Большая рыба

В каком-нибудь иностранном журнале для богачей написали бы: свой первый миллион Юрий Плисецкий заработал в девятнадцать лет, заключив деловое соглашение с иностранными партнерами. Еще обязательно упомянули бы его интеллект и смекалку — и что-нибудь про то, что он долго изучал потенциальный рынок сбыта. Хотя, честно говоря, ничего он особо не изучал. Мила сказала: тащите лосины, у меня все подружки с руками расхватают. Лосины так лосины, решил Юра, в конце концов, ей лучше знать. Ну, хотя бы иностранный партнер у него действительно имелся. Джей-Джей был каким-то там другом Отабека — а еще сыном канадских дипломатов, которые как раз собирались в Россию. Нахер ему при этом сдались сам Юра и его пока что еще малый бизнес, оставалось загадкой. Лосины Джей-Джей предлагал привезти на выбор либо в цветочек, либо леопардовые. Цветочек Юра забраковал как недостаточно мужественный, зато леопард показался ему в самый раз. Ворвусь на рынок как дикий тигр, воодушевленно сказал он Миле. Очень символично. Мила скептически возразила, что леопард и тигр, вообще-то, разные животные, но Юра счел это обстоятельство мелочью. Лосины заняли два огромных чемодана, и, чтобы не вызвать подозрения, Джей-Джей взял по минимуму собственных вещей, не угадав при этом с погодой. Юра, проникнувшись такой самоотверженностью, пусть и граничащей со слабоумием, притащил ему подаренный на день рождения дедом свитер. Свитер был красивого темно-синего цвета, уютный и мягкий — дед купил его у знакомых за какие-то бешеные деньги, правда, не угадал с размером. Зато на вырост будет, пытался приободрить его Юра, с отчаянием понимая, что почти в двадцать лет эта отговорка не то чтобы актуальна. — Тут недалеко, минут двадцать, — пояснил Юра, когда они отошли от платформы электрички и свернули на ведущую через лес тропу. — Прямо по дороге, не заблудимся. — Это обязательно? — спросил Джей-Джей. — Я имею в виду, выезжать за город, чтобы передать чемоданы? — Не у меня же на квартире их хранить. И уж точно не у Бабичевой. Она с подругой хату снимает, а та любитель у нее что-нибудь стырить. А на дачу уже сто лет никто не ездит. Дед сюда только ради меня мотался — мол, ребенку нужен свежий воздух. — Юра вздохнул и поудобнее перехватил свой баул с лосинами. — Мы однажды пошли с утра гулять в лес — дед сказал, видел там лису. И мы искали эту ебучую лису, пока не стемнело. — Нашли? — спросил Джей-Джей. — Да не было никакой лисы. Дедушка ее выдумал, чтобы мне было интересно. Но в восемь лет я этого не знал и наотрез отказывался возвращаться, не увидев ее. — Я довольно часто видел лис в национальных парках. Вообще много кого видел — оленей, лосей там. — Круто, — сказал Юра. — А национальный парк — это как? Что-то связанное с правительством? — Почему с правительством? — удивился Джей-Джей. — Просто охраняемая территория, где могут гулять туристы. — А почему он называется национальным? Ну то есть логично же, что он и так принадлежит государству. Джей-Джей задумчиво нахмурил брови, даже шаг замедлил. — Не знаю, — наконец произнес он. — Просто так называется. — Наверное. В русском языке тоже есть много странных выражений. Например… — Юра попытался вспомнить что-то подходящее. Тарелка стоит, а ложка лежит? Как назло в головы ничего не приходило. — Бля, что-то не могу сообразить. Потом, может быть. — Еще я, когда был маленький, хотел приручить енота, — сообщил Джей-Джей. — Специально вечером раскладывал на ступеньках мусор и наблюдал из окна. Но мама быстро раскрыла мой план и лишила меня на неделю сладкого. — Еноты классные, — Юра сочувственно кивнул. — О, вот и дом показался. Бабичева наверняка опаздывает, но раз сказала, что будет — значит, приедет, ей в этом можно доверять. Так что не парься, сделаем все по красоте. — По красоте? — переспросил Джей-Джей. — Ну да. В смысле, без каких-то проблем или внезапных препятствий. Калитка была не заперта — дед уже сто лет назад как вывез с участка все ценное, к тому же дом стоял поодаль от остальных, и люди мимо него проходили редко. Зеленая краска на стенах облупилась, а створки окон потемнели от времени и слегка покосились, но в целом все выглядело вполне неплохо. Юра поднялся по ступеням и вставил ключ в замочную скважину — на секунду он испугался, что замок за прошедшие годы мог заржаветь, но ключ неожиданно легко провернулся, а затем дверь открылась, даже не скрипнув. По красоте все будет, повторил он про себя. Четко и ровно. *** — Танюха вчера кулебяку испекла, — мечтательно протянул Черняк. — Язык проглотишь. — Везет тебе, — отозвался сидящий за рулем Кабан. — Я весь вечер пельменями давился. — Любая баба, — поучительным тоном сказал Черняк, — знает, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Я порой домой возвращаюсь злой, как черт, а моя сразу на стол тарелку ставит. — А знаешь, к чему еще лежит путь через желудок? — Ну? — К печени! Кабан заржал, явно довольный собственной шуткой. Яков Борисович поморщился и отвернулся к окну. Он не любил кулебяку, да и с отношениями как-то не сложилось. Тяжелый у тебя характер, сынок, говорила ему в детстве мать — и оказалась права. Не то чтобы Яков Борисович страдал от одиночества, но порой он представлял себе идиллические картины семейной жизни. Однажды он был женат, пусть и недолго, но Лиля была не из тех, кто проводит много времени на кухне, стараясь угодить мужу. А с кем-то другим все могло бы сложиться иначе: совместные ужины, прогулки по парку, может быть, даже дети… Были бы вместе в горе и в радости, в бедности — а теперь и в богатстве, когда он наконец-то мог купить ей все, о чем она мечтала. Или не случилось бы никакого богатства. Он рассказал бы ей о том, как к нему пришел Михалыч и, сев на колченогую табуретку на кухне, сообщил — есть выгодное дело, речь идет о трехзначных цифрах, — а она, покачав головой, сокрушенно вздохнула бы — куда тебе, Яша, в твои годы? — Рано едем, — произнес тем временем Кабан. — Еще и эти двое наверняка опоздают. — Не опоздают, — Яков Борисович покачал головой. — Им сейчас важно, чтобы мы не передумали. — Еще бы, — подтвердил Черняк. — Помните, как этот белобрысый лыбился? Чуть рожа не треснула. — Вот именно, — отозвался Кабан. — С чего вдруг честному человеку лыбу давить? Полюбас дерьмо какое удумал. Яков Борисович был согласен с ними лишь отчасти, но пускаться в рассуждения не хотелось. Вне зависимости от чистоты намерений амбициозной парочки их бизнес вряд ли окупился бы — а забрать деньги и по-быстрому избавиться от них было куда проще, чем забрать деньги и обеспечивать крышу. Это был честный, справедливый мир, где каждому воздавалось по его способностям. Яков Борисович не променял бы его ни на какую кулебяку. *** Машина перед ним остановилась. Гоша в очередной раз раздраженно посмотрел на часы и выругался. Пробка не рассасывалась, а наоборот, становилась все плотнее. Хорош же он будет — специально выехал на двадцать минут раньше, и все равно опоздает. Весь их с Витькой сложный и тернистый путь к успеху оборвется из-за какого-то придурочного затора. Витька вчера чуть ли не порхал от счастья. Притащил к Гоше домой огромный сверток, из которого торжественно извлек ослепительно белый костюм, расшитый серебряными узорами. — Я продал золото своей бабки! — ликующе сообщил он. — Завтра пойдем обедать в «Полет». Позаботься о том, чтобы выглядеть прилично! Гоша заржал и сказал, что Витькин наряд деревенского тамады уж точно нельзя назвать приличным, а потом его в очередной раз за прошедшие сутки накрыло осознанием грядущего успеха, и он, схватив Витьку в объятия, закружил его в непонятном, каком-то первобытном танце. О Боярском ходили слухи как об абсолютно отбитом, но перед Витькиным обаянием и умением заговорить зубы никто не мог устоять. Очень скоро они вдвоем заработают кучу денег. Будут жить, как короли, и Аня поймет, какую ошибку совершила, и, может быть, он, Гоша, даже даст ей второй шанс… Только бы гребаная пробка рассосалась. *** Юра сидел в старом кресле-качалке, поджав правую ногу под себя и раскачивая левой в такт движению. В детстве, когда он залезал на это кресло, то не мог достать до пола, и было легко представить, что он на настоящих качелях. Сейчас он вырос, и ноги его тоже выросли — но в кресле было так же уютно. И скрипело оно так же громко. — Бабичева пиздец, — раздраженно произнес он. — Как идти куда, так она припирается за двадцать минут и потом ноет, что устала ждать. А как по делу… Джей-Джей, последние десять минут с мечтательным видом смотревший куда-то в стену, резко вздрогнул. — Может, что случилось? — спросил он. — Да бля. Может, проспала. Может, в пробку попала. Еще и мобила не ловит. — Она не могла заблудиться? — Не могла, — отрезал Юра. — Я знаешь какую крутую карту ей нарисовал? Слепой бы дошел! С картой он действительно постарался — отметил даже помойку на перекрестке. Что если с Милой действительно случилась беда? Или она попросту передумала участвовать в этом деле? Юра снова перевел взгляд на Джей-Джея и внезапно ощутил прилив раздражения. Для него это все наверняка было просто игрой, типа рашн крейзи бизнес, все такое — а Юра уже распланировал, как на эти деньги будет обеспечивать деда, пенсии которого хватает только на самое необходимое. Куртку себе купит — кожаную, с тигром на спине… — Зачем тебе это все? — неожиданно для самого себя спросил он. — Я имею в виду, у тебя же есть деньги, учеба там... В чем тогда прикол? Джей-Джей отчего-то глупо улыбнулся — затем нахмурился, а после слова улыбнулся и сказал: — Я хочу… ну, понимаешь, сделать что-то. — В каком смысле? — Это сложно объяснить. Просто я в какой-то момент понял — я не хочу быть обычным студентом, которого родители отправили в престижный университет, и который проведет остаток жизни в офисе, разгребая бумажки. Хочу сделать что-то, что изменит этот мир, — Джей-Джей невесело усмехнулся. — Господи. Когда я говорю это вслух, звучит абсолютно по-идиотски. — И поэтому ты решил участвовать в… — Юра хотел было сказать «моем», но вовремя спохватился, — нашем бизнесе? — Ну, — Джей-Джей снова нацепил на лицо улыбку, — надо же с чего-то начинать. Что-то в этом есть, подумал Юра. Одни великие люди захватывали города и страны, другие — совершали научные открытия, а вот мы с Джей-Джеем толкаем леопардовые лосины. — Жаль, что Отабек не здесь, — вздохнул Юра. — Он бы, конечно, гундел, что это идиотская затея, но все равно согласился бы участвовать. Он сказал это — и сразу стало как-то тоскливо. Отабек уже год как жил с родителями в Канаде, и за этот год у него наверняка нашлись новые приятели. И отговаривает от участия во всяких сомнительных мероприятиях он их, а не Юру. Блять, они были… они и есть лучшие друзья. Отабек знал, что Юре не нравятся девушки. Юра знал, что Отабек до ужаса боится лошадей, и неизвестно еще, чья тайна была страшнее. Так вот, они должны были пережить вместе множество приключений и стать двумя отвратительными дедами. Отвратительно богатыми отвратительными дедами. А теперь он, Юра, сидит здесь и ждет Милу, которая вообще-то опаздывает уже на сорок минут. — Слушай, — произнес он, — хочешь чаю, может быть? Смысл просто так сидеть в стенку пялиться. — Да, — отозвался Джей-Джей, — хочу, спасибо. А он есть? Ты же сказал, здесь давно никто не жил. — Сейчас поищем, — Юра поднялся со стула, открыл кухонный шкаф. — Дед вечно все про запас покупал. О, нашел! Он вытащил картонную коробку, смахнул с нее пыль, открыл и сунул под нос подошедшему Джей-Джею. Тот принюхался и пожал плечами. — Ничем не пахнет. Он не испортился? — Чай не может испортиться, — с уверенностью заявил Юра. — Надо еще посмотреть в кладовке, может, дед варенье не забрал. С малиновым вареньем что угодно выпить можно. Бля, Мила пиздец. Я не опоздаю, ты же меня знаешь. Метнусь кабанчиком, — добавил он по-русски. — Что ты сказал? — Ну, это выражение такое. Типа прибежать быстро, как… — Юра задумался, — как дикая свинья. — Разве свиньи быстро бегают? — засомневался Джей-Джей. — Еще бы. Я читал книжку в детстве, там брат с сестрой хотели увидеть кабана, — Юра наконец вспомнил слово. — И пытались приманить его, положив на муравейник рыбью голову. — Зачем именно на муравейник? — Не помню, давно читал, — Юра вытащил с соседней полки две чашки, такие же пыльные, как коробка с чаем, и поставил их на стол рядом с раковиной. — В общем, пиздец там кабан быстро бегал. С улицы раздался шум машины. — Это не она? — спросил Джей-Джей. — Вот так всегда, — удовлетворенно сказал Юра. — Это как когда ждешь автобус и решаешь закурить. Ну то есть я не курю, Мишка курит, это одногруппник мой, мы с ним вместе… Юра выглянул в окно и замолчал на полуслове. Машина была не Милы — огромный черный джип, — да и вылезший из него лысый шкафообразный мужик ни на одного из Милиных знакомых похож не был. — В кладовку, — прошептал Юра, хотя с улицы их услышать не могли, — быстро! В кладовке было темно и холодно — или это его от страха бросило в дрожь? Что вообще эти хмыри здесь могли забыть, что им могло понадобиться от Юры? Мало того, что они еще ни одной пары лосин не продали — это, блять, были ебучие лосины, явно не уровень братков. Джей-Джей, прижавшийся ухом к двери, шумно дышал ему куда-то в затылок, но Юра все равно расслышал, как, скрипнув, открылась дверь, а затем кто-то сказал: — Соскочил он, че ли? — Вряд ли, — ответил подозрительно знакомый зычный, чуть хрипловатый голос. — Сам видел, какие там пробки. Раздался шум шагов, затем чем-то стукнули по столу и хлопнула дверца шкафа. Чай дедов пиздят, — подумал Юра. Уебки. Только бы за вареньем не полезли. И кто соскочил, о ком они? — Место вы выбрали, конечно, — недовольно сказал еще один, третий. — Ты че, дебил? — хмыкнул первый. — Народу никого, лес вокруг. — Это друга моего старого, Николай Семеныча, дача, Коля мне ключи запасные от нее оставил, чтобы я, случись чего, мог пожить здесь. Давно еще, лет пять назад, — сказал второй, и Юра наконец-то узнал его. Яков Фельцман, действительно дедов друг, вроде бы тренер то ли по хоккею, то ли фигурке… и ключи ему дед давал, когда того жена из дома выгнала. Юра собирался было войти обратно в комнату, но тут обладатель первого голоса сказал: — Закончим с человечком, заберем груз, и чики-пуки. Тело в лесу прикопаем, вовек никто не найдет. — О чем они говорят? — зашептал Юре на ухо Джей-Джей, но тот молчал, как будто у него свело челюсти. Груз. Мила должна была забрать чертовы лосины, а что она могла привезти? В час встретилась с Юрой и Джей-Джеем, а через полчаса — с Фельцманом и его… его компанией. Нет, это был какой-то бред. Мила была обычной студенткой, снимала комнату вскладчину, откуда у нее дела с бандитами? Но что если дела были, и сейчас она торопилась за быстрыми деньгами? Фаст, сука, лайк э вайлд пиг. *** Пробка, кажется, подходила к концу — впереди машины перестраивались то в левый, то в правый ряд, очевидно, объезжая аварию. Дома сидеть надо, раздраженно подумал Гоша, раз водить не умеешь. Даже если сейчас он будет выжимать под сотню, все равно опоздает. А Боярский не из тех, кто станет ждать после назначенного срока. «Начальство не опаздывает, оно задерживается», — любил говорить Витька, только вот Гоша начальством не был. Машина перед ним перестроилась вправо, и Гоша наконец увидел виновников его задержки — рядом с черным крузаком стояли трое мужиков в спортивных костюмах, и что-то возмущенно втирали девушке в короткой толстовке. Не повезло ей, отметил про себя Гоша. С такими даже если не виноват, легким испугом не отделаешься. Гоша включил правый поворотник, вывернул руль, продолжая наблюдать за компанией, и тут один из мужиков схватил девушку за запястье и занес кулак. — Эй! — крикнул Гоша, затормозив так резко, что чуть не улетел в лобовое стекло. — Вы че творите?! Мужик, оттолкнув девушку, повернулся к нему — а затем повернулись и двое его приятелей. Ты должен ехать к Фельцману, — повторял голос Витьки в Гошиной голове, — ты все запорешь, — но Гоша отмахнулся от этого голоса, как от надоедливой мухи. Никогда Георгий Попович не позволял обижать женщин, — сказал он сам себе и решительно вышел из машины. *** — Совсем совести у людей нет, — возмущался Фельцман. — Это ж сколько мы ждем уже! — Может, они решили нас кинуть? — спросил один из его подельников — тот, у которого голос был слегка гнусавым. — Вот еще! — раскатисто пробасил в ответ Фельцман. — Ну, — осторожно продолжил первый, — мы же решили… — Это мы! — окончательно пришел в ярость Фельцман. — А это… тьфу! Джей-Джей посмотрел сначала на дверь, потом на Юру, и Юра прошептал: — Он злится из-за опоздания. Ничего нового. — Как за смертью посылать! — не унимался Фельцман, и Юра подумал, что действительно, получается — Милу послали сюда за смертью. Эта мысль отчего-то показалась ему забавной — и потому еще более ужасной. Он нашарил в темноте и сжал локоть Джей-Джея — как будто это могло придать ему решимости. — Они не собираются уходить? — тихо спросил тот тоном, которым можно было спросить, сколько времени или как пройти в аптеку. — Совсем? — Не знаю. Фельцман упертый, как баран. Если понадобится, он до зимы здесь торчать будет. Нужно было что-то делать, но что? Эти трое наверняка приехали не с пустыми руками — может, здесь тоже найдется какое оружие? В темноте подвала еле угадывались очертания полупустых полок с редкими банками на ней. Выскочить с банкой наперевес и разбить ее Фельцману о голову? Если задуматься, у них с Джей-Джеем на двоих четыре руки… — Ты сможешь перевести им, что я скажу? — неожиданно спросил Джей-Джей. — Нет! — зашипел Юра. — В смысле, тебе нельзя им ничего говорить, это, блядь, бандиты! — У меня есть план, — торопливо зашептал Джей-Джей, — скажем, что никто не приедет, что это была проверка, можно ли вести с ними дела. — И кто их проверяет, мы, что ли?! — Я что-нибудь придумаю, — произнес Джей-Джей. Зачем-то схватил его за руку, сжал так сильно, что суставы хрустнули — а потом торжественно распахнул дверь в комнату. Фельцман — это действительно был он, — сидел на кресле-качалке, на которой до этого сидел Юра. Двое его подельников, стоявшие поодаль, обернулись на шум. Вид у них, к сожалению, и впрям был самый что ни на есть бандитский. — Никто не придет, — замогильным голосом сообщил Джей-Джей. Юра автоматически перевел и, подумав, добавил: — Доброе утро. Фельцман выпучил глаза от удивления и резко откинулся в кресле назад — так, что чуть не свалился на спину. — Вы что здесь делаете? — спросил он. — Вы что, все слышали? Сейчас застрелят нас, как свидетелей, — с содроганием подумал Юра. И слушать ничего не станут. Он сделал глубокий вдох и сказал: — Это была проверка на то, можно ли вообще вести с вами дело. Фельцман нахмурился. — Тебя дед сюда послал? — Чего это сразу дед?! — возмутился Юра, разом позабыв и о неминуемой смерти и о том, кто перед ним. — У меня что, своих дел не может быть? — И то верно — дед тебя за такие дела ремнем хорошенько бы отделал. Это кто с тобой? — Это мой партнер, — сердито произнес Юра. — Деловой. Из Канады. У него прямо-таки язык чесался возразить, что он, Юра — взрослый и самостоятельный человек, имеющий полное право на собственные, личные дела. И что уж тем более дед никогда не бил его. А у Фельцмана, если он предполагает такое, огромные проблемы с методами воспитания. — Так что это за проверка такая? — спросил Фельцман уже на английском. Джей-Джей, очевидно, обрадовавшись знакомым словам, улыбнулся, обнажив все зубы разом, и сказал: — Какая теперь разница? Вы, судя по всему, не очень-то нацелены на сотрудничество. Юра вздохнул, и уже начал мысленно перечислять все то, что он не успел сделать в своей жизни — но тут Фельцман пробурчал: — Ну так эти два идиота даже не смогли объяснить, что у них за бизнес такой! «Попович метнется, там с ним вопросики обкашляете...» — нарочито-высоким голосом сказал он, явно кого-то передразнивая. — Может, если бы Попович сейчас рассказал что интересное, я бы и передумал. Джей-Джей открыл рот, затем закрыл. Если он скажет — какой еще Попович — мы трупы, подумал Юра. Какой же я дебил, мог бы сам догадаться — где Мила, и где бандюганы. А мы теперь рисуем собой из-за каких-то левых уебков. — Там сумка, — Джей-Джей поистине королевским жестом махнул куда-то в угол. Тот из бандитов, который стоял слева, пошарил взглядом у себя под ногами, затем действительно поднял сумку с лосинами и вопросительно посмотрел на Фельцмана. Тот кивнул — так что он расстегнул молнию, с удивлением заглянул вовнутрь и извлек на свет божий одну пару ужасающе, кошмарно, великолепно леопардовых штанов. — Отличное качество, — как бы невзначай заметил Джей-Джей, и Юра кивнул. — Ого… — протянул второй бандит. — У меня Танюха бы за такие убила, наверное. — Дай сюда, — сказал Фельцман на русском, поманил его к себе указательным пальцем. Взял в руки лосины, повертел, разглядывая, зачем-то даже понюхал. — Сколько у вас таких? — Двести пар, — сказал Джей-Джей. — Но мы планируем наладить регулярные поставки. Фельцман кивнул и потянулся рукой за пазуху — но прежде чем Юра успел испугаться, что он достанет оттуда пистолет, достал небольшой блокнот, ручку, и начал что-то сосредоточенно писать. — Вот адрес, — он вырвал из блокнота лист и протянул Юре. — Подойдете туда послезавтра к часу, скажете — от Боярского. — Кто такой Боярский? — спросил Юра. Фельцман поднял на него холодный, тяжелый взгляд. — Это я, — ответил он, — Боярский. — А затем добавил: — Деду не рассказывай только обо всем этом. А то он не поймет. — Я — могила, — Юра кивнул, и только потом сообразил, что в свете последних событий прозвучало как-то не очень. Фельцман с видимым усилием поднялся с кресла, начал застегивать пальто. — Вы на моторе? — спросил Юру тот его подельник, что говорил про Танюху. — Подкинуть вас? — Нет, — при одной мысли о том, что им предстоит еще какое-то время провести вместе с этой компанией, становилось нехорошо. — Мы тут еще кое-какие дела закончим. Они с Джей-Джеем молчали, пока троица собиралась, чтобы покинуть дом. Второй бандит, молчавший на протяжении всего разговора, неожиданно подмигнул им и показал большой палец. Юра вымученно улыбнулся в ответ, и продолжал улыбаться, пока джип не скрылся за поворотом. — Итак, — сказал Джей-Джей. — Мы спасли от смерти какого-то Поповича. И нашли дистрибьютера. — Убьютера, — мрачно ответил Юра. На высохшей траве перед домом лежали какие-то бревна, и он плюхнулся на одно из них, а затем приглашающе похлопал рядом. Древесина оказалась теплой от нагревшего ее солнца, по небу летели редкие облака — и, наверное, если постараться, можно было бы хоть на десять минут убедить себя в том, что они просто выехали тусануть на свежем воздухе. — Пиздец, — сказал Юра, когда Джей-Джей сел рядом с ним. — Откуда ты знал, что это сработает? — Ниоткуда. Вернее, вообще не знал. Но я сказал себе — нужно что-то делать. — Я тоже, — вздохнул Юра, — говорил себе. Но просто не мог придумать, что именно. И говорить, и делать. Просто сидел и надеялся, что Мила не приедет. Конечно, если бы приехала, я бы не дал им просто так ее убить… Джей-Джей кивнул. — Я заставил себя. Как когда прыгаешь с высоты в воду — подходишь к краю и делаешь шаг вперед. — Хуйня твой способ. Прыгать надо как можно дальше вперед, а то ебнешься жопой о дно. — Юра нервно усмехнулся. — Блядь, и хороши же мы были бы, вломись этот Попович посреди разговора. Увижу его — морду набью, честное слово. Он потер виски, затем закрыл лицо руками — и почувствовал на своем плече чужую ладонь. — Юра, — позвал его Джей-Джей, — тебе плохо? — Не знаю, — пробормотал Юра, не поднимая головы. — Мне странно. Мне, знаешь… как будто я пошел на рыбалку с друзьями, на леща там, или, не знаю… язя, а вытащил подводного монстра, у которого зубы в четыре ряда и плавники с мою руку длиной. И я сижу и не знаю, что делать с этой, — он хмыкнул, — большой рыбой. Ладонь на его плече сжалась. — Ты не один, — произнес Джей-Джей. — С этой рыбой. Если я смогу чем-то тебе помочь… — Ты уже помог. — Юра покачал головой. — Извини, я вообще сначала думал, что для тебя это все развлечение, типа, дикая Россия… Он подумал — вот сейчас Джей-Джей скажет ему что-то вроде — ну и херню ты несешь, но тот смотрел на него удивительно спокойно и понимающе. А ведь это я втянул его в эту историю. И теперь он почти что в такой же жопе, что и я. Юра должен был подумать о том, как им теперь выкарабкаться, но вместо этого почему-то подумал, что Джей-Джею очень подходят и его, Юрин, свитер, и лес с только начинающей желтеть листвой, и даже темные доски забора. — Те дети, которые хотели поймать кабана, — внезапно сказал Джей-Джей, — чем у них все закончилось? — Какие дети? — Юра не сразу понял, о чем он. — А… В общем, кабан сожрал рыбью голову и разрушил муравейник, и им стало стыдно. Так что они выкопали куст дикой розы и посадили рядом с муравейником — чтобы шипы защищали его. — Красиво, — произнес Джей-Джей, а затем вздохнул и добавил: — жаль, что я не могу посадить розу рядом с тобой. — Еще более дурацкая идея, чем прыгать рядом с берегом, — ответил Юра и заставил себя засмеяться — но получилось нервно и неестественно. Возможно, в Канаде так выражают дружескую симпатию, сказал он себе, а затем подумал: да бля. Не очкуй, ты живешь лишь раз, а с такими дедовыми друзьями этот раз может оказаться не таким уж и длинным. — Если бы ты был девчонкой, — выпалил он, чувствуя себя самым большим идиотом на свете, — мы должны были бы сейчас поцеловаться. Ну, типа, мы спаслись от смерти и все такое. — Но я не девчонка, — сказал Джей-Джей, улыбнулся и пожал плечами, будто извиняясь. — Это очень все портит? Надо написать Отабеку, подумал Юра. Пусть тащит сюда свою задницу вместе с лосинами. С первой выручки возьмем кредит — и вот у нас уже не малый, а большой бизнес. И Поповича этого в долю возьмем — после того, как по морде дадим, конечно. — Нет, — ответил он. — Совсем не портит. *** Гоша в очередной раз шмыгнул разбитым носом, стараясь, впрочем, делать это как можно более мужественно. — Ты настоящий рыцарь, — сказала девушка и ткнула мокрой ватой куда-то в районе его глаза. — Не дергайся, пожалуйста, я попробую остановить кровь. Гоше бабы часто говорили нечто в этом роде — чаще всего в тех случаях, когда нужно было куда-то подбросить или отвадить нежеланного кавалера. Но сейчас это прозвучало как-то… искренне, что ли. Так, что действительно было приятно. — Ты тоже ничего, — сказал он и тут же мысленно дал пощечину. — Блин, да какое ничего, ты крута. Не ожидал, что ты так дерешься. — Меня папка научил, — ответила она и снова полезла в дорожную аптечку, из-под капюшона выбились короткие рыжие волосы. — Считал, что я должна уметь за себя постоять. Точно в травму не нужно? Гоша сощурился, и все лицо прострелила резкая боль. — Да нет, — тем не менее ответил он. — Так, царапина. Меня, кстати, Гоша зовут. — Я Мила, — она улыбнулся и протянула ему узкую ладонь. Гоша аккуратно, будто бы мог разбить простым прикосновением, пожал ее — и отчетливо ощутил, что это стоило и крыши Боярского, и вообще всего их с Витькой бизнеса.