Янтарь

      Фонарь с любопытством заглядывал в комнату задрипанного придорожного отеля, будто бы пытаясь подглядеть одним глазом за тем, что там творится. Сальные шторки были задёрнуты, но почти не закрывали от назойливого жёлто-оранжевого света. Но человеку, растянувшемуся на продавленной кровати, это совершенно не мешало — капельки пота ещё не высохли на его лбу, а уложенные гелем тёмные волосы спутались и растрепались в разные стороны.       Есть в нём что-то необычное, подумала Рэйчел, свернувшись в клубок на самом краю, как виноватая собака, которая пришла на кровать хозяина, пока тот не видит — её любовник явно привык спать на двуспальной кровати в одиночестве и ни в чём себе не отказывать. Её слегка потряхивало от холода, но Марк придавил одеяло своим весом, едва накрыв ноги, а найти свою одежду на полу в темноте не представлялось возможным.       Рэйчел тихо сползла на пол и, крадучись, подошла к окну, споткнувшись о валяющуюся на полу пустую бутылку; привычным движением встряхнула тонкие часики на запястье и подставила циферблат под оранжевый свет фонаря.       Час ночи. Хлоя наверняка сходит с ума, думая, жива я вообще или нет.       Она встретила Марка в галерее, зацепившись взглядом за кашемировый свитер и то, как он себя держал; висевший у него на шее фотоаппарат за несколько тысяч долларов только подогрел интерес. Портфолио сокурсников в академии поголовно были забиты её фотографиями — Рэйчел знала, что обладает необъяснимо притягательной внешностью, запечатлеть которую все стремились настолько рьяно, что преподавателям пришлось вводить квоты на курсовые работы, где она являлась моделью. Ей очень хотелось увидеть, как бы она выглядела на снимках, сделанных профессиональным фотографом.       Разговор завязался быстро и непринуждённо, и через полчаса Рэйчел Эмбер с напускным легкомыслием называла будущего учителя по фотографии «Марк», напрочь игнорируя сильную разницу в возрасте, и будто бы вскользь придерживала его за локоть, хищно прищуриваясь, когда он упоминал Лос-Анджелес.       Ещё через два часа Марк Джефферсон трахал её на столе отеля с перегоревшей неоновой буквой в названии, на которое она даже не успела обратить внимание.       Вся его обходительность куда-то улетучилась, когда он остервенело вколачивался в неё, а она кричала от боли, не в силах сдержаться, — возможно, он просто спутал её крики со стонами наслаждения, а возможно, ему просто это нравилось.       Она не знала, сколько было времени, когда он поставил её на колени, и в замутнённом от алкоголя сознании всплыла мысль о том, что они с Хлоей должны были пойти в кино в девять. Но холодное прикосновение силиконовой смазки быстро заставило её об этом забыть.       Рэйч поморщилась, усаживаясь в потёртое кресло в углу. Она слегка перенесла вес на бок и поджала под себя ноги, стараясь немного унять боль. Где-то на полу должна была быть недопитая бутылка, и она включила на телефоне фонарик, подсвечивая пару метров вокруг.       Сердце ёкнуло, когда Рэйчел смахнула пятьдесят восемь уведомлений и шестнадцать звонков от Хлои. Она не знала, что могла бы ей сказать. Да, Хлоя, я снова всё проебала. Я бы хотела этого не делать, но я слишком погрязла во лжи. Я не знаю, как перестать.       Бутылка, наконец, нашлась.       Как же мне стыдно перед ней.       Рэйчел сделала глоток, и алкоголь даже не обжёг горло.       Боже, какое же я позорище. Хлоя не заслуживает этого.       Марк слегка пошевелился и провёл ладонью по бороде. Шурх. Эмбер вздрогнула.       Она не поймёт. А если и поняла бы, то я не смогу объяснить.       Рэйчел почувствовала на щеках предательские слёзы.       Я не могу ничего поделать с этой темнотой внутри меня.       Она спала с десятками людей — женщинами, мужчинами; последние же вообще не доставляли ей удовольствия, кроме чисто физиологического удовлетворения от трения тел друг о друга. Но она не знала, как остановиться: один стакан залпом, тут же второй, следом третий; четвёртый любовник, пятый, тем же вечером шестой. Всё это перестало даже вызывать жалость к самой себе, только отвращение и безразличие.       Я лжец. Я использую людей. Все шепчутся об этом за моей спиной, я же знаю это наверняка.       Но не Хлою. Боже, как же ей не хотелось использовать Хлою. Кто же виноват, что именно Хлою Прайс она искренне полюбила.       И это чувство пугало её больше всего на свете. Рэйчел уже не верила, что в мире, который она сама себе создала, может быть что-то настолько хорошее. Она была уверена, что не заслуживает ничего светлого — слишком много жизней она поломала в свои шестнадцать лет, слишком много людей разбили сердца о её неразборчивость и ветреность.       Когда встречаешь настоящую любовь, понимаешь это сразу. Как в кино — сталкиваешься в коридоре, встречаешься глазами и всё. Финита ля комедия. Может, Рэйчел пыталась найти это в каждом встречном, может, наоборот, хотела выбить Хлою из головы и из сердца — но с каждым катастрофически хуёвым принятым ею решением лишь сильнее привязывалась к главному оборвышу Аркадии Бэй.       В конце концов, только в её руках Рэйчел научилась засыпать без наркотиков. Узнала, что такое настоящий оргазм. Научилась смеяться, высовываясь из пикапа навстречу ветру, забывая про проблемы в семье и полнейший раздрай в собственной душе.       И вот сейчас она сидела в дешёвом отеле на отходах после кокса, смешанного с чистым виски, а боль от жёсткого секса отдавалась по всему телу, пока любовь всей её жизни сходила с ума от неизвестности. В который раз.       Я больна. Зависима — от наркотиков, от алкоголя, от лжи и секса с первыми встречными. Зависима от Хлои. Кажется, моя суперспособность — подсаживаться на что угодно, что отвлечёт меня от отца с манией тотального контроля, академии и тухлой жизни этого города.       Виски в бутылке почти не осталось. Желудок крутило и жгло, глаза горели от слёз, а сидеть стало уже невыносимо. Рэйчел наощупь нашла сумочку и закинула в рот две таблетки обезболивающего, запивая последним глотком алкоголя.       Хлоя бы возненавидела меня, если бы узнала. Я ведь ненавижу. Она столько пережила, моя девочка, но правда обо мне убьёт её.       Рэйчел скорее бы умерла, чем смогла рассказать всё Хлое.       Скажу ей утром, что телефон разрядился.       Рэйчел открыла минибар. У Марка явно есть деньги, чтобы заплатить несколько долларов за выпитые бутылочки. Она с силой вдавила кнопку выключения на телефоне — и сотряслась от рыданий. В глазах троилось, и больше всего хотелось окончательно утопить сознание в реке, полной алкоголя.       Боже, она заслуживает намного больше, чем любить такого монстра, как я.       Ночь длилась бесконечно долго. После того, как Рэйч выпила каждую каплю, которую смогла найти в запертом номере, ей стало страшно. Она не помнила, куда Марк убрал ключи. Марк? Это точно его имя?       Кокаин начал играть с её головой злую шутку — имена путались, лица расплывались, а сосуды в глазах лопнули то ли от выкуренной травы, то ли от слёз. Она так устала. Ей стоило бы притормозить, но всё, что умела Рэйчел Эмбер — это давить педаль газа в пол.       Рэйчел не помнила, как закрыла глаза. Ей казалось, что когда наступит утро, она проснётся в прокуренной комнате Хлои в её беспокойных руках.       Утром Хлоя, глотая из кружки чёрный кофе, сидела на крыше своего дома и строила из бычков выкуренных за ночь сигарет башенку. Грудь болела так, будто в лёгких была сплошная чернота, как в грёбаных буклетах против курения.       Услышав шорох шин об асфальт, она вскинула голову.       Из незнакомой машины с белозубой улыбкой выскочила Рэйчел. Помахав ей, она направилась к входной двери, не намереваясь лезть на второй этаж через крышу.       Хлоя прикрыла глаза, не в силах пошевелиться. Прайс была уверена, что будет кричать, обижаться и сходить с ума от бешенства, но всё, что она сейчас чувствовала — это безмерное облегчение. С Рэйч всё в порядке.       Через пару минут она почувствовала как Рэйчел обняла её за плечи и положила подбородок на плечо, высунувшись в окно её комнаты. Кружка выскользнула из ослабевших пальцев, и Хлоя, как ребёнок, резко развернулась и крепко обняла Эмбер в ответ, уткнувшись носом ей в грудь, сминая в кулаках клетчатую рубашку. От неё пахло свежестью и жасминовым гелем для душа.       Хлоя подняла взгляд. Их глаза встретились — ярко-синие, красные от бессонной ночи, и орехово-янтарные, полупьяные, затянутые сеточкой лопнувших сосудов. Рэйчел ласково погладила её по щеке.       Что-то подсказывало Хлое, что однажды Рэйчел уже не вернётся.