When You Need Him.

– Что ты делаешь? – Дэнни задаёт вполне логичный вопрос после того, как в шестой раз за вечер ты объявляешь, что тебе нужно выпить воды и ретируешься на кухню. – Почему бы тебе не взять бутылку с собой? – Предпочитаю холодную, – пожимаешь плечами ты. Не говорить же ему, что вовсе не за водой ты каждые пятнадцать минут уходишь из комнаты. Нет, ради справедливости, стоит заметить, что воду ты всё-таки пьёшь. Один-два глотка, не более. Но самое главное не в воде, конечно. Просто именно на кухне на столе лежит твой телефон и заряжается. На самом деле ему не нужна зарядка, когда в последний раз ты проверяла, он был заряжен на сто процентов, но всё-таки ты не снимаешь его на всякий случай. Громкость тоже выкручена на максимум, и всё же, ты постоянно ловишь себя на том, как прислушиваешься ко всем звукам в квартире и вне. Это начинает раздражать. Последний раз ты вздрогнула, когда соседи сверху что-то уронили, судя по всему – целый шкаф. Твоё сердце застучало, а лёгкие загорелись так, словно ты бежала несколько километров без продыху, а теперь пытаешься успокоиться и вдохнуть. Вот только дышать нормально не выходит. – Клара, – Дэнни ждёт достаточно долго твоего ответа, а когда не получает, пробует снова: – Клара! – А? Что? – ты снова вздрагиваешь. – Ты в порядке? – он заботится о тебе, конечно, он всегда это делает. Следит, чтобы ты правильно питалась, а не заказывала еду из различных забегаловок. Каждый раз мягко напоминает лечь спать, если ты засиживаешься над тетрадями учеников. Помогает готовить на выходных что-то интересное и необычное, в основном он и предлагает – что именно. Всегда звонит тебе, если ты задерживаешься, а задерживаться тебе приходится часто, и отнюдь не в школе. Дэнни Пинк официально лучший мужчина на Земле, которого ты когда-либо знала. Естественно, он заботится о тебе. – Да, всё хорошо, – ты с удивительным упорством смотришь в телевизор, стараясь не смотреть на часы на стене. Сколько прошло времени с того момента, как ты захотела выпить воды? Пять минут? Или три? Почему ты не засекла в прошлый раз? – Ладно, – вот почему он лучший. Он не спрашивает и не допытывается, позволяя тебе остаться наедине со своими мыслями. И всё-таки ты чувствуешь, как он хмурится, когда ты снова встаёшь, но в этот раз не произносишь ни слова. Телефон отзывается сразу же, загорается экран. На нём ничего нет – ты ловишь отголосок разочарования, цветком раскрывающееся в твоей груди. Не то, чтобы ты не могла написать сама… Можешь. Но ты уже писала в понедельник, во вторник и в среду. И в четверг. С пятницы по субботу было слишком много домашних дел – уборка, готовка на неделю вперёд по настоянию Пинка, а затем Дэнни пригласил тебя в кино на какой-то ужасный фильм про роботов, который ему нравится. Ты из вежливости смеялась над несмешными шутками, но всё время держала руку в кармане, сжимая свой телефон. На. Всякий. Случай. Ты вытаскиваешь штекер зарядки, ставишь телефон на блокировку и возвращаешься с ним в комнату. Экран телевизора уже выключен, а Дэнни разглядывает капли дождя на окне. Сегодня шёл дождь? Ты даже не заметила. – Мы не будем смотреть дальше…? – ты честно пытаешься вспомнить передачу, шедшую по телевизору, но терпишь поражение, поэтому позволяешь словам повиснуть в воздухе, обрывая фразу на середине. Делаешь вид, что так и должно было быть. – А что мы смотрели? – Дэнни не поворачивается. За столько месяцев в одной квартире, ты научилась различать интонации его голоса до мелочей, и сейчас он недоволен. Ещё не злится, но уже на подходе. – Что мы смотрели, Клара? Про роботов! Нет, нет, это было вчера в кино. Животные? Ты сомневаешься, кто во всей Британии в десять вечера смотрит программы о животных? Машины? Дэнни любит смотреть о машинах, но не тогда, когда ты с ним. Если вы проводите вечер перед экраном, он выбирает то, что интересно вам обоим, или тебе одной. – Я… – твой голос замолкает, едва звучит. – Ты не помнишь, – он не спрашивает. – Извини… – Не надо, – Дэнни дёргает плечом, будто стряхивает твои слова на пол, ты едва ли не слышишь, как они падают между тобой и ним. Интересно, если бы это произошло, какой звук был бы у них? Металлический и приглушённый, как у падающих на ковёр ключей, или звонкий и громкий, словно разбитый бокал? – Меня не волнует, что ты не смотрела, плевать. Меня волнует то, из-за чего ты не смотрела. «Из-за кого». Дэнни не произносит это прямо, вы оба и так знаете, что он хотел сказать. – Завтра рано вставать, лучше лечь спать сейчас, чем потом весь день пытаться не заснуть в школе, – говоришь ты. – Нет, – Пинк разворачивается к тебе одним коротким движением. В другой ситуации ты бы обязательно восхитилась этим. Он не желает вспоминать свои армейские дни, но военную выправку сложно вытравить. – Клара, давай поговорим. Ты абсолютно НЕ хочешь разговаривать с ним. Не об этом. И всё-таки ты остаёшься, чтобы послушать, что он скажет. – Сколько раз в неделю ты встречалась с ним в самом начале вашего знакомства? – так, это определённо не те слова, которые ты готовишься услышать, и они застигают тебя врасплох. Всё, что ты успеваешь сделать – открыть рот, чтобы произнести ответ, но замираешь. Ты готова была отвечать на что угодно, только не на такой вопрос. Ты и не предполагала, что такое вообще можно спросить. – Один, в среду, – вспоминаешь ты. Это было твоё условие, которое ты поставила ему. Один раз в неделю он заезжал за тобой, и вы отправлялись вместе в неземные приключения. Тогда он был молодым, по крайней мере, внешне, любопытным и весёлым. Вы путешествовали так много, что ты не можешь вспомнить всё. Однако ты всегда разграничивала его тогда и сейчас. Но почему Дэнни интересно? – Хорошо. Сколько раз вы встречались на прошлой неделе? – Четыре, – ты преуменьшаешь, на прошлой неделе вы встречались каждый день, а в среду, как иронично, дважды: в полдень и перед тем, как идти спать. Он ворвался в твою комнату с горящими восторженными глазами и какой-то стальной деталью, больше похожей на чью-то ногу. Потрясая ей в воздухе, он уговорил тебя пойти с ним, чтобы вернуть следующим утром прямо в Коал-Хилл. К счастью, ты давно снесла на работу половину своей косметики и гардероба, на такие вот случаи. Как жаль, что инопланетяне не понимают стремления человеческих девушек всегда выглядеть красиво. – Тебе не кажется, что это… – на секунду Дэнни замолкает, то ли решая сделать драматическую паузу, то ли правильно подбирает слова, чтобы не ранить тебя, – слишком? – Слишком… что? – интересуешься ты. – Слишком часто? Слишком много? Слишком ты-не-хочешь-пожить-нормальной-жизнью-Клара? Может, это ты слишком волнуешься за меня? Вы уже говорили об этом несколько раз. Первый был самым лучшим, Дэнни тогда сказал тебе, что ты должна быть готова уйти от него, если он перейдёт границу. И ты действительно ушла, ненадолго, но ушла ведь. Все последующие попытки Пинка вновь возобновить этот разговор ты игнорировала, как могла. И вот сейчас вы снова говорите об этом. И на этот раз, похоже, он не собирается отступать. – Ты зависима. Ты чувствуешь, как твои брови ползут вверх, чтобы спустя мгновение затеряться в чёлке, а затем усмехаешься, так вот, что Дэнни всегда хотел сказать тебе. Он складывает руки на груди и смотрит прямо на тебя, в его глазах ты не видишь ничего, кроме волнения за тебя, но всё равно отмахиваешься от этого. – Нет. – Да, – Дэнни делает шаг к тебе, а ты точно так же отступаешь от него на шаг, и он замирает посередине комнаты. – Клара, посмотри на себя. Ты нервная! Сегодня ты не можешь сосредоточиться ни на чём. Только проверяешь телефон и прислушиваешься к звукам снаружи. Ты ждёшь! – Что плохого в ожидании? – защищаешься ты. – Плохо не то, что ты ждёшь, – вздыхает Пинк. Ему не нужно заканчивать фразу, чтобы ты поняла её продолжение. «Плохо то, что ты хочешь ждать». – Ты не понимаешь, – естественно он не понимает, он не может понять. У него был шанс, но он отказался от него, а теперь он хочет, чтобы и ты отказалась от своих. – Прости, но ты не понимаешь. – Я не понимаю, – повторяет он задумчиво. – Что именно я не понимаю? Того, что ты слишком взбудоражена этим… пришельцем? Зациклена на нём? – Ты знаешь его имя, – снова это «слишком». Что значит это «слишком»? – Послушай, – тон Дэнни меняется на более ласковый, – я просто переживаю за тебя. Мне нравится, когда ты счастлива и занимаешься тем, что доставляет тебе удовольствие. Но то, как ты пропадаешь куда-то на часы, а то и недели, заставляет меня волноваться. Помнишь, ты взяла отпуск в конце прошлого месяца по телефону, потому что, цитирую, «не смогла приехать сама»? – Не смогла, потому что была в плену, – бурчишь ты, но Дэнни, похоже, тебя не слышит. – А когда ты отправилась с ним на орбиту, чтобы посмотреть, как деревья защитят Землю от солнечной бури? Я видел твои глаза, Клара. Ты была восхищена такой возможностью, ты хотела это видеть. Вот почему я отпустил тебя. – Отпустил? – ты хмуришься, Пинк сразу понимает, что сказал что-то не то и пытается исправиться. – Ты всегда уходишь, если он зовёт тебя. Скажи мне, ты хоть раз отказывала ему? – У него есть имя, – повторяешь ты, не вслушиваясь в вопрос. – Ты отказывала ему? – теперь он повторяет, буквально выплёвывая «ему» и морщась от того, что пришлось это сказать. – У НЕГО есть имя! – твой голос повышается, вы с Дэнни смотрите друг на друга, не желая уступать. – Ты отказывала… – он делает глубокий вдох, прежде чем всё же произнести, – Доктору? Ты чувствуешь эту маленькую победу и даже едва улыбаешься самыми кончиками губ. Дэнни ждёт твоего положительного ответа, но ты не можешь удовлетворить его ожидание. Ответ всегда будет отрицательным. – Нет, – тихо произносишь ты. – Ты не можешь? Или… не хочешь? – Какая разница? – ты пытаешься возражать, однако тебе не дают. Пинк продолжает говорить. – Доктор спрашивал тебя хоть раз, хочешь ли ты этого? – Зачем… – Доктор знает, как эти путешествия отрывают тебя от реальности? – Они не… – Вы хотя бы раз разговаривали о том, как тебе тяжело приспособиться к обычному миру после других планет? – Мне не тяжело! – твой голос громко разносится по квартире, Дэнни удивлённо смотрит на тебя, но тебе плевать на это. Твоя грудная клетка быстро вздымается и опускается, а пальцы так сильно стискиваются, что оставляют отпечатки ногтей на ладони. Ты очень медленно разжимаешь кулаки. – Я в полном порядке, Дэнни, тебе не о чём беспокоиться. Несмотря на то, что ты этого не хочешь, его имя звучит ядовито. – Но я делаю это, – вздыхает он. – Ты не замечаешь того, что происходит. Но это не значит, что этого нет. Именно эта реплика разжигает затихающую ссору заново. Ты вспыхиваешь, как сухой листок, на который упала одна маленькая искра, стряхнутая с сигареты. Твои пальцы вновь сжимаются, однако в этот раз ты даже не замечаешь этого. – Что происходит? – шипишь ты. – Чего я не вижу? – Всего, – пространно отвечает Дэнни и сразу поясняет: – Ты так зациклена на путешествиях с ни… с Доктором, что не хочешь видеть обычную жизнь вокруг себя. Тебя она больше не интересует. Скажи мне сейчас честно, когда ты занимаешься обычными вещами: проверяешь домашнюю работу учеников, ходишь по магазинам, гуляешь со мной по вечерним улицам – ты воспринимаешь это как нечто новое и интересное, или как рутину, которой тебе приходится заниматься, чтобы как-то убить время до того момента, как Доктор вновь позовёт тебя с собой? – Ты… – ты спотыкаешься на словах, Дэнни терпеливо ждёт, – ты не понимаешь, о чём говоришь. – Правда? Тогда скажи, где я ошибаюсь. Телефон в твоей руке вибрирует, ты мгновенно опускаешь голову вниз, проверяешь экран и морщишься, когда видишь сообщение от Лиззи из учительского совета. Почти одиннадцать, могла бы и подождать до завтра, чтобы сказать лично. Когда ты поднимаешь глаза на Пинка, он грустно улыбается. – Не Доктор, да? Подколка становится последней каплей, ты взрываешься словами, как шашка динамита. Ты не знаешь кричишь или нет, потому что даже не слышишь собственного голоса. Перед твоими глазами лишь удивлённое лицо Дэнни и тревожное выражение на нём, становящееся с каждой секундой всё испуганнее. Ни он, ни ты сама не ожидали от тебя такого. – Хочешь знать правду? Да, я чувствую мир рутиной! – Дэнни отступает, в то время как ты двигаешься к нему. – И ты никогда не поймёшь этого, потому что когда у тебя был шанс это сделать, ты отказался от него! Тебе никогда не понять меня! Ты не знаешь, что я чувствую, и не хочешь знать! Ты даже не представляешь, сколько всего можно испытать, смотря на то, как сверхновая звезда взрывается буквально в метрах от тебя! Это так… так прекрасно, Дэнни, и ты не хочешь даже знать об этом! Эта Вселенная такая большая, но всё, что тебя заботит, то, как хорошо написали ученики твои глупые тесты! Ты знаешь, что каждый тест Дэнни разрабатывает сам, тщательно выверяет его по программе, и обязательно разбирает его после того, как он написан. Он относится к этим тестам, как к своим детям, поэтому ты представляешь, как твои слова ранят его. Но ты всё равно произносишь их, потому что это честно. Он делает больно тебе, ты делаешь больно ему. Равновесие. – Очнись, пожалуйста! Мир не такой, каким ты его видишь или хочешь видеть! Он куда глубже, куда опаснее и куда прекраснее, чем тебе кажется! Он великолепен! И он не заключается в работе учителем в школе! – Раньше тебе нравилось работать учителем! – наконец-то, Пинк тоже кричит, вы стоите в комнате и орёте друг на друга, словно это единственное, что заслуживает внимания. Тебя веселит это, но если ты сейчас засмеёшься, вы точно поссоритесь. – Мне и сейчас нравится! – Видимо не так, как раньше, – тихо замечает Дэнни, от этого перепада громкости у тебя кружится голова и, кажется, сверкает в глазах. – Послушай себя хоть раз со стороны. Ты настолько погружена в свои приключения, что даже говоришь его словами. Ты не живёшь своей жизнью! – Его зовут Доктор! – от твоего голоса дрожат стёкла, или это от того, что именно в эту секунду в небе раздаётся громкий гул. Отлично, в глазах у тебя действительно сверкало, но только это был всего лишь отблеск молнии в окне. Дождь усиливается, ты слышишь, как он бьёт в окно неравномерным стуком. – Мне всё равно, как его зовут, если он оказывает на тебя плохое влияние. Ты смотришь на своего мужчину так, будто видишь его в первый раз в жизни. Ты не можешь поверить, что он всё-таки сказал это, всё-таки произнёс. А что дальше? Дэнни запретит тебе общаться с Доктором? Будет контролировать твой каждый шаг? Нет, в этом доме достаточно одного человека, помешенного на контроле. Так что вместо возражений, ты просто разворачиваешься и выходишь из комнаты, попутно хватая куртку с вешалки. Напуганный Пинк бежит за тобой, пытаясь узнать, куда ты направляешься. Но ты не отвечаешь ему, а только лишь громко хлопаешь дверью перед его носом. В подъезде ты делаешь три дела сразу, спускаешься по ступенькам, пытаешься натянуть куртку трясущимися от злости руками и набираешь на телефоне сообщение, стараясь правильно попадать в клавиши. «Мой дом. Двор. СЕЙЧАС! 22:43. ХХ.ХХ.20XX.» Дата. Ты научилась отправлять дату во всех своих сообщениях, потому что иначе он может перепутать и прибыть не тогда, когда нужен. Впрочем, разве не ты только что говорила, что он нужен тебе всегда? На улице мокро, твои волосы, лицо и одежда намокают очень быстро, но ты не обращаешь на это внимание, сидя под дождём. Телефон тоже намокает, но ты больше не ждёшь сообщений или звонков. Ты знаешь, что он придёт в любом случае. Особенно, если ты оставила ему дату. Отблеск где-то в отдалении. Гром гремит снова. Ты ловишь себя на том, что не знаешь, мокрые твои щёки от дождя или слёз. Ты почти уверена, что плачешь. Если бы ты только знала – почему плачешь, было бы куда проще. Наконец, среди шума дождя и периодических громыханий неба, ты слышишь самый приятный в мире звук, который способен подарить надежду каждому, кто его слышит. Кажется, однажды Доктор описал его именно так. Ты не сказала бы, что у тебя появилась надежда, но ощущение того, что ты больше не одна – действительно в какой-то мере утешило. Большой синий ящик появился прямо напротив тебя, нижний край оказался в луже. Доктор выбежал из него сразу, как только корабль перестал мерцать и остановился, окончательно материализуясь в пространстве. Твоё сердце отозвалось на один лишь вид пришельца, забилось чаще и сильнее. – Ты в порядке? – Двенадцатый, ты не уверена, что это его настоящий номер, он не очень-то любит рассказывать о своих прошлых инкарнациях, хоть ты и познакомилась с некоторыми из них, взволнован. Он смотрит на тебя чуть нахмуренно, ощупывает взглядом лицо, руки, ноги, пытаясь понять, почему ты плачешь. Но как он узнает, если не знаешь ты сама? – Нет, – твой голос срывается, буквально соскальзывает вниз с острия ножа, на котором ты находилась эти пятнадцать минут, пока он не прибыл. И вот теперь слёзы превращаются в настоящие рыдания, с всхлипами, заложенным носом и отвратительно тяжёлым дыханием. Доктор замирает рядом, он растерянно осматривается, кидает пару быстрых взглядов на ТАРДИС, не подающую признаков жизни. Его тёмные футболка с толстовкой и седые волосы тоже намокают, но он словно не замечает этого. Перетаптывается с ноги на ногу, вздыхает и абсолютно не понимает, что ему делать. Боже, ты и забываешь, каким неловким этот старик может быть в отношениях с другими людьми. – Сядь, – шепчешь ты, несмотря на громкий шум, он слышит тебя и тотчас плюхается рядом на мокрую ступеньку, где ты сидишь. – Обними меня! – ему всё приходится подсказывать, а также обычно он возражает против объятий, но в этот раз подчиняется. На самом деле он всегда подчиняется, если ты просишь его достаточно долго и действительно искренне. Двенадцатый неловко обхватывает тебя руками, пытается водить ладонью по спине, ты утыкаешься в ворот его толстовки и по-настоящему даешь волю своим чувствам. Это продолжается недолго, твоя мама всегда говорила, что всплеск эмоций быстро проходит, если его не сдерживать. Но когда ты успокаиваешься, а Доктор пытается разжать руки, ты протестуешь, и он позволяет тебе остаться в своих объятиях ещё немного. Вы ничего не говорите друг другу, потому что это не обязательно. Вы давно научились понимать друг друга без слов, только по одним взглядам или движениям. Приложив руку к его груди, ты чувствуешь биение сразу обоих сердец, и это тебя успокаивает окончательно. Если бы у него было всего одно, была бы ты разочарована? Скорее да, чем нет – признаешься ты сама себе. Тебе нравится в Докторе всё, но особенно то, насколько он инопланетный даже в таких обычных и повседневных вещах, как физиология. Он пытается быть похожим на людей, очень пытается, но ты знаешь, что лучшее в нём это то, насколько он отличается от них. Тебе повезло больше других, ты была знакома сразу с четырьмя инкарнациями, но если бы тебя попросили выбрать одну, ты никогда бы не сделала этот выбор. Не потому, что привязалась ко всем личностям, а потому, что они не были такими уж разными. Он мог носить любое лицо, выглядеть каждый раз по-другому, но внутри он всегда оставался Доктором. Возможно, Дэнни был прав по-своему. Возможно, ты действительно начала проводить слишком много времени с галлифрейцем. Возможно, тут ты усмехаешься в толстовку Двенадцатого, ты и правда больше не считаешь свою простую человеческую жизнь интересной и впечатляющей, как путешествия на другие планеты. А, возможно, тебе и не надо считать её интересной, не после того, что ты видела. – Спасибо, – ты произносишь это куда-то в тёплую мокрую ткань, и чувствуешь, как смыкающиеся вокруг тебя руки сильнее сжимаются. – Ты нужен мне. Ты очень, очень нужен мне. Обычно эта инкарнация не так хороша и открыта в словах, которые обозначают чувства и эмоции, ну, если только это не эмоции гнева и ярости. Но сейчас голос Доктора, доносящийся до тебя, говорит то, что заставляет твоё сердце пропускать удары перед каждым словом. То, за что ты могла бы отдать всю свою жизнь, не жалея о ней. В этом ты, конечно, никогда не признаешься, но ты бы сделала это, если бы потребовалось. И это откровение тебя пугает. – Это ты нужна мне, Клара Освальд.