Испытание ПлейМагом

      Гарри Поттер недоверчиво смотрел на сову, которая только что приземлилась на подоконник пустой, по причине рождественских каникул, спальни гриффиндорских шестикурсников.       Он никогда раньше не видел совы с бирюзовым и розовым, под цвет красной рыбы, оперением. Нет, попугаи с ещё более экзотической окраской ему в жизни встречались, но... сова? С тех пор, как он впервые ступил на территорию Хогвартса, Гарри видел много необычных существ, но такое яркое пятно в обыденной школьной жизни казалось просто безвкусным. Сова выглядела не менее смущённо, и – если можно сказать, что у сов есть выражения лица – то её выражало усталость и покорность вероломной судьбе.       Гарри был рад, что рядом нет Хедвиг. Он и предположить не мог реакцию своего фамильяра – атаковала бы она их разноцветную гостью или свалилась в обморок от шока.       Сова наклонила голову, зловеще посмотрела на него и вытянула правую ногу. В когтях был зажат большой глянцевый конверт. Сова встряхнула свой груз. Гарри мог бы поклясться, что слова ‘это для тебя, чёртов идиот’ эхом разнеслись по комнате. Он осторожно подошёл к сытой по горло его тупостью сове и аккуратно взял свою посылку, как только на ней разомкнулись когти. Пока он недоумённо разглядывал толстый конверт, сова в последний раз бросила на него длинный, наполненный безнадёжностью, взгляд, а затем с большой неохотой оттолкнулась от подоконника и начала полёт обратно, в то место, которое она называла домом.       Рассматривая конверт – а учитывая непрерывные увещевания Грюма о "постоянной бдительности!" он не вскрыл его сходу, как часто делал Рон, – Гарри взвесил его в руке. Пакет был жёстким и негнущимся. Неудивительно, что доставившая его птица выглядела так, будто потратила последние силы на полёт с ним в лапах. Ну, по крайней мере, он не взорвался сходу, что, несомненно, уже внушало оптимизм. На нём не было ни малейшего указания об отправителе. Только его имя и "школа Хогвартс" большими, жирными, заглавными буквами. Находился бы Гарри вне Хогвартса, вскрывать посылку он бы не рискнул, но по-настоящему опасные вещи, вроде порт–ключей здесь просто не работали.       Решив, что вряд ли Волдеморт попытается убить его с использованием совиной почты, Гарри набрался смелости открыть конверт.       Между двумя защитными слоями тонкого картона, лежал журнал, толстый, с глянцевыми страницами, переплетёнными в жёсткую обложку. Гарри увидел название: "ПлейМаг".       У него перехватило дыхание. Хотя он сам никогда в жизни не покупал этот журнал, всё же не был настолько закомплексован, асексуален и наивен, чтобы не знать о его содержании. Редакторский коллектив поставил перед собой задачу – согреть сердца мужского населения магической Британии видом самых красивых молодых ведьмочек в различной степени обнажённости. Конечно, только тех мужчин, которые не смотрели с интересом на представителей своего пола, брррррр, от одной мысли не слишком толерантный юный маг поморщился. Симус и Дин каким-то образом сумели протащить один из его выпусков в мужское общежитие Гриффиндора, и за символическую плату позволяли другим парням использовать его по прямому назначению, любуясь обнажённой женской плотью в процессе… Насквозь красный Невилл тогда отказался, а вот Рон неоднократно испытывал искушение.       И, конечно, ходили разжигаемые Джинни слухи, что прошлым летом Рон протащил в Нору специальное издание с квиддичной командой "Холихедские Гарпии", только для того, чтобы контрабанда была найдена его матерью и Молли обрушила на него громы и молнии Прюэттского масштаба. Рон на эту тему отвечал лишь одно: "без комментариев", но Гарри сложил друг с другом все части этого паззла и выяснил, что наложенное миссис Уизли наказание было легендарным даже по стандартам этой семьи.       Гарри раз или два поддавался искушению его полистать, однако обнаружил, что молодые женщины, подмигивающие ему с глянцевых страниц, не сильно-то его возбуждают. Понять причину этого он никак не мог! Конечно, он немного боялся гнева Гермионы Грейнджер, который обрушится на его голову, узнай она, что её друг извращенец–вуайерист, но главное было не в этом. В любом случае, такого же удовольствия как другие парни от его просмотра он не испытывал. Не то чтобы он сомневался в направлении собственной сексуальности, конечно... Нет, ни за что, Гарри Джеймс Поттер исключительно гетеросексуален! Это просто... немного сбивало его с толку.       Тем не менее, когда его взгляд переместился с жирного названия, он увидел – или, скорее, не увидел – фотографии на обложке. Вместо какой-нибудь бронзовой полураздетой красавицы, манившей его войти внутрь, там был серый прямоугольник. В недоумении Гарри начал переворачивать страницы. Каждая из них имела одинаковый формат: серые фигуры и контуры, в которых должен быть сопроводительный текст. А вот все прочие статьи и рекламные объявления, поощрявшие богатых молодых волшебников тратить свои сбережения на новейшие мётлы и иные предметы роскоши, были на месте, однако это лишь подчеркивало то, что смысл всей публикации состоял в её полном отсутствии.       "Чертовски типично для моей удачливости", - подумал Гарри. - "В кои-то веки мне в руки попал собственный "ПлейМаг" и конечно же в виде бракованного экземпляра!"       Он встряхнул его так, будто это могло побудить молодых леди показать себя. Всё, чего он добился, так это вылетевшего из журнала листка бумаги, плавно спланировавшего на пол.       - Вингардиум Левиоса!       Так, тайна начала раскрываться. В его руках был отлично знакомый фирменный бланк "Всевозможных Волшебных Вредилок Уизли". "Чёртовы Фред и Джордж", - подумал он. Похоже, сделали шуточный журнальчик, хотя, честно говоря, для таких завзятых пранкеров этот прикол был слабоватым. И да, по крайней мере, этим объяснялась многострадальная разноцветная сова.       Потом он начал читать.       Гарри, нашему лучшему [единственному] инвестору,       Мы оба знаем, как одиноко сейчас в Гриффиндорской башне – ну, не для нас, Близнецов, разумеется, а для всех прочих грустных молодых парней. Держу пари, ты сейчас сидишь в спальне в полном одиночестве.       Что тебе нужно, это немного женской компании. Особенной женской компании.       Специальной, не слишком одетой, женской компании.       Сейчас у тебя в руках очень редкий выпуск лучшего издания Великобритании. Не показывай его никому, так как он запрещён к распространению. По-видимому, его выпуск в то время расстроил многих ведьм – уродливых, держим пари!       Всё, что тебе нужно сделать, это подумать о той девушке, о которой ты мечтаешь, являющейся тебе лишь в сладких грёзах. И, как по волшебству, она украсит страницы этого августовского издания. Любая женщина, которая тебе нравится. Фред считает, что это профессор Спраут… ДЖОРДЖ отдай мне перо...       Всё, что мы просим, это просто сообщить нам, кто появится на бумаге, так как на кону стоит приличная стопка золотых галеонов.       Итак, почему ты до сих пор тратишь время на чтение этой записки!?       Дред и Фордж.       Гарри стоял неподвижно, уставившись на записку. Через некоторое время его взгляд переместился на пустые страницы журнала. Затем вернулся к записке. Потом снова к журналу... в его сознании воцарилась нерешительность.       Наконец, Гарри сложил записку и положил её в карман мантии. Он не хотел оставлять свою почту в месте, где кто угодно мог её найти и прочитать. Осторожно, словно опасаясь, что он укусит или обожжёт его, он взял "ПлейМаг" большим и указательным пальцами правой руки.       Просто сосредоточиться, ХА!       Гарри закрыл глаза, погружаясь в свой внутренний мир. Он понятия не имел, как должна выглядеть его идеальная девушка. Он никогда не был мужчиной, который акцентирует своё внимание исключительно на груди или ногах, у него не было предубеждений о том, какого цвета должна быть кожа или волосы. Конечно, он пытался встречаться с Чо Чанг, но обнаружил, что красота - не единственный критерий, по которому можно судить о девушке.       В то время как Дин и Симус, и особенно Рон, сосредоточились на физических атрибутах учениц Хогвартса старших курсов, Гарри неосознанно обращал внимание на неочевидные преимущества. Хотя, конечно, будучи подростком, он не полностью упускал из виду внешние черты, и встречаться со страшной как смерть девушкой не собирался, всё же он искал большего. Он много раз слышал о том, какими замечательными были отношения его родителей – по крайней мере, на старших курсах, и как, несмотря на тот кошмар, что порой творился в клане Уизли, все они любили друг друга (даже Перси). Тем не менее, его собственный личный опыт был основан на том, как с ним обращались Дурсли.       Честно говоря, Гарри хотел любить, а не вожделеть. Проблема заключалась в том, что он не был полностью уверен, что такое любовь, не испытывая с детских лет такого чувства по отношению к себе.       Таким образом, его подсознание игнорировало гибкую и стройную Чо Чанг, более чем очевидные выпуклости таких девушек, как Ханна Эббот и Сьюзен Боунс, загадочную и дерзкую брюнетку Трейси Дэвис.       Внезапно, задрожав, он открыл глаза. Он знал, что выбрал девушку, о которой мечтал. Гарри взглянул на обложку "ПлейМага".       Он судорожно сглотнул!       Девушка развернулась к нему обнажённой спиной. Было очевидно, что она топлесс, ни единой белой полоски не было видно на её безупречной коже слегка бронзового цвета и с едва заметным намёком на блеск влаги, отражавшей свет фотовспышки.       - О, Мерлин! – прохрипел Гарри, в горле внезапно пересохло.       Длинная грива густых каштановых волос прокатилась по акрам золотистой плоти в момент, когда она вскинула голову. Ещё до того, как она повернулась, Гарри был уверен в том, что правильно идентифицировал личность.       Глубокие карие глаза встретились с его взглядом. Её ресницы дрогнули, когда она застенчиво улыбнулась ему через обнажённое плечо.       - Гер... Гермиона?..       Улыбка мисс Грейнджер стала немного шире, и она начала плавно и очень медленно поворачиваться, открывая жадным глазам Гарри соблазнительные округлые бедра… и то, что было между…       Гарри с силой опустил журнал на кровать обложкой вниз, отводя взгляд от обнажённого тела своей лучшей подруги. Температура в комнате, казалось, за последние несколько секунд резко поднялась, исходя из того, как горело его лицо, а пот заливал глаза.       "Черт побери!" - подумал Гарри. - "Девушка моей мечты... Гермиона Грейнджер?" – Ему, конечно, снились обычные эротические сны, которыми наслаждалось большинство подростков, но никогда... "я серьёзно… да чтоб тебя… Гермиона?"       Должно быть, произошла ошибка. Да, точно, Близнецы! Это была их шутка.       Он снова взглянул на "ПлейМаг". Гермиона по-прежнему сидела спиной к нему, но на её красивом лице было написано недоумение.       "Красивом? Когда я начал думать, что Гермиона Грейнджер красивая?"       Её пальцы нетерпеливо барабанили по руке. Он практически мог прочесть её мысли: "я не обернусь, пока ты не решишься, Гарри Джеймс Поттер!"       Гарри снова положил "ПлейМаг" на кровать, очень осторожно, как будто боялся, что может повредить изображение Гермионы. Когда он это сделал, то заметил угрюмый взгляд своей Девушки-с-Обложки. Он ожидал увидеть, что она придёт в восторг от появления в его фантазиях, она же, напротив, казалась раздражённой его нерешительностью.       "Да, это прямое доказательство", - подумал Гарри. - "Это, должно быть, прикол – да, одна из шуточек близнецов! В конце концов, Гермиона не то что не могла позировать в таком виде, а и просто оказаться в ситуации, когда её имя было бы связано с тем, что девушка неоднократно называла "сексистским, шовинистическим мусором". Умные парни!"       Заинтригованный происходящим, Гарри вновь протянул руки к глянцевым страницам. Разумеется, исключительно ради того, чтобы проверить, насколько качественной вышла шуточка у Близнецов. Нет, нет, нет, разумеется он не испытывал ни малейшего желания поглазеть на свою лучшую подругу.       Девушка с обложки приветливо улыбнулась ему, по-видимому, радуясь, что он, наконец, принял решение, и поманила его внутрь.       Сердце бешено колотилось, во рту пересохло, Гарри перевернул страницу...       Ну, это было немного... разочаровывающе, должен был признать Гарри. Гермиона Грейнджер в школьной мантии Хогвартса застенчиво улыбнулась ему в ответ. Внезапно, до него дошло, что он действительно разочарован тем, что не увидел чуть больше обнажённой плоти своей подруги, чем обычно.       Гермиона молча вздохнула со страницы журнала, открыла толстый учебник, который она держала в руках, и повернула открытую книгу к своему читателю.       Гарри, начинай переворачивать страницы!       Гарри моргнул.       Гермиона подмигнула.       Гермиона подмигнула? Но Гермиона Грейнджер никогда... я имею в виду... Разум Гарри был определённо сильно перегружен.       Он видел, как пальцы Гермионы нетерпеливо постукивали по твёрдой обложке учебника. "Лучше следовать её инструкциям", - подумал Гарри, - "в конце концов, это именно то, что я обычно и делаю". - И он осторожно перевернул глянцевую страницу.       И почувствовал прилив крови к паху.       Мантия Гермионы исчезла. Также крайне подозрительным было отсутствие её шерстяной школьной юбки, хотя рубашка и гриффиндорский галстук остались. Та, которую все считали ничем не примечательным книжным червяком, стояла, опираясь одной ногой на маленький стульчик.       Взгляд Гарри был настолько сосредоточенным, что подсознательно удивился, как это страница не вспыхнула. Единственной мыслью, что занимала всё его сознание, была: "у Гермионы Грейнджер есть ноги!". Конечно, он понимал, что у его подруги были ноги, она же как-то передвигалась, но такие ноги?! Они казались длиннее, чем можно было бы предположить исходя из её роста, и вместо коротких белых хлопчатобумажных носков на них были надеты блестящие шёлковые чулки. Белая рубашка была достаточно длинной, чтобы закрывать её тело до бёдер.       Теперь во рту пересохло настолько, что язык, казалось, царапал шершавую как пергамент кожу, а глаза не могли оторваться от изображения.       Гермиона наклонилась вперед, её длинные волосы упали, скрывая её лицо. Её руки потянулись к подвязкам чулка, расстегнули их и начали скатывать его, обнажая молочно-белую кожу.       Гарри показалось, что в некогда холодную комнату ворвался обжигающе-горячий ветер, опаливший всё его тело.       Умелые пальцы быстро, но элегантно скатали чулок, обнажая изящные изгибы кремового бедра, а затем и стройную лодыжку.       Сердце Гарри билось так сильно, что, казалось, его грудная клетка может взорваться под давлением.       На странице перед ним Гермиона переменила ноги и, со знанием дела, пленительно взглянув на него, начала повторять ту же операцию на левой ноге. Взглядом, не отрывающимся от журнала, Гарри скользил по стройным мускулистым ногам девушки – нет, молодой женщины – которые обычно были скрыты юбкой и мантией. Даже когда она носила джинсы, они не были такими облегающими, как у многих её ровесниц. Ему до боли захотелось провести руками по тому, что он представлял себе тёплой, мягкой плотью...       Сняв чулки, Гермиона встала так прямо, как только могла, её пальцы побежали по волосам, поправляя прическу. Подол её рубашки опасно приблизился к запретным зонам, и Гарри обнаружил, что весь его организм охвачен лишь одним желанием – увидеть как можно больше. Как будто читая его мысли, Гермиона на странице подарила ему ещё одну многозначительную улыбку и кивнула головой в сторону, подразумевая, что он должен был двигаться дальше по журналу.       Затаив дыхание, Гарри перевернул страницу... и с трудом вздохнул!       Тонкие пальцы журнальной Гермионы уже расстегнули верхнюю половину пуговиц на белоснежной оксфордской рубашке. То, что казалось акрами ранее неизведанной гладкой кожи, появилось в глубоком вырезе v-образной формы.       "На самом деле я не должен смотреть на это", - сознательные мыслительные процессы Гарри изо всех сил пытались отвлечь его внимание на себя, но у его либидо были другие идеи - "ради Мерлина, девочка, сними с себя всё, прежде чем я взорвусь!"       С кокетливой улыбкой Гермиона схватила два уголка своей рубашки и мучительно медленно (для Гарри) потянула их в стороны, отрывая оставшиеся пуговицы.       Если раньше ему было просто жарко, то теперь Гарри казалось, что его кожа начинает плавиться. Рефлекторным действием, заложенным в гены любого мужчины, его правая рука ослабила завязку штанов и скользнула внутрь с трудом сдерживающих его инструмент боксёров, начав мягко поглаживать полностью вставший на всю свою впечатляющую длину член.       Он был практически уверен в том, что ни один парень из Хогвартса никогда не видел эту сторону книжной мисс Грейнджер. И он понятия не имел, что у неё есть пара... этих!       Школьные мантии скрывали фигуры большинства девочек, и лишь у тех удачливых красоток, обладательниц грудей внушительного размера, эта часть женского организма выпирала, обращая на себя внимание парней. Неудивительно, что Кэти Белл была такой популярной девушкой, и почему Симус Финниган стал ухаживать за Лавандой Браун. Или почему большинство мальчиков, казалось, хотели ходить на свидания со Сьюзан Боунс, независимо от того, на каком факультете они учились.       Никто – и точно не Гарри – никогда не видел Гермиону Грейнджер в таком свете. Она не была худой, но производила впечатление, что под безразмерными одеяниями у неё нет вообще никакой фигуры. Даже когда она ходила в обычной одежде, то предпочитала громоздкие джемперы или спортивные рубашки, а не обтягивающие футболки, которые Джинни носила с тех пор, как у неё выросла пара симпатичных грудей (и от одной мысли об их совмещении с ладонями какого-нибудь парня у чрезмерно опекающего сестру Рона чуть не случился сердечный приступ).       И вот теперь, Гарри мог ясно видеть, что Гермиона обладала парой аккуратных кремово-белых полушарий, заключённых в изготовленный с явной экономией чёрного шёлка бюстгальтер с кружевной окантовкой.       "Он, должно быть, волшебный", - подумал Гарри, не понимая, каким иным образом ему удалось бы приподнять девичьи груди и сблизить их друг с другом, давая ей чрезвычайно соблазнительное декольте.       Шёлк был таким тонким, что Гарри мог ясно разглядеть соски Гермионы. Теперь всё его существо пульсировало желанием освободить эти прекрасные сисечки из заточения, взвесить их в своих потных ладонях и узнать, какими на вкус были эти идеальные, тёмные и эрегированные соски…       Мерлин, он хотел свою лучшую подругу, здесь и сейчас!       Когда блузка упала на бумажный пол, Гарри обнаружил, что его глаза оторвались от груди лучшей подруги. Столь же эротичное сочетание лоскутков кружева и шёлковых полосок охватывало узкие бедра Гермионы. Это была прекраснейшая пара самых тончайших трусиков, что когда-либо видел Гарри (хотя, на самом деле, вживую он не видел ни одних и мог лишь предполагать). Чуть выше был одет теперь совершенно лишний пояс для чулок.       - Пожалуйста, - простонал он то ли себе, то ли девушке в журнале перед ним, он уже ни в чём не был уверен, - сними всё это.       Боль в груди и жжение в чреслах становились невыносимыми, в то время как его правая рука была почти опалена жаром от его распухшего члена.       Шоколадные глаза встретились с его взглядом. Её руки исчезли за спиной... затем Гермиона снова махнула ему рукой, чтобы он перевернул следующую страницу.       Удивительно, как это в спешке он не порвал бумагу. И в то время как его разум уже мчался вперёд и представлял себе то, что было всего в доле секунды от появления перед его алчущим взором, он не расслышал – или, возможно, просто проигнорировал – звук открывающейся двери.       - Гарри, вот ты где!       Его лицо вспыхнуло смесью смущения и вины такой интенсивности, какую он не испытывал за всю свою жизнь, когда в комнату ворвалась девушка его журнальных грёз в версии из реальной жизни.       - Я тебя везде разыскиваю...       Голос Гермионы Грейнджер затих, и он почувствовал, как её глаза зафиксировали его положение. Особенно его правую руку, удобно устроившуюся в боксёрских шортах. Следующий вопрос был риторическим.       - Что ты делаешь? - тихо пробормотала она.       Гарри заметил, как багровый прилив медленно расползается по её лицу, а её рот с той же скоростью открывается, когда до её сознания доходит, каким гнусным видом деятельности он занимался. Он быстро выдернул руку, ожидая, что в любую секунду на него обрушится поток обвинений.       Гермиона отвернулась.       - О, Гарри! Я... прости, - сглотнула она. - Я пыталась постучать, но...       Она казалась скорее смущённой, чем воинственной, хотя её голос был приглушён руками, которыми она закрыла лицо, – весьма излишнее действие, как будто она не могла заставить себя повернуться и посмотреть в лицо... ему!       Слишком занятый тем, чтобы побыстрее завязать штаны и как-то привести свой вид в норму, хоть с жаром, испускаемым его щеками он ничего не мог сделать, Гарри не заметил, как "ПлейМаг" соскользнул с покрывала и упал на пол.       Ни один из них, похоже, не готов был начать разговор, поскольку на повестке дня мог быть только один пункт. Гарри просто хотел свернуться калачиком и исчезнуть, предпочтительно на всё оставшееся время обучения в школе, в то время как разум Гермионы, казалось, перешёл в режим перестройки, её инстинкт – немедленно бежать - был подавлен перегрузкой, полученной её эмоциями в тот момент, когда она напоролась на своего лучшего друга, занимающегося самоудовлетворением. Она приросла к месту и стояла так, пока Гарри робко не нарушил тишину.       - Черт возьми, Гермиона, - пробормотал он, скорее виновато, чем взволнованно, - я... - он замолчал, не зная, что сказать, чтобы не усугубить ситуацию.       Гермиона кивнула самой себе. Она, казалось, была на грани признания того, что единственный выход из ситуации для одного из них - это тактическое отступление, и что, поскольку это была спальня мальчиков, то выходить из помещения придётся ей.       Гарри просто надеялся, что она быстро забудет то, на что наткнулась – или, по крайней мере, умолчит об этом, поскольку на его ум мгновенно начали приходить многочисленные оскорбления, которыми Малфой и слизеринцы могли бы осыпать его, если бы произошедшее стало достоянием общественности.       Она повернулась, чтобы уйти. Когда она это сделала, её взгляд мельком прошёл через центральный разворот глянцевого издания, упавшего на пол и полностью раскрывшегося.       Две пары глаз впились в журнал, хотя одна пара из них быстро сузилась от страшного подозрения.       - Гарри Поттер! - ему казалось, что он слышит, как шипит раскалённый пар, вырывающийся из ушей Гермионы. - Что, во имя Мерлина, это такое?       Правая рука Гермионы была вытянута вперёд, и её указательный палец был направлен прямо на…       … Совершенно голую Гермиону Грейнджер, кожа которой блестела под огнями софитов, а бумажные глаза переключились со смущённой, но готовой в любую минуту взорваться девушки из плоти и крови на парня, полагающего, что ему только что вынесен смертный приговор с немедленным исполнением.       - Эм-м-м… - вклад Гарри в дебаты провалился.       С движением, быстрота которого вызвала бы удовлетворённую улыбку и у опытного ловца, реальная Гермиона схватила поттеровский "ПлейМаг" и недоверчиво уставилась на него. В тот момент, когда она это сделала, Гарри инстинктивно дёрнулся назад, в полной уверенности что через секунду станет целью одного из самых творческих проклятий, когда-либо выполненных студентом Хогвартса.       - Это я? – пробормотала Гермиона. Гарри не был уверен, обращается ли она к нему, пока потемневшие коричневые глаза не остановились на нём. - Это я, не так ли? – взвизгнула Гермиона, сунув омерзительные страницы ему под нос.       Не в состоянии говорить, Гарри просто тупо кивнул. Мерлин, он надеялся, что они найдут достаточное количество остатков его тела, чтобы можно было хоть что-то нормально похоронить.       Её внимание вернулось к страницам, выражение на лице Гермионы превратилось из ярости в замешательство.       - Но я никогда... то есть, никто бы не смог... - она покачала головой и перевернула страницу, - я никогда не носила ничего подобного, - пробормотала она. - У меня даже не было пары чулок. Никогда!       Гарри обнаружил, что даже его страх не способен задавить любопытство, и он рискнул бросить быстрый взгляд на страницы, которые пролистывала Гермиона. Мерлин, как сексуально она выглядела, одетая даже в такую простую вещь как гриффиндорская мантия для квиддича... и ничего, кроме этой мантии! Когда он попытался украдкой взглянуть на новые для него образы, он вдруг осознал, насколько смертоносная тишина воцарилась в комнате.       Гермиона не сдвинулась ни на дюйм, журнал был всё ещё крепко сжат между её пальцами, голова склонилась к нему так, словно на одном усилии воли пыталась прожечь дыру в глянцевой бумаге. Однако её взгляд не был более сконцентрирован на эротическом изображении, вместо этого, она краем взгляда засекла движение Поттера, скосив на него глаза.       Его первой мыслью было: "Мерлин, я никогда не замечал, насколько сексуально она выглядит, когда приходит в бешенство!", но затем он практически мгновенно осознал, что по-настоящему сильно она разозлилась именно на него.       Изображение на глянце вздрогнуло, когда реальная версия схватила журнал, сминая страницы судорожно сжимаемыми пальцами. Краем сознания Гарри заметил, что лицо девушки буквально посерело. Ему было не до этого, он ждал, когда она начнёт говорить.       Но вместо громких и яростных обвиняющих слов, она заговорила так тихо, что ему пришлось напрячься, чтобы услышать её:       - Гарри, я знаю, что это не настоящие мои фотографии, - прошептала она дрожащим голосом, в котором, как он предполагал, скрывался гнев. – Что это такое?       Гарри сглотнул. Он трясущимися пальцами указал на записку Близнецов, лежащую у ножки его кровати. Гермиона бросила на него взгляд, а затем медленно закрыла журнал. Гарри заметил, что девушка с обложки посматривает на своего реального двойника с явным неодобрением.       Она, казалось, пыталась вытащить из себя какие-то слова, на её лице разыгрывался настоящий конфликт эмоций. По спине Гарри пробежал холодок от осознания того, что она избегает смотреть ему в глаза, но с замиранием сердца он понял, почему: он спустил в унитаз почти шесть лет дружбы, в обмен на несколько минут тупейшего самоудовлетворения. Он попытался перехватить инициативу, начал было бормотать то, что ни одна девушка не посчитала бы приемлемым извинением, но она отмахнулась от него. Гарри мельком увидел её лицо, и его резануло болью в груди, когда он понял, насколько близко подступили слёзы к её глазам.       - Кто... кто ещё видел... это? - слова Гермионы застряли у неё в горле, когда она махнула оскорбительной публикацией в направлении Гарри.       - Никто, - прохрипел он и увидел, как на её лице мелькнуло недоверие. - Честное слово, Гермиона, - взмолился он. - Клянусь тебе. Никто! - Гарри быстро огляделся, и его глаза остановились на толстом конверте, тоже сброшенном на пол. Он поднял его. - Смотри! Он взмахнул им в воздухе, на мгновение почувствовав, будто сумел оправдаться. - Я только что получил его. – Однако сказав это Гарри понял, что его слова не убрали боль из взгляда Гермионы. – Никто бы не смог успеть… - пробормотал он. - Никто…       Она стояла, уставившись на него с совершенно нечитаемым выражением лица. Гарри показалось, что прошло несколько часов, он чувствовал, что должен сказать что-то – что угодно – хотя бы для того, чтобы спасти хоть каплю их дружбы, но понятия не имел, что. Тишина была удушливой, и Гарри почувствовал, что между ними начинает открываться пропасть. Ни один из них не шевельнулся.       - Гермиона... пожалуйста?..       Она отвела взгляд. Гарри почувствовал внезапную боль в груди. "Это всё? Окончательный разрыв их отношений?"       - Я верю тебе, - прошептала она. Гарри почувствовал облегчение, которое исчезло в тот момент, когда Гермиона снова посмотрела на него. Она выглядела... побеждённой? - Мне... мне нужно время... - тихо сказала она, но тон её голоса приводил Гарри в ужас. Она казалась разбитой, стёртой в порошок и постаревшей прямо на глазах.       Гарри протянул руку, но та, что на протяжении пяти лет была его лучшей подругой, вновь отодвинулась от него.       - Пожалуйста, Гарри? – безэмоционально сказала она.       Затем она повернулась с журналом в руке и вышла из комнаты. В этот момент Гарри поймал выражение лица Гермионы-с-обложки, это было полное уныние.

***

      Тусклый дневной свет быстро угас в ранней темноте позднего декабрьского вечера. Метель бушевала над Хогвартсом, засыпая снегом поверхность никогда не замерзающего Чёрного озера. Видимость ухудшилась настолько, что из окон башни не стало видно поля для квиддича.       "Зашибись", - думал полностью деморализованный Гарри Поттер. - "В точности соответствует моему настроению".       Он сидел взаперти в мужской спальне, не осмеливаясь даже выглянуть из неё, ибо опасался, что столкнётся со своим почти бывшим лучшим другом. Дело было не в том, что он боялся, что Гермиона оторвёт всё ещё болтающиеся в его боксерах мужские принадлежности, – ну, может быть, немного – просто он был уверен, что если когда-нибудь столкнётся с ней снова, высока вероятность того, что он съёжится и умрёт от стыда.       "И это меня называют последней надеждой чёртового магического мира", - мрачно подумал он. - "Не могу даже подрочить без того, чтобы всё просрать! У Волдеморта наверное уже живот свело от ржания надо мной".       Всегда верный Добби снабдил его ужином, который, как показалось Гарри, превратился в пепел во рту. Редко бывало, что деликатесы с кухни Хогвартса казались столь непривлекательными для его растущего организма.       В его памяти вновь и вновь проигрывались события сегодняшнего дня, он воображал, что мог бы изменить, словом и делом, чтобы выйти на куда более светлый сценарий, тот, в котором Гермиона могла бы задуматься о том, чтобы когда-нибудь снова заговорить с ним. Затем, его мысли перешли к альтернативным сценариям, где новости о его – хм, так сказать, проступках – распространились по всей школе. Малфой раздавал значки "Поттер – дрочер, подтверждено официальными источниками"; парни избегали его, ошеломлённые его бестолковостью, в то время как девочки просто смеялись над отсутствием у него способностей к малейшим интимным проявлениям. Все, за исключением Гермионы, которая смотрела на него с сокрушающим душу отвращением. А потом были учителя – жгучее чувство разочарования в глазах Макгонагалл – и, о Мерлин – холодная усмешка Снейпа, кайфующего от столь замечательной новости.       Да, пребывание в Гриффиндорской башне в течение пары следующих тысячелетий выглядело как чертовски хороший карьерный план! Но, увы, в тот момент, когда Гарри размышлял о своей будущей нелёгкой жизни, его попытка вечной самоизоляции была грубо прервана лёгким стуком в дверь. Гарри проигнорировал его; кто бы там ни стучал - постоят и просто уйдут.       Они этого не сделали. Шум становился всё громче и настойчивее. "Если я буду молчать, они либо подумают, что меня здесь нет, либо поймут намёк и свалят", - угрюмо подумал Гарри.       - Гарри, Я знаю, что ты здесь.       Кровь снова отлила от лица Гарри. Даже приглушённый хорошим, твёрдым магическим дубом, голос безошибочно определялся, как принадлежащий умнейшей студентке Хогвартса за несколько последних поколений.       - Гарри! – в голосе послышалась нотка раздражения. - Добби сказал мне, что ты там.       На короткую секунду мысли о предательской сущности домашних эльфов посетили мозг Гарри. Он почти слышал из-за двери вздох Гермионы.       - Гарри, нам нужно поговорить.       "Странно", - подумал Гарри, - её голос звучит... грустно. Он ожидал гнева или презрения. Тем не менее, если он ничего не скажет, Гермиона скоро уйдёт – хотя, зная Гермиону и то, насколько упрямой она могла быть, существовали немаленькие шансы, что это был не последний её визит. Ну, по крайней мере, дверь он заблокировал более чем надёжно.       - Алохомора, - явственно послышалось из-за неё заклинание, и к колоссальному шоку Гарри, дверь спальни распахнулась.       Несмотря на решительность её действий, Гермиона, казалось, мгновенно утратила силу духа, стоя на пороге комнаты с такой неуверенностью во всей позе, как будто до смерти боялась пересечь черту и войти в убежище Гарри. Она взглянула на него, а затем на свои ноги. "Я противен ей" - подумал Гарри, - "и кто может её винить?" Он не сделал ни малейшего усилия, чтобы поприветствовать её, просто ждал падения гильотины.       - Гарри нам... нам нужно поговорить, - пробормотала она.       Внешне она выглядела настолько же нервничающей, насколько можно было понять по её голосу. Бледное лицо и красные глаза недвусмысленно показывали, что она только что плакала. На её лице не было и следа гнева или порицания. Это заставило Гарри беспокоиться куда больше, чем если бы она была в ярости. - "О, Мерлин, она пришла завершить нашу дружбу!"       Гарри вскочил с кровати; он не пропустил мимо внимания то, что в этот момент Гермиона отступила на полшага назад, пытаясь дистанцироваться от него.       - Гермиона, пожалуйста, - тихо сказал он.       Она выглядела потрясённой до самого основания. Гарри почувствовал, как на его сердце опустилась огромная тяжесть.       - Я ничего не могу сделать с тем, что... я уже сделал, - его голос затих. Что он мог сказать, чтобы восстановить остатки их прежних дружеских отношений?       - Пожалуйста, не делай этого, - почти умолял Гарри.       Гермиона казалась куда более нерешительной, чем обычно, колеблясь там, где она всегда была уверена в себе и своих действиях.       Гарри хотел сказать ей, что его поведение было нормальным для подростка, изголодавшегося по сексуальным отношениям, что все остальные делали то же самое, что это не было преступлением, что он никогда больше не будет смотреть на неё так... но он понял, что вот последняя часть как раз не была правдой. Он всегда задавался вопросом, насколько сексуальной была Гермиона Грейнджер под всеми слоями скрывающей её тело одежды. Он хотел бы, чтобы на этих запрещённых страницах появилась другая девушка, но снова его разум признал, что это тоже было ложью - именно его желания оживили глянцевую Гермиону на страницах журнала.       - Я всё поняла.       Гарри вскинул голову на звуки речи Гермионы. На её бледных щеках появился лёгкий румянец.       - Я имею в виду журнал, - сказала она с дрожью в голосе.       "Чёрт побери! Что это значит?"       Она сделала ещё один нерешительный шаг вглубь комнаты, но не могла даже поднять глаза, не говоря уже о том, чтобы встретиться с ним взглядом.       - Я разозлилась, - начала она низким, как будто пристыженным голосом. - Я имею в виду, я увидела... себя... - она замолчала и села на край кровати Гарри с таким видом, будто присела перед дальней дорогой.       - Гермиона, я действительно сожа...       Начал Гарри, но Гермиона жестом попросила его замолчать. Ему казалось, что это было невозможно, но его моральное состояние опустилось ещё ниже. Она не хотела даже выслушать его. Вместо этого его ждала фирменная Грейнджеровская лекция, которая разобьёт их пятилетнюю дружбу и его сердце.       На мгновение она замолчала. Гарри слышал её дыхание, быстрое и дрожащее. "Она изо всех сил пытается сдержать свой характер" - подумал он, "и это просто означает, что когда она взорвётся, кромешный ад покажется раем!"       - Только это была не настоящая я, - прошептала она.       Она взглянула на него, и Гарри был удивлён, не заметив в её взгляде угрозы. Напротив, бледное как смерть лицо пересекали две блестящие дорожки от слёз.       - Эта Гермиона – твоя Гермиона... - она снова посмотрела вниз, и её голос стал практически неслышен. - Она... она просто гламурный образ меня. Она не настоящая. - На этот раз она подняла взгляд, и Гарри не смог поверить своим глазам, такое страдание было написано на её лице. - Гарри, зачем ты это сделал? – умоляющим тоном обратилась к нему Гермиона, голос теперь наполняли подавленные эмоции. - Я знаю, что некрасивая, - она махнула рукой в никуда, словно отгоняя своего фамильяра и снова устремила взгляд в пол. – Мне и свечку не доверят держать, если в постели будет Джинни, Чжоу или Лаванда, - тон её голоса повысился, в нём резонировал фальшивый юмор, - не говоря уже о фотомоделях.       Затем она посмотрела прямо на него, глаза были полны... осознания безнадёжного поражения и потери?       - Так почему же моё лицо наложилось на их... - её голос затих, как будто что-то застряло у неё в горле, и она слегка кашлянула.       Гарри на несколько секунд остолбенел. Затем он понял, что она имела в виду.       - Нет, Гермиона, дело не в этом...       Он на автомате сделал шаг к ней, но его сердце снова упало, когда она нервно спрыгнула со своего места и заскочила за кровать. Гарри подумал, что она похожа на молодого оленёнка, попавшего в ловушку в свете фар, одновременно и хочет убежать, и боится, что любое движение может привлечь к ней внимание охотников.       - Если бы ты спросил... - всхлипнула она, слёзы вновь навернулись на её глаза, - если бы ты захотел... я бы... - Гермиона отвернулась, и Гарри едва уловил её следующие тихие слова. - Я бы всё что угодно для тебя сделала…       Гарри сделал пару шагов вперёд и протянул руку, намереваясь успокаивающе обнять её за плечи, но при первом же контакте Гермиона уклонилась, отступая ещё дальше в пространство между кроватями Гарри и Рона и стеной Гриффиндорской башни. Её спина соприкоснулась с грубой каменной кладкой. Она была в ловушке.       Гарри не знал, что ему можно сделать или сказать. Он хотел подойти к ней поближе, но чувствовал, что это всё равно, что запереть дверь клетки, и она может в последний момент вырваться и убежать, только для того, чтобы никогда больше не встречаться с ним лицом к лицу. Он хотел сказать ей, как ему жаль, что на самом деле он вовсе не хотел увидеть её на страницах журнала, но в последний момент до него дошло, что она может понять такую фразу совершенно неправильно, как последнее оскорбление, которое безвозвратно разрушит их дружбу.       Гермиона подняла блестевшие сквозь слёзы глаза. Она довольно не по-девичьи шмыгнула носом, пытаясь очистить носоглотку от заторов, вызванных паническим состоянием. Затем она заговорила голосом, полным эмоций:       - Гарри, если это именно то, чего ты на самом деле от меня хочешь…       Опираясь на носок правой ноги Гермиона не слишком элегантно выскользнула из левой туфли, затем повторила действие с другой. Отбросив в сторону свои чрезвычайно практичные туфли, она стояла на прохладном каменном полу в одних чулках.       Затем, сделав глубокий вдох, словно пытаясь набраться храбрости, её дрожащие пальцы потянулись к застежке хогвартской мантии. Она настолько сильно нервничала, что к её явному разочарованию, не могла расстегнуть её трясущимися руками так аккуратно, как, похоже, надеялась. Это стало очевидно Гарри, поскольку скидывая, наконец, с себя мантию она раздражённо выдохнула.       Гарри просто стоял на месте, не совсем понимая, что происходит. Одну вещь он знал совершенно точно: Гермиона, похоже, была в таком настроении, что в ответ на любую попытку его вмешательства можно ждать особо зловредного проклятия. Поэтому он неподвижно стоял, наблюдая за ней, такой знакомой, в своей стандартной школьной форме: тёмно-сером джемпере поверх белой оксфордской рубашки и плотной шерстяной юбке чуть более светлого цвета. Единственным ярким пятном был ало-золотой галстук гриффиндорского факультета, несколько дюймов которого виднелось между воротником рубашки и v-образным вырезом её свитера.       Она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. По знакомым признакам Гарри мгновенно определил, что Гермиона находится в режиме принятия решений; он почти слышал, как в её голове поворачиваются шестерёнки и вращается маховик в тот момент, когда она сражается с очевидной внутренней дилеммой.       Затем, с таким знакомым, милым и лёгким кивком головы, она как будто отбросила любые сомнения, ухватилась за нижний край своего джемпера и стянула его через голову, лицо вспыхнуло, а волосы растрепались. Гарри не мог определить, дрожит она от нервного напряжения или предвкушения.       Гермиона повернула голову, посмотрела на Гарри, чьи глаза были устремлены на неё, а затем она отвернулась к зимнему вечеру за окном, где всё сильнее темнело с каждой минутой.       - Пожалуйста, Гарри, - сказала она дрожащим голосом, - я не уверена, что у меня хватит смелости продолжать...       Гарри с трудом сглотнул слюну, чувствуя, что его рот суше, чем дно клетки Хедвиг. Даже настолько медленно работающий мозг, как у него сейчас, начал процесс оценки информации, получаемой от внешних раздражителей. Его чувства находились под непрерывными ударами извне. Мало-помалу у него начала формироваться тень представления о том, что в принципе происходит перед его глазами, но он не смог сформулировать ни одной законченной фразы до того момента, когда Гермиона аккуратно уложила свой джемпер на кровать Рона поверх снятой ранее мантии. Затем она ухватилась за узел своего галстука и ослабила его.       Каким-то образом высшие функции мозга собрали достаточно сил, чтобы, наконец, заставить слова выйти из губ Гарри.       - Что ты делаешь? - прохрипел он.       Гермиона осторожно сложила галстук пополам, просунув тонкий конец сквозь узел, а затем распрямила его, прежде чем положить поверх джемпера. Она покраснела ещё сильнее. Ярко-красным пылали её лицо и обнажённая шея. Она нерешительно взялась за школьную рубашку и вытащила её из-под пояса юбки, так что полы свисали как белая занавеска перед серым материалом. Тонкие пальцы затряслись ещё сильнее, когда она начала расстёгивать маленькие пуговицы рубашки.       Гарри сел на край постели, заворожённый тем, как события разворачиваются – или раздеваются? – перед его выпученными глазами. Его мозг проигрывал битву с подростковым либидо.       По мере того, как одна за другой пуговицы выскальзывали из петелек, в поле зрения попадало всё большее количество бледной кожи. У Гарри кровь всё сильнее и сильнее приливала к паху. Наконец, расстёгнутая рубашка распахнулась, позволив ему мельком увидеть что-то чёрное на груди Гермионы. Несколько секунд она смотрела в глаза Гарри и он мог поклясться, что её невероятно глубокий румянец приобрёл ещё более багровый оттенок.       Медленно и неуверенно, её руки двинулись к поясу юбки и расстегнули застежку. Серый материал скользнул вниз по её бедрам и продолжил спуск, пока не собрался вокруг её лодыжек. Она вышла из шерстяного кольца и наклонилась, чтобы поднять юбку с пола. Когда она это сделала, глаза донесли до мозга Гарри очень откровенный вид её груди, заключенной в то, что показалось ему кружевным чёрным бюстгальтером. Гарри мельком подумал, что уже где-то видел его, но, честно говоря, его разум был в это время занят совсем другими вещами.       Не менее неуместным, с точки зрения его затуманенного разума, было то, что из-под свободно висящей рубашки выглядывали самые тонкие чёрные шёлковые чулки, которые когда-либо производили в магическом мире. Казалось, что ноги Гермионы были покрыты жидким дымом, настолько тонким был их материал. "Разве она не говорила, что у неё никогда не было пары?" - мысль вяло выползла из глубин сознания Гарри.       Гарри был настолько занят тем, чтобы впитать в своё сознание как можно более полный образ частично раздетой мисс Грейнджер – настоящей, живой, во плоти, а не глянцевой модели – что ему потребовалось несколько минут на то, чтобы понять, что стриптиз, похоже, остановился по какой-то неизвестной причине. Его глаза вернулись к её лицу, и к своему ужасу он увидел, что она тихо плачет. Она взяла руками полы расстёгнутой рубашки и плотно обхватила себя, пытаясь скрыть то, что уже частично показала.       Их глаза встретились.       - Прости, - неуверенно пробормотала она. - Я думала... - она замолчала, затем отпустила рубашку и, закрыв лицо руками наполовину отвернулась. - Я думала, что у меня хватит смелости... - Гарри едва мог уловить слова, густые от эмоционального коктейля из всех оттенков неуверенности и приглушенные, едва проходившие сквозь побелевшие пальцы, сжимающие её лицо. - Я думала, что смогу…       Затем она опустила руки, и Гарри резанула по сердцу боль, заметная на её перекошенном от страданий лице.       - Но я не могу, - воскликнула Гермиона с вспышкой сильного раздражения. Она резким жестом указала рукой в направлении лестницы, заставив рубашку распахнуться и обнажить куда больше голого тела, чем, наверное, думала, - это не я! Затем она словно снова впала в депрессию, и её голос вновь упал, насыщенный ненавистью к себе. - Это не я и я никогда не буду такой.       Чувствуя, что он обязан что-то сказать, тем не менее, Гарри смог придумать только одну фразу, которая одновременно была и относительно нейтральной, и обобщала уровень замешательства с безудержным разгулом подростковых гормонов.       - Что? - сказал он чуть громче, чем намеревался.       Гермиона взглянула на него с тоской в глазах и сделала то, что должно было быть успокаивающим её вздохом, но, судя по дрожащему дыханию, она всё ещё находилась в глубоком эмоциональном конфликте. Гарри оставалось лишь надеяться, что у неё не будет одной из её "предэкзаменационных" панических атак; он сомневался, что сможет объяснить профессору Макгонагалл присутствие полураздетой Гермионы в шоковом состоянии в мужской спальне Гриффиндора.       Она прикусила нижнюю губу, что всегда было признаком того, что она пытается узнать чьё-то мнение или боится реакции на своё высказывание. Когда она вновь приоткрыла рот, Гарри в неверном свете магических факелов смог увидеть, насколько глубоко, почти до крови впились в нижнюю губу её зубы.       - Я думала, что... что – если вот такой ты и хотел меня увидеть… - Гермиона закончила фразу громким фырканьем, и указала пальцем на свою грудь. - Хотел увидеть меня такой... такой, ну...       Она была настолько подавлена и вымотана, что, по мнению Гарри, выглядела разгромленной. За её словами не было обычной для Гермионы страстной искры, только запоздалое принятие горького поражения.       Потом она снова заплакала.       - Но ведь это бесполезно, правда? – прошептала она сквозь слёзы, - Это... – её руки обвели контуры своего тела. - Это далеко не то, что изображено в том журнале.       Гарри больше не мог это выносить. Ему было почти физически плохо от вида любой плачущей девушки, но отчаяние, которым была пронизана вся сущность Гермионы, резкой болью пронзило его сердце. Он знал, что должен попытаться успокоить её, прежде чем она сделает что-то импульсивное, нехарактерное для неё. До мозга Гарри даже не дошла мысль, что весь этот эпизод уже предельно не в характере самой умной ведьмы, обучавшейся в Хогвартсе на протяжении многих лет.       Гарри ответил, изо всех сил стараясь говорить спокойно.       - Что не то, Гермиона?       Она посмотрела на него глазами полными отвращением к себе.       - Я! – она вывернула руку и ткнула пальцем себе в грудь, - посмотри на меня. Я не такая, как эти... картинки.       Чувство вины пронзило Гарри. Он не мог придумать, что сказать.       - Я думала – на самом деле думала – что если вот в таком виде... ты хочешь меня видеть... - слова лились потоком, время от времени прорываясь через пороги нерешительности. - Знаешь, вот такой... тогда, может быть, ты, наконец, заметишь меня, - жалобно воскликнула она. - Я имею в виду, что это... – поток слов прекратился и Гермиона заколебалась, а затем возобновила более медленным, более спокойным тоном. - Ты мне всегда нравился, Гарри, ты же знаешь это, - заявила она, словно объясняя ребёнку что-то простое и всем известное. - Но я не знала, что делать. Я имею в виду: я сомневалась, что ты увидишь меня как девушку, меня – старую добрую Гермиону Грейнджер – зубастого, лохматого книжного червяка. Куда уж мне, когда есть такие девушки, как Чо и Джинни, или Лаванда, Падма и Парвати. Сьюзен Боунс. Даже слизеринки вроде Дафны Гринграсс выглядят куда лучше меня.       Гарри пытался собрать воедино тот поток неструктурированной информации, что сбрасывала на него Гермиона, поэтому чувствовал себя не в состоянии внести вклад в её внутренние дебаты.       - Поэтому я подумала, что если ты увидишь настоящую меня, то, возможно... - она повернулась и снова посмотрела на него, и выражение побежденной обстоятельствами девушки вновь глубоко ранило его. - Но я не могу. Я имею в виду, какой в этом смысл? Ты смотришь на меня, а я не такая, как эти... - её глаза сузились на секунду, а затем она выплюнула: - фотографии! Ты просто был бы полностью разочарован. Я думала, что смогу это сделать, но нет, не смогла, да никакого в этом смысла, правда? Гарри, я знаю, ты не думаешь обо мне как о девушке. - Плечи её опустились, и вся фигура просто изучала уныние. - Хотела бы я быть похожей на эти фотографии, но посмотри на меня. Она снова указала руками на свою неадекватную фигуру. – Гарри, ты никогда не обернёшься и не посмотришь мне вслед, - печально сказала она и начала застегивать пуговицы на рубашке.       Наконец до Гарри дошло.       - Гермиона, ты даже не представляешь, насколько ты ошибаешься, - тихо выдохнул он.       Гермиона, очевидно, не ожидала, что он перебьет её и, услышав его слова застыла как каменная, лишь пальцы застегивали одну пуговицу за другой.       - Гарри, я не могу продолжать обманывать себя, - слова сочились болью. - Ты никогда не будешь чувствовать ко мне то же... - она заколебалась, а затем продолжила почти шепотом. – Что я... чувствую к тебе.       Гарри застыл.       - Видишь ли, Гарри, Я думаю, что начала влюбляться в тебя с того самого вечера, с нашего первого Хэллоуина и появления тролля.       Его сердце сжалось.       - Я надеялась, что ты увидишь во мне нечто большее, чем просто друга. Даже эти фотографии давали мне какую-то надежду, - она вздохнула и хмыкнула. - Но потом я поняла, что на них не я, а какая-то гламурная модель. - Гермиона бросила на него пронзительный взгляд. - Я не знаю, почему у тебя появились такие изображения, и... - она подняла руку, чтобы предупредить его протест. - И я действительно не хочу знать. Мне и так слишком больно. Она отвернулась и наклонилась, чтобы поднять юбку. - Если ты позволишь мне уйти, то, возможно, мы сможем притвориться, что, - она обвела комнату рукой, - этого никогда не было.       Прежде чем она успела сделать ещё один шаг, Гарри преградил ей дорогу.       - Нет, - сказал он кротко, но искренне.       Гермиона посмотрела на него. Краем сознания ему показалось забавным то, что за последний год он вытянулся так, что ей теперь приходилось смотреть на него снизу вверх. А ведь еще пару лет назад они были одного роста. В этот момент, когда Гарри смотрел на её лицо, заплаканное и опухшее от слез, её обычно искрящиеся карие глаза - теперь красные и полные ещё большего количества не пролитых слёз - он попытался выражением лица, осанкой фигуры, жестами и голосом показать, что он говорит правду и ничего кроме правды.       - Нет? - прошептала она испуганно, как будто лань снова оказалась в ловушке перед гончими.       Гарри нежно дотронулся рукой до её щеки и вытер остаток последней порции слёз. Стараясь, чтобы его голос не звучал нервно, он спросил:       - Гермиона, мне просто нужно понять одну вещь. - Она прижала юбку к груди, словно пытаясь удержать между ними барьер. – Потом, если захочешь, сможешь уйти, и мы больше никогда не будем об этом говорить.       Она открыла рот, возможно, из-за дерзости, с которой он пытался помешать её бегству.       - Я правильно понимаю, ты говоришь, что ты... любишь меня?       Гермиона посмотрела на пол и коротко, грустно кивнула.       Рука Гарри оторвалась от её левой щеки, чтобы мягко лечь на плечо, на тонкую ткань рубашки. Он не смог скрыть некоторого замешательства в своем голосе.       - Позволь мне окончательно во всём удостовериться. Ты, Гермиона Грейнджер, думаешь, что любишь меня, Гарри Поттера? - с последними словами Гарри постучал себя в грудь указательным пальцем левой руки.       Он ничего не мог с собой поделать. Слабый, нервный смешок вырвался из его губ. Гермиона вскинула голову и уставилась на него своим знаменитым свирепым взглядом, как будто он заявил, что у него лучшие оценки по арифмантике, чем у неё.       - Гарри, если ты не уйдёшь с моего пути, - угрожающе прорычала она, - Я прокляну тебя так, что ты никогда этого не забудешь!       Гарри лихорадочно соображал, что делать для ликвидации урона, нанесённого его последними словами. Она, похоже, думала, что он смеётся над самой мыслью, что их дружба может превратиться в какие бы то ни было отношения, кроме платонических. Весь этот эпизод открыл ему глаза и заставил посмотреть на свою жизнь и свою подругу с той перспективы, с какой он никогда их не рассматривал, но когда он с любовью посмотрел на закипающую от гнева Гермиону, он кое-что понял. Это была девушка, которую он спас от тролля, нарушившая все правила для того, чтобы помочь ему пройти к философскому камню.       Девушка, которая рисковала навсегда потерять его дружбу из-за беспокойства о потенциально проклятой метле.       Девушка, которая рисковала жизнью, чтобы спасти его крёстного отца от поцелуя дементоров.       Девушка, которая оставалась вместе с ним, когда даже лучший друг бросил его после выхода проклятой бумажки из Кубка Огня и без чьей помощи он стал бы обедом венгерской хвостороги.       Девушка, которая стояла против Амбридж и чуть не погибла в Министерстве, несмотря на то, что он проигнорировал её предупреждения.       Та самая девушка, находящаяся на грани превращения в молодую женщину, которую он видел как родственную душу.       Ему стало ясно, почему подарок близнецов сработал именно таким образом. Он раскрыл его скрытое желание.       - Гермиона, я смеюсь не над тобой, - прошептал он, пытаясь успокоить одинаково кипящую от гнева и пылающую от унижения ведьму. - Она посмотрела на него с недоверием. – Над собой. Это мне потребовался чёртов журнал, чтобы я понял, кто был все эти годы прямо у меня перед глазами.       Раздражение исчезло с её лица, сменившись слабой улыбкой. Гарри положил свободную руку на её правое плечо, нежно сжимая его.       - Ты знаешь, как работает этот журнал?       Он больше не стеснялся этого. И он знал, что Гермиона, несмотря на все её предыдущие протесты, не сможет устоять перед шансом получить новые знания, о чём свидетельствовало мелькнувшее на её лице выражение нерешительной заинтересованности.       - Он показывает читателю – в данном случае мне – женщину, которую я желаю.       Это было не совсем так, но маленькая белая ложь сейчас явно не повредит. Он подумал, что если признается в том, что подсознательно фантазировал о Гермионе, то вполне может получить Мать-Всех-Проклятий.       Она печально покачала головой.       - Но это не…       Гарри прервал её возражения, просто аккуратно приложив палец к её губам.       - Это ты, - в её взгляде было заметно недоумение, он быстро придумал лучшее объяснение. – Ты, такая, какой я вижу тебя.       Гермиона коротко фыркнула, отвергая такую версию.       - Что, вот прямо с таким бронзовым от загара телом и всеми нужными выпуклостями? – она разжала пальцы и сложенная юбка упала к их ногам. - Неудивительно, что никто из парней никогда не приглашает меня на свидания. У меня кошмарные волосы, а грудь не способна заполнить подставку для яйца!       На секунду Гарри задумался о неуверенности, испытываемой Гермионой в отношении своей внешности. Ему нужно было попытаться найти такую линию разговора, чтобы убедить её в обратном, иначе у них обоих останутся шрамы на душе до самого конца жизни.       - Я не могу говорить за других парней, но я знаю, что сам я был глуп и слеп к той, кто была рядом со мной все эти годы. Гермиона, мы дружим уже почти шесть лет, и именно это не позволяло мне до сегодняшнего дня увидеть в тебе женщину. Даже после рождественского бала. Я надеюсь, ты сможешь простить меня за это.       - Но фото…       Он понимающе улыбнулся и с легким самоуничижением покачал головой.       - Мне кажется, что эти фотографии показали, насколько сексуальна в моих глазах Гермиона Грейнджер. До сегодняшнего вечера мне приходилось представлять, как ты на самом деле выглядишь.       Гермиона недоверчиво посмотрела на него.       - Тогда, наверное, ты разочарован? - прошептала она, боясь ответа.       Он грустно улыбнулся ей.       - Я думаю, что Гермиона Грейнджер - это тот человек, которого я люблю. И ты никогда не сможешь разочаровать меня.       - Никогда?       Гарри усмехнулся.       - Позволь мне показать тебе кое-что.       Он осторожно вновь расстегнул пуговички, просунул руки под рубашку и снял с её плеч белоснежный материал так, что он сложился складками вдоль её рук. Она посмотрела на него со смесью непонимания и лёгкого трепета, а затем, не отрывая глаз от его лица, пошевелила руками, так что рубашка присоединилась к сброшенной юбке.       Гермиона покраснела, когда Гарри сделал маленький шаг назад и позволил своим глазам любоваться её практически обнажённым телом. Он предполагал, что, кроме её отца и докторов, ни один мужчина никогда не видел её такой беззащитной. Её тело не было загорелым, как его фэнтезийно-глянцевая версия. Гермиона, очевидно, не была поклонницей солнца, поскольку её гладкая кожа была бледно-кремовой с оттенком розового, за исключением дополнительной окраски там, где под его взглядом она начинала пылать румянцем. Она не была безупречной. На ключицах были веснушки, а на груди остался бледно-розовый шрам, напоминавший о проклятии Долохова, чуть не убившего её в Департаменте тайн. И все же, несмотря на её недостатки, Гарри был уверен, что перед ним, одетое только в скудные лоскутки чёрного шелка и кружева, стояло самое прекрасное зрелище, какое он когда-либо видел в жизни.       Он заметил, что она дрожит, и его взгляд вернулся к её лицу. Ему было кристально ясно, что она боялась не пройти строгого экзамена его глаз. Она затаила дыхание, ожидая его решения.       Гарри придвинулся ближе к Гермионе, которая закрыла глаза.       - Гермиона, я знаю, что я дурак, - тихо сказал Гарри. – Мне понадобилось какое-то время, но я понял, что влюбился отнюдь не в идеализированную версию тебя. - Он осторожным жестом дотронулся кончиками пальцев до её щеки, чувствуя влажные остатки пролитых слез на тёплой коже. – Я люблю не девушку с обложки журнала, а живую и настоящую Гермиону Грейнджер. - Наклонившись вперёд, он вдохнул густой запах её волос. – Всю целиком, без остатка, - он поднял руку, чтобы нежно провести пальцами по тёмно-каштановой гриве.       Единственным звуком в комнате было дыхание Гермионы, учащённое до такой степени, что из её горла доносились легкие хрипы. Она стояла молча, ошеломлённая всем происходящим. Не осознавая того, что делает, она наклонила голову к руке Гарри, прижалась к ней и закрыла глаза, как будто желая, чтобы происходящая с ней фантазия продолжалась вечно. И только когда пальцы Гарри оторвались от её волос, лёгкий вздох слетел с её губ, хотя мечтательное выражение на лице осталось.       С удивившей его смелостью, рука Гарри опустилась на плечо Гермионы. Её кожа под его пальцами была горячей и шелковистой. Другой рукой он легко коснулся её противоположного плеча и стал делать большими пальцами легкие круговые движения в углублениях между ключицей и тонкой шеей. Затем он медленно провел пальцами по её рукам, его прикосновение было лёгким, и всё же Гермиона обнаружила, что это оказывает на неё пьянящий эффект. Она держала глаза слегка прикрытыми, боясь, что, если откроет их, то всё это окажется плодом её воображения, фантазией, сконструированной мозгом, чтобы справиться с разочаровывающей реальностью.       Его пальцы ненадолго переплелись с её тонкими пальцами, а затем отпустили их, чтобы легко коснуться её боков чуть выше крохотного кусочка ткани и кружева, притворяющегося её трусиками. Её дыхание участилось, она дрожала, когда его пальцы осторожно пробирались по ребрам, огибая розоватый шрам, который он воспринимал не недостатком внешности, а скорее знаком верности.       Затем движение рук Гарри остановилось, его пальцы мягко опирались на её бока, в то время как его большие пальцы едва касались нижней стороны её покрытых тканью грудей. Он заметил, что она задержала дыхание, но не мог догадаться, было ли это от страха или от предвкушения. Гарри посмотрел на её лицо, но ничего не мог прочитать в закрытых веками карих глазах.       Не подозревая, что теперь и он затаил дыхание, Гарри медленно сдвинул правую руку так, чтобы осторожно обхватить маленькую, одетую в кружева грудь. Он не давил на её плоть, а просто позволял ей легко покоиться в его ладони. Это было... замечательно.       Из губ Гермионы вырвался сдавленный вздох. Внезапно Гарри испугался, что зашёл слишком далеко и застыл, не желая отдавать то, что уже захватил, но не находя в себе смелости собраться с духом, чтобы пойти дальше.       Неосознанно, именно Гермиона сделала следующий шаг. Не так много, всего лишь долю дюйма, но, тем не менее, это был решительный шаг. Едва заметно, она склонилась к руке Гарри, прижимаясь грудью к его ладони.       "Как что-то может быть одновременно твёрдым и мягким?" – задумался Гарри. Он осторожно сжал её, чувствуя тепло плоти под кончиками пальцев.       На этот раз из губ Гермионы вырвался стон, а неотрывно смотревший на её лицо Гарри не мог не заметить, как кончики её рта вздрогнули в тончайшей улыбке. Он ещё раз нежно сжал грудь и был вознагражден новым восхитительным звуком из её горла, который только усилил у него чувство возбуждения. Он медленно повернул руку, полностью обхватив её грудь, а затем осторожно провёл большим пальцем по соску. Даже сквозь кружева он почувствовал, как он твердеет от его прикосновения.       И снова Гермиона издала звук, который был чем-то средним между стоном и рычанием. Осмелев, он поднял левую руку, чтобы погладить её правую грудь. Осторожно, чтобы не надавить слишком сильно, он сдвинул руки, слегка сжимая пальцы, прижимая её груди друг к другу так, чтобы они двигались вверх и наружу. За свою активность он был вознаграждён воодушевляющими на дальнейшие действия тонкими вздохами и постанываниями, исходящими из губ Гермионы. Ощущение тёплой плоти и тонких французских кружев начинало сводить его с ума.       Руки Гермионы, которые всё это время безвольно висели вдоль боков, теперь потянулись к её спине, ища застежку бюстгальтера. Когда она расстегнула его, Гарри почувствовал, что давление под пальцами немного увеличилось. Он лишь чуть сильнее надавил на лежащие в ладонях округлости.       Она наконец-то открыла глаза. Нет, это не было сном. Глаза Гарри были прикованы к её груди с выражением практически детского удивления на лице. Гермиона подняла вверх палец в попытке привлечь его внимание. Посмотрев в её глаза, он обнаружил, что они полны непостижимых эмоций. Она сделала полшага назад, но прежде чем Гарри успел испугаться, что эта замечательная девушка оставит его на самой грани удовлетворения, она медленно потянула бретельки лифчика вниз по рукам. Чашки упали с её груди на пол. Глубоко вздохнув, Гермиона вновь опустила руки вдоль боков, стоя топлесс под его обжигающим кожу взглядом.       До Гарри вдруг дошло, что он получил первый в жизни шанс по-настоящему исследовать великолепие женского тела. Он снова потянулся вперёд, его глаза были сосредоточены так же, как в моменты, когда он искал в небе золотой снитч. Грудь Гермионы была невелика, но, к его удивлению, идеально лежала в его руке. Он почувствовал, как сосок становится тверже под его прикосновением. Он убрал руку и в полной мере оценил красоту кремовой кожи нетронутой солнцем, узор тоненьких голубых вен, неземную красоту розового соска, ставшего твёрдым, как вишенка, или может даже как вишнёвая косточка.       Из глубины сознания поднялось сильнейшее желание узнать какая она на вкус. Слегка наклонившись, он прошелся языком по изгибам груди. На его вкусовых рецепторах появились ощущения соли и чего-то ещё – эссенции, может быть, ванили? Его язык скользнул по чуть более грубой текстуре ареолы, затем лизнул тугой пик её соска.       Стон заметно другой тональности вырвался из губ Гермионы. Она никогда не думала, что способна издавать такие звуки, полные плотского желания и похоти. Когда Гарри как обычно заколебался, она погрузила руки в его волосы, поощряя его оставаться там, где он был, и продолжать действия, служившие их взаимному удовлетворению.       На этот раз, Гарри взял твёрдый бутончик между губ, засосав его так нежно, как только мог. Он получил свою награду, когда Гермиона выгнула спину, отчаянно желая подарить его ласкам как можно больше своей груди. Он сосал изо всех сил, всё время дразня кончик языком. Он не мог расшифровать звуки, которые сейчас издавала Гермиона, но общее направление их движения теперь было ему ясно. Его левая рука достигла незанятой груди, разминая мягкую плоть и играя с соском.       - Гарри! – задыхающимся голосом прошептала она его имя. - О, Мерлин, Гарри! – дыхание Гермионы участилось.       Он чувствовал, как его возбуждённый до боли член так сильно вжимается в джинсы, что даже Гермиона, должно быть, почувствовала его сквозь слой плотной ткани. Но он не мог оторваться от её груди, он переключил внимание на правую грудь, широко раскрывая рот и забирая в него практически всю её гладкую кожу. Сосок прижимался к его нёбу, язык облизывал нижнюю часть полушария.       Запрокинувшая голову Гермиона содрогалась в конвульсиях сексуального возбуждения. То быстро растущее обжигающее кожу и плоть ощущение, что приходило в её мозг от низа живота превысило аналогичные сигналы, поступающие от обеих грудей. С той же решимостью, которую она демонстрировала при выполнении сложных учебных заданий, её руки выпутались из непослушных кудрей Гарри и обхватили его щеки. На долю секунды, когда его голова оторвалась от груди, он задумался, что же сделал не так. Мысль была отброшена ровно в тот момент, когда он увидел, что карие глаза Гермионы потемнели от страсти. Затем её губы нырнули к его губам.       Для некоторых пар первый поцелуй это средоточие чистоты, нежности и обещаний чего-то большего в будущем. Для них он стал полной противоположностью. Это был полномасштабный поцелуй любящей пары, до крови на губах, обсасывания лиц и попытки проглотить чужой язык. Не было никакой элегантности, только дымящееся сексуальное напряжение. Пока Гермиона изо всех сил цеплялась за него, руки Гарри обвились вокруг её стройного тела, притягивая её ближе к своему до тех пор, пока он не почувствовал, как её груди прижались к его груди, их жесткие маленькие пики ощущались им даже сквозь ткань рубашки. Давление в паху стало болезненным, он чувствовал, как рвётся из штанов его член в каждый момент, когда Гермиона тёрлась об него.       Они опрокинулись, приземлившись к счастью не на пол, по диагонали на кровать Гарри. Гермиона испуганно взвизгнула и вновь накинулась на него. Казалось, она вырастила не меньше десятка рук, ибо они одновременно перебирали волосы, искали подол его футболки, скользили по мышцам живота, притягивали его ближе…       Не менее заняты были и руки Гарри, обнимая её и лаская груди, экспериментируя с тем, какие именно приглушённые восклицания вызовет сжатие, трение, ласки и пощипывание соска. В порыве страсти они перевернулись, и Гарри оказался под ней, а затем вывернулись снова так, что она оказалась под ним в ловушке переплетенных рук и ног подростков.       Каким-то образом Гермиона сумела сохранить достаточный контроль над собой, чтобы наконец ухватиться за рубашку Гарри и – несмотря на потерю контакта "рот-в-рот", стащить её через голову и бросить в дальний угол спальни. Рот Гарри снова вернулся к приятной активности, нежно ухватив и дразня зубами её нижнюю губу.       Они не могли ни на секунду задержаться в любой позиции. Руки находились в постоянном движении, ища новые участки кожи для изучения. Правая рука Гарри опустилась и начала ласкать молочно-белую кожу бедра Гермионы, находя контраст между шелковистым блеском её прозрачных чулок и фантастически гладкой кожи на изгибах невероятно эротичным. Он провел пальцами по восхитительному месту, где соединялись воедино бёдра, попка и живот. А затем кончики его пальцев начали разминать мягкие, но упругие ягодицы.       Однако их взаимное перемещение мгновенно замерло в тот момент, когда рука Гарри скользнула между резинкой трусиков Гермионы и раскаленной кожей. Его пальцы двинулись вниз, сквозь легкий пушок до тех пор, пока не нашли свою цель. В ту же невероятную секунду Гарри остановился: она была горячей и – о, Мерлин – мокрой.       Действия Гарри отвлекли Гермиону, осыпавшую его лицо дождём поцелуев. На долю секунды она напряглась, прежде чем не человеческое, а скорее почти звериное рычание вырвалось из её сжатых губ. Она выгнула спину и попыталась приподняться, прижимаясь лобком к руке Гарри. С лёгкостью поняв более чем очевидный намёк, он двинулся дальше, протиснув указательный палец сквозь складки мягкой и горячей плоти в истекающую соком дырочку. Гермиона откинула голову, подставляя под губы Гарри свои шею и ключицу. Он целовал, лизал и кусал эту беззащитную область, одновременно медленно двигая пальцем.       - О Боже... Гарри!       Первые слова, прозвучавшие за это время из её губ, ободрили его. Присоединив к движениям указательного пальца один из соседних, он наклонил голову, его язык проложил влажную дорожку до долины между её грудями. Гарри вновь столкнулся с этой пьянящей смесью солёного пота и ванильной эссенции. Затем он нарисовал языком восьмёрку вокруг её полушарий, в то время как его свободная рука легла на её спину, притягивая её поближе к себе.       Они уже почти сидели. Её руки были на его плечах, то отталкивая его назад, чтобы плотнее прижаться лобком к его пальцам, то притягивая на себя, чтобы грудь смогла получить свою долю ласк. Она чуть возвышалась над ним и вокруг их голов, как занавес, падала пышная грива её волос. Она дышала хриплыми и судорожными вздохами.       Давление в штанах стало практически невыносимым. Он вытащил правую руку из её трусиков, чем вызвал резкий вздох Гермионы, а его рот неохотно отделился от её чудесных сосков. Он погладил её левую щеку пальцами, оставив на ней влажные следы, а затем вернул её внимание к себе долгим и медленным поцелуем, во время которого обе его руки занялись расстегиванием джинсов, пытаясь за рекордно короткие сроки выпустить на свободу Поттера–младшего.       Внезапно, к его рукам присоединились и руки Гермионы, стягивая жёсткий материал вниз, прежде чем вернуться назад и нежно погладить его через ткань боксёров. Гарри узнал взгляд на её лице: это было то самое выражение, которое он так часто видел на занятиях – предвкушение скорого получения новых знаний. Он замер и уставился на неё во все глаза в момент, когда обе её руки скользнули в боксеры и нежно, но твёрдо обхватили его достоинство. И без того горячий член, казалось, раскалился ещё сильнее, когда она осторожно провела пальцами по всей длине, затем обвела кругом, как будто пытаясь мысленно рассчитать размеры. Гарри затаил дыхание.       Время остановилось.       По видимому, утолив любопытство, Гермиона снова взглянула на Гарри. Она смотрела на него почти застенчиво, пробиваясь взглядом из-под ресниц сквозь свои растрепавшиеся каштановые волосы.       Гарри не был уверен, что сможет дольше держать в себе взрывную смесь из похоти и нетерпения. Он ни на секунду не сомневался в том, каким должен быть их следующий шаг, независимо от того, займутся ли они этим немедленно, или десяток минут спустя. Просто он не совсем понимал, как конкретно сформулировать вопрос.       Это не понадобилось. Гермиона просто посмотрела ему в глаза, затем, видимо, прочитав невысказанный вопрос, так же, как она много раз делала это за годы их дружбы, ответила на него, проблеснувшей на губах нервной улыбкой и едва заметным кивком.       Облегченно выдохнув (и поняв, что до этого он задерживал дыхание), Гарри скатился с кровати и, с мастерством ловца, приземлился на ноги. В мгновение ока его джинсы были сброшены, затем он схватился за резинку боксеров.       Что-то заставило его поднять глаза. Гермиона всё еще стояла на кровати на коленях, наблюдая за ним. Он почувствовал, как горячий румянец смущения окрасил его щеки, и на секунду подумал о том, чтобы повернуться к ней спиной. Затем он подумал об этом ещё раз, понял всю несусветную глупость и осторожно опустил боксеры, выйдя из них и оставшись стоять совершенно голым перед её глазами. В тот момент, когда его массивный и твёрдый член выскочил и с мягким стуком ударил в основание живота, он понял, какой самоконтроль продемонстрировала ему чуть раньше Гермиона, раздеваясь под его жадным взглядом.       В этот раз именно Гермиона ненадолго затаила дыхание, шумно выдохнув. В течение нескольких секунд Гарри боялся, что первый взгляд на его пенис, может вернуть следующую нормам и правилам разума и поведения мисс Грейнджер на место этой сексуальной кошечки.       Гермиона дёрнула головой, вырываясь из своих мечтаний. Она потянулась к застежкам для чулок, но какая-то глубинная, опирающаяся на древние инстинкты часть либидо Гарри вытолкнула из него первые слова, которые он произнёс за это время:       - Не снимай их... пожалуйста, – практически зарычал он.       Гермиона на секунду задумалась. Затем её щеки снова полыхнули, когда она ухватилась за свои кружевные трусики и медленно, покачивая бёдрами, спустила их до лодыжек, сняла и аккуратно положила на покрывало. Гарри показалось странным, что после всего того, что у них уже было, снимая с себя этот клочок одежды, она прикрывалась левой ладошкой. Наконец они оба встали друг напротив друга и, хотя решение уже было принято, они замерли, смотря друг другу в глаза, как будто безмолвно заключая какой-то окончательный договор. Они оба осматривали друг друга – конечно пытаясь это сделать не слишком явно, но учитывая обстоятельства это было весьма затруднительно, и они оба обменялись кривыми усмешками. Гермиона позволила руке, которая прикрывала её гнездо каштановых кудрей, упасть в сторону, впервые выставив себя на обозрение Гарри. Она слегка дрожала, в то время как Гарри подумал, на что нужно больше мужества, стоять вот так, не пытаясь прикрыться, или зайти на арену первого испытания турнира?       В то время как журнальная версия "Гермионы без одежды" представляла собой то, как пубертатный подросток представляет себе обнажённую женщину, по сравнению с реальным, из плоти и крови оригиналом, она просто блекла. Пусть изгибы и не были столь ярко выраженными, их всё же было достаточно, чтобы затенить небольшие участки её кожи, участки, исследовать которые поближе ему хотелось до хруста в зубах. Цветовая гамма была кремовой, а не бронзовой, и вместо понимающей улыбки была нервная усмешка, так как зубы Гермионы похоже пытались разодрать её нижнюю губу. Может быть, её волосы и пришли в полный беспорядок из-за их недавней активности, на лице проступали нервные пятна, а глаза покраснели от недавних пролитых слёз, но Гарри никогда в своей жизни не видел столь прекрасного зрелища и мог лишь стоять и упиваться им. Это было всё равно, что разница между игрой в квиддич в Норе и финалом Кубка мира; образ и воображение против реальной красоты.       Наконец Гермиона протянула руку, чтобы коснуться плеча Гарри, и притянула его к себе. Когда его руки обняли её за талию, она обхватила его шею, слегка приподняв лицо, чтобы заглянуть глубоко в глаза – глубоко в его душу.       - Я никогда…       - Это мой первый…       Они заговорили одновременно, а затем остановились на полуслове. В растущем напряжении внезапного перерыва они оба нервно рассмеялись, Гермиона захихикала, перемежая смех нервными вздохами, Гарри тихим горловым смехом, с появлением на лице смеси тревоги и усмешки.       Он чуть повернул и наклонил голову, чтобы поцеловать её еще раз. Этот поцелуй стал предельно непохожим на их первый, он нёс не страсть и нетерпение, а нежность и обещание многого. Они оба нервничали как перед последним боем, крепко сжимая друг друга в объятиях.       - Ты прекрасна, - прошептал ей на ухо Гарри. Он был уверен, что чувствует её улыбку на своей шее, и в ответ получил нежный поцелуй в мочку уха.       Остро ощущая свой эрегированный до предела член, скользящий по мягкой и влажной от пота коже живота Гермионы, Гарри сделал шаг назад и откинул с кровати сначала полог, а затем и покрывало. Он взял её за руку и повел к своему ложу. Гарри заглянул ей в глаза и увидел в них смесь любви, предвкушения и нервозности – такой, какую он чувствовал и внутри себя. Он должен был ещё раз спросить.       - Гермиона, ты уверена?       Она слегка нервно улыбнулась ему и кивнула.       - Да, я уверена, - прозвучал мягкий, но уверенный ответ.       Они забрались на кровать, он первый, а она за ним. Гарри опустился на колени на середине кровати, а она села перед ним, по-индийски скрестив ноги.       Он наклонился к ней и чуть толкнул в плечо, предлагая лечь на спину. Её голова покоилась на его подушке, волосы рассыпались по светло-голубому хлопку морем коричневого цвета. Она подняла на него глаза, полные доверия. Гарри наклонился к ней и нежно поцеловал в губы, слегка пострадавшие и от её зубов, и от его нетерпеливой страсти, в то время как его правая рука соскользнула с её плеча и нежно обхватила её маленькую грудь.       Гермиона снова застонала, и губы Гарри начали свой путь вниз по её телу, по шее, чувствуя, как её кровь течёт совсем рядом с его губами, затем через ключицу и вниз по её грудине, осторожно исследуя долину между её возвышенностями с торчащими вершинами. Его правая рука двинулась ещё дальше, скользнув в гнездо каштановых кудрей.       Она лежала на спине, вытянув длинные стройные ноги. Гарри чуть сдвинул руку вниз, а когда она поняла его намёк и немного раздвинула ноги, встал между ними на колени. Он понимал, что, судя по влаге, которой истекает её пещерка, она физически готова к соединению с ним. Восхитительные тихие звуки, которыми она приветствовала каждое движение его пальцев, тоже явно свидетельствовали, что её гормоны были разогнаны на максимум, но всё равно ему хотелось увериться ещё раз. Он поднял глаза и поймал её ответный взгляд.       - Гарри, пожалуйста!.. – застонала она.       Он снова приподнялся вверх до тех пор, пока его глаза не оказались на уровне Гермионы, в паре дюймов друг от друга, их лбы почти соприкасались. Затем он почувствовал, как пальцы Гермионы ласкают его, проходят вверх и вниз по его длине и обхватывают его яйца. Настала его очередь стонать, хотя по выражению её лица было видно, что Гермиону не меньше его самого возбуждают свои действия.       Теперь Гермиона твёрдо, но поразительно легко ухватила его инструмент и направила его к средоточию своей женственности. Гарри почувствовал её тепло ещё до того, как его кончик коснулся мягких и влажных складок плоти. Его рука двинулась вниз, чтобы присоединиться к её, и он осторожно открыл двумя пальцами её пещерку, в то время как Гермиона подправила угол их взаимного сближения.       Её ноги скользнули по его, подарив ему ласкающие кожу изысканные ощущения от мускулистых бёдер, заключённых в гладкий шёлк. Когда он вошёл в неё, Гермиона обеими руками обняла его за спину, используя свои ноги, чтобы побудить его двигаться.       Он только рад был повиноваться.       Неуклюжим движением вперёд и вниз головка члена Гарри оказалась внутри Гермионы, вызвав короткий вздох самой умной ведьмы Хогвартса. Он почувствовал, что столкнулся с барьером; дальнейшее проникновение означало бы, что пути назад нет, девушка в его руках с болью и кровью расстанется с девственностью.       Он снова обратился к ней за разрешением. Сквозь полузакрытые глаза она встретилась с его взглядом, потом сделала короткий вдох, приготовившись бороться с болью, и коротко кивнула.       Гарри подался вперёд в тот же самый момент, когда Гермиона притянула его к себе руками и упирающимися в его колени лодыжками, одновременно отталкиваясь тазом от матраса. Гарри обнаружил, что его лицо зарылось в густую мягкость её волос.       В левом ухе раздался короткий, резкий вскрик, приглушённое восклицание. Руки Гермионы на секунду напряглись. Гарри посмотрел на неё и устыдился, увидев её умные карие глаза, полные непролитых слёз.       Что же он натворил?       - Всё в порядке, - тихо прошептал её голос, дрожащий, но уверенный. Гарри на мгновение был ошеломлён. Это он должен её утешать! Одна из её рук поднялась, чтобы погладить его щеку. - Всё в порядке.       Гарри увидел, как одна слезинка выбежала из её глаза и покатилась по крылу носа. Он поднял руку и нежно смахнул её большим пальцем. Гермиона шмыгнула и, сверкнув глазами, храбро улыбнулась. Ему всё сильнее хотелось начать двигаться, но, поскольку он только что причинил ей боль, то подумал, что лучше попросить разрешения продолжить, прежде чем начать причинять ей ещё больше боли.       - Ничего страшного, если я?..       Казалось, она инстинктивно поняла, о чём он спрашивает.       - Давай, Гарри, - прошептала она хриплым тоном, который он никогда бы не связал с девушкой, считавшейся всеми сухим книжным червяком. Он почувствовал, как она напрягла сухожилия, готовясь к самому старому танцу в истории человечества.       Гарри медленно вышел на несколько дюймов, и девушка – нет, теперь уже молодая женщина – тихо застонала под ним. Затем он вошёл вновь, уже быстрее; она была такой тёплой и мягкой, что это было похоже на рай. Животные звуки, исходящие из горла Гермионы, поощряли его всё больше и больше.       Он начал движения внутрь и наружу, постепенно набирая темп, и двигался так, что его вес больше не давил на Гермиону; упираясь руками на кровать и с каждой секундой увеличивая скорость и свирепость своих толчков. Гермиона подхватила ритм и выгнулась навстречу его нисходящему движению углубляя проникновение, всё это время затягивая его в себя ладонями, локтями, бедрами, коленями и ступнями, обворачиваясь вокруг него и нашептывая на ухо нежности и слова страстного желания. Изголовье кровати врезалось в стену, а шлепки влажной плоти о плоть эхом раздавались по всей спальне.       Он чувствовал, как внутри него нарастает давление, когда она умоляла его двигаться быстрее и сильнее. Её дыхание было быстрым и отрывистым, обдавая жаром его лицо. Его яйца готовы были взорваться. Это он задыхался или Гермиона? Он никогда раньше не видел, чтобы она теряла контроль над собой, но теперь она, в самом лучшем из всех возможных смыслов, разваливалась на части под ним. Несколько слов вырвалось из её губ между рычаниями и стонами, а эти тонкие попискивания, когда он двигался именно так, как было надо! Всего этого было более чем достаточно, чтобы довести его до предела.       Гарри почувствовал, что надолго его не хватит. Он попытался задержать свою кульминацию, подумать о чём-нибудь другом, ему хотелось, чтобы эти острые ощущения они испытали одновременно. Но это было практически невозможно, её одетые в чулки ноги плотно обхватили его, потираясь ступнями о место где его бедра встречались с задницей. Его руки пошли вниз до тех пор, пока не ухватились за её милую маленькую попку, подтягивая её навстречу в такт своим движениям.       Затем, она задрожала в его руках, всё её тело сотряслось в судорогах, а внутренние мышцы влагалища сжались вокруг его члена в муках удовольствия от первого в жизни вагинального оргазма. Она выкрикнула его имя, долго и протяжно, так, будто за ним было написано не меньше пары строк восклицательных знаков! Это только подстегнуло его, и он кончил сам с одним длинным, последним толчком, от чувства, как он выстреливает свой груз в недра подруги, перехватило дыхание.       - О, Гермиона! – выкрикнул он сам, все мышцы в теле расслабились, руки сдались, и он неэлегантно рухнул поверх своей – ну, кем может Гермиона быть теперь, кроме его любовницы?       Теперь, когда их гонка была завершена, они оба лежали, тяжело дыша, с телами, покрытыми потом, горячим и странно опьяняющим. Гарри прижался левой щекой к груди Гермионы, в то время как её руки обхватывали его тело. Он слышал, как бьется её сердце, и думал, что это один из самых уникальных звуков, которые он когда-либо слышал.       Они лежали так несколько минут, их тела слишком устали, а разум был тотально поглощён осмысливанием только что пережитого, для того, чтобы даже попытаться пошевелиться. Гарри чувствовал себя всё более сонным и довольным собой, когда Гермиона легонько толкнула его в плечо.       - Что? – пробормотал он, прежде чем опомниться и понять, что её хрупкое тело выдерживает на себе большую часть его веса. - О, прости, - прошептал он и откатился вправо, потянув её за собой так, что оказался лицом к ней на правом боку.       Гарри был абсолютно неопытным в путях любви, и уж тем более его знания о том, как правильно действовать в посткоитальный период, были ограничены парой случайно подслушанных школьных разговоров, ибо их подавляющее сосредоточивалось на том "как затащить её" и "что делать с ней". Тем не менее, даже он был озадачен тоскливым выражением лица Гермионы, совершенно не соответствующим тому, что чувствовал он сам. Прежде, чем он успел сказать хоть слово, она повернулась и свесила ноги с кровати. Ещё до того, как его разум начал обдумывать это и составлять план реакции, он отвлёкся, увидев, что вместо недавних черных шёлковых чулок, единственными предметами одежды, которые на ней оставались, были белые хлопковые школьные носки, которые, очевидно, видели лучшие времена, судя по потёртостям в них.       Она встала, впервые давая Гарри возможность увидеть её сзади. Её спина была безупречна, позвонки проступали под бледной кожей, а волосы свободно ниспадали на плечи. Её попка, как ранее удостоверились его руки, была выпуклой, но не большой, и красиво трансформировалась в прекрасную пару длинных ног, которые ещё не потеряли свойственную подросткам угловатость. Когда она опустилась на колени, ища что-то в тусклом свете магических факелов, его мозг, наконец, снова включился после перегрузки полученным удовольствием.       - Миона, что ты делаешь? - протянул руку он.       Она не обернулась. Её плечи слегка вздрогнули, и ему показалось, что он услышал, как у неё перехватило горло, прежде чем она ответила.       - Я... ищу свои... - она не закончила предложение, вместо этого вновь втянула в себя воздух, как будто снова пытаясь сдержать слезы, и подняла старый белый хлопковый бюстгальтер и пару весьма закрытых, консервативных трусиков.       Гарри сел на кровати.       - Ты же не уходишь, нет, - нерешительно спросил он.       Гермиона стояла, всё ещё не оборачиваясь, её нижнее бельё свободно свисало из рук       - Я думала, что... после... ну, ты понял... - её голос был очень тихим и неуверенным.       Как будто кто-то щёлкнул выключателем и в голове Гарри зажёгся свет понимания. Он даже не знал, чувствовать ли облегчение, или считать себя оскорблённым.       - Ты же не считаешь, что мы… по быстрому трахнулись и разбежались? – мягким, но предостерегающим тоном спросил он.       Гермиона прочистила горло и коротко кивнула.       Гарри встал с кровати. Спина Гермионы всё ещё была мокрой от пота, как будто стекло, покрытое каплями дождя. Он подошёл к ней вплотную. Увидев одну большую каплю пота, стекающую по её спине, он облизал большой палец и накрыл им каплю влаги. Он услышал быстрый вдох, когда Гермиона задрожала от его прикосновения.       - Что я потом вышвырну тебя вон? - Гарри наклонился вперёд и поцеловал её в левое плечо.       Ему ответил тихий, едва слышный голос:       - Я думала, что... ну, знаешь, после... - она замолчала, всхлипнула и продолжила. - Я просто не знаю…       Гарри обнял её сзади, обхватив за талию и притянув обратно к своей груди.       - Мне кажется, я хочу проснуться в постели рядом с тобой, - прошептал он ей на ухо. - Я хочу каждую ночь спать вместе с тобой.       Гермиона повернулась и уткнулась головой в его грудь, обильно заливая её слезами. Гарри нежно погладил её волосы, целуя растрепанную макушку.       - О, Мерлин, как долго я об этом мечтала, - раздался приглушенный шмыганьем носа голос.       Гарри слегка откинулся назад и осторожно приподнял её голову за подбородок так, чтобы он мог смотреть ей в глаза. Откровенно говоря, Гермиона Грейнджер сейчас выглядела полнейшей противоположностью элегантной девушке на страницах журнала. Красные глаза, всё ещё раскрасневшееся после секса лицо, с засохшими солеными дорожками на щеках, забитый нос, ну и волосы, растрепанные до такой степени, что ни одному слизеринцу не удалось бы подобрать относительно адекватного оскорбления.       Гарри думал, что никогда не видел ничего столь совершенного. Его девушка. Его Гермиона.       Он поцеловал её в губы долгим, медленным и нежным поцелуем и почувствовал тепло в груди, когда она улыбнулась ему в ответ. Он надеялся, что так будет всегда.       Гермиона задрожала.       - Холодно? - Тихо спросил её Гарри.       - Угу, - пробормотала она.       - Тогда давай вернёмся в постель.       Он снова взял её за руку и отвёл к своей кровати. Краем глаза он заметил, как её нижнее бельё вновь падает на пол их спальни. Уютно устроившись, Гарри на спине, а прижавшаяся к нему Гермиона на левом боку, он натянул на них одеяло.       Когда она положила голову ему на грудь, Гарри не смог удержаться от того, чтобы спросить.       - А что это такое? - пробормотал он, мотнув головой в сторону простого белого лифчика и трусиков.       - О, я совсем забыла. Гермиона нырнула под одеяло и появилась оттуда, сжимая в руке пару старых носков. - Я... ну, я подумала... Раз уж у меня нет ничего близкого к тому, что на страницах журнала, то мне нужно, - Гарри приподнял бровь. – Трансфигурировать мои собственные вещи, - с явным стыдом за свои действия пробормотала Гермиона.       Гарри наклонился и поцеловал её в нос.       - Вот это уже моя Гермиона, самая умная ведьма в нашей школе, - улыбнулся он.       - Твоя Гермиона? - В её голосе наконец-то появился проблеск веселья.       - Моя, - мягко подчеркнул он. - И я куплю тебе самое сексуальное белье, которое ты только захочешь, - он весело улыбнулся. - Хотя я предпочитаю тебя в натуральном виде, - он мягко сжал её попку, доказывая свою точку зрения, вызвав этим удивлённое взвизгивание полное фальшивого негодования.       Они снова улеглись, голова Гермионы покоилась на его плече, её правая рука была брошена ему на грудь, а правая нога закинута на его ноги.       - Ты понятия не имеешь... - пробормотала она.       - А?       Гермиона выгнула шею, чтобы посмотреть на него.       - Как долго я хотела, чтобы у нас стало всё вот так.       Гарри поднял брови.       - Так, это голыми в одной постели, - спросил он весьма игривым тоном.       Она игриво шлёпнула его по руке, которая лениво ходила кругами в районе верха её бёдер.       - Нет! - затем она усмехнулась. – Хотя… может быть, - согласилась она. - Я мечтала, чтобы мы с тобой были парой, а не просто лучшими друзьями.       Гарри заёрзал в постели. В этот же момент, по окну забарабанил град, размером в крупные виноградинки, что вызвало восхитительный побочный эффект, заставив Гермиону прижаться к нему ещё теснее, хотя это и казалось им невозможным.       - Как долго? - спросил он, и у него внезапно пересохло в горле.       Гермиона приподнялась на левом локте, смотря на него с высоты нескольких дюймов. Её правая рука лениво играла с волосами на его груди. Не в первый раз за этот вечер она казалась смертельно смущённой.       - Я думаю, что началось всё почти пять лет назад, - призналась она.       - Пять лет?! – Гарри пытался рассчитать, о каком периоде времени она говорит и сделал поразительный вывод. – Тогда получается, что это был…       - Конец первого года, - закончила за него Гермиона. - В ту ночь, когда мы отправились на поиски философского камня.       Гарри не мог скрыть ошеломления.       - Так долго?       Гермиона кивнула. Гарри не мог найти слов, поэтому решил, что пусть его действия говорят сами за себя. Он снова притянул её к себе.       - Я в долгу перед Близнецами, - прошептал он.       - Мы оба должны им, - пробормотала Гермиона, покусывая его мочку уха.       - Без этого толчка я бы никогда не понял того, что ты значишь для меня, - признался Гарри.       Он почти чувствовал, как Гермиона улыбается ему в шею.       - И я никогда бы не набралась смелости сделать то, что сделала, если бы не знала, что мне есть на что надеяться.       - Лучшая тысяча галеонов, которую я когда-либо тратил, - заметил Гарри.       Гермиона немного отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо; в её карих глазах горел намёк на озорство.       - И это всё, чего я стою, так что ли, Гарри Джеймс Поттер?       Гарри улыбнулся.       - Ты, - мягко сказал он, - ты бесценна.       А затем он пресёк любые дальнейшие её слова и действия на эту тему, наклонившись и закрыв её рот своим. Он приподнялся над ней и парочка начала повторять и закреплять полученные в этот день новые знания и умения.

***

      Владельцам магазина       «Всевозможные волшебные вредилки Уизли»       Косая Аллея       Лондон       Уважаемые Фред и Джордж,       Как вы, вероятно, слышали от Рона или Джинни, мы с Гермионой теперь пара и продвигаемся вперёд в той области, в отношении которой мы оба были слепы в течение многих лет. Мы оба очень счастливы, что всё наконец-то получилось. Я думаю, теперь вы легко сможете догадаться, кто стал Девушкой-с-Обложки присланного вами журнала "ПлейМаг" – пожалуйста, дайте мне знать, кто из вас оказался в выигрыше. И да, Помона никогда даже не рассматривалась в качестве кандидата, хотя Гермиона заинтригована, на самом ли деле кто-то из вас делал на неё ставку.       Мы оба чувствуем себя в долгу перед вами – нет, нет, можете не переживать, Гермиона не придумывает нового проклятия на ваши головы, напротив, втихомолку сказала мне, что придумала хорошие чары, пригодные для использования в вашем бизнесе. Она говорит, что когда мы в следующий раз окажемся в Косой аллее, то обязательно зайдёт в гости и поболтает с вами. Журнал открыл глаза нам обоим, ибо без него мы могли бы танцевать вокруг друг друга Мерлин знает сколько времени, а возможно и никогда бы не набрались мужества сделать правильный шаг.       Рон, вероятно, не сказал вам, но несколько дней назад он рылся в моём сундуке (не спрашивайте зачем – это связано с Драко Малфоем, трансфигурированным белым хорьком и мантией - невидимкой) и наткнулся на журнал. Мы с Гермионой согласились оставить его себе в память о произошедшем. Получается, что журнал настраивается не единожды, а каждый парень видит в нем свой идеал? Мне просто интересно, ибо Рон теперь, кажется, считает, что Панси Паркинсон - самая горячая ведьма в Хогвартсе! Гермиона пыталась предупредить его, что если он не откажется от попыток ухлестывать за ней, то детскими проклятиями не отделается.       Ну всё, пока, мы с моей девушкой пойдём, прогуляемся вокруг озера, пока совсем не похолодало.       Удачи вам во всем!       Гарри (и Гермиона)