Cherry pie

      Случаются зимней порой такие утра, в которых действительно хочется находиться. Солнце просторно разлеглось в мягком пуху облаков и бережно пробуждало город ото сна. Это не тычки солнечных лучей в рожу и не обвислая, тухлая серость, лениво облизывающая угловатые крыши питерских домов. Это — благодать, посланная свыше. Санкт-Петербург заискрился в этом теплом, мягком свете. Снежные бугры и тропинки неожиданно сделались сказочно прекрасными, окна — свежими и чистыми, а воздух — вкусным. Был добрый минус, но людей это не испугало, тем более, детишек. Антон был давно уже не дитё, но внутреннего ребёнка, своего источника света он не утратил. Находка для мира. Мишень для мира. Он работал в булочной на Чернышевской. Подрабатывал. Учась на факультете управления и менеджмента, молодой студент не хотел сидеть в финансовой яме с достаточно жалкой стипендией, поэтому он прикладывал к ней достаточно жалкую зарплату за каждый неполный день, и выходило вполне себе ничего. Однако делать деньги горбом Антоше было мало. Он всегда искал во всем этом хоть какую-то отдушину и достаточно скоро нашёл. Сидя на кухне и потягивая горьковатый Кэмел, он пришёл к выводу, что ему нравится искать связь с каждым его клиентом. Для этого нужно знать определенные слова и хитрые механизмы диалога (языковая инженерия не дремлет), быть хорошим психологом, наверное, от природы. Шастун таким не был. Он был простым. На первый взгляд, конечно же. «Простые» никогда не думают о Смысле в его самом широком значении на прокуренной кухне. Он никогда никого собой не напрягал. Хорошо трудился, был вежлив, точен, памятлив и до страшного доверчив. Сильные мира сего назвали бы его лузером. Антон бы, конечно, посмеялся и просто принял это. Чего спорить-то? Этим утром наш двухметровый герой успел сыграть с соседскими детьми в снежки во дворе, поскользить по озерцу, шарахнуться на колени и каким-то нелепым образом ободрать их, а затем, травмированным и радостным, явиться на работу за полчаса до смены. Благо, жил близко. Но путь был долог. Затягивая за спиной поясок фартука, Антон тщательно вымыл руки до локтей, закатав рукава чёрной хрустяще-чистой рубахи, и вышел за прилавок. Его задачей было аккуратно и вежливо подавать и оформлять заказы. Повара работали в своём помещении, Шаст, один, в своём — теплом и уютном. По привычке он скосил на часы. 10:40. Улыбнулся бегло, вздохнул и ушёл в свой рабочий ритм. Его движения были точны, слова — ясны. Часто он получал приятные знаки внимания от старшего поколения, когда то хвалило Антона за четкость речи. — Многие сейчас слова проглатывают, даже не понимаешь, плохо человеку или так, дурачится, — смеётся клиентка, старушка лет шестидесяти. — Понимаю, — отвечает Антон, улыбаясь и заворачивая сочный лимонник в пергамент. — Но, смею уверить, во все времена молодежь глотала звуки. Навык приходит позже. — А тебе же сколько? — щурясь, усмехается дама. — Двадцать. — Моему сыну двадцать пять, а ему до тебя, как до Камбоджи! — старушка принимает хрустящий крафтовый пакет из бережных рук Антоши и прячет в сумку. Парень опирается о прилавок и выводит цену на кассе. — Верно, Ваш сын должен хоть раз побывать на сцене… Наличными? — Нет, Тоша, карта, карта, — суетливо произнесла женщина и зашерудила в сумке в поисках кошелька. — Да ты актёр что ли? То-то я гляжу, выправка другая, не как у всех! — Не актёр, сударыня, — вставив карту и предложив старушке терминал для пин-кода, Шастун бросил взор на открывшуюся входную дверь и с трепетом спрятал глаза под разницами, продолжив торопливо: — Но через КВН проходят все студенты, кому нужна школа жизни. И сцена тебе, и опыт, и... позор. — Ну, ладно тебе, позор! — вспыхивает тетушка и прячет карту в кошелёк. — Выставлять себя идиотом перед публикой не позор? — Нравится тебе это? Шастун глупо улыбнулся, провалившись в глухую прореху диалога. — Ну, нравится? — переспросила старушка. — А, да! — вздрогнув, опомнился парень. — Значит, и позора никакого нет! — рассудила позитивно женщина и развела руками. — Правильно говорю? — обратилась она к терпеливо ждущему рядом мужчине из очереди. Тот благоразумно кивнул и получил добрый хлопок по плечу. — То-то же. Ладно, поковыляла я. Хорошо на улице! Только скользко зверски. — Берегите себя! — отозвался радостно Антон и тут же перевёл внимание на следующего клиента. — Ох, как всегда, астрономически точны! Извините за ожидание. — Ничего страшного. Мне понравился диалог, — признался мужчина. — И Вы ничуть не идиот, уверяю. Шастун, воссияв, даже вырос на два сантиметра. — Дайте пирожок с вишней, будьте так любезны. — Обязательно! — кивнул Антоша и извлёк с подноса изделие с плетенкой сверху. Уложив его в пакетик, он через плечо взглянул на клиента и предложил заискивающе: — А может два? Брюнет тряхнул головой и улыбнулся так, что стала видна ямочка на правой щеке. — Вы каждый раз пытаетесь продать мне два. Моя воля сильна. Ослеплённый красотой и яркостью момента, Антон свернул края упаковки и протянул ее мужчине. — Видит Бог, когда-нибудь я Вас сломаю. — Не говорите, что Вы здесь только за этим. Шастун потерся щекой о своё плечо, потому что руками до лица дотрагиваться нельзя — правило компании. — Радовать людей действительно вкусными штуками? Именно за этим и работаю. И, конечно, чтобы скормить Вам два пирожка с вишней за раз. — Каких таких зараз… — хохотнул брюнет в кулак и поднял глаза на паренька. — Почему? — Потому что вижу Вас каждую смену, — осторожно ответил Шаст и, наконец, перестал прятать взгляд. Мужчина был чертовски красив. Дело было не в лице, а в характере, что на этом лице. Эмоции отражались на нем, как угольный карандаш на бумаге, и делали его живым и приятным. А глаза... Антон при всей своей грамотности эти глаза описать бы никогда не смог. ИХ надо чувствовать. Они были приветливы, иногда отчуждены, иногда вообще злы. В них коптились все переживания; через эти глаза, синие-синие, проходил главный канал общения с миром. Когда губы говорили «спасибо», глаза говорили — «спаси». Такое случилось лишь раз, но после Шастун не мог уснуть всю ночь и перестать гадать, что это было — шутка или правда. Потерять сон из-за прохожего. Каково! Человек по ту сторону людской жизни смотрел прямо на Антона с удовольствием и нежностью. Благо, все находилось в гармонии, потому и парню не светила бессонница. Распахнув ворот чёрной парки, брюнет протянул свободную руку над прилавком навстречу Шастуну. — Арсений. Паренёк пожал плечами несколько растерянно и схватился за протянутую кисть крепко-крепко, забыв о правилах. — Антон. — Давно надо было это сделать. Когда ты заканчиваешь? — Через пять часов. — Отлично. Я зайду. Арсений сверкнул игривым взором и, молча расплатившись, направился к выходу. — Арс! А как же кофе? — воскликнул Антон, удивленный собственной смелости. Мужчина, впрочем, лишь улыбнулся и махнул рукой. — Тебе! — ответил он и вышел в холод.