Комната, пропитанная солнцем

      Я поднимаюсь на четвертый этаж и подхожу к родной квартире, своему второму дому – к бабушке с дедом, которые, наверное, уже давно заждались меня; мне двадцать один, и я бегу к ним со всех ног, будто бы мне снова одиннадцать.       Достав ключ, который мне отдал дедушка, когда я стала чуть взрослее – чтобы я могла прийти сюда в любой момент, я открываю входную дверь. Уже с порога я улавливаю знакомый запах жареной картошки – точно, на кухне дед, ведь он знает, что я с детства люблю его «фирменную» картошку. Я, даже не дожидаясь, что меня выйдут встретить, мигом раздеваюсь, вешая свою зимнюю куртку в прихожей, ставлю обувь на коврик, чтобы на полу не образовалась лужа, и иду на кухню.       Я здороваюсь, и дедушка приветствует меня в ответ. Он снова купил мне слив и моих любимых конфет. На столе целый килограмм ирисок «бон-амур». Так и хочется, не дожидаясь еды, схватить конфеты и убежать с ними читать книги в бабушкину спальню. Дедушка, как и всегда, улыбается и много смеется, а я, поистине, рада видеть его таким. Уже жду не дождусь нашего ужина.       Иду в зал, чтобы поздороваться с бабушкой – ощущение, будто не видела ее целую вечность, а вот и она – сидит на диване, в очередной раз перечитывая «Молодую гвардию» Фадеева, и щелкает семечки, за которыми она каждый день заходит после работы. Вечернее солнце падает прямо на ее каштановые кудрявые волосы; кажется, она только недавно пришла домой и еще даже не ела – на губах у нее помада. Моей бабушке семьдесят, а выглядит она так, будто бы ей все еще шестьдесят, а годы ее совсем не меняют. Она уже переоделась в свой любимый махровый желтый халат с цветами, и даже накрыла небольшой столик в зале. Бабушка всегда накрывала его, когда приезжала я, или, когда она сама приходила с работы.       Увидев меня, она откладывает книгу. Я сажусь рядом с ней, и не дожидаясь вопросов, рассказываю, как я только что приехала из соседнего города, как живу там, и как сдала сессию.       В коридоре слышны шаги деда – а это всегда значит, что он приготовил ужин и направляется к нам, чтобы присоединиться. Он не работает, но каждый день ходит на участок, чтобы управиться с домашним хозяйством и позаниматься любимыми делами – обычно он что-нибудь строит – но сейчас у него очень важное дело: он складывает печку для новой бани.       В квартире до ужаса уютно. Я часто заглядываюсь на то, как распускаются стоящие на подоконнике у бабушки цветы от яркого солнечного света. Здесь в меня вселял любовь даже вечно включенный телевизор, где шли «дедовские передачи» - он не мог пропустить новый выпуск. Иногда, посреди будней, мне хотелось рвануть сюда, чтобы просто полежать на огромной бабушкиной кровати, на которую она только-только постелила свежее постельное белье или поговорить с дедом, показать ему новые фотографии – он часто просит сфотографировать ему что-нибудь красивое. Обстановка тут не меняется с моего детства, и каждый раз, приезжая сюда, я ощущаю себя беззаботным ребенком, проводящим здесь каждый день своей жизни.       И вот я выросла. Разговариваем мы теперь по-другому. Я уже не приношу с улицы осенние листья и не вкладываю их в книги из домашней библиотеки; не раскрашиваю картинки фломастерами, которые принесла бабушка со своей работы; не гуляю с подружками со двора.       Мы разговариваем так, будто бы мы друзья, не видевшиеся несколько лет. Я вслушиваюсь в их голоса и смех, а тем временем солнце садится все ниже и в квартире царит теплая осенняя гамма, даже несмотря на зимнее время года – теперь зал был «рыжеватого» цвета, и это еще больше согревало меня и вгоняло в ностальгию по детству. Больше всего в обстановке этой квартиры я любила вечерний солнечный свет. Я пила крепкий чай, заваренный бабушкой из трав, которые она собирала в садах, и он казался мне особенным, терпким, будто такого нигде больше нет.       Я слушаю, как дед и бабушка разговаривают между собой и их голоса сливаются в моей голове в единый звук. Звук тишины и спокойствия.

***

      Я поднимаюсь на четвертый этаж и подхожу к родной квартире. Внутри, даже не раздеваясь, а лишь сняв обувь, я прохожу в зал и сажусь на диван, на котором когда-то мы сидели все вместе. На улице смеркается, но я не включаю свет. Я наблюдаю за солнцем, которое уже почти не освещает комнату и слушаю монотонное тиканье часов. Я даю волю слезам, даже не пытаясь их унять.       Моего деда нет уже целых два месяца, а бабушка умерла еще девять лет назад.       Мне двадцать один, но я пытаюсь чувствовать себя на одиннадцать.