Дракон и её друзья. Серии 1-2 Сезона

            Ганглин в один прохладный день, когда вокруг было пасмурно, чувствовал внутри себя дискомфорт из-за того, что у него настроения почти нет. Как обычно — всё из-за погоды. Одновременно с этим он чувствовал себя немого одиноко, скучая по родному месту и тому, чем он там занимался. Но стоило ему задуматься о том, «чем он занимался», как вдруг ему всё-таки пришла в голову одна мысль, как бы он мог развлечь себя и не тосковать по месту, где он прожил долгое время.             Насчёт того, чем он занимался — помимо того, что он просто ходил рядом с одним волшебным источником и развлекался с другими монстриками, что обитали там, он ещё делал всякие фигурки из грязи. Это было его забавой, и единственная, которая вообще развлекала его. Теперь он решил заняться этим и в замке Дракон. Так как в Хоуле, в котором он раньше проживал, не было необходимых материалов для создания статуэток, чтобы они потом ещё твердели, он не мог сохранить их для себя. А тут, у Дракон, есть много чего, и он может воспользоваться этим, тем самым сохраняя это на потом, как на память.             Он решил попробовать создать фигурку самого себя, только в маленьком виде. Почти размером с Серби. Но копировать самого Серби он не стал, поскольку отличия от него самого у него есть — например, у Ганглина шипы на спине и голове более длинные, и драконьего хвоста у него не было, в то время как у Серби из-за того, что он был рождён Дракон, он есть. Но как у него получалось копировать себя, если он не мог видеть себя со стороны? У зверя очень хорошая память, и он спокойно мог запомнить себя, если смотрел в зеркало. Посмотрел какое-то время одну сторону — начинает делать её до тех пор, пока не закончит. Потом делает то же самое с другой стороной. Единственное, что он точно старался не повторять — это длину своих шипов. Раз он хотел ещё поставить её куда-то, то надо было уделить внимание и тому, сколько места она займёт. Его шипы — то, что может вызвать больше проблем, так как они сами ему иногда мешают. К примеру, лежать на спине или даже перевернуться на другой бок. Это для него одна из самых больших проблем.             Работать над ней пришлось долго, но это того стоило. Стоит согласиться, что и в реальности создание скульптуры или статуэтки — дело непростое. Ради этого придётся потратить…ну очень много времени. Особенно на то, чтобы она выглядела, как следует. Вот и Ганглин пытается полностью скопировать себя, чтобы статуэтка в точности выглядела, как он, и была очень качественной. Неизвестно, откуда у этого зверя такие способности, если из простой грязи сделать статуэтку невозможно — она потом разламывается, а затвердеть просто так не может из-за того, что это не та грязь, которая твердеет от высокой температуры. Да, Ганглин пытался использовать свой огонь, чтобы она твердела, но в его родным землях, как мы уже сказали, земля не такая, чтобы она в жидком состоянии твердела при нагреве его сиреневым пламенем.             Когда заготовка, на которую он потратил полчаса, была сделана, он принялся делать уже настоящую статуэтку. Да, с заготовкой всё было кривым и страшным, но так оно и должно быть, ведь это просто кусок глины. И ради того, чтобы всё получилось, как надо, он старался делать всё аккуратно, ни с чем не спеша. Всё равно у него и так достаточно времени, да и чем-то другим он заниматься вообще не планировал. Если он и делает что-то с друзьями Дракон, то лишь по случайности, когда он находит их и начинает разговор на разные темы.             Сделав её где-то на 75%, — то есть, она уже почти была готова, — к нему вдруг зашли Ведерный, Газетный и Конусный зомби, которые проходили мимо и решили посмотреть, чем Ганглин занимается. Если что, он был в гостиной на 2-м этаже, и он там был с самого начала. Разве что, вышел только, чтобы сходить за нужными материалами.             — Что это Ганглин делает? — спросил Конусный зомби.             — Откуда знать, — отвечает Газетный. — Лучше пойти и посмотреть самим.             — Тогда нам лучше не мешать ему, — сказал Ведерный. — Просто молча посмотрим.             Пока они подходили, Ганглин тайком решил сделать своё левое видимым, чтобы удостовериться, что к нему действительно кто-то подходит, и ему ничего не мерещится, пока он работает. А чтобы зомби ничего не увидели, он голову повернул чуть правее, чтобы левое ухо не было так хорошо видно, иначе если он будет продолжать смотреть прямо, стоя спиной к ним, то они точно узнают, что он их слышит.             Когда они дошли и в течение какого-то времени рассмотрели, что он делает, кое-как ещё стоя у него за спиной, он внезапно спросил:             — Решили посмотреть, чем я тут занимаюсь?             Услышав его, зомби удивились.             — Как ты узнал, что мы здесь? — спросил Конусный.             — Мои спрятанные уши, — улыбнулся зверь. — Даже в таком виде я могу прекрасно услышать шаги рядом с собой. И тем более с вашими ботинками.             — Ну реально же необычный зверь… — сказал Ведерный зомби.             — Я такой.             — Это очень похоже на тебя… — сказал Газетный зомби, всматриваясь в статуэтку, которую Ганглин делал.             — Это я и есть. Решил вспомнить прошлые времена, когда я раньше жил в другом месте и иногда увлекался подобным делом. Именно оно позволяло мне немного развлечься.             — Делать всякие фигурки? — спросил Конусный.             — Именно. Я много раз их делал, но так как это была не глина, а обычная мокрая земля, они не оставались в своей форме надолго, и в конце концов просто ломались, что очень разочаровывало меня.             — Мда, грустно тебе, наверное, было, — сказал Газетный, которому было жалко своего друга.             — Да ладно. Это потом стало для меня привычным делом. С другой стороны, делать их по новой тоже было увлечением. Особенно для того, чтобы улучшить свои навыки и создавать более качественные фигурки. Даже моим друзьям-монстрам они нравились, и один из них говорил, что с каждым разом я начинаю делать их всё лучше и лучше.             — Хорошие у тебя друзья. Поддержали в таком непростом деле, — сказал Ведерный.             — Но всё равно было немного обидно, что ничего сохранить не удавалось. Так бы я оставил свои первые изделия на память, чтобы было, что вспоминать, когда я только начал увлекаться этим.             — А сейчас такая возможность есть? — спросил Конусный.             — Конечно. Я же из глины это делаю. Нагрею собственным пламенем — и она застынет. Станет твёрдой, как камень.             — Ну да. Ты ведь говорил, что тогда делал всё из мокрой земли, — сказал Газетный.             — А сделать её твёрдой не такое простое дело было. Как говорил Воид, это возможность лишь при помощи каких-то химический добавок. Но я не знаю ничего такого. В любом случае из глины делать статуэтки куда проще, чем из земли. В тысячу раз.             — Здорово тебе.             — А будешь потом ещё делать их? — спросил Ведерный.             — Может быть, — отвечает зверь. — Если будет желание и вдохновение. Основные вещи для меня, когда я что-то делаю. Да и для других.             — Кстати, да, — вспомнил Газетный кое-что. — Как я мог иногда замечать, у Дракон любимое дело — это рисовать. А как она говорила мне, для идей ей необходимо вдохновение и желание что-то рисовать.             — Вот-вот.             — Ладно, не будем тебе мешать. Доделывай её до конца.             И зомби ушли оттуда. Ганглин снова остался наедине, что было даже в пользу для него, ведь когда нет того, кто мог бы мешать простыми диалогами, процесс идёт, как надо, и нет никаких отвлечений. Конечно, Ганглину было всё равно, что ему немного помешали. Это всё равно его друзья-зомби, которых он чаще всего защищает от других, включая растений.             По общему счёту у него ушло 2 часа, чтобы сделать фигурку самого себя идеального качества, и так, чтобы она в точности была похожа на него. Ещё когда он заканчивал её делать, он не мог не насладиться тем, как прелестно у него это получилось. Он так же, как и многие другие создатели чего-нибудь, наслаждается собственным творением и долгое время рассматривает его, видя, насколько хорошо у него получилось. И раз дело доходит до того, чтобы так делать, он немного так тратит собственное время и просто затягивает дело с последними деталями. Но его это не волнует — как мы уже сказали, он и так не особо собирался идти развлекаться с кем-то. Он полностью свободен, и поэтому может спокойно потратить своё время.             Как закончил и дальше начал любоваться своим искусством, к нему в зал неожиданно зашёл Дарктеррор, который не смог не заметить, что зверь занимался чем-то увлекательным, и чтобы узнал, что же это такое, он решил подойти поближе и взглянуть на это. Даже гадать не пришлось, что это могло быть — Дарктеррор был слишком умным, и поэтому он сразу понял, чем Ганглин решил увлечься на этот раз. Ему даже понравилось его творение, на которое зверь потратил столько времени, из-за чего он нигде больше не появлялся. Да, безликий заметил это, и после того, как он увидел всё, он понял, что же его вдруг могло так увлечь.             Разглядев скульптуру в течение 10-ти секунд, Дарктеррор решил заговорить:             — М-м-м… Как интересно… Я смотрю, ты решил заняться созданием скульптур.             — У меня уже были навыки к такому, — отвечает Ганглин, не поворачиваясь к безликому. — И решил я этим заняться, поскольку это было моё единственное увлечение, когда я жил в своей родной среде обитания.             — Где Дракон как раз и встретила тебя?             — Да.             — На память первые творения у тебя, случаем, не остались?             — Они были сделаны из мокрой земли, — Ганглин повернулся к Дарктеррору, начав стоять лицом к нему. — Недолго стояли, а потом разламывались.             — Мда уж… Наверное, тебе было грустно от потери собственных творений.             — Не особо. Также увлекательно было создавать их по новой, ведь так я улучшал свои навыки и делал свои творения, которые нравились другим, ещё лучше. Они даже не стеснялись говорить, насколько хорошо у меня это получалось.             — Наверняка они ещё просили тебя делать фигурки их самих.             — Ещё раньше, когда они только узнали о таких моих навыках, они начали просить меня это делать. Сначала им не нравилось, что я делал их кривыми, но я успокаивал их, говоря, что я только учусь это делать, а если буду лепить их снова и снова, то у меня будет получаться лучше. В итоге так оно и оказалось, и мои друзья-монстры были довольны моей работой.             — Не обижались хоть от первых попыток?             — Я же сказал, что успокаивал их. Так что никаких обид не было.             — Вот, кого можно назвать верными друзьями, которые не обидятся на такие мелочи.             — Мы очень долго знали друг друга, и нам вообще было не до обид.             — А вы вообще когда-нибудь ругались?             — Только если спорили о чём-то. Но тогда мы даже не особо могли понять, кто же был прав.             — Спор… Одно из бесполезных решений… Особенно если хочешь доказать, что можешь что-то сделать, тем самым навредив себе.             — Вот именно.             — Много каких случаев происходило с теми, кто спорил на то, что сможет что-то сделать. В конце концов, это потом серьёзно вредит. И настолько, что есть шанс довестись до летального исхода.             — Вот это самое жуткое.             — Надеюсь, кто-то среди друзей Дракон не будет так делать, а то придётся ещё оказывать помощь… И наверняка это будет что-то такое, в чём мы будем бессильны.             — По основе так могут сделать только дети, если они не знают об основных правилах спора.             — Магеллин вряд ли на такое пойдёт. Зная Серби, он может, так и не обдумав последствия.             — Не потерплю, если с моим сыном что-то случится.             — Так воспитай его, как следует, и объясни, что можно делать, а что нельзя. Иначе он так и будет плохо вести себя, а потом и вообще получать наказания от Дракон. Она же, как хозяйка этого замка, имеет право так делать с каждым.             — Даже с тобой?             — Возможно… Но так как я сильнее её, она вряд ли это будет делать. Ещё зная, что я всё равно не особо подчиняюсь таким словам, и я не проказничаю, как некоторые, кому этого не хватает.             — Ну да. Это ведь мне она хоть как-то может дать отпор, ведь я не настолько устойчивый, чтобы вытерпеть все её царапины или ещё что-то… Это тебе почему-то всё равно на все её сопротивления, и ты спокойно терпишь даже её яростные атаки.             — Поверь, это ещё не настолько яростно, как ты думаешь, — Дарктеррор промотал головой. — Если бы она хотела, она бы цапнула меня когтями, как следует, и оставила бы на мне глубокие раны.             — Может, тогда тебе лучше не выводить её так из себя? А то вдруг она действительно что-то подобное сделает…             — Хватка за шею — явно не причина, чтобы так делать. Ты же знаешь, что я делаю это от удовольствия, а не ради того, чтобы помучить её. Я же не садист.             — Без обид, но иногда ты действительно проявляешь именно это… — слегка занервничал Ганглин.             — Кто меня знает… — безликий кинул взгляд направо к окну. — Многие говорят то же самое, когда я говорю, что держать Дракон за шею — одно удовольствие. Что уж поделать… Мне это действительно очень нравится. Других забав у меня нет.             — И похоже, ты вряд ли станешь меняться… Будешь делать это снова и снова.             — Возможно… Я сам этого не знаю. Времена меняются. Мы тоже. Какое-то время ведём себя так, как ведём сейчас. Пройдёт время — будем вести себя иначе. От добрых перейдём к злым, или наоборот… Сначала не учтём своих ошибок, а потом поймём их и захотим попросить прощение за то, что совершили их.             Ганглин от таких слов задумался о том, что Дарктеррор часто делает с Дракон. В голову как раз пришло именно то, что он не особо осознавал, что натворил, и за то, что «мучил» Дракон, даже не извинялся перед ней за это. Может, иногда зверь ведёт себя в отношении с драконицей так же, как и безликий, но иногда он всё-таки проявляет дружелюбие и не имеет желания сделать с ней что-то просто так, когда у него на это явно никаких причин и нет. Он куда добрее, чем Дарктеррор, и напасть на Дракон он может только если она сама выведет его из себя, что она старается не делать, так как она бывает куда сильнее его, и она запросто может дать отпор, если только не потеряла рассудок из-за чего-нибудь.             — Ну да… — решил он, наконец-то, что можно сказать, чтобы случайно не рассердить Дарктеррора за то, что он мог бы сказать про него. — Как, к примеру, мы. Когда только встретили Дракон, мы сделали это с агрессией…возможно… Просто я не знаю, как у тебя всё было.             — Да, интересно получилось…             — Вот у тебя как произошла встреча с ней?             — Потом как-нибудь расскажу. Сейчас особо мотивации нет.             — Ладно…             — Обязательно это сделаю. Может, как раз ещё в компании с кем-то, чтобы не пришлось рассказывать по несколько раз одно и то же. Лично я это не очень люблю.             — Ну, я типа тоже.             Дальше они не стали что-либо говорить. Дарктеррор просто решил уйти по своим делам. Всё, что его интересовало, он уже узнал. Большего ему не надо. Ганглин снова смог остаться в одиночестве и полюбоваться своим творением, которым он не может перестать гордиться.             Ведёрный, Газетный и Конусный зомби находились в коридорах на 5-м этаже и всё ещё обсуждали мастерство Ганглина и любопытство посмотреть на окончательный результат статуэтки, которой всё то время был занят. К ним как раз ещё подходила Дракон, которая просто хотела пройти мимо. Её не интересовало, о чём зомби разговаривали, так как ей было вообще не до них. Тем более вмешиваться она не хотела — пусть дальше говорят и обсуждают собственную тему, которая им так интересна.             Как только Газетный заметил её, проходящей мимо, он решил обратиться к ней:             — Эй, Дракон! — та остановилась и без эмоционально бросила на них взгляд. — Как тебе то, что у Ганглина оказались способности к созданию скульптур?             — Ты о чём? — без удивления спросила Дракон.             — Ганглин умеет делать всякие фигурки. Как раз вот решил сделать самого себя, — ответил Ведерный.             — И что?             — Тебя это не заинтересовало вообще? — спросил Конусный.             — Почему это должно интересовать меня, когда я сама могу делать что-то получше?             — Неужели? — спросил Газетный.             — Поверь, Газетный. У меня есть больше способностей, и при необходимости я могу это доказать. Я не хвастаюсь, как некоторые любят делать, чтобы показать круче всех.             — Ты прям уверена, что сделаешь это лучше нашего зверя.             — Пусть и дальше делает статуэтки, раз ему это так нравится. Я некоторые вещи могу делать быстрее и хоть как-то получше.             — Уверяю, ты по любому воспользуешься магией, чтобы сделать статуэтку получше!             — Магия мне тут ни к чему. То же самое, когда я рисую. Во время такого дела я не пользуюсь этим даром. Я всё делаю собственноручно.             — Неужели? — повторил Газетный.             — Ты мне не веришь?             — Есть возможно показать, как ты это делаешь?             — Будет вдохновение — тогда покажу. Сейчас нет идей, что ещё можно нарисовать.             — Значит, ты не хочешь показывать, как делаешь это на самом деле!             — Если я отказываюсь — это не значит, что я не могу.             — А может, всё так и есть!             — Газетный! — Дракон потихоньку начала сердиться. — Не начинай!             — Лучше не надо… — сказал Ведерный, зная, что может произойти.             — Вот, Ведерный понимает, до чего ты можешь довести меня, если так дальше будешь уверенно говорить, что я просто не хочу показывать, как я всё это делаю только из-за того, что у меня нет вдохновения!             — Все так говорят! — отвечает Газетный. — И в итоге это действительно так оказывается! Воид мне часто говорил, что если кто-то нервно пытается найти отговорку, то он просто не хочет что-то признавать! На самом деле, это всё делается совершенно иначе!             — Много ли ты веришь в то, что может произойти в жизни?! Вот подожди, как будет у меня вдохновение, то ты поймёшь, что я тебе не соврала ни разу!             — Тебе просто не хочется признавать, что ты используешь это… — пытался он вспомнить, как это называется. — Как же оно…?             — Игры разума?             Это удивило Газетного.             — Чего?             — Я в буквальном смысле! Пользуюсь лишь чем-то вроде телекинеза — магия отлично подходит для такого!             — Что ещё за телекинез? — спросил Конусный зомби.             — Способность двигать чем-то или кем-то силой мысли. По воздуху даже может летать.             — Ух ты…             — Правда? — спросил Ведерный.             — Конечно. У меня его немного есть, но я всё равно им не пользуюсь, так что мне он ни к чему. Я и без него отлично справляюсь. Лучше уж делать что-то физически.             — Но точно не то, чтобы что-то нарисовать! — продолжил Газетный выводить её из себя. — Делаешь вид, что нет «этого самого», лишь бы не показывать истину!             — Не зли меня, Газетный! А то такое впечатление, что ты специально это говоришь, чтобы я кинулась на тебя! А ты прекрасно знаешь, что ты мне ничего не сделаешь!             — Зато Ганглин сделает!             — Серьёзно хочешь воспользоваться там, что он так усердно защищает вас только из-за того, что вы зомби?! Злоупотребляешь некоторыми штучками! Уж очень мне тебя жаль!             — И зачем меня жалеть, если мы не так хорошо ладим?             — То, что для тебя стараются вовсю, а ты это никак не ценишь, и хочешь только больше!             — Ты уверена…!             — Конечно!             — Ребят, не ругайтесь… — попытался Ведерный успокоить их. — А то не хватало, чтобы вы снова начали борьбу…             — Ты это скажи ему, ведь это он первый начал! — ответила Дракон.             — А ты ей скажи, чтобы доказала, что она умеет то, для чего у неё нет «чего-то там»! — ответил Газетный.             — Ну серьёзно, если она отказывается, это не значит, что она это не умеет, — продолжил Ведерный. — Она ведь сказала, что у неё нет этого… Как оно называется? Повтори.             — Вдохновение, — ответила она.             — Вот, у неё нет вдохновения.             — Сплошные отговорки! — сказал Газетный.             — На твоём месте, даже будучи зомби, я бы не нарывалась…! — сказала она, усилив злость.             — Думаешь, догонишь?             — Ты действительно уверен, что сможешь так скрыться?! Я тебя запросто найду!             — Лучше не надо. Может, я и зомби, но путём бегства я ещё могу спастись.             — Зря стараешься! Долго не продержишь так же, как и не сможешь вечность уклоняться!             И Газетный принялся убегать от неё, когда она кинулась на него и специально промахнулась, чтобы убедить его в том, что она по серьёзу хотела это всё сделать. Сделала она это когтями, которые много кто боится из-за того, что они очень острые. Он не на шутку взволновался и решил бежать от неё дальше, видя, что после такой самоуверенности она не оставит его за то, что так лез к ней и считал, что он прав, когда ей виднее. Он решил побежать к лестнице на нижние этажи, чтобы было больше возможностей выбежать на улицу.             Остальные зомби остались стоять там же, где и были до этого во время разговора с Дракон. Ничего даже не говорили. По их виду можно было заметить, что они немного возмущены с поведения Газетного, как он решил заговорить с Дракон, тем самым будто специально спровоцировав её. Они даже до сих пор не понимают, почему он так плохо относится к ней и часто пользуется тем, что Ганглин защищает его, тем самым «занимаясь» Дракон и поначалу делая с ней то, чему она не может оказать сопротивление из-за своего слабого места, а потом, как она набирается решимости, уже стоит за себя.             Спустя какое-то время туда пришёл Ганглин, который закончил дело со статуэткой и был готов показывать окончательный результат. Зомби как раз оказались теми, кто мог бы посмотреть, ведь они первые узнали, что он решил заняться своим старым любимым делом спустя столь долгое время с момента, как он поселился в замке Дракон.             — О, зомби! — сказал он. — Хорошо, что я вас нашёл.             — Уже закончил со своей скульптурой? — спросил Ведерный.             — Ещё как! Пришёл показать, что получилось.             Он подошёл к ним и показал своё изделие, что удивило зомби и не оставило их без восторга, когда они только увидели это.             — Какая она красивая… — сказал Конусный зомби.             — Неужели ты сам это сделал? — спросил Ведерный зомби.             — Конечно! — отвечает Ганглин. — Вряд ли тут есть ещё кто-то, кто мог бы сделать подобное!             — Ну, не знаю… Может, Дракон смогла бы…             — Хм… Вот уже интересно, сможет она это сделать или нет… Надо будет спросить, как будет возможность.             — А ты её не видел разве?             — Слышал только её тяжёлые шаги, будто она бежала…             — Увязалась за Газетным… — сказал Конусный.             — В смысле? — удивился зверь, слегка встревожившись.             — По его же вине, — говорит Ведерный. — Спорил с ней насчёт того, что она пользуется магией, когда рисует, а не собственноручно это всё делает.             — Вряд ли это магия. Она же этим очень редко пользуется.             — И её не интересовало то, что ты можешь делать такие фигурки, — сказал Конусный.             — Так ответила, будто до этого знала об этом всём, — дополнил Ведерный.             — Ну, её дело. Раз ей нечему удивляться, то она всё-таки может это делать. И, возможно, она это делает куда лучше, — сказал Ганглин. Судя по его реакции на это, он не возражал, так как понимал, что Дракон мало чем можно удивить, что есть в жизни простых смертных.             — Я думал, ты расстроишься, узнав, что её это не интересует…             — А зачем мне расстраиваться, если мы и так знаем, что она может делать много каких вещей лучше нас? И я уже сказал, что это её дело. Хочет — пускай радуется. Не хочет — пусть продолжает равнодушно относиться к этому.             И он двинулся на кухню, решив немного перекусить, так как за такое время он уже успел проголодаться. Зомби ещё какое-то время постояли на месте, после чего Конусный решил уйти куда-то по своим делам, двинувшись к лестнице, а Ведерный пойти к Ганглину на кухню, чтобы там поговорить с ним.             Зверь насыпал себе порцию хрустящего корма, похожий на сухарики, и начал закусывать ими. Он даже решил сесть недалеко от центральной части стола, что была ближе к входу на кухню. И статуэтку решил поставить рядом с собой, чтобы дальше любоваться, какой красивой она у него получилась. Ведерный же сел ближе к входу, но также на скамейку.             — Не, ну статуэтка получилась…идеальной, — сказал он.             — Спасибо, я старался, — отвечает Ганглин, пока у него во рту ещё было немного корма. То есть, поначалу он всё-таки сперва немного проглотил, а уж потом начал говорить. — Я сам её обожаю. Столько труда пришлось вложить, чтобы сделать это всё собственными лапами. Получилось так же, как со скульптурой. Сначала кривое и страшное, а потом красивое и аккуратное, как и должно быть.             — Интересно, много ли ты таких фигурок раньше делал, когда жил на родной среде?             — Очень много. Каждый день я делал по несколько штук. Бывало, что и до десяти доходило, но это не так часто. Всё зависело от того, есть ли у меня вдохновение.             — «Вдохновение»…             — Что?             — Да просто Дракон тоже об этом говорила, когда спорила с Газетным, что она может без магии что-то сделать.             — Она права. Чтобы что-то сделать, для этого нужно вдохновение. Хорошая идея, представление, как это будет выглядеть.             — И столько времени, чтобы оно получилось идеальным…             — Всё верно. Дракон это прекрасно понимает. Так же, как и мы.             — Но только не Газетный. Он считал, что ей просто не хочется показывать, как она это делает на самом деле, и поэтому провоцировал её…             — Зря он так… Даже я бы не стал это делать, ведь понимаю, каково это, когда нет вдохновения, а хочется что-то сделать.             — И у тебя его столько не было…             — Да, так оно и есть. Только сегодня оно у меня вдруг появилось, когда я начал вспоминать о своей родной среде и о том, что я раньше делал, когда мне заняться было нечем. Чтобы хоть что-то вспомнить, я решил сделать статуэтку самого себя в той позе, в которой я чувствовал себя самым главным среди тех, с кем я жил. И какая гордость это была… М-м-м…             — Тебе это нравилось?             — Ещё как. Это ведь так приятно, когда чувствуешь себя главным и тебе все подчиняются. Теперь я почти чувствую то, что чувствовали мои друзья-монстры.             — Потому что находишься в замке, где Дракон часто командует всеми?             — Ну, она не особо командует. Просто является в нём самой главной, но при этом позволяет нам свободно гулять по нему и делать нам большинство вещей. Исключая, конечно, какие-нибудь пакости, вредности там…             — Ну да. Тоже верно.             Но вдруг на кухню забежал Газетный зомби, за которым гналась Дракон. Сначала он пробежал до другого конца кухни, а потом вернулся к проёму и споткнулся об ковёр, который был немного покомканым, тем самым присев у того проёма без возможности отойти от драконицы, которая стала перед ним, держа свои лапы приподнятыми, будто она хотела так кинуться на него и выцарапать, как только ей было под силу. Но внезапно она, махая своим хвостом от злости и радости одновременно, что ей удалось догнать мертвеца, задела статуэтку Ганглина, от чего та свалилась со стола и начала падать. Ганглин тут же заметил это и встревожился, встав со стула и побежав туда, как ему только было под силу.             — Моя статуэтка! — крикнул он.             Когда статуэтка коснулась пола, у неё отвалилась правая рука, что ввела Ганглина в потерю рассудка и расстройство. Он не мог поверить, что с ней это случилось. И это произошло как раз в тот момент, когда на кухню хотел зайти Рики, который вместе сДракон и Газетным зомби в удивлении смотрели на Ганглина и его статуэтку. Дракон до сих пор держала лапы приподнятыми, замахиваясь на Газетного, а сам зомби так и сидел у дверного косяка, не сдвигаясь с места. Они даже никак не шевелились от того, что сейчас произошло. И по основе Дракон не шевелилась от того, что догадывалась, что ей сейчас будет от Ганглина, так как она ещё понимала, что это она сбила статуэтку и заставила её упасть со стола.             Ганглин подобрал статуэтку с её отваленной рукой и попытался вставить обратно, но у него ничего не получилось, так как это глиненное изделие, и в таком случае руку оставалось только приклеивать, что ему было не под силу без подручных средств. Из-за повреждения столь прелестного изделия, на которое он потратил много времени и усилий, он очень сильно разозлился на Дракон. Он поднял голову на неё со злобным взглядом, отбросил статую с её рукой и издал рык. Та сильно испугалась, широко открыв глаза, и потеряла рассудок перед гневом Ганглина, от которого она выбежала оттуда и побежала в сторону зала, чуть ли не сбив Рики с ног.             — А ну, иди сюда! — крикнул он ей, сразу побежав за ней также мимо Рики и Газетного зомби, немного сбив их.             Стоило Ганглину пробежать мимо Рики, как туда ещё подошёл Дарктеррор, который и не успел понять, что происходит.             — Что случилось? — спрашивает он. — Почему Ганглин в таком гневе побежал за Дракон? — пока он подходил, он успел заметить там Дракон, которая потом и побежала в зал.             — Плохо дело, — отвечает Рики. — Дракон случайно сломала его статуэтку, и он за это решил отомстить ей. Надо скорее остановить его и постараться всё исправить.             — Хоть кто-то решил убрать её от меня, а то вместо того, чтобы признать, что она не умеет что-то делать, только и умеет, что накидываться, — сказал Газетный.             — Что это значит?! — рассердился на него Рики.             — Ничего. Просто не признавала, что она не умеет рисовать, как я ей тогда говорил.             — С чего это она не умеет? — спросил Дарктеррор. — Я видел у неё много каких рисунков.             — Она могла при помощи магии это сделать!             — Никакой магии, Газетный! — говорит Рики. — Мы тебе это потом докажем! Только сперва надо помочь Дракон! — и он вместе с Дарктеррором двинулся в зал. Газетный от того, что он не особо был этим доволен, посидел на том же месте ещё какое-то время, а затем всё-таки решил пойти за ними.             Оказавшись в зале, Дракон подбежала к шкафу, где ей уже некуда было деваться. Несмотря на то, что справа была дверь, ведущая на балкон, она не додумалась уйти через неё из-за потери рассудка перед гневом Ганглина. Зверь, заметив это, злобно улыбнулся и насладился тем, что ему легко удалось загнать драконицу в тупик. Когда он уже дошёл до неё, он схватил её за шею, где начиналась голова, а Дракон сначала попыталась вырваться, после чего от страха сильно закрыла глаза и отвернула голову от него немного в сторону, но при этом продолжала держаться за его руку.             Ганглин в этот момент пытался зажечь в своей лапе своё пламя, щёлкая пальцами. Щёлкнув 3 раза, оно так и не зажглось.             «Что же ты не зажигаешься?!» — сказал он мыслями у себя в голове. Щёлкнув ещё 7 раз, пламя всё-таки загорелось, как он и хотел. — «Наконец-то!» — обрадовался он, после чего повернул голову к Дракон и начал говорить ей, приблизив немного к себе:             — Всё, Дракон! Теперь тебе никуда не уйти!             Дракон в душе от такого расстроилась, уже не зная, что делать. Она настолько сильно лишилась рассудка после того грозного рыка, что не думала давать зверю отпор, что она бы запросто сделала, если бы только не почувствовала то, что чувствуют другие, когда их чуть не убили, а они не особо могли защитить себя без чьей-либо помощи.             Не успел Ганглин окончательно замахнуться своей зажжённой рукой, как вдруг он услышал позади себя голос Рики:             — Нет, Ганглин! Остановись! — и зверь обернулся. Рики от переживания за Дракон глубоко вздохнул, а затем начал медленно подходить, пока Дарктеррор и Газетный зомби, стоящие позади, продолжали с волнением наблюдать. — Прошу, не надо так гневаться на Дракон. Она неспроста сделала это с твоей статуэткой. Всё было напрасно.             — «Напрасно»?! — спрашивает Ганглин. — Ты знаешь, сколько времени я потратил на то, чтобы она выглядела идеально и в точь-точь была похожей на меня?!             — Но то, что она случайно задела её своим хвостом, пока гналась за Газетным, это не повод гневаться на неё, — заступается Дарктеррор, который тоже решил подойти. — Он просто вывел её из себя из-за того, что он, так сказать, проявлял самоуверенность насчёт её способностей, когда он своими глазами не видел, что она вообще умеет.             — Вот как бы ты себя чувствовал, если бы кто-то вывел тебя из себя, ты потерял над собой контроль и случайно что-то сломал, а на тебя за это напасть решили? — спросил Рики.             Этот вопрос заставил Ганглина задуматься о том, что сейчас чувствовала Дракон, и каково ей было, когда на неё кинулись просто из-за того, что она случайно что-то сделала, когда она и так не контролировала себя, потому что была вне себя. Пока он думал, левая рука постепенно расслаблялась и, в конце концов, отпустила Дракон, которая упала на пол и не думала вставать, так как до сих пор была лишена рассудка из-за перепуга. Взгляды Рики и Дарктеррора были направлены на неё, так как они больше переживали за неё и очень хотели успокоить её, но пока что им надо было дождаться, что скажет Ганглин насчёт того, о чём Рики его спросил.             В конце концов, он решился ответить, тем самым поняв, что сейчас чувствует Дракон:             — Вы правы… Зря я так начал стучать на неё… Всего лишь статуэтка, которую можно заклеить…             — Или сделать новую. Ты же раньше занимался этим очень много, — сказал Рики.             — Да просто у меня могло и не быть вдохновения на то, чтобы сделать новую…             — И у тебя вдохновение… — сказал Газетный, к которому они бросили взгляды.             — А что? — спросил Дарктеррор.             — Дракон говорила о том же, когда мы спорили, что она использует во время рисования.             — Так правильно. Чтобы что-то нарисовать, нужно вдохновение. И не только для рисунков, а и для сочинений, песен, идей каких-нибудь…             — Она как раз говорила, что у неё этого нет, и поэтому отказывалась показывать, как она рисует.             — И смысл был вот так спорить, если она всё чётко говорила?             — Я просто был уверен, что она действительно использует магию, создавая рисунки, а признавать это не хотела…             — Не нужно проявлять самоуверенность, Газетный. Чаще всего это кончается не так хорошо, как ты можешь представить.             — Мне уже жаль, что я ещё натравил на неё Ганглина…по чистой случайности…             — Надеюсь, ты найдёшь ещё повод извиниться перед ней за всё, — сказал Рики.             — Если она только ещё очнётся…             Сказав это, они снова кинули взгляды на лежачую Дракон, которая до сих пор лежала и не шевелилась.             — Вряд ли я успокою её после того, что хотел сделать… — сказал Ганглин.             — Давайте я попробую, — сказал Дарктеррор и подошёл к Дракон.             Он взял её в руки и немного прижал к себе, заодно ещё решив сесть на диван, так как в сидячем положении ему куда удобнее делать подобные вещи. Даже положил её себе на колени так, что голова была слева, а задняя часть тела — справа. И по основе он прижимал к себе её голову, которую он медленно гладил, заодно ещё шепча что-то успокоительное, чтобы драконица поскорее пришла в себя и перестала думать о том, что было в голове, когда Ганглин кинулся на неё.             Одновременно Дракон приходила в себя и все ещё чувствовала себя в опасности, будто она до сих пор кем-то атакована, а из-за лишённого рассудка не может постоять за себя. Его у неё до сих пор не было, и поэтому она не могла так быстро прийти в себя. И хотелось сказать что-то по поводу произошедшего, но сперва надо было собраться с мыслями и правильно построить предложение, чтобы её смогли понять, иначе может получится каша, которую даже развитые не поймут.             — Спокойно, Дракон, — шепчет её Дарктеррор. — Бояться уже нечего. Всё решено с миром, и никто тебя не собирается так трогать снова.             Уши драконицы кое-как шевелились, давая знак, что она слышит это, но отвечать также не спешила. Она лишь открыла глаза, будто была очень удивлена и напряжена одновременно, и просто начала смотреть куда-то прямо, не обращая внимания на других, кто мог быть перед ней. Там как раз были Рики и Газетный зомби, смотрящие на неё с надеждой, что она придёт в себя и простит Ганглина за этот инцидент.             — Кажется, она слышит… — сказал Ганглин.             — Но всё также лишена рассудка, — дополнил Рики.             — Подождём немного. Может, скоро успокоится и заговорит с вами, — сказал Дарктеррор, гладя Дракон дальше.             — А может совсем чуть-чуть, а не немного… — заговорила она.             — О! — обрадовались все.             — Заговорила, — сказал Рики.             — Кинуться на меня просто из-за того, что я случайно задела статуэтку и заставила её упасть, от чего она немного разбилась… — продолжила она. — Какой же идеальный замысел это был, Ганглин… Особенно учитывая факт, что я неспроста тогда так вне себя была…             — Я ведь уже говорил, что потратил много времени и сил на то, чтобы сделать её. Не хотелось даром создавать ещё одну, — ответил зверь.             — У нас есть много подручных средств, которые помогли бы всё исправить… Только рука отломалась, ничего более…             — Просто пойми, каково было Ганглину, когда его ценное изделие так повредилось, — говорит Дарктеррор. — Конечно, я понимаю, что так сильно злиться не стоило, но, честно говоря, я бы сделал почти то же самое, если бы кто-то сделал подобное с тем, над чем я так упорно трудился. То же самое, когда кто-то присваивает себе то, над чем кто-то другой долго работал и с трудом сделал всё.             — Да, у Ганглина есть чувства мести. Статуэтка ведь наверняка такой красивой получилась… — сказал Газетный.             — Так и есть. Я не мог перестать любоваться ею, — отвечает Ганглин. — Есть, чем гордиться.             — Просто я так и не посмотрел на неё из-за того, что был занят догонялками от Дракон.             — Если бы не проявлял свою…ну уж слишком такую сильную самоуверенность, то этого бы не произошло, и ты бы спокойно посмотрел на всё! — сказала Дракон.             — Не понимаю, почему у Газетного такие плохие отношения к Дракон с момента, как они познакомились и поселились тут… — говорит Дарктеррор. — Ещё с самого начала меня это интересовало, и мне очень хотелось бы узнать от каждого из них, в чём причина.             — А от кого ещё, кроме него? — спросил Рики.             — От Дракон. Правда, потом я подумал, что она сама вряд ли это может знать, ведь её могло и не интересовать, почему у этого зомби единственного к ней такие нехорошие отношения.             — Она спрашивала, но я отвечал нечто другое, — говорит Газетный. — Если бы сказал прямо, то она бы такое со мной сделала…             — Может, сейчас она воздержится от этого, и ты признаешься, почему ты так с ней делаешь, — говорит Ганглин. — Вот я вижу, что она к тебе так же, как и к нам, с полным добром, а ты в ответ вот так заставляешь её мучиться, несмотря на то, что иногда ты всё-таки проявляешь сострадание.             — Уверены?             — Дракон? — спросил её Рики. Та в ответ вздохнула и немного отвернула от них взгляд, давая намёк, что ей всё равно. Она даже встала с рук Дарктеррора и немного отошла к дивану, став к ним спиной. — Ну, будем считать, что она ничего не сделает…             — Что-то я сомневаюсь…             — Если и кинется, то снова постараемся успокоить, — сказал Дарктеррор.             — Просто мне было завидно, что она так легко справлялась с растениями и разбиралась с ними, когда помогала нам в сражении и вообще защищала нас от атаки Камыша… Хотелось быть таким, как она, и обладать такой же силой, чтобы никакое растение не было мне опасно… А, да. Ещё меня часто раздражало, когда она делала всё наперёд и не позволяла мне это сделать, когда такие идеальные возможности были…             — И это разве повод проявлять ей неприязнь или даже агрессию, будто ты вовсе не считаешь её другом, в то время как она вовсю помогала вам и защищала от растений? Вот другие зомби оценили это и относятся к ней с дружелюбием. Примером является тот же Ведерный. Иногда он так забавно ведёт себя в её присутствии, будто что-то испытывает, — сказав это, он улыбнулся.             — А исходя из твоих рассказов, ты с самого начала решил так повысить на неё голос… — говорит Ганглин. — Как же можно было позволить себе такое, зная, что она запросто могла бы сделать с тобой, что угодно? Хорошо ещё, что она проявила к этому равнодушие и приняла это так, будто это было адресовано не ей.             — Вот теперь я сожалею о том, что вообще это делал… — продолжил Газетный. — Я понял, что нельзя заставлять других страдать просто из-за того, что они в чём-то превосходят других…             — Лучше гордись тем, что ты хоть что-то умеешь делать, и ты как-то ещё можешь драться с растениями, как было однажды в парке развлечений, который мы решили посетить в человеческом городе.             — О, да, — сказал Рики, кивнув головой. — Ещё помню, как Дракон разозлилась, когда меня игрушечного сильно повредили.             — Но зато это как-то заставило её очнуться и понять, что вам нужна помощь в драке с Камышом, — сказал Дарктеррор.             — Да мы и сами прекрасно справлялись, — говорит Ганглин. — Камыш мне тогда был нипочём.             — Но он с каждым днём становится сильнее. Такое впечатление, что вскоре только Дракон будет в силах дать ему отпор.             — Может, если её не будет рядом, мы хотя бы вместе сможем это сделать? — спросил Рики.             — Вот насчёт этого догадок у меня нет… Пока что думаю только о том, что Дракон придётся защищать нас, если он вздумает напасть на кого-то из нас.             — Но если ей так нравится делать всё наперёд, то пусть так и будет, — говорит Газетный. — Может, будет повторять прошлые случаи, когда мы только познакомились. И на этот раз нам это будет на руку. Так ведь, Дракон? — обратившись к ней, он кинул на неё взгляд, а после него это сделали и остальные, у которых были немного недовольные лица.             Дракон сделала вид, будто она немного обижена, так ничего и не сказав, заодно ещё посмотрев на Газетного своим злобным взглядом, и через некоторое время молча ушла оттуда, дав намёк, что она, возможно, ещё немного обижена на них за то, что так поступили с ней. Никто и не попытался остановить её, так как не хотели ещё больше выводить её из себя. Было очевидно, что это и произойдёт, если бы они это сделали. Даже Рики и Дарктеррор не хотели рисковать.             — Обиделась… — сказал расстроенный Рики.             — Может и не до конца, — говорит Дарктеррор. — Если бы она обиделась, она бы вообще не разговаривала с нами.             — Что делать? — спросил Ганглин.             — Ситуацию должен исправить тот, кто виновен в этом всём. Из-за кого это всё началось.             — Ну, я тут не особо причём… Она тогда сама задела мою статуэтку и заставила упасть…             — А сделала она это из-за кое-кого, — сказав, безликий кинул взгляд на Газетного. Вместе с ним это сделали и Рики с Ганглином, так как они вспомнили, что это произошло именно из-за него.             Так Газетный окончательно осознал, что был неправ насчёт умений Дракон, и раз дело дошло до того, чтобы исправиться, он решил пойти и извиниться перед ней за это. Дарктеррор и Ганглин решили пойти вместе с ним, чтобы понаблюдать, как всё будет происходить, и не обиделась ли Дракон на них так сильно, что она в принципе могла себе позволить из-за того, что с ней совершили такие дела.             Она была в гостиной на 2-м этаже, и именно туда чутьё Ганглина их и привело. Заглянув, они заметили, что Дракон что-то рисовала на крупном листе бумаге, что стоял на мольберте. Рисовала она не магией, а лапами — держала кисточки с карандашами и разрисовывала ими всё, чему надо было придать истинный окрас. Сначала Газетный удивился, увидев это зрелище, так как он до сих пор ещё считал, что в таких случаях она пользуется магией, а в итоге оказалось, что нет — всё делалось собственноручно. Да и так быстро, что вряд ли бы даже самый опытный художник смог сделать. Дракон делает это куда быстрее как раз из-за того, что она самая особенная среди всех, и у неё есть то, чего нет у некоторых.             Чтобы узнать, что же она такое рисовала, они решили медленно и тихо подойти поближе, чтобы не потревожить её и не прерывать её процесс, к которому у неё появилось вдохновение. Как она говорила ранее, чтобы что-то нарисовать, для этого ей нужно вдохновение так же, как и всем другим. И не только для того, чтобы рисовать, а и писать, сочинять… Короче, для многого чего, где нужна хорошая фантазия, чтобы это понравилось другим.             Увидев, что она там рисовала, они слегка удивились — она изобразила там себя, Рики, Дарктеррора, Ганглина и Газетного зомби, как они стоят рядом с ней. Ганглин с Газетным стоят на правой стороне позади Дракон и будто бы дразнят её. Рики и Дарктеррор стоят рядом с ней и типа жалеют, в то время как она сама злится и смотрит куда-то прямо, будто она знает, что делать, и в таких случаях она всё равно постоит за себя, так как Ганглин с Газетным даже вдвоём с ней ничего не сделают — раз она может справиться со зверем, то с зомби уже не будет никаких проблем, так как он вместе с остальными зомби ничего с ней не сделает. Даже если они попытаются ударить её со всей силы, ей будет всё равно, а в некоторых случаях они могут навредить себе же из-за того, что кости у драконицы железные, и удар об что-то твёрдое может вызвать кое-какие не очень приятные осложнения.             К счастью, Дракон смогла услышать, как к ней вошли, но отвлекаться она не стала — она решила поскорее закончить своё творение, чтобы доказать Газетному, что она справляется без магии, и ей она ни к чему в таких делах. Ждать пришлось недолго, ведь, как мы уже сказали, Дракон может рисовать очень быстро, и ей может потребоваться несколько минут, чтобы нарисовать шедевр и порадовать этим своих друзей. Главное, чтобы им самим это понравилось, а то бывает такое, что кого-то изобразили на картине, а он выглядит не так, как хотелось, и в итоге это просто огорчает того, кто так хотел быть нарисованным.             Как только она закончила, она ещё какое-то время посмотрела на свой рисунок, чтобы найти ещё какие-нибудь недостатки, и когда решила, что всё уже окончательно готово, она медленно обернулась через левую сторону, начав пристально смотреть на Газетного, давая намёк, что спор был напрасным, и она точно оказалась правой, ведь ей виднее, как она делает то или иное дело на самом деле, в то время как другие это не всегда видят.             Зомби понял это, от чего он опустил голову и начал извиняться:             — Сожалею о том, что тогда настаивал на своём… Это ведь действительно было что-то похожее на волшебство…             — Ты бы лучше сначала проверил, как я это делаю, а уж потом делал выводы, — сказала Дракон.             — Ещё из-за меня тебе пришлось бороться с Ганглином…             — А по причине отсутствия рассудка она и не смогла оказать сопротивление. Уж сильно она взволновалась после той погони за тобой, — сказал Дарктеррор. — Хорошо ещё, что рядом оказались я и Рики, и у нас получилось остановить Ганглина.             — Я столько времени потратил на создание той статуэтки, и то, что рука отвалилась после того, как она упала на пол, настолько вывело меня из себя, что я перестал сообразать и начал принимать всех за тех, кто был виновен в этом инциденте, — сказал Ганглин. — И больше внимания было уделено Дракон, которая как раз это и сделала своим хвостом.             — Если бы Газетный не начал спорить со мной насчёт того, как я на самом деле рисую, этого бы не произошло. В итоге он настолько выбесил меня, что я решила отомстить ему за самоуверенность. Уж не сдержалась я…             — Я вот поначалу думал, что пусть Ганглин и займётся тобой, тем самым обрадовавшись, когда он побежал за тобой, — продолжил Газетный. — Но потом, когда я заглянул к вам, начал чувствовать что-то вроде сожаления о том, что я довёл тебя до такого, а ты из-за его гнева так странно повела себя, что не думала давать отпор.             — Вообще, раз Дракон у нас волшебница, то она сможет заклеить руку статуэтки так, будто она и не отваливалась, — предложил Дарктеррор. — Тебе ведь это под силу?             — Так же, как и воссоздать что-нибудь по новому, — ответила она.             — Только вот недавно об этом задумался. До этого был немного согласен с идеей Рики — воспользоваться супер-клеем. Правда, потом я решил, что даже если воспользоваться им, след останется, и статуэтка не будет выглядеть целой, как раньше.             — Воспользуюсь магией, чтобы вернуть творение нашего розового зверя в прежнее состояние и не огорчать его после того, как он потратил много времени на то, чтобы создать это.             — Моя любимая статуэтка… — говорит Ганглин. — Никому больше не позволю сделать с ней что-либо. И доверить могу только хорошим рукам.             — Ну, мне ты вряд ли доверишь после того, что я с ней сделала, — улыбнулась драконица.             — Ты это сделала хвостом, и то по случайности.             — Всё равно больше не хочу вредить ей. Из-за того, что я сильная, у меня есть возможность даже после удерживания случайно что-то сделать с ней.             — Ладно, я и не заставлял. Просто говорю, что у тебя случайно получилось задеть её хвостом.             Они вернулись на пятый этаж, к Рики и Ведерному зомби на кухню, где они их возвращения и ждали. Дарктеррор от того, что ему понравился рисунок, решил взять его с собой, чтобы ещё показать его сатиру и порадовать, как умело Дракон нарисовала его и изобразила их любовь к ней, вместе с которой они пытаются и защитить её от бед, на которые она натыкается от своих же друзей.             Пока Дракон возвращала статуэтку в прежнее состояние, Рики разглядывал её рисунок, держа лист у себя в руках. Улыбка никак не пропадала с его лица — ему очень понравилось, как Дракон показывает свои мысли в своих же рисунках, и что она думает о других, когда делает подобные вещи. Он вместе с Дарктеррором прекрасно понимает, что в рисунках она изображает собственные мысли, тем самым вкладывая в них частицу своей души, поскольку она не просто так бывает что-то рисует. Она может нарисовать и то, чего в реальности с ней не происходит, но могло бы произойти, если бы только кому-то захотелось это сделать. Иногда она рисует, как она обнимается с Дарктеррором, пока он держит её за шею, несмотря на то, что больше всего она проявляет ему неприязнь, нежели ответное дружелюбие.             Когда статуэтка стала прежней, Ганглин взял её в руки и начал рассматривать со всех сторон, тем самым удивляясь, что никаких царапин и повреждений там больше не было. Просто не мог поверить, что Дракон под силу было сделать то, что другие вряд ли бы смогли из-за того, что у них просто нет способностей к такому. Всё ведь дело в том, что она обладает магией, и может делать подобные вещи.             В знак благодарности он прижался к Дракон, обняв её левой рукой. Та в ответ улыбнулась, получив удовольствие. Зверь настолько был рад, что даже сказать что-либо не мог — уж очень приятно ему было, когда любимая статуэтка вернулась в прежнее состояние и даже стала выглядеть куда лучше. Да, Дракон её немного ещё подправила, сделав ещё шикарный вид. Это она сделала, чтобы Ганглин забыл, что случилось несколько минут назад, и снова стал относиться к ней по-нормальному.             Дарктеррор от той же радости, что всё хорошо закончилось, решил прижаться к Дракон, пока Ганглин продолжал наслаждаться своим изделием. Сначала она почувствовала дискомфорт от того, что он снова без предупреждений прижимается к ней, но потом, когда она ещё вспомнила, что он вместе с Рики заступился за неё и помог успокоить Ганглина, решила головой прижаться к нему в ответ. Рики не стал стоять в стороне, и воспользовался шансом сделать то же самое — он взялся за голову Дракон и так обнял её, вызвав больше удовольствия.             Даже Газетный зомби был рад, что всё так закончилось. Это даже послужило ему уроком, и теперь он решил не проявлять самоуверенность, как он сделал с Дракон во время разговора про то, как она рисует.