Слеза дельфина

Свинцовые волны, ворча и пенясь, с шумом обрушивались на прибрежную гальку и на обратном пути смывали её в море, оставляя за собой маленькие ракушки. На горизонте еле-еле поблескивала золотистая полоска рассвета, постепенно становясь все шире, прогоняя ночь. На берегу, смотря вдаль, сидел человек. Его лицо выражало грусть и тоску, а по щеке медленно катилась слеза. Погружённый в воспоминания, он не заметил, как сзади подошел маленький мальчик, который, обеспокоенно посмотрев на него, уселся рядом на холодный после ночи песок. Теперь два силуэта — большой и маленький, вырисовывались на фоне моря. Никто из них не шевелился, боявшись спугнуть дельфинов, резвящихся в волнах, а их нежный свист раздавался вдоль всего побережья. Спустя некоторое время мальчик произнес: — Это чудесно. Дельфины такие веселые, беззаботные и свободные… Знаешь, дедушка, иногда меня посещает чувство, что в них таится нечто магическое, то, чего нет в нас. — Ты прав, Джиро, — ответил мужчина. Когда я путешествовал по миру, мне удалось услышать одну интересную легенду. В Калифорнии, в племени Чонаши, верят, что очень давно богиня Хутош приказала всем людям, живущим на островах, перебраться на материк. Она построила им мост из радуги. И вот все люди пошли вперед по радуге, счастливые, что попадут на материк. Дети прыгали вокруг, танцевали, бегали, пели… Ну, как все дети. В общем, они упали с радуги и полетели прямо в море. Их родители очень испугались, что Хутош разозлится и позволит их детям умереть. Но богиня сжалилась. И в тот момент, когда дети коснулись воды, они превратились в дельфинов, чтобы они могли веселиться и играть вечно. Конечно, легенда остается лишь легендой, но доля правды в ней есть. — Красивая история, — мечтательно протянул мальчик. — Да. Вот только сейчас смотрю я на эту спокойную гладь моря, на птиц, мирно парящих над ней, на дельфинов, резвящихся в волнах… И как же мне хочется, чтобы так было везде. Всегда. — А разве это не так? — удивленно поднял бровь Джиро. — К сожалению, нет. Понимаешь, малыш, мир устроен не совсем так, как ты думаешь. Не все люди такие как ты, добрые и светлые. Многие из них жестоки, их не волнуют другие живые существа, которые тоже умеют чувствовать, любить… — Почему ты мне это говоришь? — спросил Джиро. Обычно взрослые предпочитают скрывать такое от детей… — Я тебе это рассказываю потому, мой мальчик, — ответил мужчина, — что ты должен знать правду с детства, чтобы вырасти справедливым и честным человеком. Я рассказываю это, потому что считаю тебя достаточно взрослым, чтобы услышать еще одну историю. Вот только у нее будет далеко не самый счастливый конец. Старик вздохнул, закрыл глаза, словно прогоняя тяжелое воспоминание, и начал: — Когда я ещё был совсем ребёнком, наша семья жила в небольшой деревне, на морском побережье, около бухты Тайцзи. Для меня это было просто райское место. Каждое утро я просыпался с первым лучом солнца и бежал к морю, где завороженно им любовался. Если я был достаточно терпелив, то дельфины — афалины, резвившиеся в волнах, подплывали совсем близко, мне было достаточно вытянуть руку, чтобы дотронуться до них. Но когда я пытался это сделать, они пугались и отплывали подальше… Я приходил туда каждый день, наблюдал и восхищался ими. Дальше дело не шло. Уже смирившись с тем, что познакомиться с этими удивительными созданиями поближе мне не удастся, я не предпринимал попыток сделать это. Но однажды, когда я сидел в моем любимом месте и наблюдал, один дельфин подплыл ко мне так близко, как не делал ещё ни один. Я нерешительно вытянул руку, и он первый пошел на контакт, легонько дотронувшись до неё. Джиро, ты представить себе не можешь, как же я был счастлив! А дельфин все не уплывал и внимательно глядел на меня, будто спрашивая: «Могу я тебе верить, человечек? Ты будешь моим другом?» Кажется, он понял меня без слов. Точнее, она. Я назвал её Акирой, что означает «внутренняя чистота, сила и доброта». Она сама выбрала это имя, сразу же откликнувшись на него, как только я его назвал. С тех пор, каждый день, когда я приходил в место нашей встречи, Акира уже была там, весело выпрыгивая из воды, только увидев меня издалека. Сколько прекрасных часов мы провели вместе! Она научила меня плавать и нырять. Она показала мне чудеса подводного мира… Но больше всего мы любили вместе встречать закат. Это были незабываемые мгновения. Я буквально чувствовал ее эмоции, как свои, каждой клеточкой тела. В такие моменты мне нравилось просто разговаривать с ней, и, хоть она и не могла ответить, я понимал все, что она хотела бы мне сказать. Мы были словно одно целое. Мы были по-настоящему счастливы. — Это так… волшебно, — тихо проронил Джиро. — Да… Хотел бы я сказать, что на этой приятной ноте мой рассказ заканчивается, но это не так. Все было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго. Немного помолчав, глядя на отливающее теперь уже лазурью море, в волнах которого отражалось поднявшееся солнце, мужчина продолжил свой рассказ: — В тот день сначала все шло как обычно: после завтрака я, как всегда, отправился к морю, где меня ждала моя подруга. Она вела себя довольно странно, не хотела играть, беспокойно плавала кругами… Лишь спустя несколько лет я понял, что она предчувствовала беду, пыталась предупредить меня. Но я был слеп и не внимал ее убеждениям. Ах, если бы я был чуть внимательнее к ней и людям, которые меня окружали… Солнце уже взошло, когда послышался громкий шум моторов и из-за ближайшего утеса выплыло несколько рыбацких лодок. Они образовали небольшой круг и, забросив длинные сети, постепенно стали приближаться к бухте. Когда я присмотрелся и понял, что вижу, из легких словно вышибло весь воздух, от ужаса. Дельфины. Не менее сотни дельфинов изо всех сил неслись в бухту, а рыбацкие лодки преследовали их, сгоняя в плотную стайку и окружая крепкой сетью. Пути к отступлению были перекрыты. Акира, до этого времени еще беспокойно плавающая возле меня, словно обезумев, сильно ударила по воде хвостом, окатив меня с ног до головы брызгами, и поплыла к своим сородичам. Я потерял ее из виду. Тем временем, прямо у меня на глазах разворачивалась трагедия. Охотники, остановив лодки, достали гарпуны, острые крюки… Началась бойня. Я словно оцепенел. Я не мог поверить своим глазам. Некогда прекрасная бухта, притягивающая меня своим спокойным великолепием, превратилась в место жуткого побоища, в котором у несчастных морских обитателей не было шансов выжить. Дельфины выпрыгивали из воды, пытаясь преодолеть сеть, отделяющую их от моря, свободы. Но попытки были тщетны. Меткий, безжалостный гарпун охотника настигал их везде. Бежать было некуда… Жалобный крик пронзил воздух. О Джиро! Ты когда-нибудь слышал, как кричит дельфин? Это не сравнить с ревом животного. Он кричит как человек, как маленький ребёнок, словно вопрошая: «Люди! Зачем? Мы такие же как вы…» Лазурные волны бухты постепенно окрасились в красный. А охотники все продолжали бить, колоть. Ни капли жалости не было в их глазах. Лишь равнодушие, жестокость и холодный расчет. Словно трус, я уже хотел поскорее убраться подальше от этого места, как вдруг, у крайней сети, куда еще не успела добраться рыбацкая лодка, я увидел мою Акиру… Моя храбрая подруга подталкивала носом другого, уже израненного дельфина, помогая ему преодолеть преграду, стоящую на пути к жизни. Но тот был слишком слаб, а Акира, хоть и легко могла спастись сама, не желала его бросать. Я не мог на это смотреть. Бросившись в воду, я быстро подплыл к подруге и, выудив из кармана старый перочинный ножичек, принялся пилить канат сетки. Но как же медленно продвигалось дело! Канат был слишком прочен, а мой нож — совсем тупой. От напряжения руки словно горели, мой нехитрый инструмент то и дело выскальзывал из мокрых ладошек, а Акира толкала меня в плечо, сама того не желая, затрудняя процесс. Отчаяние начинало поглощать меня, но, сцепив зубы, я продолжал свою работу, думая только о спасении дельфинов, беспомощно бьющихся в воде. Наконец, канат поддался и я, сделав последний рывок, порвал его, расчистив путь к свободе. Вскрикнув от радости, я обернулся и… улыбка мгновенно слетела с моего лица. Слишком поздно. Нас заметили. Быстро подтолкнув Акиру вперед, я стал сам помогать тому дельфину, которого пыталась спасти моя подруга. Но внезапно, сильная рука схватила меня за воротник рубашки и, вытащив из воды, бросила в лодку. Надо мной склонился мужчина, его лицо было перекошено от злобы. Он что-то кричал, брызжа слюной, но я его не слышал. В моей голове крутился лишь один вопрос: успел или нет? Остальное было неважно. Спустя несколько минут, мужчина отошел от меня, и я, приподнявшись на локтях, выглянул за борт. Мое сердце упало. Вся бухта была красная. От крови. Крики стихли. Выжившие уже не могли сопротивляться своим мучителям. А прямо около порванной сети, пронзенный крюком, еле-еле шевелился дельфин, которому я пытался помочь. Не успел. Не смог.» Джиро опустил голову. Из его глаз нескончаемым потоком текли слезы, плечи тряслись от плохо сдерживаемого плача. Всхлипнув, он спросил: — А как же Акира? Она-то хоть спаслась? Должен же был выжить хоть кто-то! -Должен, малыш. Но… Хоть я и спас ее, в тот день она потеряла семью. Ее сердце буквально разбилось на несколько частей. Я ничего не смог сделать… Глубоко вздохнув, старик горько произнес: — Все кончилось. Наступила ночь. А затем пришло и утро. Все было, как всегда. Из-за горизонта показалось бледное солнце. Его лучи несмело скользили по побережью, по волнам, бьющимся о скалы… Воздух вновь наполнился щебетанием птиц, в деревушке снова кипела жизнь. Настал новый день. Вот только дожить до него смогли не все. И лишь дельфин, тоскливо жмущийся к берегу, и маленький мальчик, растерянно и грустно глядевший на него, напоминали о вчерашней трагедии, до последнего веря, что все произошедшее — дурной сон, а из ближайшего ущелья сейчас появится веселая стайка афалин. Но чуду не суждено было свершиться. Кинув печальный взгляд на бухту, ставшую для сотни дельфинов роковой, и нежно толкнув мою руку, как она обычно делала при прощании, Акира вздохнула последний раз и пошла на дно, позволяя милосердной смерти избавить себя от страданий и унести туда, где её уже ждет семья. Я долго плакал, звал ее по имени, но она уже не всплыла… Флаг Японии выглядит таким светлым и чистым, яркое солнце словно восходит над страной, даря свое тепло всему живому… Вот только теперь, для меня, красный круг флага обозначает отнюдь не солнце, а кровавые волны бухты Смерти — Тайцзи. Мужчина опустил голову и обхватил ее руками. А потом гневно воскликнул: — Если бы дельфины, выжившие в Тайцзи, умели говорить, их рассказ выглядел бы примерно так: «Пришли злые люди. Они согнали нас в бухту… И начался ад. Мою сестру поразил гарпун, она камнем пошла ко дну. Мою мать настиг острый крюк охотника, который пытался затащить ее на борт своей лодки. Отец кинулся защищать ее, раз за разом кидаясь на убийц, пытаясь столкнуть их в воду, но силы были не равны. Мы пытались вразумить людей, но они не проявили человечность. Они лишь смеялись и продолжали бойню. Моего брата поймали почти сразу, куда-то увезли. Я не знаю, что с ним, где он… Отец не смог пережить смерти мамы и сестры. Я сам выжил лишь чудом. Теперь я знаю, что люди — настоящие чудовища…» Но я не хочу быть чудовищем, Джиро, не хочу! Я не хочу, чтобы нас, людей, боялись. Боялись, как убийц… Прошло много лет, Джиро вырос. Но рассказ деда произвел на него огромное впечатление. Еще будучи ребенком, мальчик был уверен, что обязательно сможет изменить жизнь морских обитателей, и, повзрослев, не отступал от своей цели. Огонек добра, милосердия и праведного гнева не переставал светиться в нем, с каждой минутой разгораясь все сильнее. Но на пути к вершине горы немало обрывов и преград. И пусть до нее еще далеко, упорству, настойчивости и истинной любви подвластны даже самые высокие горы. Однажды летом Джиро все же удалось побывать в Тайцзи. Мужчина долго стоял на побережье и смотрел вдаль, слушая веселый свист дельфинов и громкий шум волн, бьющихся об отвесные скалы… И не мог поверить, что это райское место может оказаться адом. Уходя, Джиро достал из кармана рюкзака небольшую свечу, зажег ее и поставил на песчаный берег, туда, где волны ее не смогут достать. Маленький огонек свечи, танцующий на ветру, словно принимал очертания дельфинов, резвящихся в море… Боль, скорбь и гнев переполнили сердце Джиро и тот, подойдя к морю так близко, что соленые брызги сплошным потоком летели на него, громко произнес: «Пусть пламя выжжет в моем сердце имена тех сотен дельфинов, которых уже нет с нами. Пусть этот огонь памяти согревает нас и тех, кто храбро погиб, сражаясь за жизнь и свободу!»