят? — говорит он, протягивая ему руку. Хёнгу не мог поверить в его слова, несказанно обрадовавшись, и аккуратно поместил свою тонкую ручку в его большую ладонь. Шинвон встал на носочки и медленно поцеловал его руку нежно, заглянув в его глаза, и Кан вмиг зарделся до кончиков ушей. После этого Шинвон не пропускал ни одного его выступления. Смотрел один и тот же его танец каждый день, и сердце его подле не бьётся. Он знал его программу вот уже вдоль и поперёк, но каждый раз вздрагивал на протяжении всего танца. Хёнгу заставил его спать ночами. Доселе же Шинвон проводил каждый день с разными партнёршами. Он стал ненавидеть себя. Он был готов даже обматерить себя, когда по привычке засматривался на молоденьких посетительниц его клуба. В конце концов, ему уже двадцать пять лет, а он сохнет как мальчишка по этому изящному танцору; он не дышит. Когда вместо привычной мелодии заиграла другая, Шинвон насторожился. Он стоял на привычном излюбленном месте, откуда было прекрасно его мальчика видно, и с хмурым видом ожидал его выхода. Хёнгу появился из-за кулисы, и Шинвон застыл. На нём была совсем другая одежда, не такая, как прежде. Обычно это были майки или рубашки, а сейчас... Тёмно-синяя свободная футболка, обтягивающие лосины и высоченные каблуки. Шинвон всё тщетно пытался отыскать челюсть на полу, но вот Хёнгу начал. Он обхватил ладонями шест, и словно балерина вытянул тонкую ножку вверх, высоко. Обнял ею шест, а дальше Шинвон не помнил. Он подошёл ко сцене близко, смотря, как тот всё потирается попкой о металл, и Кан упал на колени перед ним, осел на пол, лёг на спину и широко расставил ноги. Толпа взорвалась свистом и аплодисментами, а Шинвон шепнул ему: — Блядь, что же ты со мной делаешь? В один резкий момент тот встаёт на ноги, и Вон любуется его ногами в чёрных туфлях. Тогда Хёнгу медленно съехал по шесту, лёг на пол вновь и перекатился на спину, протягивая свою тонкую ручку Шиновону. Он хочет прикоснуться, но тот с улыбкой поднимается, не давая себя тронуть, и продолжает танец. Шинвон хотел его. Смотрел жадно, желал его, так сильно, что сердце его пропускало не один удар от одного лишь взгляда того. Шинвон хотел его. С самого начала, ему просто не хочется признавать, что красные щёки того очаровали его с самого начала. Он не хотел, но так вышло, и теперь Шинвон хочет его. Он смотрит пару секунд, затем голову его посещает чудная идея. Он заглядывает глубоко в глаза Хёнгу и говорит: — Подожди меня. И всё. Гу даже не понял, о чём тот, но не расстроился после его ухода. Он гордо закончил в развратной позе, а затем ушёл в свою гримёрную. Шинвон выделил ему отдельную, не сложно было догадаться, что он к нему неравнодушен. Хёнгу это безумно нравилось, он влюбился в Вона с самого первого взгляда, и такие знаки внимания и то, что тот не пропускает ни единого его выступления, его радовали и заставляли краснеть. Он сидел, только сняв туфли, и ждал. И только он подумал о Шинвоне, как тот появился. Со стуком вошёл, и сначала в помещении показался огромный букет цветов. Дыхание Хёнгу перехватило от восторга. Он сидел, глупо краснея, и только после милой улыбки на лице того, встал и принял подарок из его рук. Хёнгу ничего не говорил, он взял свой маленький чайник и поставил в него цветы, затем повернулся, всё глядя на старшего, и он не желал даже моргать, лишь бы как можно дольше любоваться его улыбкой. — Хёнгу, — начал Шинвон, садясь на стул рядом с дверью. — После твоего появления, многое во мне поменялось: Я стал спать ночами, я стал есть, я перестал пить, — он говорил, даже не боясь, что Хёнгу его осудит; он на это не способен. — Ты изменил меня в хорошую сторону, а ещё, — тут сердце младшего вдруг забилось, когда тот сделал паузу. — Я наконец-то смог полюбить. Хёнгу даже не смел предположить, что речь идёт о нём, но так и было. Это так глупо, их взаимная симпатия образовалась из ниоткуда, заставив обоих тянутся друг к другу. И самое главное, что за пару секунд Шинвон понял, что не просто хотел его, а хотел его любить. — Хёнгу, — говорит он, и Кан поднимает голову, как-то грустно смотря в ответ. Шинвон встаёт и подходит к нему ближе, чем нужно. Берёт его руку нежно и смотрит со всей серьёзностью. — Давай сходим в кафе, прямо сейчас? Хёнгу моргает, не веря в то, что услышал, и поднимает взгляд на него, кивая раньше, чем краснея. И Вон, так аккуратно и с желанием, целует его руку, ни на секунду не переставая смотреть в глаза того. Хёнгу так сильно засмущался от этого жеста, что не стерпел и вырвался из-под него и убежал за ширму. Шинвон издал смешок, не злой или самодовольный, а совсем добрый и мягкий. Кан пытался охладить щёки руками, но когда понял, что это не помогает, смиренно начал переодеваться. За ширмой стояла лампа, и Шинвон мог видеть, как тот медленно снимает футболку, затем лосины: все его действия были столь грациозны и изящны, что Го невольно открыл рот, любуясь тонкой женственной фигурой. Он не знал, стоит ли ему сказать что-то по этому поводу, но он хочет. "Ты так прекрасен.." Хёнгу выходит, и Шинвон приходит в себя от совсем домашнего, но изысканного наряда того; обтягивающие чёрные джинсы, фиолетовый свитер и элегантные чёрные ботинки. Сам Шинон же всегда ходил в костюме, и, встань он рядом, их вид не вызвал бы отвращения, они смотрелись вместе очень красиво. Тогда Кан, нервно покашляв, взял букет, ключ из кармана, и улыбнулся Го. Они покинули помещение, и как только Хёнгу закрыл его, Шинвон выставил локоть, ожидая, и, когда Гу тихонько взял его под руку, они двинулись в самый дорогой ресторан неподалёку. После этого их свидания, в конце которого Шинвон, что стало уже традицией, поцеловал его руку, Хёнгу стал чаще смотреть на него. В самом начале он думал, что тот смотрит на него только потому, что он должен контролировать всё. Но сейчас, и после того раза, Гу понял, что смотрит он как раз потому, что ему нравится. — Как-нибудь станцуешь для меня отдельно? — спросил он в тот вечер. Хёнгу поднял глаза на секунду, покраснел, затем выдавил что-то вроде: — Ну, если будет возможность... Тогда в старшем пробудился такого сильного желания огонёк, и Кан медленно попытался вытащить свою руку из-под его, но тот переплёл их пальцы, и отступать уже было некуда; и не нужно. Хёнгу стал чаще смотреть на Шинвона. Улыбаться, махать ему. Ночью в клубе они не разговаривают, а днём переписываются напролёт, узнавая друг о друге всё больше и больше. Шинвона так радовало, что Хёнгу открыт ему, что он сам рассказывает что-то о себе. Го всё больше тонет в нём, любуясь и восхищаясь, а Хёнгу всё краснеет, улыбаясь в ответ. Но всё очень быстро изменилось. Ровно с того момента, как Кан однажды дал себя поцеловать поздним вечером после очередного свидания. Вон целовал его долго и нежно, тот не смел открыть глаз. И после этого Шинвон стал прям в своих словах и действиях. Всё повторял: "Ты мне так нравишься" или "Я без ума от тебя". И один раз, когда Гу разговаривал с какой-то девушкой после выступления, он, проходя мимо, как ни в чём не бывало, звонко шлёпнул его по мягкой попке и удалился. Хёнгу ещё с минуту смотрел в шоке на широкоплечую фигуру, не зная, что думать и говорить. И тогда у Шинвона отказали тормоза, он трогал его где, когда и как захочет. Конечно, при этом он оставался истинным джентльменом, исцеловывал его руки каждый раз. И конечно, на этом он не останавливался: он мог позволить себе залезть под его футболку, целовал и кусал его шею, жадно трогал его задницу. — Го Шинвон!.. — всё задыхался тот, когда старший снова зажал его в гримёрной. Кан не мог сказать ему и слова, чтобы тот остановился, не хотел. Он мог лишь делать вид, что не такой доступный, хотя так хотелось. Хёнгу уже давно доверяет ему, и ему это безумно нравится, но почему-то он снова отталкивает Вона, пряча красное лицо. Он убегает за ширму, слыша как тот садится на стул, и начинает переодеваться. Шинвон вдруг превратился во что-то очень домашнее, так всегда бывало после рабочей ночи. Он нежно взял его за руку, поцеловал, а затем они вновь направились в любимое кафе Хёнгу за черничными кексами. — Знаешь, ты как этот кекс, — говорит Шинвон с набитым ртом, даже не боясь запачкать костюм. — Почему? — смеётся Кан, уже принимаясь за второй. — Не знаю, просто люблю чернику и тебя. — пожимает плечами в ответ. Хёнгу смотрит немного с полминуты, а затем начинает дико кашлять. Не потому, что подавился, нет, он просто хотел, чтобы Шинвон не подумал, что тот плачет из-за его слов. А Го действительно так не подумал, он испугался, начиная паниковать, и в итоге Хёнгу просто скрылся за дверью в туалет. Там он умылся, всё прокручивая в голове слова того, и слёзы всё капали и капали на раковину, не позволяя тому успокоиться. Слова Шинвона значили для него очень много, он с упованием слушал его каждый раз, всегда относясь с трепетом к каждому его слову. А тут... Как же ему реагировать? Воспринять его всерьёз, или Вон всё же просто так сказал это? Он взял себя в руки, отправляясь обратно, а там Шинвон уже оплатил счёт — Хёнгу всегда ругал его за это, всё пытался всунуть ему половину суммы, но Го, истинный джентльмен, не принимал его денег, серьёзно заглядывая в глаза того — и уже ждал его, дабы покинуть уютное заведение. Хёнгу нисколько не настораживало то, что Го молча усадил его в машину и повёз куда-то, он помнил, что сегодня за день. Этот день он запомнил, даже ждал его. Шинвон то и дело перекладывал ладонь с ручки КПП на его тёплое колено и подле не смел смотреть ему в глаза, пялился на дорогу, но взгляд того поймать не мог. Когда они приехали, Вон, так же молча, открыл ему дверь салона, и вот глазам Кана предстала совсем компактная, не такой, как представлял он дома богатых людей, квартира. Старший взял его за руку и повёл в свою спальню: она напоминала гостиную, очень просторно и светло, в углу стоял лишь рояль, а в другом — кровать, и Хёнгу была по вкусу такая планировка. А главное; четвёртая стена комнаты была одним сплошным окном, и Кан сразу же припал к нему, оглядывая вид. Сзади Вон обнял его за талию, поцеловал нежно в открытое от свитера плечо и шепнул на ухо: — Сегодня месяц, как мы знакомы. — он молчал долго, давая тому насладиться видом из окна на ночной Сеул с высоты, а затем продолжил: — Подумать только, целый месяц... Ты сотворил со мной нечто прекрасное. Ещё месяц назад я думал, что смысл этой жизни — деньги, а сейчас я могу обнять мой смысл жизни. И даже целую Вселенную могу обнять! — он быстро развернул того в своих руках и заглянул глубоко в огромные глаза, обрамлённые густыми ресницами. — Я могу всё. Только ради тебя. Хёнгу? Тот продолжает смотреть, хотя так хотелось отвести взгляд, ибо он задыхался от смущения и любви к нему, от его слов. Не дышит, ждёт, и Вон продолжает: — Ты будешь моим парнем? Шинвон готов поклясться, он бы и сам заплакал от своих слов, если бы не прокручивал их в голове каждый вечер перед сном, почти весь этот месяц. Но вот Хёнгу не выдержал и крепко поцеловал его, впервые сам. Впервые обнимал его так крепко, впервые позволял ему делать с собой всё, что тому захочется. Го целовал его шею страстно, стянув свитер долой, и Хёнгу так изящно выгибался на его кровати, что захватывало дух. Он целовал его и целовал, вдруг осмелившись спуститься ниже, и Кан сам направил его туда, куда нужно, задыхаясь под его сильными руками. Его тонкие губы порицали нежные соски поцелуями пока Гу не застонал, тихо и почти не слышно. Его плечи дрожали, пока Вон нежно гладил сзади его бёдра и ягоды, нежные губы вновь легли на мраморные плечи, и Кан чувствует сзади его любовь. Он наваливается, и Хёнгу не выдерживает, громко стонет вновь, сжимаясь крепко, и тот продолжает целомудренно и вяло оставлять на хрупкой шее засосы. Хёнгу стонет протяжно, чувствует каждое движение того внутри, и ему так хорошо, что руки начинают дрожать, и он падает грудью на постель, выгибаясь в спине. Шинвон всё повторяет ему на ухо, что он прекрасен, что он восхитительно стонет, и это действительно так; тонкое мраморное тело криво изгибалось, словно тот — кукла, а в едва освещённой светом не спящего города комнате он выглядел ещё прекрасней. Всё сейчас так, как Шинвон и хотел с самого начала, да только сначала он и представить не мог, что полюбит этого милого мальчика так сильно, что он не может дышать, только слушается того, ускоряясь, и повторяет на ухо слова любви; И так волнующие наблюдать за рассветом, лёжа вот так, под тёплым одеялом и обнимаясь. После этого Шинвон перестал церемониться с ним. Прямо говорил, что любит его, дарил много подарков и цветов; он целовал его не боясь. И однажды ему пришло очень интересное сообщение. Он сначала сочёл его за что-то несерьёзное, но всё равно нёсся на место встречи. Он сел на привычное своё место, развалившись как всегда, но напряжённый до краёв, и ждал. Го догадывался, что же готовит для него Хёнгу, но не смел считать так, его мальчик слишком непорочен для такого. Но Кан вышел на сцену, и Шинвон готов поклясться, кровь его застыла, вместе с дыханием и сердцем. Он смотрел, не зная куда, то ли на вид того, то ли в хитрые глаза. Гу покружился на месте, а затем включил музыку. Шинвон так долго мечтал об этом, его мальчик танцует лишь для одного него, он напряжён донельзя, сидит и ждёт. Хёнгу обхватывает ногой шест, хватает ладонью чуть выше и выгибает спину пластично. — Господи.. — только и может сказать Вон, наблюдая за изящными движениями на сцене. Его шею будто держит чья-то крепкая рука, чуть ниже челюсти; он не мог даже подвинуться. Хёнгу трогает свои мягкие бёдра, обтянутые полупрозрачной белой тканью кружевных чулок, трогает свою хрупкую шею, а в конце, когда музыка закончилась, он по-кошачьи спустился со сцены, подошёл к нему, и Шинвон наконец опустил глаза вниз. Хёнгу опустился на колени, и только тогда Го понял, как же у него стоит. Кан готов поклясться, тот не дышал, от чего он старался ещё больше, опускаясь ниже. Шинвон держится за его чёрные мягкие волосы, совсем чуть-чуть сжимает — он и так до предела напряжён — и стонет. Ему впервые так хорошо и невыносимо, что он не может держаться долго под таким напором, Хёнгу делал всё очень осторожно и старательно, отчего Вон крепко взялся за его руку, продолжая наслаждаться. И он никогда бы не поклялся, что может кончить так быстро, только от того, как Хёнгу сжал его руку. Кан танцевал с особым удовольствием, он явно любил это. Он всегда смотрел куда-то вдаль либо вообще закрывал глаза, но это только для того, чтобы не видеть, как его пожирают взглядом. Много мужчин приходили сюда, дабы им полюбоваться, но никто ещё не заказывал его на ночь. Его отвели в vip-комнату, ничего не объяснив. И когда он вошёл туда, атмосфера помещения его успокоила. Вокруг царили темнота и тишина, и он еле разглядел диван, и большую кровать. Он испугался, поняв, что с ним сейчас будет, и почти уже начал плакать, но тут дверь открывается и в комнату входит крупный мужчина сорока лет. Сердце Кана остановилось. Мужчина кидает его на кровать, не обращая внимания на крики и плачь того. Грубо трогает бёдра и ягодицы, что-то пошло шепчет, Хёнгу сковал страх, он не слышал ничего. Тот кусает его шею, и среди всех этих отвратительных звуков вдруг слуха касается тихий скрип двери и чьи-то размеренные шаги. — Извините, я владелец этого чудесного заведения, не могли бы вы покинуть эту комнату? — Почему я должен? Я много заплатил за эту шлюху! — огрызается мужчина, поворачивая голову. — Кое-кто другой предложил более крупную сумму, так что извините. В следующую секунду в нос тому прилетает кулак. Сильные руки оттаскивают его от Гу, дорогой ботинок врезается в живот, и мужчина с жалобным шипением покидает комнату, оставив за собой лишь запах перегара. — Он тебе не шлюха, — рычит Шинвон напоследок. Он поворачивает голову на кровать, где Кан лежал, содрогаясь от плача. Вон конкретно не помнил, что он сделал после, но утром проснулся один в этой кровати. Смотрел долго в потолок, вспоминая, что было вчера, но, видимо, он выпил слишком много виски, ведь помнил он только то, как пошёл в сторону этой комнаты. Голова раскалывалась, и вдруг он опомнился: — Хёнгу? Хёнгу!! — кричит он беспомощно. Он вдруг вспомнил фрагмент, как он кричал на младшего, и на глаза его почти накатились слёзы. — Хёнгу! Он встаёт и уже хочет побежать за ним, куда, сам не зная. Но дверь ванны отворяется, и из клубня пара появляется Хёнгу в одном полотенце. Шинвон не знал, плакал он или нет, но он был так рад видеть его. — Ты чего кричишь? — спрашивает Кан, как ни в чём не бывало. Го крепко обнимает его, нелепо падает на кровать, утягивая того за собой. — Ох, я так испугался!.. — говорит он, с трепетом рисуя узоры большим пальцем на щеке того. — Ты не представляешь, как сильно я люблю тебя! Прости меня! Хёнгу смотрел на него, как на ненормального, рассказав, как всё было. Оказывается, Шинвон лишь кричал о том, что увольняет его, потому что любит слишком сильно и боится за него. Тогда Гу разозлился, спросив, на что же ему жить, и тогда Вон заявил, так уверенно и непоколебимо, что они теперь живут вместе. Хёнгу долго смотрел на него, пока тот не упал на одно колено, начав заливать что-то о любви, пьяно пошатываясь. И спросил напоследок что-то вроде "Ты будешь счастлив со мной всю оставшуюся жизнь?" — Так и сказал?! — прибывает в шоке старший. — Ага, я не знал, смеяться мне или плакать! — улыбнулся Хёнгу, укладывая голову на его грудь. — А что ты ответил? — "Да".