Musica che resta

На следующее утро я проснулась и первое, о чём я подумала, была вчерашняя сцена в бассейне. При мысли о ней я улыбнулась и глупо хихикнула в одеяло. Со мной происходило что-то необычное: внутри всё трепетало от какого-то приятного волнения. Раньше я никогда не понимала выражения о бабочках в животе, теперь же я искренне разделяла чувства тех, кто когда-либо их ощущал (под «их» можете подразумевать и чувства, и бабочек, как хотите). По шуму из ванной я поняла, что Пьеро опять как обычно принимал душ после пробежки и занятий в спортзале, напевая при этом мотив какой-то песни. Когда он вышел из душевой, я не смогла сдержать смеха. Пьеро был в белой маске для лица. Я всё прекрасно понимаю, всем нам надо ухаживать за кожей, но мне почему-то было смешно. — Чего ты смеёшься? — не понял Пьеро. — Не знаю, ты просто забавный в этой маске, — ответила я, продолжая смеяться. — Как будто ты их сама не делаешь? — Делаю, но на тебе всё равно смотрится смешнее. — А я думал, что всё на мне смотрится отлично, — расстроенно сказал Пьеро. — Э, нет. Это на Джанлуку хоть мусорный мешок надень, ничего не изменится, будет так же красив, а вот ты иногда выглядишь нелепо. — Я думал, что девушки своим парням говорят только комплименты. Иначе, зачем бы я тогда её себе завёл? — сказал Пьеро и, подойдя ко мне, обнял меня. — Ну извини, дорогой, тогда ты обратился не по адресу. Я привыкла говорить правду. — Если бы ты её ещё говорила… — Но-но, не надо на меня гнать! Я с самого начала дала тебе понять, что ты мне противен. — Пьеро закатил глаза. — Ну, потом пришлось изменить своё мнение. — Пьеро усмехнулся. Он по-доброму посмотрел мне в глаза и с нежной улыбкой сказал: — Ты такая странная! — Не без этого, — ухмыльнувшись, сказала я. — Но безумцы всех умней. — Возможно ты права. — Я всегда права, пора к этому привыкнуть. — Моя фраза улыбнула Пьеро. Он уже было потянулся к моим губам, но я отвернулась. — Сначала смой маску, — сказала я. — Я не хочу целоваться с Призраком Оперы. — Пьеро печально вздохнул и смешно насупился. Я усмехнулась и потрепала его чуффо, испортив ему таким образом причёску, и пошла в ванную комнату. Сегодня не должно было происходить ничего особенного: всё тот же саундчек, установка сцены, потом ближе к вечеру грим, ну и концерт. Сегодня очень сильно жарило на солнце. Все обмахивались веерами, нотами, бумагами, всем, что под руку попадётся; ребята часто пили воду. Во время саундчека выяснилось, что у Пьеро немного болит горло. Это было не критично: на всякий случай всегда были лекарства, которые помогали быстро восстановить голос. Когда Торпедине спросил Пьеро, как в такую жару можно было вообще простудиться, Пьеро бросил на меня взгляд. Я невинно опустила глаза, сама при этом еле сдерживала усмешку. Пьеро сказал, что возможно вчера перекупался в бассейне и переохладился. Ну конечно, прохладным вечером искупаться в бассейне, да потом ещё идти в мокрой одежде, нормально не вытершись полотенцем, ещё и не только горло могло заболеть! Микеле посмотрел на нас обоих, усмехнулся левым краем губ и ничего не сказал, лишь только слегка погрозил Пьеро кулаком. — А ведь я говорила тебе, вытирайся нормально! — сказала я Пьеро, когда Микеле отошёл. — «Нееет, зачеееем, всё нормально будет, не переживай». — Ну извини, — сказал Пьеро, карикатурно изобразив, что чувствует себя виноватым, опустив голову и скосолапив ноги. — Чего ты передо мной извиняешься, тебе расхлёбывать. — Так это вы вчера плескались? — вступил в разговор Иньяцио. — Ну да, — призналась я. — Я решила ещё раз искупаться, а этот, — я головой указала на Пьеро, — решил присоединиться и прям в чём было плюхнулся. — Ну ты и лошара, Пье! — засмеялся Иньяцио. Пьеро это задело. — Я хотя бы руку не ломал, в отличие от некоторых во время концерта, — попытался оправдаться Пьеро. — Ну так это вышло случайно, — сказал Иньяцио, постепенно переходя на высокие тона. — Я вообще с бронхитом целый месяц выступал когда-то, так что не надо мне тут из себя великомученика строить! — Ну вот ты сейчас и строишь, — сказал Пьеро, громко засмеявшись. Тогда Иньяцио не по-хорошему на него посмотрел. — Товарищи сицилийцы, попрошу прекратить! — вмешалась я, дабы мальчики не поругались. — Ой, да ладно, мы каждый день так общаемся! — весело сказал Иньяцио и отправил Пьеро воздушный поцелуй. Тот ответил взаимно. При виде этой сцены я засмеялась. А ведь ещё удивляются, что про них гейские фанфики иногда пишут. — А сколько я натерпелся за всё это время, что мы вместе? — решил поддержать разговор Джанлука. — Особенно вот от этого типа. — Тогда Джан показал на Иньку. — Джанлуко, это только потому, что ты слишком хороший, — сказал Иньяцио и потрепал причёску Джана. Второму явно не понравился жест Иньи, но он ничего не сказал и стал молча поправлять волосы. — Да ты просто завидуешь ему, вот и всё, — заметил Пьеро. — А ты вот никогда не завидовал? — пропищал Иньяцио. — Я, неееет, ты что, — ответил Пьеро, разведя руками. Джан просто самодовольно засмеялся, словно говоря, мол, хватит врать, оба вы мне завидуете. Пока я наблюдала за этой сценой чистосердечных признаний, улыбка не сходила с моего лица. Люблю, когда они такие. Все в хорошем настроении, все подкалывают друг друга и все такие зайчики, просто заглядение! Саундчек закончился и все пошли, кто куда. Я сказала Пьеро, что пойду в нашу комнату, поскольку там работал кондиционер и хоть и не намного, но было прохладней. Пьеро же меня предупредил, что пойдёт возьмёт газету почитать и что он хотел позвонить родителям. Я вошла в отель и поднялась в нашу комнату. Я вышла на балкон. В этот момент с соседнего балкона меня увидели Иньяцио и Алессандра. Мы все трое улыбнулись друг другу и помахали руками. Как только я вышла из балкона, я услышала голос Алессандры: — Эх, я так рада, что Пьеро нашёл себе такую девушку! — Я не сказала одну важную деталь: соседние балконы находились достаточно близко, поэтому я могла чётко слышать каждое слово, при этом быть незамеченной. Я, конечно, знаю и понимаю, что подслушивать не очень хорошо, но тут разговор вроде шёл обо мне, так что любопытство одержало верх. — Да, согласен с тобой… — Мне показалось, что голос Иньяцио помрачнел. — Вот только Пьеро как будто этого не понимает. — Таааак, а вот это интересно. Я встала чуть ближе, чтобы лучше услышать. — Почему? — удивилась Алессандра. — Разве ты не видишь, как он сияет рядом с ней? А как смотрит? А как переживает, если она не рядом? — Ну да, вроде как ему не всё равно… — Начо, что ты всё загадками говоришь? — Да просто… мне саму Натали жалко. — Жалко?! В смысле? Может, я что-то не расслышала или не поняла? — Почему? — спросила Але шокированным тоном. — А я тебе разве не рассказывал? — Нет. Поэтому я тебя не понимаю. — Ну, дело в том, что… Пьеро специально на людях светится с Натали, чтобы типа «насолить». — Кому? — Ну этой, грымзе своей. — Серьёзно?! — Чтоооо?! — Только Натали не говори, она не должна ничего подозревать. — Но как же… — расстроенно сказала Алессандра. — Её же обманывают… А если она узнает?.. Дальше я слушать не стала. Ничего не понимаю. Что значит «обманывают»? Кому Пьеро хочет отомстить с помощью меня? Что за «грымза»? Почему я не должна знать? Что вообще происходит? Надо поговорить с Пьеро. В моём сознании стали закрадываться сомнения. Что-то было не так. Баланс был нарушен. Я посмотрела на себя в зеркало. Лицо было взволнованное и потерянное. К сожалению, это моя слабая черта: я теряюсь в непонятной ситуации, когда, казалось бы, надо наоборот, собрать всю волю в кулак и набраться мужества. Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы немножко успокоиться и прийти в себя. Я стала ждать Пьеро. Возможно, на самом деле не прошло и более 5 минут, но мне они показались вечностью. Этого времени мне было достаточно, чтобы более или менее оклематься. Наконец-то Пьеро вошёл с газетой в руках. Да, он всегда любил почитать пару-тройку статеек. Меня немножко злило, что он вошёл, как ни в чём не бывало. С другой стороны, он ещё не знал, что я что-то узнала. К сожалению, так бывает, что тебе кажется, что все вокруг должны пребывать в том же настроении, что и ты. — Пьеро, нам надо поговорить. — То, с какой интонацией я это сказала, очень насторожило Пьеро. Он испуганно на меня посмотрел и ждал, когда я начну говорить. Я не знала, как начать. В последний момент у меня вылетели все слова, которые я хотела сказать, поэтому я просто стояла как дура, тупо пялясь на Пьеро. — Наташа, ты в порядке? — настороженно спросил он. — Да, в полном, — только смогла вымолвить я. — Тогда в чём дело? — спросил Пьеро, сильно нахмурившись. — Пьеро, зачем я здесь? — наконец решилась я спросить. Что ж, начнём так. — В каком смысле? — В прямом. Ты меня пригласил с собой в тур, зачем? Что я здесь делаю? — Пьеро сжал губы и на секунду опустил глаза. Кажется, мой вопрос расшевелил в нём что-то, но он пытался это отбросить. Затем он включил добродушную маску и сказал: — Ну как что? Ты здесь со мной, проводишь время… — Пьеро, я, конечно, дура, но не настолько. Скажи мне правду. — О чём? — всё также отнекивался Пьеро. — Пьеро… мне уже кое-что известно, объясни мне ситуацию в целом. — Наташа, что ты имеешь в виду? — Пьеро попытался подойти ко мне, но знаком вытянутой руки я дала ему понять, чтобы он оставался на месте. Как ни странно, он послушался. — Я слышала разговор Иньи и Алессандры, он сказал, что ты меня обманываешь… — Вот трепло… — сквозь зубы сказал Пьеро. — … и что ты хочешь отмстить какой-то грымзе, — продолжила я, не обращая внимание на слова Пьеро. — Грымзе?! Ну, он у меня получит за это! — прошипел Пьеро. — Так, со мной сначала разберись, — командным голосом заявила я, скрестив руки на груди. — Ты же сказала, что всё знаешь. — Нет, не всё. Того, что я услышала, мне недостаточно. Я хочу узнать всё от тебя. Говори. — Пьеро опустил глаза. Ему явно не хотелось вести об этом разговор. Теперь он стоял, не зная, что сказать. Он сел на диван, опёршись локтями о бёдра и начал ковырять указательным пальцем кутикулу большого. Нервничает. — Пьеро? — Он глубоко вздохнул, глаз на меня он не поднимал, а смотрел куда-то в сторону. — Пьеро? — Ладно, хорошо, скажу, хоть мне это будет нелегко, — наконец-то промолвил Пьеро. — До тебя у меня была девушка, Валентина. Относительно недавно мы с ней расстались. Расстались по-плохому. Мне было так неприятно, я был просто в ярости, я не знал, что делать! Она меня оскорбила, мне хотелось ответить ей тем же. Тогда я решил, что смогу здорово её разозлить, если найду себе другую девушку, чтобы она не думала, что она единственная такая на свете, хотя я по-прежнему продолжал её любить. Ну, чуть позже я познакомился с тобой, попытался вызвать в тебе чувство доверия ко мне, хоть ты и оказалась крепким орешком, — в этот момент Пьеро усмехнулся. Эта усмешка будто говорила за него: «Я понимаю, что сейчас не самый лучший момент, чтобы шутить, но я не удержался.» Я и сама сдавленно улыбнулась. — Если ты слышала иногда какие-то шорохи, то это были нанятые фотографы, которые следили за нами и делали фотографии, чтобы слить их потом Валентине. В принципе, эта вся история. Мне очень жаль и очень стыдно за то, что я сделал… — То есть, ты использовал меня, — перебила я Пьеро, — чтобы вызвать ревность своей бывшей? — Ну… да, — подавленным голосом ответил Пьеро. — Так вот почему ты устраивал эти сцены на людях вроде: «Вот, полюбуйтесь, это моя девушка!» — Частично да. Я хотел, чтобы все в это поверили. Вот оно как, Михалыч. Теперь всё стало на свои места. Меня использовали. Я просто была способом вернуть девушку. Дело, конечно, благое, я всегда рада помочь людям, но не таким образом. В груди заныло сердце. Оно часто колотилось от досады и обиды. Я чувствовала себя униженной и оскорблённой. Господи, какая же я дура! Повелась на его чёртово южное обаяние! Как я могла быть такой слепой всё это время? — То есть, — начала говорить я, — всё это время… ты мне врал? — Пьеро обречённо кивнул. — Блестяще, Бароне! Просто великолепно! То есть, если бы вчера в бассейне я тебя не остановила… а если бы я сейчас ничего не услышала, то в Таормине… Боже, Пьеро ты хоть понимаешь, что ты наделал?.. — Понимаю, но послушай… — Нет, я всё понимаю, ты любишь девушку, хочешь вернуть её любой ценой, ты упёртый товарищ, смог бы добиться своего, но… ты обо мне вообще подумал? Подумал о том, что мне будет больно? Подумал о том, в каком неловком положении буду я? Как я к этому отнеслась бы вообще?! — Мне правда очень жаль… — начал извиняться Пьеро. — О, правда! Какая честь! — всплеснула я руками. — …но ты мне правда понравилась в первый день нашего знакомства. — Ну да, видимо, для твоего плана я идеально подходила! — раздражённо сказала я. — Ты не поняла. Вне всякого плана, а вообще, в принципе, ты мне понравилась… и нравишься сейчас… Я знаю, то, что я сделал, простить невозможно, но… я не хочу тебя терять… — Сколько отчаяния было в его голосе и взгляде. Возможно, он и говорил искренне, но я уже потеряла к нему доверие. На душе было тошно. — Сейчас это твои проблемы, Пьеро. И справляться с ними ты будешь сам. — Прошу тебя, дай мне шанс… — Насколько я помню, Пьеро был не из плаксивых, но сейчас я видела, как в его глазах накапливаются слёзы, которые он мужественно пытался сдержать. «Tears aren’t quiet things, they scream…» — вспомнила я песню Сергея Лазарева «Scream». — После того, что ты сделал?! — с недоумением спросила я. — Даже не надейся. Я не собираюсь с тобой больше иметь дело, ни в каком виде. — Пьеро хотел было подойти ко мне, но я дала ему такую сильную пощёчину, что у него пошла кровь на щеке. Дело в том, что у меня перевернулось кольцо на пальце, и, видимо, его узор задел его кожу. Пока Пьеро потирал щёку, я начала запихивать все важные вещи и документы в чемодан. Я не собиралась здесь больше оставаться. Возьму такси, поеду в аэропорт и улечу первым попавшимся рейсом домой. Сначала в Болонью. Потом куплю билеты в Россию. За время тура я научилась быстро собирать и разбирать чемодан, так что буквально за минуту я была готова к выходу. — Ты уезжаешь? — отчаянно спросил Пьеро. — А ты думал, я захочу остаться? — На Пьеро было жалко смотреть. С минуту мы молчали. Надо было ставить точку. — Не мне тебе читать нотации, но ты просто… — Я не знала, какое слово лучше подобрать. Думаю, Пьеро и так понял, что я имела в виду. Не закончив фразы, я лишь сказала: — В любом случае спасибо тебе за всё хорошее, что между нами было… и за то, что со всеми познакомил, и вообще… Удачи тебе… и твоей девушке… — Спасибо, — дрожащим голосом сказал Пьеро. — По поводу моего внезапного исчезновения сам придумаешь, что сказать остальным. — Нет… не уходи… умоляю, — шептал Пьеро, схватив меня за локти. Я вырвалась из его рук и посмотрела на него. Боже, эти глаза. Огромные и молящие, полные слёз, которые хотели вырваться наружу, но не могли («They scream, oh…»). Ещё секунда и я бы сдалась. За последнее время я поняла, что Пьеро был мне небезразличен, так что мне было не лучше, чем ему. Но моя гордость была задета. Ощущение, что ты была всего лишь игрушкой в чужих руках, было не из приятных. Чувство собственного достоинства останавливало меня; оно было сильнее. — Нет, — твёрдо сказала я. — Я не останусь ни под каким предлогом. И даже не пытайся меня остановить! И не пытайся меня догнать! И в аэропорт за мной можешь не бегать, я всё равно улечу, хочешь ты этого или нет. И вообще… забудь обо мне… также как и я… Прощай, Пьеро. — Он ничего не ответил. Я вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. Я обернулась. Хоть я и сказала, чтобы он за мной не бегал, всё-таки какая-то часть меня хотела, чтобы он, как и во всяких романтических фильмах, ещё бы попытался меня остановить. Нет, никого не было. Мне повезло, что я никого не встретила: не надо было объясняться и придумывать предлоги, по которым мне как бы надо было срочно улететь. Я была настолько подавлена, что даже не было сил плакать. Отчаяние и обида сжирали меня изнутри. Ненависть душила меня, а сегодняшняя жара только усиливала эффект удушья. Мне было больно, словно меня ранили в самое сердце. Не помню, как я нашла такси, доехала до аэропорта, как спросила про самолёт в Болонью, который улетал где-то через 1,5 часа, купила билет, сдала багаж и села в самолёт. Помню только, что прокручивала в голове весь наш разговор с Пьеро, взвешивала все «за» и «против», думая, правильно ли я поступила. Когда я сидела в салоне самолёта, я поняла, что должна наконец отвлечься и расслабиться. Ничто не помогает лучше, чем доза любимой музыки, прослушанной через наушники. Я включила свой плейлист, поставив смешанный проигрыш. Первая песня Sade «Smooth Operator». Ну прям ирония судьбы какая-то! Песня же про Пьеро. «His eyes like the angel’s, but his heart is cold…» — чисто про него цитата. Следующая песня. Michael Jackson «Remember The Time». Ещё одна песня-издёвка. «А ты помнишь время?» Сразу в голове всплыли всякие смешные и милые эпизоды, которые были между мной и Пьеро. Я даже улыбнулась немного. Хоть наши отношения были достаточно короткими, помнить было что. То, что вы читаете, — это же только малая часть всего того, что было. Теперь следующая песня. Как вы думаете, какая? Il Volo — «Musica che resta». Каждый раз, когда был кусок Пьеро, я вспоминала его выражение лица во время нашего разговора, полное грусти и мольбы. Я представляла, что именно с таким лицом он споёт эту песню на сегодняшнем концерте. Да, Пьеро, похоже от наших отношений действительно осталась только музыка и ничего больше. И в Таормине я так и не побывала. Что ж, это была не самая худшая страница в моей жизни, хоть и не с самым приятным концом. Надо двигаться дальше. С глаз долой — из сердца вон. «Lontano dagli occhi, lontano dal cuore…»