Маскарад

Бэзил знает, что они все смеются над ним, но он уже давно перестал принимать во внимание мнение полиции. Если бы ему было не всё равно, то он бы пал под обвинениями в безрассудстве, намёками на эгоманию и, что хуже всего, рассказываемыми вполголоса спекуляциями о безумии. Они перешёптываются между собой, когда он проходит и иногда это всё, что он может делать, чтобы продолжать выполнять свою работу с высоко поднятой головой. Он говорит себе, что они презирают его только из-за его ошеломляющей успешности, потому что он заставляет их всех выглядеть некомпетентными идиотами, пока его— того, кто оказался изгоем среди них— зовут к себе вельможи, чтобы он решал их проблемы. Они не могут принять факта его триумфа, так что, если они не могут заставить его провалиться, то они могут хотя бы сделать его несчастным. В голосе его бывшего командира Уолша, теперь не сержанта, а начальника полиции, читалась явная неохота, когда он позвал Бэзила ради его неподражаемой помощи. Лорд Экли доложил полиции о серии угроз, которые он получил в отношении своей личности и владений. Он должен был принять у себя ежегодный новогодний бал-маскарад, но ему был вынесен ряд предупреждений о намерениях злодея использовать это мероприятие для того, чтобы ограбить усадьбу Экли. Об отмене бала не может быть и речи— он широко известен как жемчужина социального сезона. Единственное возможное решение это спокойно продолжить как ни в чём не бывало, предприняв меры безопасности. Лорд Экли понадеялся, что Скотланд Ярд мог бы предоставить парочку неплохих ребят для охраны здания изнутри. Когда дело доходит до обнаружения подозрительных лиц, ни у кого нет глаза острее, чем у Бэзила с Бейкер Стрит, и, насколько бы это не удручало его, Уолшу пришлось обратиться к своему бывшему подчинённому за помощью. По выражению его лица видно, что Уолш уже сожалеет о своём решении как только прибывает в усадьбу Экли— но Бэзил просто ухмыляется и ласково похлопывает его по подбородку, отказываясь позволять кому-либо заставлять его чувствовать себя смущённым. “Я бы сказал, что это даёт мне элемент неожиданности,” он указывает на свою маскировку. “Не думаете?” Другие офицеры, переодетые в различных принцев и арлекинов, не знают, смеяться ли им или просто уставиться на него в безмолвном недоумении. Бэзил выбрал для своего маскарадного костюма платье из насыщенно-синего шёлка, поддерживаемое турнюром сзади и отделанное рукавами и лифом из чёрного кружева. Он носит чёрные перчатки, которые покрывают его предплечья, и его маска, и диадема сделаны из смолисто чёрных перьев. Уолш начинает возмущённо выражать своё несогласие, но Бэзил заставляет его замолчать решительным жестом. “Не предполагаю, что Вы задумывались о том, насколько подозрительно выглядят,” отмечает он. “Полдюжины джентльменов, которые просто скитаются по бальному залу без партнёра или цели? Я думал, что наша цель – быть осторожными и наблюдательными. Подумайте вот о чём,” он величественно показывает на свою ливрею. “Плащ-невидимка. Дама без компаньона ожидаемо будет искать себе партнёра на танец. Одинокий джентльмен ожидаемо будет мирно стоять в стороне и наблюдать.” “А ещё джентльмен ожидаемо будет одеваться как джентльмен,” проворчал один констебль. “Так что у Вас нет права читать нам лекции.” “Вы забываете, что это – маскарад.” усмехается Бэзил. “Нам всем можно побыть кем-нибудь ещё этой ночью. Всё нормально, если Вы оспариваете мои методы. Я просто хочу, чтобы мне позволили пройти под руку с кем-либо— Я не хочу создавать впечатление леди, которая путешествует в одиночку. Как только мы проберёмся внутрь, можете избегать меня сколько угодно, для вас это более чем привычно.” Протестующее бормотание проходится по группе, но, когда Бэзил воротит нос и готовится полностью покинуть их, Уолш раздражённо вздыхает. “Ладно, ладно,” фыркает он и сгибает руку в сторону Бэзила. “Давайте уже покончим с этим.” “Благодарю, Суперинтендант,” всхлипывает Бэзил, обвивая его руку своей. “Так приятно знать, что в наше сложное время ещё остались настоящие мужчины.” По просьбе (или, скорее, по настоянию) детектива, офицеры разделяются и входят в бальную комнату в шахматном порядке и группами, сначала пара, затем один, потом группа из трёх. Бэзил и Уолш входят последними и, пересекая мраморное фойе и спускаясь по парадной лестнице, он чувствует, как рука начальника дрожит от смущения. Как только они входят в бальную комнату, Уолш цивилизованно кивает Бэзилу и растворяется в толпе, предоставляя детектива, как и планировалось, самому себе. Уолшу не стоило так нервничать. Несмотря на то, что его личность была очевидна офицерам, ожидающим его, маскировка Бэзила безупречна и для непросвещённого гостя он представляет собой лишь очередную даму в маске среди, скорее всего, сотен других таких же. Средний рост Бэзила и необычайно худое телосложение прекрасно подходило для исполнения женских ролей, и с небольшими подкладками для бёдер и груди, у него получается достаточно миловидная фигура. Констебли насмехались над ним, но, честно, у Бэзила нет причин чувствовать себя глупо. Чем эффективнее мираж, тем легче ему выполнить свою работу и, когда дело доходит до работы, у Бэзила нет никакого чувства стыда. Он пробирается сквозь толпу, изучая лица, читая язык тела, его глаза и разум работают в унисон с невероятной скоростью. Гости, как и ожидалось, представляют собой различных лордов и леди, и, несмотря на то, что большая часть из них носят маски, Бэзил узнаёт некоторых из них, тех, кого он встречал раньше за эти годы. Леди Каннингэм— он нашёл её пропавшие изумруды в лапах жадной горничной. Лорд Фэйрклау— Бэзил очистил его имя после того, как попытка шантажа чуть не уничтожила его. Внезапно его взгляд цепляется за фигуру, одетую во всё красное, и, хотя он и в маске, его личность сразу же безоговорочно очевидна для натренированных глаз Бэзила. Если его широкоплечее телосложение и надменные жесты не выдавали его, то его хвост очевидно да— это Рэтиган, с энтузиазмом ведущий диалог с шутом и египетской королевой, которые очевидно не понимают, что разговаривают с самым влиятельным преступником Лондона. Кажется, Бэзил нашёл злодея этого вечера. Он проверяет комнату на наличие других офицеров, но они все разбросаны по разным точкам и не предоставляется возможности незаметно предупредить их об опасности. Что же. Бэзилу нужно просто усердно следить за крысой и не дать ему играть не по правилам. И есть ли лучший способ сделать это, чем напрямую подойти к нему? Доверяя своей маскировке и общей анонимности, которую обеспечивают большие скопления людей, Бэзил сокращает дистанцию между ними и подходит на расстояние слышимости. Хотя он планировал лишь подслушать, он вместо этого встречается глазами с Рэтиганом, и крыса без задней мысли бросает своих бывших партнёров по разговору и обращает всё своё внимание на новоприбывшего, заинтригованная улыбка образуется на его лице под его костно-белой маской. Вместо того, чтобы дать ему возможность начать разговор, Бэзил решает взять ситуацию под контроль, и он тихо проговаривает, “Я не хотела оскорбить Вас, но меня заинтересовал Ваш костюм. Кого Вы представляете?” Рэтиган смотрит на свой алый наряд, украшенный чёрным и золотым, и объясняет, “Я представляю Красную Смерть, хотя соглашусь, что это несколько более лихая интерпретация образа.” Как уместно, думает Бэзил, Что он представляет себя как знаменитого нежеланного гостя на маскараде. “Как странно,” говорит он. “Я так же думала о По, когда наряжалась этим вечером.” “Итак, с этой подсказкой, самой очевидной разгадкой будет Аннабель Ли, или, возможно, даже сама Ленор.” Рэтиган наклоняет свою голову с удивительно задумчивым выражением лица. “Но я не думаю, что это те, кого Вы хотели изобразить.” “Вы правы, Смерть,” говорит Бэзил. “Но кто тогда я?” “Я предполагаю,” крыса подходит достаточно близко, чтобы предложить руку. “Что Вы – Ворон.” Секунду поколебавшись, Бэзил принимает руку собственной и говорит, “Верно. Полагаю, только призрак может узнать призрака.” “Тогда, возможно,” Рэтиган благородно целует руку Бэзила. “Вы позволите мне потанцевать с Вами. Для меня было бы честью выйти в зал с такой дамой, как Вы.” Видимо, Бэзил не был узнан. Он боялся, что его голос выдаст его, но, вместо того, чтобы попытаться в фальцет, он решил просто говорить тихим, почти шёпотом, голосом, и это ему помогло. Взгляд Рэтигана не настолько острый, как обычно— скорее всего он принял шампанского, которое на этом конкретном бале знаменито льётся с Дионисийским безрассудством. В любом случае, задача Бэзила – не дать ему ни времени, ни возможности организовать какое-либо ограбление этой ночью и, конечно же, нет более надёжного сторожевого положения, чем быть его танцевальным партнёром этой ночью. Несмотря на то, что холодок пробегает по его спине, когда он говорит это, он всё равно шепчет, “Конечно же.” Они выходят на танцпол, когда предыдущая песня подходит к концу. Гости аплодируют группе— на самом деле камерному оркестру (Лорд Экли совсем не жалеет денег)— которая расположена в дальнем конце зала. Танцоры в ожидании занимают свои места. Рэтиган кладёт руку на поясницу своего партнёра и даже через ограничивающую ткань своего платья Бэзил чувствует теплоту его прикосновения. Он протягивает руку и кладёт её на плечо Рэтигана и все те, кто дразнил его за то, что он изучал обе позиции в бальных танцах, теперь кусают локти от зависти, потому что его положение безупречно. Рэтиган протягивает вторую свою руку ладонью вверх и ждёт и с уверенной улыбкой, которая скрывает его тревогу, Бэзил кладёт свою руку в его хватку. Как по замкнувшемуся кругу, энергия пробегает через них двоих и, в ответ, Рэтиган нежно, но крепко притягивает Бэзила немного ближе. Начинается музыка, вальс, и вместе они позволяют себе оказаться сметёнными этой волной, передвигаясь по залу. Неудивительно, что Рэтиган – замечательный танцор. Он движется с лёгкой грацией и и имеет командующее физическое присутствие, защищающее их часть зала от вторжения других пар. Они, должно быть, выглядят достаточно интригующими партнёрами, тёмно-синий цвет платья Бэзила в контраст с кроваво-красным ансамблем Рэтигана, и оба украшены чёрным. Как будто они нарочно хотели сочетаться и, вместо того, чтобы быть отвращённым этой идеей, Бэзил понимает, что находит её несколько занимательной. “Дорогая, Вы улыбаетесь,” незамедлительно замечает Рэтиган, не пропуская ни одного движения. “Вам нравится?” “Я всего лишь подумала о том, какой это, должно быть, спектакль,” честно говорит Бэзил. “Красная Смерть и Ворон, танцуют вальс в полуночи.” “По был бы горд нами.” “Я надеюсь на это.” Руки Рэтигана сильные и уверенные. Несмотря на то, что он хотел сохранять скромную дистанцию, Бэзил понимает, что неосознанно сокращает её, позволяя себе углубиться в объятия злодея. Сам вальс имеет некий меланхоличный тон, такой, который мог бы играть на бале призраков— идеальный для этого ночного маскарада, и гораздо более подходящий им двоим, которые столько лет словно призраки следовали друг за другом. Бэзил знал риски принятия этого танца. Он происходит слишком рано после его последнего кошмарного эксперимента, ошеломляющего инцидента в логове Рэтигана, который на недели оставил Бэзила поглощённым яростью и ненавистью к себе. Это был очень редкий момент слабости и он только начал думать, что полностью контролирует свои способности, когда принял это задание. Если бы он знал, что их целью будет Рэтиган, то, скорее всего, не согласился бы. Он не доверяет самому себе в непосредственном присутствии Рэтигана и, если сегодняшняя глупость хоть что-то да и значит, то на это есть свои причины. Ему слишком легко видеть Рэтигана тем, кем он хотел бы, чтобы тот был, вместо того монстра, которого он знает. Или, возможно, настоящая опасность исходит от того, что он видит монстра и всё равно принимает танец. К тому времени, когда вальс подходит к своему завершению, Бэзил понимает, что прижат к Рэтигану, тело к телу, разделяемые только весом их маскарадных нарядов и двойным тонким слоем их одинаково чёрных перчаток. “Вы прекрасно танцуете, моя леди,” милостиво кивает Рэтиган, будучи, казалось бы, не удивлённым их близостью. “Как и Вы, сэр,” отвечает Бэзил, для безопасности отступая на два шага назад. “Но, боюсь, этого для меня достаточно. Я чувствую, что мне нужно освежиться.” “Принести ли мне что-нибудь?” предлагает злодей, защитно уводя Бэзила с танцпола. “Скажите, что именно, и получите это.” “Нет-нет, я не хочу срывать Ваш вечер,” Бэзил пытается не выдать своей нервности. “Я обойдусь, благодарю.” Рэтиган – существо с безупречными манерами и знает, что не стоит настаивать на своём внимании, когда об этом не просят. Он вежливо кивает и снова подносит руку Бэзила к своим губам для лёгкого поцелуя. “Что же, замечательно,” улыбается он. “Тогда, возможно, ещё один танец после полуночи?” “Возможно,” соглашается Бэзил, отчаянно пытаясь успокоить его и уйти. “Я сохраню его для Вас, милая леди,” предупреждает Рэтиган, прежде чем позволить себе пропасть в толпе. Миссия состоит в том, чтобы наблюдать и не позволить злым промыслам осуществиться. Тем не менее, если Бэзил прямо сейчас на секунду не успокоит свои нервы и не соберётся с умом, то он боится, что может полностью потерять контроль над собой. Он хочет кричать, он хочет бить себя по лицу за такое безрассудство, за то, что позволил себе пасть в объятия существа, которое он так презирает. Он проклинает факт того, что его сломанный хвост излечился— в первые дни после своего побега он нарочно наносил удары по нему, наказывая себя всплесками почти невыносимой боли. Он неуверенно подходит к ближайшему банкетному столику и пытается утихомирить свою тревогу бокалом шампанского. С помощью одного только вкуса он угадывает его происхождение и год производства с достаточной точностью, чтобы уговорить себя, что его разум всё ещё удовлетворительно функционален. Когда он возвращается, он понимает, что Рэтиган исчез. “Чёрт подери,” шипит он. Танцпол переполнен пуще прежнего. Бэзил нетерпеливо пробирается через густую толпу гуляк, когда он внезапно слышит, как сотня голосов говорит, “Десять, девять, восемь...” Он поворачивается и замечает большие часы, подвешенные на верху зала, всего лишь несколько секунд до Нового Года. Вокруг него парочки крепко прижимаются друг к другу, все взгляды прикованы к секундной стрелке, которая приближается к полуночи. “Семь, шесть, пять, четыре...” Конечно. Это идеальное время для грабежа. Каждый человек в поместье сейчас в бальной комнате, каждая пара глаз наблюдает за временем— Рэтиган определённо сбежал для совершения преступления и Бэзил потерял фокус на достаточно долгое время, чтобы Рэтиган смог убежать вовремя. Это бесит. К тому времени, когда пик празднеств пройдёт, злодея уже след простынет, его карманы наполнены содержимым сейфов и серебряных шкафчиков Лорда Экли. “Три, два, один—!” Как только часы с громким звоном колоколов пробивают полночь, сильная рука внезапно хватает руку Бэзила и оборачивает его. Это Рэтиган, кладущий одну свою руку на затылок Бэзила, а вторую на поясницу и, пока вокруг них раздаются радостные возгласы, Рэтиган погружает его в глубокий и страстный поцелуй. Руки Бэзила зажаты между ними, захвачены напротив широкой груди Рэтигана, и в диком спазме он хватает лацканы его костюма и прижимает его ещё ближе. Он подчиняется маскараду, маске, полуночной лихорадке, которая позволяет ему желать этого, открыть свой рот и позволить Рэтигану протолкнуть внутрь свой сильный, горячий язык. Они целуются как настоящие любовники, и на эту безумную секунду они ими и являются, и Бэзил чувствует слёзы в глазах и стыд в своём животе и ему просто всё равно. Этой ночью он – Ворон, и по пришествию полуночи он оказывается сметён с ног Красной Смертью, которая, как и в своём литературном образе, так же неизбежна, как и неотразима. Медленно, болезненно, они отдаляются, их лица всё ещё на незначительном расстоянии друг от друга. Затем Рэтиган улыбается. “С Новым Годом, Бэзил,” мурлычет он. Словно горящая бумага, все предыдущие ощущения Бэзила поглощаются внезапным шоком. Рэтиган смеётся над ужасом на его лице. “Ну, золотце,” говорит он, едва делая это с улыбкой на лице. “Ты обещал мне последний танец.” Бэзил пытается отскочить, даже несмотря на то, что Рэтиган держит его достаточно крепко. “Никогда....!” тихо проговаривает он, но, как только его злоба поспевает за ним, его голос становится сильнее и он уже громче повторяет, “Никогда!” Он скалится, поднимает кулак, чтобы ударить крысу по его самодовольному лицу, когда он внезапно открывает свой пиджак, чтобы показать маленький золотой колокольчик в своём нагрудном кармане. Бэзил незамедлительно узнаёт его. “А я всё-таки пригласил даму на эту вечеринку,” объясняет злодей. “Правда, ей пришлось подождать снаружи.” Фелиция— Бэзил съёживается, когда представляет, какой хаос может устроить кошка в такой толпе. Он надеется на то, что однажды переедание и отсутствие упражнений превратят эту кошку в что-то чуть менее грозное, но пока что она на пике своей физической формы и жестокости. Если Рэтиган позовёт её этим чёртовым колокольчиком, она может убить десятки гуляющих и если кто и может распорядиться такой бойней, то это крыса. “Что тебе нужно?” “То, что я и сказал,” невинно говорит Рэтиган. “Ещё один танец после полуночи, чтобы отпраздновать ещё один год, проведённый вместе. Затем можешь идти.” Как будто издалека, Бэзил слышит, как группа начинает исполнять другой вальс, этот уже с возмутительно триумфальным настроем. Рэтиган протягивает руку и Бэзил принимает её с беспомощным рычанием, и вместе они снова выходят на танцпол. “Когда ты меня узнал?” бормочет Бэзил, отказываясь смотреть Рэтигану в глаза. “Милый, я узнал тебя с самого начала,” ласково говорит крыса. “Ты невероятно уникален.” Теперь брови детектива поднимаются в подступающем понимании и он отрешённо проговаривает, “Ты не планировал устраивать ограбление, да?” “Если бы я отослал тебе письмо с приглашением, ты бы никогда не согласился,” пожимает плечами Рэтиган. “Но я знал, что ты никогда не упустишь шанс поиграть в переодевания и борьбу со злом одновременно. Кстати говоря,” он наклоняется немного ближе. “Я говорил серьёзно. Ты прекрасно танцуешь.” И, почему-то, это хуже любого оскорбления, возможно потому, что Рэтиган говорит это с такой искренностью. Бэзил старается игнорировать его, по крайней мере с учётом того, что они танцуют вместе, а затем, когда вальс наконец-то кончается, он пытается вырвать свои руки из чужих настолько быстро, насколько это возможно. К несчастью, у злодея очень сильная хватка, и, когда Бэзил пытается совершить упреждающий побег, отдача прижимает его ещё ближе, чем раньше. “Ладно, Рэтиган, ты повеселился,” рычит он. “Отпусти меня.” “Полагаю, что я обязан,” вздыхает Рэтиган. Со злой улыбкой он пытается наклониться за ещё одним поцелуем, но Бэзил отворачивается и говорит достаточно громко, чтобы его услышали, “Сэр, Вы не должны навязываться даме!” На последующие неодобрительные взгляды Рэтиган отстраняется, но прежде он тихо говорит, чтобы его никто не услышал, “Мой дорогой Бэзил, я никогда не видел даму, которая может так бесстыдно целоваться у всех на глазах.” подмигивает он. “Кажется, твой язык способен на что-то помимо оскорблений и угроз.” Не разрывая зрительный контакт, Бэзил взывает к толпе, “Сэр, я вынуждена отказаться! Вы покушаетесь на мою честь!” “Эй, ну,” ближайший участник бала строго берёт Рэтигана за предплечье. “Я думаю, она ясно выразила свои мысли.” “Ясно как день,” соглашается Рэтиган и, после того, как он отпускает Бэзила, он отступает на несколько шагов назад. “Но действия говорят больше, чем слова, и в этом плане она выразилась ещё яснее этим вечером.” “Нельзя разговаривать так с женщиной!” вмешивается другой гость. Но злодей уже развернулся, чтобы уйти и, несмотря на то, что они осыпают его безмолвным осуждением и возмущёнными взглядами, они не знают о нём достаточно, чтобы остановить его, и, прежде чем Бэзил собирает офицеров, чтобы арестовать его, Рэтиган уже исчез в ночи. - - - Вернувшись домой на Бейкер Стрит, Бэзил стоит перед огнём, который Миссис Джадсон развела в очаге. Она решила не ждать его прихода и так даже лучше— она бы заикалась в неверии при виде его маскарадного наряда. Теперь он одет в одежду более подходящую его полу, но всё ещё слишком нескромную, чтобы быть увиденным хозяйкой дома. Измотавшись событиями этой ночи, он потрудился переодеться лишь в брюки и пиджак, расстёгнутый и неаккуратный, подставляя свою грудь теплу огня. Портрет Рэтигана снисходительно усмехается с камина. Со старой привычки, Бэзил подносит руку к сердцу, кончики его пальцев инстинктивно находят шрамы, которые защищают его. Тогда ему было слишком стыдно обратиться к доктору и он сам решил ухаживать за своими унизительными ранами, неуклюже оборачиваясь громоздкими бинтами, которые заставляли Миссис Джадсон задуматься, не набрал ли он веса. Раны зажили неаккуратно и они могли бы полностью исчезнуть, если бы на них правильно наложили швы, но теперь он застрял с этими шрамами на всю свою жизнь, вечное напоминание об ущербе, нанесённом ему Рэтиганом. Странно, но, глядя на портрет, Бэзил не чувствует никакого желания правосудия. Никакой жажды мести, никакого желания видеть преступника за решёткой. Нет— он хочет, помимо прочего, дать Рэтигану такой же порок взамен. Он хочет оставить на нём знак, чтобы каждый раз, когда Рэтиган видел этот знак, он думал о Бэзиле. Он будет помнить, что Бэзил тоже способен оставлять раны. Эхо вальса звучит в поражённом бессонницей разуме Бэзила. Он мучился ею со времени того инцидента в логове и он наверняка будет играть на скрипке до рассвета. Протягивая руку за инструментом, его единственным утешением, он понимает,что всё ещё держит маску в руке. Он смотрит на неё, на маску, которая обманула и подвела его этой ночью. Обнажая зубы, он бросает её в камин и маленькая перья в момент загораются яркими огоньками, и они искрят в его глазах на один ослепительный момент, прежде чем тихо обратиться в пепел.