Кощеевич

Краткая записка: «Вылупляется» застала Соню, когда она пришла с обеда за учебниками. Зная, что Гриша наверняка с чистой совестью прогулял сегодня все занятия, она, накинув на себя легкие чары невидимости, поспешила выйти во двор, к озеру. Кстати, по пути ей попался соглядатай — мальчик с каштановыми волосами. Тот, прислонившись к дверному косяку напротив входа в ее комнату, внимательно рассматривал проход. Краткое проклятие — и парень отправляется в долгоиграющий стазис. Решив предупредить Григория (да и самой поглядеть на яйцо), брюнетка, как можно скорее, зашагала к озерному берегу. Инферналов-зомби-мертвецов больше не было, но студенты и школьники все еще боялись сунуться сюда, тем более, после того, как одна из влюбленных парочек нарвалась на фирменный «кощеевический» пугач. Такими они с царевнами обменивались еще на первых годах обучения, обычно под вечер или ночью. Впрочем, его пугачи и рядом не стояли с пугачами Сони — Спящая Красавица-Царевна как-то раз своим пугачом довела самого профессора Кота Баюна до нервного срыва, разумеется, потом получив по мозгам от Кощея-старшего. *** Гриша уже скакал от нетерпения, ожидая ее. Скидывая чары, девушка вопросительно поглядела на него, и Григорий помотал головой, отпрыгивая в сторону. Яйцо уже было покрыто сеткой трещин, и то и дело вздрагивало и дрожало. Что-то внутри него стремилось выйти из крепкой скорлупы, на свет, на воздух. Хрум! Скорлупа поддается. И на свет появляется костлявая голова с прожилками цвета сырого мяса. Соня с отвращением глядит на то, как яйцо окончательно сдается, выпуская костяного дракончика целиком. Тот еще никак не мог уразуметь, что родился из скорлупы, пытаясь одновременно съежиться и закрыться в позе эмбриона, восседая на черном камне. — Какая мерзость… — Какой красавец! — воскликнул с любовью Гриша. Соня тяжело вздохнула. В ее представление о прекрасном «это» явно не попадало: розово-черная, «молочная» чешуя новорожденной твари была с первыми чешуйками, мокрой, рыхлой. Все наросты — на морде, лапах и мелком хвосте, были уже ослепительно белыми, костяными. Как только дракончик возмужает, первая чешуя заменится на черные большие чешуйки, твёрдые как камень, а белые наросты будут уже не такими ослепительно белыми — пожелтеют и окрепнут. Глазки дракончика были зелено-желтыми, звериными. Гриша сейчас старался установить с магическим зверем телепатическую связь, но пока его попытки проваливались — нужен был зрительный контакт, а «новорожденный» на контакт пока никак не шел, примиряясь с собственной тушей. В итоге, Григорий поднял дракончика на руки, и тот поневоле взглянул в темно-зеленые глаза. Через минуту, парень, невольно выпустив его, ругаясь сквозь зубы, туша заклинанием подпаленный пламенем из пасти рукав. Но тот и не думал падать. Зависнув на своих пока еще маленьких крыльях, он летал вокруг парня, и видимо что-то мысленно ему говорил. По-видимому, извинялся за свои действия. Соня шаг за шагом отступала с поля боя, но улизнуть не удалось — малыш ее заметил, и буквально пал всем своим весом на девушку. Та, не ожидая, просто рухнула под его весом на песочек, мысленно поблагодарив всех богов о том, что под ней нет ни камней, ни острых костей. Дракончик безжалостно слюнявил ее, и она поняла, что, скорее всего, и эта вещь будет испорчена. *** Кое-как дракончика удалось утихомирить. Гриша заклинанием призвал из Запретного леса пару крыс, и сейчас «тварюшка» уплетала их, даже не жуя. — Что нам с ним делать? — спросила Соня с отвращением заставляя исчезать с одежды драконовские слюни. — Возьму к себе в комнату… Брови царевны поползли вверх: — И как ты его пронесешь?! — Легко, — сказал Гриша, и из ближайшего камня сотворил сумку-переноску, снабдив ее огнеупорными чарами. Дракончика он уговорил — не с первой попытки, но все же, залезть в ее нутро. *** Григорий показал результат своего «эксперимента» Кощею уже ночью, по тарелке с молодильным яблочком. То, что его папа пришел в чистую, незамутненную ярость от поступка приемного «отпрыска (даже смотреть на Кощея было страшно), это еще мягко сказано. Пригрозил «с той стороны» Грише по приезду устроить такую выволочку, что тот надолго ее запомнит. А сам велел дракончика погрузить либо в сон, либо в стазис, так как держать магическое животное взаперти (и дело тут далеко не в пятом измерении) рисковое дело, а сам он высылает за «живым товаром» Финиста, личного посыльного директора, которому Соня и Гриша будут обязаны вручить огнедышащую посылку. Несмотря на то, что Григорий недовольно что-то вякал, Кощей Бессмертный в краткой, ультимативной форме, велел ему заткнуться — больно ситуация опасная. Дракончик весело летал по комнатами Гриши, то и дело проверяя огнем на прочность тот или иной предмет. Парень то и дело тушил пламя (или горячие угли), уже, похоже, сожалея о своем поступке. Соня вскоре поняла, что запал у магического животного конкретный — и от Григория, чаще всего, теперь будет тянуть копченым и паленым. *** Финист прилетел прямо под самую пробудку. Не тратя времени на политес, тот просто снес окно, в форточку которого не пролез, тем самым разбудив нерадивого юного некромага шумом бьющегося стекла и выломанной рамы. Гриша, моральный задавленный расставанием с новорожденным, скальным, костяным дракончиком, сунул его, сонного, в переноску, и вручил ручки сумки острым когтям чудесного сокола, размером с маленького ребенка. Финист, при взлете ударив Гришу крылом так, что тот кубарем покатился по полу, и покинул замок, снеся воздушным потоком пару магических барьеров. Дамблдор потом недоумевал, кто это сделал. Соня была рада — и то, что Грише дадут по шапке дома, а не здесь; тому, что все прошло тихо и без свидетелей, и тому, что парень снова обратил свой взгляд на нее, и они снова восстановили друг с другом былые отношения. *** Однажды утром, система защиты замка оповестила, что рядом чужаки. «Последний оплот света» вывел все старшие курсы, самих себя и взрослых на бой с темными магами — а точнее с армией темных. Гриша и Соня с интересом смотрели на баталию с безопасного расстояния — с отвесных стен. Разборки «света-тьмы» их интересовали лишь в магическом плане, так как они-то прекрасно знали о том, что «чистого света», как и «чистой тьмы» не бывает. Слово за слово — и вот две армии встречаются лицом к лицу. Соня и Гриша подобрались ближе, в этот раз — чтобы лечить раненых. Они не забывали о том, что они нейтральная сторона, и то, что междоусобные конфликты им до лампочки. Впрочем, оставаться долго вне конфликта невозможно — одно из шальных заклятий достигло Сони и ранило ее, и Григорий пришел в жуткую ярость. Григорий, месяцами накапливая в себе негатив от встречи с магическим миром Англии, сейчас отдавал все накопившееся с процентами и бонусами. Коса грозно сверкнула в утреннем свете, даже несмотря на то, что утро — далеко не пора некромантов, и первому выскочке, ранившему Соню, отрубило руку. Девушка зачаровывала рану, смотря на разгорающийся конфликт. После, армия Лорда уже не устояла — парень, наполненный праведным гневом — за Соню, и яростью, просто буквально «покосил» ряды пожирателей, и вскоре остался с Волан-де-Мортом фактически один на один. От этого мага «воняло» тленной мертвечиной, и Гриша, страдая от миазмов, буквально одним магическим ударом заставил того покачнуться, выронить палочку, и забиться в предсмертных судорогах. Впрочем, тело тут же превратилось в прах, и Гриша, озаренный пришедшей мыслью, обернулся к изрядно потрепанным защитникам Хогвартса. Соня уже поправила собственную «ситуацию», и сейчас выглядела на порядок лучше. — Чей мертвяк? — грозно обратился он к «защитничкам», и неожиданно почуял знакомое дыхание Смерти. — Кто поднял некромантией неживого? От директора завоняло ох как… знакомо. И у парня заныли все зубы разом — директор-то забыл совсем скрыть себя под амулетом! Гриша знал — это статья, это запрещено, это… Тот, понимая что его уже раскрыли, быстрым шагом пытался скрыться за спинами присутствующих, но те отскакивали с его пути с просто поразительной скоростью. Гриша вернул директора к себе одним щелчком пальцев. Первое правило некромага гласит — двое некромагов не могут ужиться на одной территории, и сейчас ему предстояла законная магическая дуэль. Спор состоял из банального «кто сильнее — тот и прав». *** Кощей, не обрадовавшись вызову Гриши, и пребывая не в самом мирном настроении, подняв брови разглядывал результат работы Кощеевича-младшего. Блеющий директор в крепких цепях и оковах-колодках, прах, стонущие от ран и отсутствия конечностей выкошенные ряды Пожирателей. И защитники замка, дружно направившие свои волшебные палочки отнюдь не в сторону «темных воинов»… А на директора. Потому что правило победившего мага — закон магии. А Гриша всего лишь попросил правду о смерти Поттеров (толпа ахала, узнав, что Гриша и есть тот самый Гарри Поттер). И обо всем этом. И магия заставила Альбуса Дамблдора рассказать всю правду о смерти его родителей. Кощеевич едва ли тут же чуть было не проклял старика. Тот замутил интригу: хотел остаться «серым кардиналом» при Фадже, который ему исправно отстегивал в карман, а ему на пятки давила молодая и прогрессивная МакГонагалл. В этой битве он подставил множество магических родов-семей, многих перессорил, и многих ликвидировал. За счет мальчишки Тома Реддла, некромага-недоучки, он создал две противоборствующие стороны, и решил потом из вовремя подвернувшегося сильного мага-мальчишки Поттера вырастить «мессию света». Но все пошло не так, когда Лили, мать Гарри, смогла убить Лорда, но ценой собственной жизни. Тогда магией Дамблдор перенес тело в Хогвартс, и держал в подземелье, на крайний случай. Потом он все-таки решил доиграть до конца, и отдал сироту на воспитание к маглам, не без основания догадываясь о сильнейшей ненависти маглов к магам. Но тут учудил Хагрид, и мальчик просто пропал… А потом — он поднял своего почившего врага, и сделал вот такую вот, опасную, ситуацию. И пригласил он некромага и снотворца специально — точно рассчитав, куда мог попасть маленький новорожденный ребенок, плюс выбил-таки из лесничего его путь-дорогу к «дому Дурслей». А некромагом наш директор был потомственным. Но скрыл этот факт — себе одновременно на горе и на радость. *** Наблюдая, как директора и Пожирателей уводят мракоборцы с бесконечным списком обвинений и нарушенных им статей, Гриша обнимал Соню. Впервые сегодня он понял, как царевна ему на самом деле дорога. Дороже, чем все злато в мире. *** (Прошло много лет) — Ай, пирком-то, за свадебку! — подхватила уже изрядно набравшаяся Баба Яга, и снова опрокинула в себя чарку с водкой. Ее тоже сюда пригласили. Во главе стола восседали Соня — в венчальном кокошнике, и Гриша — в черном-пречерном наряде некромага. Сосватанная молодежь явно нуждалась в уединении, а взрослые и родители с умилением вытирали слезы радости с глаз. Царевны-подруги невесты тоже были с сосватанными их будущими женихами и счастливые за подругу — как-никак первой из них женой становится! Молодые еще раз страстно поцеловались, вызывая многочисленные восторги, и Кощей снова предложил выпить за них — в тысячный раз за вечер. Папаня Сони, царь, который от радости за отданную замуж одну из многочисленных дочерей, едва ли не плясал на месте, пожаловал молодым одну часть царства. Разумеется, с обширным кладбищем — личный подарок жениху-зятю. Позади всех, в низине, молодых ожидал мощный, опаснейший в этом мире костяной дракон. Тот в нетерпении бил по земле шипастым хвостом, оставляя в земле глубокие ямы. Он готовился взлетать в небо, чтобы наконец-то поглядеть на первую территорию, что будет принадлежать и ему…