Всё правильно

      Овцы давно посчитаны, сквозь бумажную занавеску смутно видится начинающийся рассвет, а я так и не смог заснуть. И виной этому не удушающая жара и даже не шум деревьев — вовсе нет, единственный, кто не даёт мне забыться долгожданным сном, ворочается сейчас на соседнем футоне. А самое странное в том, что всего этого я хотел сам. И как он только смог угадать, что именно было мне нужно?..       Сложно поверить, что менее суток назад мы ещё были в Намимори. Вконец устав от повседневной рутины, с каждым днём всё более ощутимо сдавливавшей грудь, я уже начал было сам подыскивать тихое местечко для отдыха, а тут появляется он и с самого порога: собирайтесь, мол, поезд через три часа. Кто бы мог подумать, что в этом полупустом рёкане именно наше уединение доставит мне столько беспокойства…       Тяжело перевалившись на другой бок, встречаюсь взглядом с изумрудными глазами нарушителя моего спокойствия.       — Тоже не спишь? — удивление абсолютно искреннее, я-то думал, что он девятый сон досматривает, а он лежит и беззастенчиво меня разглядывает (интересно, давно ли?).       Серьёзно, я уже начинаю жалеть, что с ним поехал. Не то чтобы его общество было мне неприятно — совсем наоборот, но в этом и заключена вся проблема. Вот уже почти полгода я не могу разобраться, что чувствую к этому человеку. За рамки дружбы отношения уже вышли, но разбрасываться громкими словами о любви… как-то неправильно это. Что, если чувства невзаимны? Или, что ещё хуже, моё признание воздвигнет между нами незримую стену? Так я и жил всё это время, умело маскируясь, храня в глубине души надежду на то, что когда-нибудь всё благополучно разрешится. Но любая чаша терпения рано или поздно переполняется — в последнее время мне всё чаще кажется, что я не выдержу, сорвусь, а что будет дальше, меня уже не заботит.       — Прости, что ты сказал? — понимаю, что, погрузившись в свои мысли, я прослушал его ответ.       — Я сказал, что юкаты придуманы извращенцами для извращенцев.       — Почему это?       — Жарко. А ещё я в ней путаюсь, — тяжело вздыхает. — Нет уж, спать голым намного удобнее.       Последняя фраза врезается в мозг, мгновенно стряхивая остатки сна. Воображение, которое столько раз подводило меня при написании школьных сочинений, сейчас услужливо рисует картину, от которой вспыхивают щёки и уши.       Он не видит. Хрустнув суставами, садится на футоне, и тёмно-синяя хлопковая ткань с тихим шорохом сползает с плеч, обнажая гибкую спину. Прекрасно понимая умом, что никакого злого умысла здесь не таится, всё же не могу отделаться от мысли «он что, издевается?». Оторвать взгляд невозможно, а если продолжу смотреть, кажется, погибну по-настоящему.       Когда он развязывает пояс, позволяя юкате упасть ещё ниже, я не выдерживаю и поспешно отворачиваюсь. Что происходит? Я ведь только вечером спокойно находился вместе с ним в бане, почему же сейчас, стоило остаться наедине, смущение ведёт нешуточную борьбу с желанием?       На моё плечо ложится его ладонь, мягко тянет назад, заставляя лечь на спину. Мгновение — и он, уже без юкаты, нависает надо мной, прижав к футону запястья.       — Вы действительно думаете, что я ничего не замечаю? Или, быть может, считаете меня слепым? — говорит тихо, но я успеваю отметить, что его голос стал более глубоким и хриплым. Наши лбы соприкасаются, и между губами остаётся какая-то пара сантиметров.       Страшно. Интересно. Желанно.       Почему бы не попробовать, если так хочется?       Выдернув руку из его хватки, крепко беру его за затылок, наклоняя голову, с удовольствием впиваясь в пересохшие губы, проводя кончиком языка по ровному ряду зубов, а он отвечает так, будто мы делаем что-то, давно ставшее привычным. Пытается вырисовывать языком на нёбе какой-то узор, на что я реагирую тихим стоном, и он, удовлетворённый, усиливает напор.       Воздух заканчивается, и поцелуй приходится разорвать. Между нами остаётся ниточка слюны. Слова ни к чему — всё ясно и без них.       — Прости, что молчал… всё это время, — выдыхаю я, — я думал… ну…       — Боялись узнать ответ, понимаю, — усмехается. — Я тоже этого боялся. А потом не сдержался и… Вот.       — Сдержался бы ты — не выдержал бы я. Наверное, так и нужно было.       — Не жалеете?       — Ничуть.       Прохладные пальцы ласково пробегаются по бедру, тут же отдёрнув руку, он вопросительно смотрит мне в глаза.       — Если только ты хочешь…       Улыбнувшись, распахивает мою юкату. По-кошачьи выгибается, всем телом прижимаясь к моей пылающей коже. Шею опаляет чужое дыхание, нежный язык повторяет контуры вен. Игриво покусывая кожу, спускается всё ниже — видимо, ищет чувствительные точки.       Перекидываю ногу через его бедро, сжимаю в пальцах спутанные светлые волосы. Пока хочется — нужно пробовать. Не об этом ли я мечтал столь долгое время?       Всё правильно. Всё хорошо. Всё будет хорошо. Я уверен, что не пожалею о своём решении…