***
После нашего сражения в Министерстве я довольно долго провалялась в Больничном Крыле, как ты помнишь. Заклятье Долохова было не из приятных, рана долго не заживала. Лишь на выписке я узнала, что специальную мазь для меня варил Снейп — какой-то особый рецепт. Мне очень хотелось поблагодарить профессора, но до отъезда я не успела — его не было в замке. Но я не отчаивалась и решила выразить ему признательность в новом учебном году. Первого сентября после пира мы, как обычно, повели первокурсников в нашу гостиную. Управившись с делами, я решила отправиться к Снейпу, но не знала, где теперь находятся его комнаты. Пользуясь статусом старосты, я пришла в кабинет директора, чтобы спросить у него, где найти профессора. Однако искать не пришлось — Снейп был здесь и читал какое-то заклятье над почерневшей рукой Дамблдора. Он был настолько увлечен, что даже не заметил моего появления, хотя я стучала. И очень разозлился, когда понял, что я с удивлением наблюдаю за его манипуляциями. Директор был довольно слаб, но постепенно приходил в себя и не дал Снейпу выгнать меня или стереть память. — Девочка пришла сюда с добрыми намерениями, иначе горгулья не пропустила бы её, Северус, — сказал Дамблдор. — Обливиэйт не нужен. — Она — подруга Поттера и является одной из первейших целей для Темного Лорда! Как много нового он узнает, попади она к нему в плен! Все наши планы могут пойти прахом. — Но ведь мисс Грейнджер владеет окклюменцией! И наша задача состоит в том, чтобы она не попала в руки приспешников Тома. — Как угодно, директор, — недовольно прошипел Снейп. — Если мне будет позволено сказать, сэр, — начала я несмело, — то я очень ценю всё, что профессор Снейп делает для Ордена и пришла как раз поблагодарить его за мазь, которая помогла заживить мою рану этим летом. Я, конечно, владею окклюменцией совсем немного, но буду стараться совершенствовать свой навык. К тому же на всякий случай у меня припрятана ампула с ядом — если попаду в плен…***
— Что, Гермиона? Что я слышу? Какая ампула? — Гарри удивленно уставился на меня. — Я же просила не перебивать меня, — укоризненно покачала головой Гермиона. — В шпионских фильмах часто показывают, что у каждого героя есть такая страховка — чтобы не проговориться. Небольшая доза яда подкалывается к одежде. — Но как ты могла решиться на такое? А если бы яд случайно проник через кожу? — Исключено! Моя ампула была зачарована и могла быть активирована только специальной кодовой фразой на латыни. — Мерлин! Гермиона, но ведь у тебя могли сдать нервы во время пыток в доме Малфоев… Как ты могла так рисковать собой? И даже ничего нам не сказала! — Я верила, что всё будет хорошо, Гарри. Всё-таки я неисправимая оптимистка.***
Так вот, Дамблдор тоже был сильно удивлен моей предусмотрительностью, но посчитал её нелишней. Снейп лишь скривился и напомнил, что я давно должна быть в своей спальне. Но директор добродушно осадил его: — Не стоит так рычать на мисс Грейнджер, мой мальчик. Конечно, это вполне соответствует твоей роли, но хотя бы здесь давай обойдемся без масок. Возможно, через год она будет единственной, кто станет тебе поддержкой и опорой… Тогда я не поняла, что Дамблдор хотел сказать, но после его смерти всё встало на свои места. Снейпу досталась роль предателя и убийцы, но это не было правдой. И чем больше событий происходило, тем вернее я в этом убеждалась: «страшные» наказания гриффиндорцев с Хагридом, меч Годрика, оказавшийся у нас, а не в хранилище Лестрейндж, патронус твоей матери… Наверное, я влюбилась в него уже тогда. Да, Гарри, не делай такие глаза. Это факт. Я люблю Северуса Снейпа… Давно. Безнадежно. Больше жизни. И никто другой мне не нужен. Именно поэтому я не могла позволить ему умереть на грязном полу Визжащей Хижины. Даже если бы в Мунго меня сразу отправили в отделение для душевнобольных, я всё равно обязана была спасти его. Я умоляла целителя Сметвика сделать всё возможное. Я готова была принести Магическую клятву, что Снейп не предатель. Но этого никто не потребовал. Профессора начали лечить, а я вернулась к Хогвартсу. Когда после битвы все пошли спать, я прокралась к омуту памяти и просмотрела всё, что там было. И рыдала навзрыд, понимая, что мне никогда не светит завоевать его сердце. Я и в Хогвартсе осталась лишь потому, что хотела еще хотя бы год видеть его каждый день, проходить мимо и ощущать неповторимый запах трав, исходящий от мантии, слышать его голос — пусть изрядно пострадавший после ранения, но всё такой же завораживающий. Снейп был моим наркотиком. И, конечно, через год я не смогла от него отказаться. Кстати, именно ты подал мне идею об ученичестве. Наверное, ты не помнишь, но незадолго до ТРИТОНов вы с Роном приезжали ко мне и спрашивали о планах на будущее. Ты тогда сказал, что многие из преподавателей были бы рады передать мне свой опыт и подготовить к экзамену на степень. И сначала я подумала, что могу остаться в Хогвартсе подмастерьем Минервы. Но при таком раскладе я бы никогда не могла попасть в круг общения любимого профессора. И я решилась. Конечно, Снейп не согласился. За всю историю своего пребывания в Хогвартсе он не принял ни одного ученика. Но я же гриффиндорка. Очертя голову, я поставила на карту Долг жизни и вынудила его заключить со мной контракт. Правда, на его условиях. Договор был просто кабальным. Мастер имел право на всё, я же обязана была лишь беспрекословно подчиняться. Но тогда это меня не пугало. Даже наоборот: в книгах часто писали, что некоторые мастера домогались своих учениц, которые не смели им возразить, но, видит Мерлин, как же страстно я желала себе такой участи! К тому времени я уже была одержима Снейпом. Намекни он — и я бросилась бы в его объятья без раздумий! Но достаточно скоро я узнала, что для подобных утех у него был лучший вариант. Наши комнаты находились рядом — через стенку. На том же уровне, что и класс зельеварения. Его апартаменты, конечно, были более просторными: гостиная, рабочий кабинет, личная лаборатория и спальня. Мне досталась лишь скромная комната с узкой кроватью, письменным столом и жестким стулом. Судя по всему, эта клетушка была отсоединена от покоев профессора, потому что ванная у нас оказалась общей. Мы установили что-то вроде оповещения — если комната была занята, над дверью появлялся красный шар. Но, видимо, не всех это волновало. Однажды я принимала вечернюю ванну после трудной недели. Снейп свалил на меня всю дурную работу: уроки у младших курсов, проверку всех эссе без исключения, слежение за многочисленными отработками, наведение порядка в лаборатории и классе, сортировку и закупку ингредиентов. За первый месяц ученичества я сильно похудела, хронически не высыпалась и забыла, что такое нормальное общение, но всё же была безмерно счастлива! Рядом был любимый человек, и остальное казалось неважным. Возможно, со временем мне удастся стать необходимой для него. А там… Наивная, глупая Гермиона! Вот примерно так я мечтала, нежась в теплой расслабляющей ванне, когда дверь со стороны комнат профессора внезапно распахнулась, и внутрь со словами «Милый, не хочешь ко мне присоединиться?» вошла последняя из тех, кого я была бы рада видеть. Хотя нет, последней, наверное, была бы Амбридж, но и встреча с вездесущей Ритой Скитер не предвещала ничего хорошего. Особенно при таких обстоятельствах. — Что здесь делает маленькая мисс Совершенство? Только не говори, что променял меня на эту пигалицу? — Рита с возмущением обращалась к Снейпу, стоявшему за порогом. — Что может дать тебе глупая девчонка? — Если бы ты хоть иногда слушала меня, то знала бы, что мисс Всезнайка заключила со мной ученический контракт, и я вынужден терпеть её в качестве соседки до тех пор, пока она не получит степень мастера зельеварения, — тон Снейпа был скучающим. — К сожалению, лишних комнат в замке нет, и мне приходится делить с ней ванную, о чем я и пытался сообщить тебе мгновение назад. — И сколько еще она будет занимать мою ванную? — Рита изогнула бровь не хуже самого Снейпа. Настроение мое стремительно портилось. Какие надежды можно было питать, когда твоей соперницей является раскованная хищница, которая даже в свои годы выглядит соблазнительной и сексуальной? Разве посмотрит он на ненавистную худосочную скромницу, когда в его распоряжении яркая, умудренная опытом дама? — Дайте мне десять минут, и ванная будет в вашем распоряжении, — безжизненно сказала я. — Пять, Грейнджер! И ни минутой больше! Я не люблю ждать! Мне хватило и трех. Я почти пулей вылетела к себе, стоило Рите закрыть дверь с обратной стороны. Как же я ненавидела в ту минуту её, Снейпа, себя — весь мир! Забавно вы, мужчины, устроены: любить можете одну, а удовлетворять свои потребности совсем с другими. Но мне-то не обломилось ни того, ни другого. И зачем я только впряглась в это ученичество? Впрочем, контракт был составлен так, что я в любой миг могла его разорвать, однако это исключало всякую возможность возобновить обучение позднее. Снейп специально оставил этот пункт и планомерно подводил меня к тому, чтобы я ушла сама. Я даже не подозревала, какие методы он может использовать. Ну, рабочими нагрузками он меня не удивил, хотя, вероятно, пытался. Я готова была пахать на уроках и в лаборатории сутками. Жадно ловила каждое его замечание, старалась исправить все недочеты, и вскоре ему всё сложнее было придираться ко мне. Беспочвенные унижения и оскорбления также не действовали, ведь я знала себе цену. И расстроиться могла бы только из-за реального повода быть недовольной своими действиями. Ты же знаешь, я ужасный самоед и сама лучше других вижу свои проколы. А если их нет, хоть горшком назови — меня это не затронет. Тогда профессор сменил тактику и стал искать мое слабое место вне профессиональных навыков. Возможно, эти поиски не увенчались бы успехом, если бы не чертова Рита! Однажды Снейп поручил мне проверить сроки годности всех ингредиентов в кладовой, примыкающей к его личной лаборатории. Сам он сверял записи в журналах экспериментов с черновиком своей новой статьи. Каждый из нас был поглощен своим занятием, когда из его гостиной донеслось жеманное: — Снейп! Дорогой! Ты здесь? Меня даже передернуло от этих интонаций. Опять жучиха! Мерлин! За что? У них есть какое-то четкое расписание встреч? — Я в лаборатории! Подожди меня десять минут, — Снейп не собирался прерывать своего важного дела, но Скитер не обратила на это внимания. Я услышала, как открылась дверь — судя по скрипу петель, её вышибли чуть ли не ногой. — Профессор Снейп! — слегка растягивая гласные, почти пропела Рита. — У меня так мало времени! Столько дел! Но я так соскучилась, что даже лишней секунды ждать не могу. Звук отодвигаемого стула, какая-то возня. Даже думать не хотелось о том, что там происходит. Но ведь лаборатория — это святое для Снейпа! К тому же с его паранойей неужели он допустит, чтобы кто-то застал его за чем-то интимным?.. Не мог же он забыть, что я тут — совсем рядом? Или мог? В любом случае я не собиралась оставаться в роли безмолвного соглядатая. Расставив по местам ингредиенты, я открыла дверь, чтобы выйти из кладовой. И тут же уперлась взглядом в Риту, сидевшую на коленях Снейпа в весьма развратной позе и уже успевшую приспустить платье с одного плеча. — Ох, — только и смогла я произнести, чувствуя, как жар заливает лицо и уши. — П-п-простите, сэр, я л-лишь хотела уйти в св-в-вою комнату… — Закройте дверь и не смейте появляться, пока я вам не разрешу, — хладнокровно ответил профессор. — Но, сэр, я-я не хочу мешать вам… — Да разве ты могла бы, заучка? — Рита насмешливо окинула меня взглядом. — Ты хоть представляешь, что тут происходит, а? Наверное, в умных книжках о таком не пишут. А может, ты хочешь понаблюдать? — Хватит, Рита! Я сказал: вон обратно в кладовую, мисс Грейнджер!***
Гарри резко ударил кулаком по подлокотнику кресла. — Ублюдок! Да как он смел! — Он — слизеринец, Гарри! И цель оправдывает средства, а он всеми силами стремился от меня избавиться. — Ты и сейчас его защищаешь? Гермиона, опомнись! Он не достоин тебя! Он не заслуживает твоей любви, души, чистоты! Как ты можешь? Гарри смотрел на неё безумными глазами, и она знала: он никогда не поймет. — Я и сама не ожидала, что могу позволить так с собой обращаться. Наверное, нужно было разгромить всю кладовую с лабораторией, собрать вещи и громко хлопнуть дверью. Или сообщить Попечительскому Совету, чем уважаемый профессор готов заниматься даже при свидетелях в стенах учебного заведения. На крайний случай отравить Риту её же ядом — сделать пару колдографий и опубликовать в Пророке на первых страницах… Но я покорно вернулась к ингредиентам, стараясь не замечать учащенного дыхания за стеной, скрипа мебели, ритмичного позвякивания колб и животных стонов похотливой дряни. Мне хотелось умереть прямо там. Казалось, что сердце рассыпалось в пыль. Но почему же оно ещё бьется? Когда Рита перешла практически на ультразвук, меня просто вывернуло — прямо на пол между шкафами. Я еле успела убрать всё с помощью Эванеско, как дверь распахнулась и Снейп велел мне выметаться. Гермиона сама не заметила, когда по щекам её покатились слёзы. Гарри бросился к ней, прижал к себе и гладил по голове, приговаривая: — Бедная моя! Не нужно! Он не стоит этого. Всё уже позади! Всё прошло. А она всё плакала и жалела себя, Гарри, Снейпа. Каждый из них был жертвой: Гермиона — своей любви, Гарри — того, что она не могла разделить его чувство, Снейп — своих прежних ошибок, из-за которых считал себя недостойным чего-то настоящего и искреннего. Они бы так и просидели неизвестно сколько, но у Гермионы заурчало в животе. — Может, пообедаем? — предложила она. — А потом я продолжу, если ты будешь готов слушать дальше. Гарри кивнул. Во время обеда они молчали: каждый думал о своем.***
Видимо, моя реакция подсказала Снейпу, как сделать мою жизнь бок о бок с ним совершенно невыносимой. Не знаю, сговаривались они с Ритой или просто у обоих был такой неуёмный темперамент, однако не проходило и пяти дней, чтобы она не заявлялась в самое неподходящее время. Я даже удивлялась, как же за долгие годы нашей учебы и в первый месяц моего ученичества не было известно о её регулярных визитах к самому суровому преподавателю Хогвартса? Может быть, раньше они встречались где-то на нейтральной территории? Или она приходила так поздно, что все давно спали? Не знаю, но лучше бы я и дальше оставалась в неведении. Связь их, судя по всему, была давней, ведь Снейп доверил Рите и пароль от личных комнат (который знали-то всего несколько человек в замке), и прямой доступ по каминной сети. То ли они забывали ставить заглушающие чары, то ли специально изводили меня, но теперь я всегда оказывалась в курсе, когда и для чего приходит звезда волшебной журналистики Британии. Хорошо ещё, если мне удавалось улизнуть к себе. Но несколько раз Снейп запрещал мне отвлекаться от моих занятий, заявляя, что терпение — одна из главных добродетелей настоящего зельевара. И я вынуждена была доваривать зелье или проверять эссе под звуковой аккомпанемент очередной их случки. Может быть, Риту это заводило, а может, ей просто нравилось торжествовать надо мной, только я часто слышала её злорадные реплики о моих пунцовых щеках, свидетельствующих о недостатке опыта по «этой части». Мерлин! Только за то, что я не испепелила её в одну из таких минут, мне должны дать второй орден! Я теперь всё чаще принимала душ, потому что влезть в ту ванну, где так бурно порой развлекались Рита и Снейп, не могла себя заставить. Поначалу было невероятно тяжело. Я чувствовала себя гадко. Унизительно было осознавать, что за стеной или за спиной человек, которого ты любишь, усмиряет свою плоть с размалеванной пустышкой, способной из двух слов создать три фразы вранья. Наверное, не так обидно было бы, если бы речь шла о любви. В конце концов, больше всего на свете я хотела видеть его счастливым — окруженным заботой, получающим в избытке тепло и нежность. Он заслужил! И не так страшно, что всё это дарила бы ему другая. Но отношения со Скитер и близко не были чем-либо глубоким. Редкие разговоры после секса сводились к обсуждению того, как же хорошо снять напряжение трудового дня и не заморачиваться какими-нибудь обязательствами. Они были словно кошки, гуляющие сами по себе — каждый волен делать всё, что заблагорассудиться. Рита никогда не оставалась на ночь. Не просила цветов, подарков, денег. Снейп не интересовался, сколько мужчин у нее сейчас, и не требовал верности, поддержки и понимания. Да никогда бы их и не получил, ведь, судя по некоторым репликам Скитер, особым уважением у неё не пользовался. И однажды я задумалась: «Неужели Рита так хороша в постели, что он даже готов терпеть её пренебрежительное отношение вместо того, чтобы найти какую-нибудь женщину, которая ценила и уважала бы его?» Я старалась гнать эту мысль подальше. Углубилась в свои исследования, чтобы скорее закончить свою работу на степень мастера и избавиться от всего этого кошмара. За лето я изрядно продвинулась, ведь могла жить у родителей и не отвлекаться на любовные переживания. Я так самоотверженно трудилась, что предполагала получить степень к концу декабря. Даже надеялась, что переболела Снейпом. Но с началом нового учебного года поняла, насколько заблуждалась. Стоило оказаться рядом, и сердце моё выскакивало из груди от счастья. К тому же ему понравилась идея моей работы, что заставило меня воспрянуть духом: может быть, не всё ещё потеряно? Может быть, он обратит внимание не только на мои мозги, но и на меня саму? Но надежды просуществовали до очередного прихода Риты, которая уже второго сентября влетела в его гостиную, где мы обсуждали план статьи в «Вестник Зельеварения», схватила Снейпа за руку и потащила в спальню — так по-хозяйски, будто имела на это право, будто меня и в комнате не было… И я не выдержала. Да, Гарри, я не смогла.***
— Ты разнесла ему всю лабораторию? — широко улыбнулся Гарри. — Ты слишком хорошего обо мне мнения! — рассмеялась Гермиона. — Неужели написала в Попечительский Совет? — Нет, Гарри, я… я сделала дверь спальни прозрачной с моей стороны. И не смотри на меня так! Я же говорила, что меня изводила мысль, что она такого делает, что Снейп терпит все эти выходки. — Гермиона, думаю, несколько научно-познавательных фильмов отлично подготовили бы тебя в этом… вопросе, — Гарри явно был смущен. — Ты хоть понимаешь, что Снейп убил бы тебя на месте, если бы заметил подглядывающей? — Поверь, ему было не до этого! — Мерлин! Я не хочу знать, что ты там увидела! Не хочу видеть кошмары до конца дней своих! Гермиона таинственно улыбнулась. Пожалуй, Гарри вполне обойдется без знаний о том, что Снейп настолько сдержан, что практически никогда даже не стонет, но видно, как ему нравятся прикосновения к шрамам, которых Рита почему-то старается избегать, как любит он играть с сосками, как прежде всего заботится об удовольствии партнерши. — Конечно, я не собираюсь описывать тебе ничего подобного, но не могла пропустить этот эпизод, потому что он стал переломным в моей истории. Как будто Снейп, занимающийся любовью, наконец совпал с тем Снейпом, который давно жил в моем сердце. Маска холодности и грубости была сброшена, и перед моим взором предстал именно тот отважный, верный, но неуверенный в себе человек, который жаждет любви, но давно не надеется, что когда-нибудь её получит. Если раньше я понимала, что больна любовью к нему, то теперь осознала, что пропала окончательно. Ты можешь посчитать меня ненормальной, но теперь я старалась не упустить возможности видеть его настоящим. — Ты подглядывала за ними не один раз? — казалось, глаза Гарри сейчас стали больше очков. — Не только. Я еще и воспользовалась новыми портативными удлинителями ушей из Волшебных Вредилок, аккуратно спрятав их во всех комнатах Снейпа. — Но зачем? — После секса он не всегда мгновенно становился своей злобной копией, а мне очень хотелось послушать, что и как он говорит без притворства и лукавства. — Гермиона! Но ведь это было удивительно безрассудно! Даже я — Гарри Поттер, гриффиндорец, нарушивший тысячи правил — понимаю это. — В конечном счете это изменило всю мою жизнь. — Так ты от него прячешься? — Скорее от себя. — Не томи, Гермиона! Что было дальше?***
А дальше я дождалась, пока они накувыркаются, и Снейп соизволит вернуться к плану моей статьи. Он был удивлен обнаружить меня в гостиной в том же кресле, где я сидела до прихода Риты. — Вы прилипли к сидению, Грейнджер? — Вы не разрешали мне уходить, сэр! А терпение и умение ждать — одни из главных достоинств зельевара, — в тон ему ответила я, всё ещё находясь под впечатлением от того, каким увидела его несколько минут назад, и стараясь не слишком выдавать своё волнение. — Какая покорная у тебя заучка, Снейп! Тапочки в зубах не приносит? — усмехнулась Рита, выходя из спальни и поправляя одежду. Гнев захлестнул меня. Кажется, в эту секунду я могла бы задушить её голыми руками. — С вашего позволения, профессор, — сквозь зубы процедила я и вылетела из его комнат, от души хлопнув дверью. Может быть, тогда Рита и догадалась, не знаю… Но однажды после очередного секса на диване в гостиной она закурила и задумчиво сказала: — А знаешь, Снейп, ведь мисс Совершенство любит тебя без памяти. Я чуть не упала со своей кровати, услышав это в удлинителе. — Что за вздор, Рита? Это бред из твоей новой статьи? — Вовсе нет. Достаточно лишь увидеть, какими глазами она на тебя смотрит. Странно, что я раньше этого не заметила. — После всего, что она натерпелась, я буду рад не получить от нее проклятье позаковыристей после экзамена на степень мастера. Порой мне кажется, что она жалеет, что спасла меня в ту роковую ночь, — в голосе Снейпа слышалась какая-то горечь. — Так это была она? Ты не говорил мне. — Наверное, не хотел, чтоб ты написала на эту тему очередную глупую заметку. — Но тогда всё точно сходится — она не просто влюбилась в тебя сейчас, а любит очень давно. Настолько, что в разгар битвы бросила друзей и отправилась с тобой в госпиталь. — Ты думаешь? — в его интонациях всё ещё сквозило сомнение, я же в напряжении села на кровати и скрестила пальцы, чтобы он не поверил. Чертова Скитер! Почему она всегда лезет туда, куда её не просят?! — Уверена! Чутье мне подсказывает, что так оно и есть. — Да уж… Жаль, что ты не сказала мне этого раньше! Я бы в два счета избавился от этой ученицы, имей такой козырь в рукаве. — Соблазнил бы девочку и грубо бросил? — Думаю, такого бы она точно не выдержала! И я был бы свободен и от Долга жизни, и от ученического контракта. Эх, жаль, что теперь это практически бессмысленно — через пару недель у неё защита проекта, и всё, наконец, закончится. — Ты так уверен, что она получит степень мастера с первого раза? — С её мозгами это очевидно. К тому же проект блестящий — увеличение срока действия оборотного зелья до половины суток! — Ого! И работает? — На все сто! Эх, Рита, что же ты молчала раньше? Я бы ещё год назад избавился от этой головной боли! Мне, конечно, польстили слова Снейпа о моей работе, но как же я ему поперек горла… Хотелось плакать, но рано было расслабляться, ведь их разговор приобрел неожиданный оборот. — Да так и скажи, что просто захотел молодого нетронутого тела! — рассмеялась Скитер. — Ей двадцать один! Вряд ли во всей Британии найдется в таком возрасте хоть одна девственница. Не смеши меня! — Снейп! Я тебе поражаюсь! Ты же был шпионом! Как ты мог не проколоться, будучи таким идиотом? Он буркнул что-то неразборчивое, а Рита продолжила: — Она же алеет, как маков цвет, стоит мне даже намекнуть на то, чем мы занимаемся. Стопроцентный синий чулок! Ждет своего милого, любимого, единственного, чтобы быть только с ним всю жизнь. И умереть в один день после ста лет счастья! Как бы я хотела тогда съездить по её наглой самодовольной физиономии! Снейп смеялся. Ты представляешь? Я впервые слышала, как он это делает. — То есть, по твоей теории, она меня ждет? Эх, а я-то таким подарком судьбы не воспользовался! — У тебя ещё есть шанс, Снейп! — Я не сплю с ученицами, если ты не знала. — Но, согласись, было бы интересно хоть раз испытать, каково это — быть любимым маленькой наивной всезнайкой, трепещущей в твоих объятьях? — Этого не будет, Рита! Я не собираюсь ломать ей жизнь. Может быть, не всем известно, но я не подлец. — Я и не думала подкладывать тебя ей, Снейп! Просто мы можем разнообразить нашу сексуальную жизнь, и на один вечерок я превращусь в Гермиону Грейнджер, которая придет к своему профессору, скажем, после экзамена, чтобы попрощаться и открыть свои чувства. Тогда ты и сможешь получить и молодое тело, и истинную любовь, и наивную нежность. — Ты не сможешь сыграть это, Рита! Боюсь, ты уже забыла, что такое чистота и искренность. Если вообще когда-то знала. — Давай поспорим на… на желание, что я смогу перевоплотиться и телом, и душой, только если ты не будешь лезть ко мне в голову! — Идет! — согласился Снейп, и, судя по звуку, они ударили по рукам. — Готовься исполнять желание! — Это ты будь готов! Я не проиграю. Но надеюсь, ты дашь мне ваше новое чудесное зелье, чтобы я на двенадцать часов стала Грейнджер. А я подберу её телу красивую упаковку. — И когда же мне ждать вечера откровений? — После экзамена. Я так понимаю, это будет за два дня до Рождества? — Да. — Тогда считай это подарком. — Акцио, новое оборотное. Держи! Надеюсь, волос Грейнджер сумеешь раздобыть? — Не волнуйся, Снейп! Это не проблема. А сейчас мне пора. Дальнейшее мне было уже неинтересно. Я сидела на кровати и смотрела сквозь предметы, не замечая ничего вокруг.***
— Гермиона! Только не говори мне, что наблюдала за тем, как Скитер в твоем облике трахалась со Снейпом? — Конечно, нет! Я же гриффиндорка. Не могла упустить такой шанс хоть раз оказаться в любимых руках. — ЧТО? — Пожалуйста, не кричи! Уже поздно. Давай продолжим историю завтра. — Нет! Я не усну! Я хочу знать, что ты сделала.***
Помнишь, незадолго до Рождества я просила у тебя мантию-невидимку, а потом выслала её по каминной сети? Она мне очень помогла, Гарри! Сразу после экзамена ко мне подошла Рита — фальшиво поздравляла с блестящей защитой и получением степени мастера. Но я-то знала: ей нужны были мои волосы. Потому сделала вид, что не заметила, как она дернула меня за затылок. А вот она точно не подозревала, что я наложила на нее следящие чары. После общения со всеми, кто подошел ко мне, я сообщила Снейпу, что благодарна ему за всё, а сегодня вообще не буду ночевать в замке. Он, как мне показалось, даже обрадовался — ещё бы, никто бы не помешал их с Ритой плану. Тебе я сказала, что буду праздновать с родителями, у них отпросилась к друзьям, а сама в твоей мантии аппарировала по следу Риты и оказалась на пороге её дома. Взломать и затем восстановить чары на входной двери было несложно. Рита принимала ванну, а на её кровати было разложено красивое белье явно не её размера. На прикроватной тумбочке стоял флакон с оборотным, а рядом в защитной сфере — мой волос. Часы пробили половину восьмого. Рита была в прекрасном настроении, что-то негромко напевала. Вскоре она вышла в банном халате, взяла палочку и отправила патронус с посланием: «Снейп, я почти готова! В восемь к тебе заявится маленькая робкая заучка! Жди!». А дальше Рита уже лежала пластом на кровати, спелёнутая своим одеялом и околдованная сонными чарами моего собственного изобретения, действующими не менее пятнадцати часов. Выбор был сделан!***
— Гермиона! Я не могу поверить! Ты пошла к нему? — Да. — Но почему? — Потому что я люблю его. — Так любишь, что теперь сбежала на край света? — Я просто не смогла бы жить где-то, зная, что могу столкнуться с ним… — Что он тебе сделал? Обидел? Ударил? Скажи мне! Я убью его! — Просто подарил мне лучшую ночь в моей жизни. Но о ней я тебе рассказывать не стану…***
Гермиона надолго замолчала, погрузившись в воспоминания. Она подошла к двери в покои Снейпа точно в назначенный срок, нервничая и разрываясь между желаниями убраться немедленно («Позорно сбежать!» — не вовремя подсказал внутренний голос) и использовать свой шанс, ведь еще раз такой случай не представится. «Ну же! Соберись, тряпка!» — приказала себе и вошла в гостиную. Снейпа нигде не было, и она подумала, что вполне уместно будет его позвать. — Профессор Снейп! Я хотела бы поговорить с вами! Не уделите мне несколько минут? Гермиона старалась совладать с голосом, но он всё равно подрагивал. — Проходите сюда, мисс Грейнджер, — Снейп появился на пороге спальни и жестом пригласил её войти в эту святая святых. От мечты её отделяло несколько шагов. Несмотря на идеально ровный пол, идти на высоких каблуках было неудобно. Кружевное белье также доставляло массу неприятных ощущений: под застежкой лифчика чесалось, а трусики больно натирали нежную кожу в самом чувствительном месте. «Ничего, — мысленно утешала себя Гермиона, — еще немного, и я у цели. К тому же мне недолго придется оставаться одетой». От одной этой мысли она почувствовала, как запылали щеки, и снова удивилась собственной смелости. Как она сможет обмануть Снейпа? Ведь он сразу поймет, что она девственница. Неопытная девственница, а не Рита, выпившая оборотного зелья. Но в то же время Гермиона была доведена до отчаяния. Она слишком долго, давно и безнадежно хотела Снейпа, и сил терпеть эту муку у нее уже не осталось. Пусть так, украдкой и обманом, но она проведет свою самую первую ночь с человеком, которого любит. И пусть эта любовь давно перешла в наваждение. Какая разница? Главное — она будет с ним. Несколько часов, но с ним. Спальня была полутемной. Призвав на помощь всю свою гриффиндорскую храбрость, Гермиона переступила порог. Снейп медленно поднялся из кресла. В его руках был стакан с золотистой жидкостью. Должно быть, огневиски. Огонь в камине жарко полыхал, освещая комнату и придавая ей какой-то особый уют. Запах хвои, горьких трав, дорогого алкоголя и какого-то праздника коснулся носа Гермионы, и она с наслаждением втянула его в себя. От этого аромата у нее закружилась голова, и она едва заметно покачнулась. Плохо представляя себе, что делать дальше, Гермиона стала медленно расстегивать пуговицы на мантии, и вскоре та скользнула ей под ноги, оставляя Гермиону в одном кружевном белье — черном, с красной отделкой. На мгновение Снейп замер, словно его впечатлил вид стоявшей перед ним молодой девушки. Все так же продолжая смотреть на Гермиону, он поставил стакан на столик около кресла и сделал ей навстречу несколько шагов. — Рита, — медленно произнес он, — так даже неинтересно. Вряд ли Грейнджер начала бы разговор с этого. — Сегодня я Гермиона, — тихо поправила она его. Снейп вопросительно приподнял бровь. — Раз уж я изображаю наивную дуреху, то и называй меня ее именем. Снейп усмехнулся и подошел к ней вплотную. — Хорошо, пусть будет так, — растягивая слова, сказал он. Северус стоял так близко, что Гермиона чувствовала шедшее от него тепло. Ей очень хотелось дотронуться до него, провести кончиками пальцев по щеке, очертить контур губ, покрыть невесомыми поцелуями все лицо, навсегда запомнить каждую черту. Но она не решалась, опасаясь, что поведет себя слишком откровенно, слишком естественно, и Северус сразу догадается, что перед ним вовсе не Рита. Снейп не шевелился. Гермиона видела, как в черных глазах промелькнула и быстро исчезла искра веселья. Он явно не собирался ей помогать и ждал, пока она сама начнет соблазнять его, словно думал, что ей не хватит смелости. Гриффиндорцы редко отказывались от вызова и безумных поступков, и в этот миг Гермиона не стала исключением. Призвав на помощь свой скромный опыт и вспоминая подробности из всех когда-либо прочитанных книг, посвященных науке любви, Гермиона ринулась в бой. Она решительно прижалась к губам Северуса, целуя их, посасывая и покусывая. Попыталась языком проникнуть внутрь, раздвинув его губы, и тут только осознала, что он стоял все также неподвижно и, чуть усмехаясь, смотрел на нее. — Мне кажется, ты проиграла, Рита. Какая из тебя актриса? — Гермиона. Я просила называть себя Гермионой. Снейп покачал головой и направился к креслу. Взяв недопитый стакан со столика, он сел и закинул ногу на ногу. Гермиона была готова провалиться сквозь землю. Как же можно быть такой дурой и упустить свой единственный шанс? Нужно было что-то делать, ведь до этого всё явно было неправильно. И тогда она решила пойти ва-банк. Ну и пусть Северус догадается, что она — его надоевшая ученица. Пусть потом выгонит. Она отдаст ему всю себя, свою любовь и всю нежность, которая росла и копилась в ней, не имея выхода. Гермиона скинула неудобные туфли и босиком подошла к креслу. Встав перед Северусом на колени, она забрала стакан и отставила его в сторону. Потом поднялась на ноги и потянула Снейпа за руку, заставляя его тоже встать. Гермиона приподнялась на цыпочки и нежно коснулась губами его рта. Кончики пальцев провели по лицу, дотронувшись до волос, покрутили прядку и заправили ее Северусу за ухо. Потом она снова поцеловала его в губы, нежно прихватывая их. В этот раз Снейп ответил на ее усилия, приоткрывая рот и впуская язык Гермионы внутрь. Постепенно она перестала стесняться и полностью отдалась этому поцелую. Она целовала его так, словно через секунды наступал конец света, и это было последнее, что она успевала сделать на земле. Она гладила его по плечам и лицу, стараясь прижаться к нему как можно теснее, словно желая раствориться в нем навсегда, остаться здесь с ним, никогда больше не возвращаться к своей обычной и серой жизни. Часто пересматривая эти воспоминания в омуте памяти, Гермиона подметила больше деталей. Теперь ей было очевидно, что Снейп тоже увлекся. Его дыхание участилось, и в какую-то минуту он положил ладони Гермионе на бедра, привлекая к себе. Она почувствовала, что он был уже возбужден, и совершенно бесстыдно потерлась о твердый член, скрытый тканью брюк. Возможно, Снейп удивлялся самому себе. Кто бы мог подумать, что Рита в образе его бывшей ученицы могла так завести. Помнил ли он о споре? Сначала — вероятно, потом — вряд ли. Ее страсть была так искренна, так полна нежности, что он невольно ей поддался. Судя по его действиям, в какой-то миг он перестал думать об оборотном зелье и о том, что перед ним не мисс Грейнджер, а Рита. Просто наслаждался гибким, тонким телом, так доверчиво льнувшим к нему. Ему стало мало просто поцелуев, и ловким движением он расстегнул замочек на лифчике, спустил бретельки по рукам и быстро избавил Гермиону от ненужной детали туалета. Чуть отодвинув ее от себя, он внимательно посмотрел на молодую женщину. Ее глаза были затуманены желанием, губы приоткрыты, волосы растрепались. Северус любовался юностью и красотой Гермионы, то есть Риты. Нет, всё же Гермионы. Он осторожно взял в руки ее грудь, провел большим пальцем по уже затвердевшему соску, и Гермиона тихо застонала. Доставляя ей еще больше удовольствия, Снейп наклонился и аккуратно втянул сосок в рот, перекатывая его губами. Гермиона всхлипнула и вцепилась ему в волосы, притягивая его к себе еще ближе. Он чувствовал, как от наслаждения дрожит ее тело, и удвоил свои усилия. Рукой он обхватил вторую грудь и сдавил ее. В этот раз Гермиона застонала еще громче, оседая в его руках. Тогда Снейп подхватил ее и шагнул к кровати. Ему, похоже, не терпелось насладиться этим юным телом, хотелось целовать ее, гладить бархатную кожу и наконец оказаться внутри. Положив Гермиону на постель, Северус стянул с нее мокрые трусики и развел ноги в стороны. Потом почти невесомо провел по ее влажным складкам, раздвигая их, коснулся языком возбужденного клитора, лизнул и осторожно ввел один палец внутрь. Гермиона вновь застонала в голос, и Снейп с удивлением понял, что и с его губ сорвался стон. — Ах, Северус, еще! — то ли выдохнула, то ли проговорила она. Снейп не заставил просить себя еще раз. Он ввел второй палец и стал размеренно трахать ее, не забывая при этом посасывать затвердевший клитор. Стенки влагалища трепетали и сжимались вокруг его пальцев, Гермиона всхлипывала и стонала, повторяя его имя, и это искреннее удовольствие от его ласк лишь подхлестывало и возбуждало. Стало казаться, будто он и сам уже близок к разрядке. На какое-то мгновение Гермиона вынырнула из тумана страсти и словно со стороны посмотрела на себя: она лежит на кровати, раздвинув ноги, а Северус вылизывает ее. Это было восхитительно, прекрасно. Но ей было мало. Ей хотелось самой доставить ему удовольствие. Навсегда запомнить, каково это — касаться его кожи. — Нет, нет, Северус! — запротестовала Гермиона. — Я хочу… хочу… Фразу не получилось закончить, но Снейп остановился, недоуменно посмотрел на нее и слез с кровати, замерев рядом. В его глазах появилась настороженность, словно он боялся, что вот сейчас его отвергнут или хуже — посмеются над ним. — Я хочу сама… доставить тебе удовольствие, — поспешила закончить Гермиона. Она попыталась сесть на кровати, а потом, встав на четвереньки, подползла к замершему Снейпу. Гермиона снова нежно поцеловала его, потом еще и еще. Одновременно она принялась расстегивать пуговицы на рубашке и вытаскивать ее полы из-под ремня брюк. — Так нечестно, — пояснила она между поцелуями, чувствуя, как он постепенно снова расслабился. — Я уже полностью раздета, а ты все еще нет. Немного повозившись с рубашкой, она наконец принялась за пряжку ремня. Возбуждение придавало ей смелости, и Гермиона довольно быстро справилась со всеми пуговицами и потянула вниз брюки вместе с нижним бельем. Посмотрев на напряженно стоявший член, она сначала погладила его, а потом, наклонившись, взяла в рот. Снейп вздрогнул всем телом и подался вперед, ухватив Гермиону за плечи. С его губ слетел протяжный стон. Гермиона действовала по наитию. Она старательно сосала и облизывала его член, одной рукой обхватив ствол, а другой лаская мошонку. Снейп с трудом сдерживался, чтобы не кончить ей прямо в рот. Гермиона понимала, что всё делает правильно. Весь вид Северуса говорил о том, что ему было необыкновенно хорошо, но… он усиленно чему-то сопротивлялся, будто не хотел, чтобы все быстро закончилось. На самом деле, лучше бы это длилось вечно. — Ри… Гермиона… Гермиона, остановись, иначе я сейчас… А-а-ах, — простонал Северус. Она оторвалась от своего занятия, подняла голову и посмотрела ему в глаза. Затем потянулась к его губам, коротко поцеловала их, шею, добралась до мочки уха, втягивая ее в рот и посасывая, а после снова переместилась на шею, проводя языком по длинным шрамам, оставшимся от укуса змеи. У Снейпа перехватило дыхание. Кожа там была нежная и чувствительная, и такая ласка доставляла ему какое-то особенное наслаждение. Где-то в голове у Гермионы смутно промелькнуло, что Северус может разоблачить её, ведь обычно Рита редко прикасалась к его шрамам, находя это отталкивающим. Но мысль эта исчезла так же быстро, как и появилась. Все существо Снейпа было сосредоточено на молодой женщине, которая искренне и самозабвенно его целовала. Анализировал ли он, кто это? Гермиона сильно сомневалась, что тогда ему было до этого. Может быть, подметил главное — рядом человек, который, казалось, любил именно его, Снейпа, и старался доставить удовольствие именно ему. И пусть это только на спор и под чужой личиной. Все было неважно. Он желал хотя бы раз в жизни ощутить эту любовь, задержать ее в памяти, запомнить до конца своих дней. — Я хочу… тебя, Гермиона. Я никого еще не хотел так сильно, — прошептал он ей на ухо, и она тихо выдохнула в ответ, прижимаясь к нему всем телом. Не в силах больше сдерживаться, Снейп легонько толкнул Гермиону обратно на подушки, а сам, избавившись от мешающейся одежды и устроившись между ее ног, наконец погрузился в узкую и горячую глубину. На мгновение Гермиона почувствовала легкую, саднящую боль и невольно вскрикнула. Снейп замер и посмотрел на нее с недоумением. Но она не дала ему остановиться, обнимая, притягивая к себе и сжимаясь вокруг члена. Снейп снова застонал и стал толкаться в нее все быстрее и быстрее. Гермиона была на вершине блаженства. Она чувствовала, как зародившееся внизу живота тепло постепенно разливалось по телу, ощущала тяжесть Северуса на себе, слышала хриплое дыхание. И от каждого толчка там, где их тела соединялись в этом восхитительном танце, удовольствие скручивалось в тугую спираль, которая вдруг, словно дойдя до предела, лопнула, и весь мир вокруг Гермионы рассыпался на тысячу сверкающих осколков. Она плохо понимала, что произошло потом, и только сквозь шум в ушах слышала задыхавшийся женский голос, который то ли умолял не останавливаться, то ли просил никогда ее не отпускать. С каждым толчком Северус приближался к желанному концу. Гермиона знала, что он обычно доводит любовницу до оргазма, прежде чем кончать самому, но сейчас прекратить движения он был просто не в состоянии. Он все быстрее и беспорядочнее толкался в узкий и горячий проход. Вдруг Гермиона выгнулась в его руках, забилась в сладких конвульсиях оргазма, ее внутренние стенки волнообразно сжали его член, и это было последней каплей. Удовольствие накрыло его с головой. — Ах, Гермиона, ты!.. Гермиона… Мысли в голове путались, и едва ли не впервые в жизни Снейп растерял все свое красноречие. Он просто долго целовал ее и практически упал рядом, все еще не разжимая объятий. Гермиона тоже не отпускала его, словно боялась, что вот сейчас он исчезнет. Она изучала его лицо, желая запомнить резкие, но такие любимые черты на всю оставшуюся жизнь. Гладила по волосам, груди и плечам, время от времени целуя мягкие губы. Усталость после секса и эти размеренные ласки действовали на Снейпа усыпляюще. Его постоянная любовница никогда не оставалась на ночь, да он и не настаивал, но в этот раз понадеялся, что так вошедшая в образ Рита никуда не уйдет. Поэтому притянул Гермиону к себе поближе, уткнулся носом ей в шею и быстро заснул. Гермионе же, несмотря на усталость, не спалось. Она понимала, что отведенное ей время утекает, ведь действие оборотного зелья заканчивалось уже в восемь, а раз так, нужно использовать оставшиеся несколько часов правильно. Большую часть ночи она рассматривала спящего Северуса и забылась легким сном только под самое утро. Проснулась Гермиона от того, что было трудно дышать. В первую минуту она не сразу поняла, где находилась, но потом подробности вчерашней ночи резко всплыли в ее памяти. Оказалось, что она лежала на спине, голова Снейпа покоилась у нее на груди, а его руки и ноги обвивали ее тело, крепко прижимая к себе. Не зная, который час, Гермиона запаниковала, опасаясь, что срок действия зелья уже закончился, а она не превратилась обратно в Риту. Если это так, то Северус все узнает, и тогда… решив, что лучше не додумывать, что будет, Гермиона извернулась в поисках хоть каких-нибудь часов. Но в спальне их не оказалось. Переживая еще больше, она попыталась аккуратно выбраться из кровати, надеясь, что Снейп не проснется от ее движений, и тогда она сможет вообще сбежать из его комнат, пока он еще спал. Однако ее надеждам не удалось сбыться. Снейп резко сел в кровати. — Уже уходишь? — хриплым со сна голосом спросил он. Гермионе показалось, что в его тоне проскользнуло сожаление. Она хотела бы остаться, очень хотела, но это было невозможно. Все было невозможно. Её жизнь без него, ее жизнь с ним. Как она сможет существовать дальше, зная, что у них была эта ночь, которая никогда не повторится? И правда, как жить, не имея возможности не только испытать всё это еще раз, но просто быть рядом, хоть в роли любовницы, хоть в роли помощницы? Честно признаться, она бы согласилась и на роль домового эльфа, лишь бы быть с ним. Плохо сознавая, что делает, Гермиона повернулась к Северусу и потянулась к его губам, вкладывая все свое отчаяние и тоску в этот поцелуй. — Я люблю тебя, — прошептала она. Слёзы градом текли по ее щекам. Не останавливаясь больше ни на минуту, она быстро покинула спальню, подобрав с пола мантию, и, не заботясь о нижнем белье, накинула ее прямо на голое тело. Затем она обернулась, бросила последний взгляд на Северуса, кинувшегося за ней и попытавшегося окликнуть, и решительно вышла из его комнат.***
— Гермиона! С тобой всё в порядке? — Гарри взял её за руку и легонько встряхнул. — Почему ты снова плачешь? — Прости, я теперь такая сентиментальная, — высвобождая руку и смахивая набежавшие слёзы, ответила она. — Теперь? Что это значит? Ты так и не ответила мне на вопрос. Почему скрываешься? Он всё узнал? Хотя нет… Тогда вряд ли бы мы с тобой сейчас вообще разговаривали. — Нет, Гарри. Конечно, не узнал. Я успела уйти за полчаса до окончания действия оборотного зелья, зашла к себе в комнату, уменьшила заранее собранные вещи. Даже написала ему письмо. — Ты что, призналась ему? — Гарри, я, конечно, гриффиндорка, но не сумасшедшая! — улыбнулась Гермиона. — Я сказала, что безмерно благодарна ему за все знания и уроки, что он дал мне в жизни, и больше никогда не побеспокою ни письмами, ни визитами. Я даже успела заскочить к Рите и наложить легкий Конфундус, чтобы она была уверена, что провела эту ночь в моем обличии. — Тогда я не понимаю тебя. Ты получила, что хотела. Даже вышла сухой из воды. Почему нужно было сбегать? — Поначалу я лишь собралась провести Рождество с родителями. Заодно отпраздновать присвоение степени мастера. Но планы изменились через пару недель… Гермиона замолчала, будто раздумывая, затем, видимо, приняв окончательное решение, взмахнула палочкой и сняла с себя заклинание. — Ты спрашивал, почему на меня так больно смотреть? Всё просто: комбинация маскировочных и отводящих взгляд чар помогает мне скрывать… — Беременность! Мерлин! Гермиона, только не говори, что ты ждешь маленького Снейпа? — голос Гарри был полон отчаяния. — Маленького Грейнджера! Мой сын никогда не узнает, кто его отец, если, конечно, ты не проболтаешься. — Но ведь в книге в Хогвартсе его имя появится сразу после рождения! — И что с того? Я могу родить от кого угодно! — Но рядом всегда отображаются имена отца и матери. — С чего ты взял? Это касается лишь детей, рожденных в Британии. — Больше нет, мисс Грейнджер! Это касается всех детей, родители которых подданные Её Величества, — до боли знакомый голос прозвучал как гром среди ясного неба. Гермиона потрясенно обернулась к двери в кухню, где только что материализовался Северус Снейп собственной персоной. — Этого не может быть… Не может, — повторяла она, когда свет перед глазами померк.***
Гермиона медленно приходила в себя. Она ощущала невероятную слабость и сначала никак не могла вспомнить, как оказалась у себя в постели. Вероятно, Гарри перенес её после обморока. Она слишком погрузилась в воспоминания. Неудивительно, что начались галлюцинации. Открыв глаза, Гермиона убедилась в своих выводах — рядом с кроватью в кресле спал её друг, за окном светало. Наверное, он очень испугался за неё и не хотел оставлять одну, решив караулить её покой. Улыбнувшись и утешив себя такими мыслями, Гермиона решила попытаться встать. — Я бы не советовал тебе этого делать, — произнес усталый голос — дверь в ванную была приоткрыта, и на её пороге стоял Снейп. — Во всяком случае, пока ты не убедишься, что я вполне настоящий, а не плод твоего воображения. Он смотрел ей прямо в глаза, и Гермиона осознала, что в этом устремленном на нее взгляде есть что-то, чего она раньше никогда не видела: боль, обида, тоска, но в то же время какое-то умиротворение. А может быть, сейчас он просто пытается прочесть её мысли? Она поспешно отвернулась и отстраненно спросила: — Как вы меня нашли? — Хочешь узнать, не изливала ли душу предателю? — усмехнулся Снейп. — Можешь не переживать, Поттер не знал, что я слежу за его перепиской и камином уже второй месяц. Не успел я подхватить тебя и перенести на кровать, как он уже готов был вызвать меня на дуэль. Мальчишка не становится умнее. Печальна участь нашего аврората. Пришлось усыпить и уложить рядом — чтобы был в поле зрения. Гермиона попыталась сесть, но голова вновь пошла кругом. Не завалилась набок она только потому, что Снейп молниеносно оказался рядом и, прижав к себе, удержал. — Я же предупреждал! — раздраженно прошипел он. — Нет нужды геройствовать. Тебе ничего не угрожает. Находясь в его руках, чувствуя ни с чем не сравнимый запах горьких трав, улавливая его дыхание у себя в волосах, Гермиона едва вновь не потеряла сознание: сердце забилось, как птица в клетке, мурашки побежали по телу, перестало хватать воздуха. — Ты мне угрожаешь! Всему моему покою, существованию, жизни! Зачем ты здесь? Я ни о чем не просила, никому не мешаю. Какое тебе дело до наивной всезнайки? Отпусти меня! Гермиона пыталась вырваться из его объятий, но добилась обратного: теперь она лежала придавленная его телом, а Снейп крепко держал её руки по разные стороны. — Как это по-гриффиндорски, — нависая над ней, выплюнул он, — ввязаться в авантюру, совершенно не собираясь отвечать за последствия! Ты сбежала, ты не могла жить рядом! А обо мне ты подумала? — А что случилось? — не менее зло ответила Гермиона. — Рита загадала слишком заковыристое желание в рамках спора? Взгляд Снейпа полыхнул яростью, но лишь на мгновение. — Смотри мне в глаза! Я покажу…***
Гермиона хотела зажмуриться, но он склонился к её лицу так низко, что она не смогла совладать с собой и встретилась глазами с любимыми чёрными омутами. И её будто затянуло в думосброс — так стремительно она провалилась в чужие воспоминания. Вот она стоит перед Северусом в одном белье, смело скинув мантию. Он мысленно отмечает, что, оказывается, у Грейнджер есть красивая фигура, которой он почему-то не видел за все эти годы. Но Рите далеко до тонкости наивной девушки, о чем он тут же ей сообщает: — Вряд ли Грейнджер начала бы разговор с этого. Гермиона поняла, что видит их ночь его глазами, и попыталась выйти из сознания Снейпа, но её будто крепко держали внутри. Вот он скучающе садится в кресло и вновь берется за огневиски, разочаровавшись в актерских способностях Риты. Впрочем, глупо было даже предполагать, что она может справиться — масштаб личности не тот, что у Грейнджер. Не столь интеллектуальна, бесстрашна, справедлива. Из циничной опытной прощелыги не выйдет юная трепетная девчонка. Но она снова его удивляет, целуя так, будто и впрямь полна любви, нежности, надежды. И вот Северус уже забывает о споре. Неважно, кто перед ним — Рита или Гермиона, но он распален, поцелуя слишком мало, и она уже обнажена. Кто бы мог подумать, что Грейнджер столь красива? Или это просто юное нетронутое тело вызывает такой приступ желания? Он старается доставить ей максимум удовольствия и от страстных стонов сам вот-вот готов потерять контроль, когда она останавливает его. Разочарование затапливает его, но лишь до её робких слов. — Я хочу сама… доставить тебе удовольствие… И вот уже она раздевает его, и чуть ли не впервые заставляет стонать самого. Еще немного, и всё закончится. Но он не хочет так быстро. Хорошо бы это длилось вечно. Он прерывает её, и жар чуть отступает, но лишь до тех пор, пока она не касается его шрамов. Будто ток пронзает всё тело. Определенно Рита делает успехи — раньше она всегда старалась игнорировать его отметины, хотя ему нравятся такие ласки. Мерлин! Как же он хочет её… А она, похоже, действительно любит его — именно его. Потому и удовольствие сегодня особое — предназначенное только ему, Северусу Снейпу. Спор или что-то большее — он выяснит позже. Сейчас он просто наслаждался этим упоительным ощущением — быть любимым, желанным. Никогда ещё он так сильно не хотел женщину, как теперь… Наконец он в ней! Чувства захлестывают, но краем сознания он осознает, что Грейнджер, похоже, действительно девственна — всё-таки у Риты глаз наметанный. С каждым толчком он всё ближе к столь желанному концу, но не в его правилах заботиться о собственном удовольствии раньше, чем об оргазме женщины. Правда, она такая сладкая, что прекратить двигаться Северус уже не может. Он всё быстрее и беспорядочнее толкается в желанную глубину. Вдруг её мышцы сжали его, и наслаждение накрыло с головой. Мысли путались, он так и не смог выразить свои чувства, а потому просто поцеловал Гермиону и практически упал рядом, всё ещё не разжимая объятий. Он чувствовал, как она кончиками пальцев изучает его лицо, гладит по волосам, плечам и груди, время от времени целуя. По телу растекалась усталость и нега. Впервые не хотелось оставаться одному — сегодня он никуда её не отпустит. С этими мыслями Северус притянул Гермиону ближе, уткнулся в её шею и заснул. Проснулся он в одно мгновенье от какой-то непонятной возни под боком. Резко сел и заметил, что Рита пытается незаметно уйти. Она всё ещё была в образе Грейнджер, и где-то внутри ёкнуло — отпускать её совершенно не хотелось. — Уже уходишь? — хриплым со сна голосом спросил он. И внутренне чертыхнулся — слишком уж много чувств выдали его интонации: и сожаление, что всё уже закончилось, и обиду, что решила тихо сбежать, и надежду, что ещё может остаться… Но реакция Риты была совершенно неожиданной: она повернулась к нему и поцеловала так, будто это был последний поцелуй в рушащемся мире. Столько щемящей тоски и отчаяния было в нем, столько нежности, что у него перехватило дыхание. А потом всё закончилось. Она оторвалась от него, вся в слезах, прошептала «Я люблю тебя» и стремительно вылетела из спальни. Он бросился за ней, попытался окликнуть, но лишь поймал прощальный взгляд перед тем, как она захлопнула дверь его комнат. Потрясенный Снейп ударил кулаком в стену. Его неожиданно посетило чувство, что он упустил что-то важное в жизни, просмотрел, не понял. Он толком не мог себе объяснить, что именно, но чувство пустоты не покидало его весь оставшийся день. Был Сочельник, бесконечная предпраздничная суета, захватившая замок. И Северус почти забыл щемящий дискомфорт потери, но иногда по вечерам ему начинало казаться, что в его сердце словно образовалась большая черная дыра. Последний раз нечто подобное он испытал много лет назад, сразу после смерти Лили, и поэтому недоумевал, почему его вновь и вновь посещало это странное ощущение. Через неделю он встретился с Ритой. Ни он, ни она не говорили о споре. Они хорошо провели время, секс, как всегда, был весьма неплох, но абсолютно не походил на тот восторг, который он испытал, когда к нему приходила Гермиона, а вернее, Рита под действием оборотного зелья. А уж о любви она и подавно больше не заговаривала. Северус чувствовал себя обманутым. Однажды побывав на вершине блаженства, он уже не мог и не хотел довольствоваться меньшим. Когда Рита пришла в его день рождения и спросила, чего бы он хотел особенного в качестве подарка, Снейп, не задумываясь, ответил: — Поцелуй меня, как в то утро, когда ты уходила в образе Грейнджер. — Ты знаешь, у этого нового оборотного, видимо, есть какой-то побочный эффект, — Скитер высказала то, что давно её волновало. — Я после его действия была как пьяная и очень плохо помню, что вообще было в ту ночь. Даже не уверена, что достойно сыграла и не проспорила тебе. — Но ты всё же постарайся! И Рита поцеловала его — со всем своим мастерством, но полным отсутствием души.***
Гермиона вновь была на собственной кровати, а Северус убрал руки, но продолжал смотреть ей в глаза. — Тогда я и понял всё. И тоску во взгляде, и отчаянную искренность твоих действий, и слезы… И стал искать тебя. — Зачем? — В глаза посмотреть. Разве Гриффиндору впору так поступать? — У меня не было выбора. — Неужели? — Конечно. Ты же ненавидел меня, презирал, унижал, готов был трахаться с этой циничной сукой у меня на глазах — ради забавы. Как же я могла позволить, чтобы мою мечту, мою надежду, мое признание осуществила она? Разве поверил бы ты такой фальшивке? Снейп покачал головой. — И я ни о чем не жалею! Всё, что я сделала — лишь показала: ты достоин любви, чистоты, тепла. — Если я их достоин, почему же ты не боролась за меня? — С кем, Северус? Со Скитер? Или с его матерью? — Гермиона указала глазами в сторону спящего Гарри. — А может быть, с тобой самим? — Я сказал Рите, что она проиграла спор, и моим желанием является, чтобы она больше никогда не появлялась в моей жизни, — Снейп говорил спокойно, поправляя её одеяло и подтыкая его по бокам. — Лили никогда не любила меня. И я мечтал о ней раньше, думая, что моего чувства хватит на двоих. Но теперь я знаю… — Что? — Гермиона смотрела на него, словно завороженная, и невольно вздрогнула, когда он положил одну руку ей на живот, а второй погладил её по щеке. — Как упоительно быть любимым… Как это окрыляет и заставляет сердце биться… И вновь хочется жить. — Правда? — голос Гермионы дрогнул. Северус наклонился и мягко прикоснулся к её губам — будто спрашивая разрешения. Он целовал её так, словно это всё объясняло: и почему он не смог забыть ту ночь и безрезультатно искал несколько месяцев; и как не раз мечтал, что она вновь будет рядом; и как защемило в груди, когда увидел её аккуратный животик… Они самозабвенно целовались, когда неожиданно ребенок толкнулся прямо в руку Северуса. Потом ещё раз. И снова. — Кажется, он требует папиного внимания, — улыбнулась Гермиона. — Или не хочет делить маму с кем-либо ещё, — усмехнулся Снейп. Затем наклонился к самому животу и серьезно сказал: — Даже не думай, что будешь единственным в семье Снейпов! Так что привыкай делиться! — Семье Снейпов? — Гермиона едва удерживалась, чтобы не расплакаться. Всё же гормоны делали её слишком сентиментальной. — Ну, если ты будешь настаивать, я, конечно, могу взять твою фамилию, но за годы так привык к парным согласным, — Северус выпрямился и говорил с невозмутимым выражением лица. — Или ты думаешь, профессор Хогвартса может себе позволить жить во грехе и подавать плохой пример подрастающему поколению? — Ты хочешь, чтобы у нас была семья, Северус? — Гермиона всё ещё боялась, что всё ей лишь снится. — Я же сказал, что захотел жить! — Снейп обхватил её лицо ладонями и стал покрывать мелкими поцелуями после каждой фразы. — И большой светлый дом, наполненный детским смехом! И пару сорванцов, купающихся в родительской ласке! И обязательно хотя бы одну маленькую принцессу! И любимую женщину рядом… Ты разделишь со мной жизнь, Гермиона? Она едва успела кивнуть, как мир закрутился в вихре их поцелуя. И хотелось жить!