***
— Проблевался? — спросил патологоанатом у Чимина, сидящего в кабинете глав.врача Намджуна и причитающего о тяжелой обстановке в больнице. — Гляди, как посвежел. Ким уставшим взглядом осмотрел вошедшего в его кабинет врача, а затем посмотрел на Чимина. — Юнги, у меня для тебя отличные новости, — сказал будничным тоном Намджун, сложив руки в замок перед собой. — Ты все-таки решил рассмотреть мое предложение о том, чтобы подарить мне кофе-машину? Наконец-то мне не придется драться с Чонгуком в очереди за кофе из автомата, — тот самый Юнги плюхнулся на кресло рядом с Чимином и вытянул ноги вперед. Единственное, что изменилось в нем за те полтора часа, что его видел Пак, так это то, что теперь на нем не было медицинской шапочки и маски. Теперь он своими бесстыжими глазами и похотливым взглядом без стеснения позволял себе осмотреть Чимина с ног до головы. Пак лишь надеялся, что тот не прикидывает, как он будет смотреться у него в морге на столе. Мало ли какие фетиши у этих патологоанатомов. Юнги остановился взглядом на его лице и резко повернулся к Намджуну. — Не хочешь сказать мне, кто это? — Это и есть отличная новость, — Намджун выждал небольшую паузу для таинственности момента. — Познакомься, твой новый помощник и твой личный санитар — Пак Чимин. — Чего? — сказали оба в один голос, чем вызвали кривую ухмылку у глав.врача. — Слушай, мне и старый-то помощник не нужен был, а этот, которого от одного взгляда на печень выворачивает, мне и подавно не нужен, — отрезал Юнги, вставая со своего места, давая этим жестом понять, что разговор закончен и не подлежит дальнейшему обсуждению. — Тем не менее, ты его получил, — вдогонку бросил Намджун, пока патологоанатом не ушел. — И тебе придется смириться. — Отсоси, потом проси, Намджун, — Юнги повернулся к нему боком и поднял правую руку со средним пальцем, а затем с громким звуком закрыл за собой дверь. Чимин старался провалиться в кресле, чтобы вовсе сползти на пол и безвольной лужей растечься по всему периметру комнаты. Но Намджун не забыл про Чимина и указал на него зажатой между пальцами шариковой ручкой. — Я делаю это, потому что меня попросил Сокджин, — ответил Ким на повисший в воздухе вопрос. — Вообще-то я не должен так делать, но он буквально умолял. Как именно он умолял — Чимин даже знать не хочет. К великому сожалению Пака, у него есть сводный брат ака курица наседка, которая лезет туда, куда не надо. И делает все, что от него точно не требовалось. Чимин не образец лучшего сына или брата. Выучился на медицинском факультете, получив диплом с чистыми тройками. Анатомия у него до сих пор хромает, как и желание работать по профессии. У Сокджина на это имеется другой взгляд — он просто обязан работать тем, на кого учился. Да вот только кто его возьмет такого халтурщика в нормальную больницу, в которой лекарства в шприцах настоящие, а не разбавлены водой. Видимо смотреть на то, как Чимин беззаботно живет да находит подработки в интернете, ему надоело, поэтому он привлек к делу своего влиятельного парня. Иногда очень тяжело иметь таких упертых как баранов родственников, но единственное, что остается Паку, — смириться, и натянуто улыбаться, якобы благодарить за предоставленную возможность. И ладно бы, взяли его уборщиком, мыть полы да утки выносить. Нет, по закону подлости его назначили личной игрушкой Юнги — пугающего патологоанатома. Если бы кто-то сказал Чимину, что тот не брезгует человечиной — он бы даже сомневаться не стал в правдивости этих слов. Пугает тот факт, что они будут одни на этаже, у Юнги в руках инструменты для аутопсии, а у Чимина — бешено бьющееся сердце. Сложи два и два — и Пак уже работает там в качестве отличного материала, чтобы размять руки. Там отрежь, то вырви, то сожми, и вуаля — Чимин уже делит один холодильник с двумя ребятами, которые прошли ту же самую нехитрую операцию. — Я вижу, что ты пытаешься сделать, Чимин. И нет, — Намджун поднялся со своего места, нависая над съежившимся Паком. — Ты будешь работать и добросовестно выполнять все поручения доктора Мина. Иначе Сокджин оторвет мне яйца, а я взамен собственных оторву их тебе. Хорошо, возможно у патологоанатомов не настолько дикие фетиши, как, например, у глав.врачей. Чимин быстро закивал головой, подписал подсунутые Намджуном документы о принятии на работу и вскочил с кресла, выбегая из кабинета как ужаленный, но Ким успел ему в спину крикнуть: — Халат попросишь у Чонгука на выходе! Чимин остановился лишь только тогда, когда добежал до лестницы, ведущей вниз к моргу. Он резко попятился назад, выискивая глазами, к кому можно обратиться за помощью, если его вдруг незаконно начнут расформировывать по баночкам с формалином. Чимин подошел к медбрату возле стойки регистрации и уныло уперся в него взглядом. Парень, у которого на бейджике было написано «Чон Чонгук», посмотрел на него не менее уныло. Сначала Чимин прикинул, что Чонгук сейчас подключит какие-нибудь нервные импульсы и передаст ему секретную информацию, как в фильмах про шпионов, ну, или на худой конец простое: «Тоже тяжело, мужик, да?». Но все оказалось куда скучнее. — Чем могу помочь самому красивому и очаровательному? — спросил парень, подперев ладонью подбородок. Выражение его лица было самым утомленным из всех утомленных. — Э-э, — засмущался Чимин, и отвел взгляд в сторону, почесывая правой рукой затылок. — Мне бы… халат… — Этот тебе тоже идет, — Чон опустился взглядом на тот халат, который ему выдали для посетителей, как только Пак зашел в больницу. Точно таким же бесстрастным взглядом он посмотрел в глаза все еще смущенного Чимина. — Хах, мне для персонала нужен, — Чимин совершал непонятные телодвижения из-за повышенного флирта в воздухе и в конце концов расположил руки на узкой стойке, ковыряя пальцем торчащую бумажку из-под комнатного цветка в горшочке. Чонгук отодвинулся от своего стола, не вставая со стула, и подкатил к небольшому стенду с ключами. Затем взял один серебряный ключик и торжественно вручил его Паку. Прежде чем Чимин смог их забрать, Чон вцепился в его кисть, чем вынудил обратить на него свой взгляд. — Кем у нас работаешь, если не секрет? — Помощником, — не стал говорить всей правды Чимин. — Тебе бы я дал руководящую должность, — у Чонгука достаточно сложные подкаты, хотя бы потому, что на его лице нет даже тени похоти, соблазна, да хоть каких-то эмоций, в конце концов. И Пак уже начал думать, что он просто прикалывается. Хотя опять же… эмоции. — Слушай, ты сейчас серьезно? — не выдержал Чимин, выдернув руку из захвата Чонгука. — Ты о чем? — ну, наконец-то, на его лице появилась хоть какая-то эмоция — растерянность. — Вот эти подкаты, ты издеваешься надо мной? — Я просто пытаюсь быть максимально любезным, таинственный незнакомец, — пожал он плечами. Что ж, это имеет смысл. — Меня зовут Чимин. И да, я помощник патологоанатома. Он резко изменился в лице. Если же Чимин до этого думал, что у парня какие-то проблемы с выражением эмоций, то он крупно ошибался. За эти несколько слов у него на лице отобразился такой спектр эмоций, что любой актер бы позавидовал. Прямо трип-тур от Удивления до Раздражения, а бонусом еще входит и водопад «Ненависть». — Это который… Юнги? — он сделал небольшую паузу, прежде чем произнес его имя. Вау, да у них и правда напряженка в отношениях. — Да, он самый, — без энтузиазма ответил Чимин. Видимо его безысходность просочилась прямиком наружу к самому ближайшему в данный момент человеку, потому что Чон смягчился и даже улыбнулся. Ого. — Искренне тебе сочувствую. Если будет совсем уж в тягость, разрешаю потусить в моей каморке. Он подмигнул ему и вернулся к заполнению журнала учета рабочего времени сотрудников. Чимин такой доброте, мягко говоря, удивился. Так же, как и открытому флирту. Но с этим можно разобраться и попозже. Когда Пак без труда нашел себе халат, он спустился к моргу и толкнул дверь в кабинет Юнги. Его там не оказалось, зато он нашелся в «разделочной». И серьезно, Чимин приготовился уже рвать ноги обратно к фаянсовому другу на первом этаже, потому что представшая перед ним картина не для слабонервных. Хорошо, ситуация: первый рабочий день в качестве помощника патологоанатома с врачом, которого ты боишься до дрожи в коленях. Вот вы заходите в морг, собираясь спросить: «Что от меня требуется, док?». Отлично, зашли. А перед вами патаном, рядом с которым лежит труп (слава Богу, еще не вскрытый) и он пальцем ест торт. Торт. Рядом с трупом. Пальцем. Супер, у Чимина, кажется, открылся третий глаз или чакра какая-то. Юнги посмотрел из-под челки на вошедшего Пака и облизнул палец, испачканный заварным кремом. Чимин от шока аж к двери спиной прижался. Он, конечно, может и носит теперь белый халат врачей, но сам — абсолютно им не является. Истеричка внутри Чимина кричит, вопит, бьется головой об пол в истерике и просит его уйти отсюда, себе дороже ведь. — Гляди-ка, и не струсил? — усмехнулся Мин, подходя к мойке и прополаскивая руки от липкого торта. — Что с твоим лицом? Будто тебе подарили щенка, а потом застрелили на твоих глазах. Сравнение интересное, хотя бы потому, что как только он спустился в это помещение, то сразу же почувствовал не только характерный запах морга, но еще и запах разочарования. — А что тогда? — он и вправду не понимает? — Ты серьезно? — пропищал Пак, подходя ближе к Юнги, который натягивал на руки резиновые перчатки. — Это, черт возьми, труп. А это — торт. Улавливаешь мысль? Чимин выглядел ошарашенным, недовольным, а еще человеком, которого сейчас будут препарировать как лягушку. Юнги успел надеть только одну перчатку, прежде чем Чимин высказал свое никому ненужное мнение. Он посмотрел на Пака, который резко изменился в лице и подошел к нему вплотную, голой рукой схватив его за шею. — Это стол, а это — труп. Улавливаешь мысль? — парировал Мин, не разрывая зрительного контакта. Чимин всеми силами пытался вырваться из захвата, что выходило очень паршиво. Точнее вообще не выходило. А сказанное Юнги упало тяжелым камнем на душе, из-за чего Чимин резко побледнел и стал в разы сильнее вырываться из рук Мина. — Они будут меня искать! Тебе не удастся уйти от закона! — крикнул Чимин, что дало ему фору вырваться из ослабевшей хватки. Юнги убрал от него руки и отошел на два шага назад, поглядывая на Пака, как на сумасшедшего. Возможно, Чимин и не смыслил в медицине, несмотря на наличие диплома, но знать, что каждый врач давал клятву Гиппократа, он просто обязан. А еще он обязан понимать, что патологоанатомы уж точно не вскрывают людей, которых знали при жизни. Это как минимум кощунство и как максимум мерзко. — Чимин, я похож на маньяка, убийцу или извращенца? — спросил Юнги, надевая другую перчатку. По его лицу нельзя было точно сказать, какие сейчас эмоции в нем преобладают. По его лицу вообще ничего нельзя было сказать, как казалось Чимину. Оно всегда такое бесстрастное? Чимин уже выяснил, что вид органов у этого парня точно не вызывает никаких эмоций, потому что это его работа. Ну, возможно, еще из-за небольшой вероятности того, что это характер у него такой. А когда поранится, все точно так же? Или когда кончает? Хотя, последнее он знать вряд ли хочет. Наверное. — Мне ответить честно? — вкрадчиво спросил Чимин. — Будь любезен, — он подошел к трупу, предварительно надев обратно маску на лицо и шапочку на голову, прежде чем пальцем подозвал к себе Пака. — Я боюсь тебя, мне кажется, что прямо сейчас ты представляешь, как будешь резать меня, доставать мой мозг, а потом возьмешь и демонстративно оближешь его на моих стеклянных мертвых глазах, — звучало это не так пугающе, как Чимин представлял. Впрочем, Юнги показалось это весьма забавным. — Знаешь, будь у меня хоть немного твоей фантазии, возможно, ты был бы не так далек от истины. Но кажется, проблемы тут не у меня, парень. На работе стараюсь не думать о некогда живом человеке, как о предмете вожделения. Взял и буквально унизил, уже во второй раз. Это у него привычка такая или только Чимин удостоился этой непозволительной роскоши? — Я не… Что за бред? — Чимин нервно засмеялся, облокачиваясь рукой о стол, на котором лежали те самые четыре пинцета, и все они с характерным звуком попадали на пол, ведь нужно помнить, что у Пака руки растут далеко не из плеч. Юнги смотрел на все это шоу, держа в руке нож для аутопсии, и тяжело вздохнул, предвкушая развеселые рабочие деньки. — Смотри сюда, Чимин, — он помахал рукой возле глаз Пака, который пустым взглядом уставился куда-то в район горла трупа. — Сейчас я буду проводить аутопсию трупа, слышишь? Нравится тебе это или нет — неважно. Обычно работа санитара заключается во вскрытии черепа, а все внутренние органы трупов нужно аккуратно уложить обратно. Разумеется, после того, как я осмотрю их, чтобы установить точную причину смерти. В особенности стоит отметить, что распотрошенный мозг обычно консервируют в брюшную полость. Прекрати так смотреть, этим занимаются люди на твоей должности. Чимин отключился еще на моменте, когда Юнги сказал «аккуратно», на остальном же его ранимый мозг сам решил смотаться в желудок и вызвать неприятные покалывания от представленной картины. Черт, они серьезно это делают? Пак стойко пытался выслушивать все это и даже приготовился к тому, что ему, черт побери, придется мозг вскрывать. Резать человека. Мертвого, конечно, но когда-то он был человеком! Чимин ведь даже букашек убить не может. Просто представьте, каково это ощущать, как под вашей ногой или рукой (смотря чем лупите) какое-то насекомое безмолвно кричит в пустоту, зовя своих товарищей, а затем в глазах бедняги тухнет этот проблеск надежды и вот она уже прилипла к вашей подошве, а вы пытаетесь ее отодрать. Чего только стоит звук лопающегося тела. Это уже мерзко. Видимо по лицу Пака прошлась легкая дрожь или страх, или он просто побледнел и стал одним цветом с трупом на столе, из-за чего Юнги разозлился на Чимина за излишнюю эмоциональность. Этот парень, вероятно, забыл, как реагируют нормальные люди на подробное описание вскрытия людей. — Это еще не все, дорогуша. В тех местах, где чего-то не достает, а в частности в черепе, — по лицу Юнги прошлась легкая улыбка. Вау, шутки травит. — Надо напихать ваты. Уж с этим ты точно сможешь справиться, неженка. Про бальзамирование будешь у меня уточнять, оно не всегда нужно. Но так как ты у нас сейчас опять блеванешь, — он подошел к столу в другом конце комнаты и достал упаковку салфеток, протягивая их Чимину. — Будешь пока что карточки новоприбывших заполнять, да шмотье их складывать. Этот жест доброй воли мог бы со стороны показаться довольно милым, но как салфетки могут помочь? Лучше бы арматурой долбанул, тогда бы Чимину не пришлось здесь работать. — Не тупи, — Юнги разозлился на то, что Чимин абстрагировался и затупил жестко, пока Мин тут ему салфеточки подает да сопельки вытирает, и впихнул ему жалкую пачку в руки. Примерно так Чимин и смог на некоторое время выбить себе местечко не рядом с трупом, а за простой, не ужасно стремной макулатурой. Юнги и раньше неплохо справлялся один со своей работой, разве что в некоторых редких случаях приходилось звать подручных. Но, видимо, в последний раз, когда Юнги чуть не добился еще одного жмурика в своем отделении, Намджун и решил к Мину приставить постоянного помощника. Он тогда вышел еще в окровавленных перчатках с не менее окровавленным ножом в холл первого этажа, а там как раз бабулька шла к себе в палату, держа дрожащими руками капельницу, и заметила мясника в лице Юнги. Она так и упала на пол. Да, Намджун предупреждал не ходить по больнице в таком виде. Но что поделать, если он забыл скальпель в комнате, где все это добро дезинфицируют? Юнги осталось только решить, что ему делать со слишком впечатлительным Чимином. Заманчиво, конечно, было бы заставить его в первый рабочий день вскрывать череп, но развлекушки могут подождать. Иначе и вправду этот хлюпик может оказаться на столе раньше положенного.***
— Все еще не могу понять, как ты получил эту работу, — начал как-то этот разговор Юнги. — Намджун у нас педант, ему важно знать, чтобы его врачи были квалифицированными специалистами. Переспал за место здесь? Переспать за то, чтобы работать санитаром в морге. Что ж, у этого парня с логикой большие проблемы. Чимин работает в поте лица здесь уже около трех недель. Не сказать, что он настолько сблизился со своим «начальником». Пак вообще ненавидит его так называть. Но Юнги за эти три недели ни разу не упустил возможности как-нибудь грязно пошутить или пошло намекнуть. Чимин стойко выдерживал все язвы в свой адрес, но однажды Мин просто взял и задал в лоб вопрос, который так сильно его интересовал. — У Намджуна вообще-то уже есть… — Чимин замялся, не зная, стоит ли при нем упоминать геев. Конечно, стадию со стереотипами они уже прошли, но подобной темы еще не касались. Предугадать реакцию этого человека невозможно. А потому он выбрал нейтральное: — пара. Они сидели в офисе Юнги на небольшой тахте, где тот покачивал одной ногой, пока пил кофе из автомата, который принес ему Чимин. И это было не на добровольной основе, если что. На ответ Чимина Юнги лишь только поднял бровь и отставил свой недопитый кофе на небольшую тумбу рядом с диваном. — Серьезно? А почему не пассия? — усмехнулся Юнги. — Я знаю, что он педик. И встречается с таким же педиком. — Такой же «педик» мой брат, — нахохлился Чимин, сложив руки на груди. — А, ну понятно в кого ты такой привлекательно тупой. Юнги взял обратно свой кофе в руки и откинулся на спинку тахты, бросая косые взгляды на отвернувшегося от него Пака. Между ними повисла не то чтобы неловкая тишина, она была скорее такой, будто один из них сейчас взорвется праведным матом. Это будет по-любому Чимин, потому что для Юнги такое поведение сюрреалистично. — Что ты… — начал Юнги, но так и не успел закончить свою мысль. — Почему сразу педики? Есть множество других менее обидных синонимов! — Пак повернулся к нему лицом, нахмурив брови. — Ну, хочешь, будут шахтерами? — Да они геи! Хватит придумывать различные окраски этого слова! Г-е-и. Ничего сложного! Реакция Чимина была достаточно острой для человека, который по идее не должен иметь хоть какое-то отношение к ориентации своего брата. Ну, любит члены, что тут поделаешь. Чего он-то защищает его? — Да успокойся ты, орешь так, словно тебя обидел. — Именно! — вскрикнул Чимин, плюхнувшись на спинку кресла. Где-то с минуту в кабинете было тише, чем в самом морге, где, на минуточку, находятся одни мертвецы. Пока у Чимина не начало бешено биться сердце и пульс не участился. Он зажмурил глаза, и до крови закусил нижнюю губу, поворачиваясь спиной к Юнги и мечтая сейчас долбануться об стену с разбега. Мин неловко поерзал на диване, стараясь, чтобы каждое его телодвижение не показалось Чимину чем-то обидным. Он открыл рот, но потом закрыл его, не имея понятия, что нужно говорить в таких ситуациях. Когда Юнги узнал о том, что его глав.врач любит сладеньких мальчиков, то его мнения особо и не спрашивали на этот счет. Он просто зашел к нему в кабинет, а там похоть и разврат в одном лице. А потом простое и лаконичное: «Ну, да, я гей. Скажешь что-нибудь по этому поводу — вылетишь с работы». С работы-то Юнги в любом случае бы не выгнали — как-никак ценный специалист в этой области, — но проверять лишний раз не особо-то и хотелось. А тут вроде бы как твой подчиненный сидит весь скукожился, как изюм, и надеется сжаться до размера атома. — Так ты защекан у нас? — попытался развеять напряжение Мин. Юнги буквально слышал, как вздох Чимина донесся аж до первого этажа. — Что-то имеешь против? — Чимин с вызовом в глазах и трясущимися руками повернулся к Юнги, который даже не изменился в лице. — Да нет, у меня закрадывались такие сомнения, — пожал плечами Мин, прикончив остатки кофе. — Это почему же? — Ну, — встал он с насиженного места. — Брат Сокджина и не педик — ой, забыл гей — это что-то из раздела фантастики. Юнги подошел к своему рабочему столу и взял какие-то документы в руки, передавая их Чимину. — Ориентация не передается по наследству. Тем более он мне сводный брат. — Я бы на твоем месте не делал таких громких заявлений. Гей-ген может передаваться от матери. В основном, конечно, он не передается напрямую, а передается из поколения в поколения, но все равно наследуется по женской линии, — начал поучать Чимина Юнги. — А вообще, флюиды Сокджина распространяются даже на самого натурального натурала. Думаешь, Намджун всегда таким был? Скажу тебе одно: до этого парня у него точно не было подобных отношений. Что-что, а заинтриговать Юнги умеет. — Отнеси это говнюку на стойке регистрации и быстро возвращайся обратно, — он кивнул на бумаги и сел в кресло, доставая похожие на вид документы. — Это…? — Чимин не понял, о ком говорил Мин, но все равно уже встал и собирался выйти за дверь. — Это говнюк на стойке регистрации. Не заставляй меня произносить его имя, у меня потом язык сам выскочит и пробежится до ближайшей мусорки. Чимин закатил глаза и вышел из кабинета, прикидывая, что это, вероятно, Чонгук. Он бы точно не догадался, если бы не тот факт, что Чон там один кукует. Его агрессия, по мнению Чимина, была совершенно необоснованной. Вон, он ведь к Паку относится более чем хорошо. Хотя, наверное, людей, которым Чимин не нравится, можно пересчитать по пальцам одной руки. На самом деле — у Чимина странные ощущения. Он вроде бы и рад, что к нему так относится Чонгук, да и побалакать с ним всегда можно. Но вот его подкаты через каждое слово очень уж напрягают. Он что, тоже из их братии? Поэтому Юнги его так ненавидит, что ли… — Привет, давно не видел тебя, — поприветствовал его Чон. И плевать, что утром виделись, пока он заполнял журнал для персонала. — Прошло четыре часа. — Это уже не мало, — он подмигнул ему и отвернулся к полке с различными лекарствами, что-то отмечая на планшете ручкой. — Можно вопрос? — решил прояснить некоторые аспекты Чимин. — Для тебя все что угодно. Чимин нервно засмеялся и начал мять документы в руках, которые ему вообще-то надо было отдать Чонгуку. — Ты… ты… эм, — он поймал взгляд Чонгука, который повернулся к нему боком, и на одном дыхании выдал, — ты гей? Ничего такого не подумай, я понимаю тебя, тоже через такое проходил, можем это обсудить. Чонгук на секунду потупил взгляд, а потом зажмурил глаза, да так и повернулся к Чимину. — Что, еще раз? — он открыл глаза и подошел к Чимину, смотря на него в упор. — Просто ты… так странно ведешь себя… со мной… — Чимин отошел на пару шагов назад. — Насколько странно? — Ты постоянно флиртуешь со мной! — его крик распространился по всему первому этажу и, вероятно, даже смог затронуть морг. А одна старушка даже из палаты выглянула. — Чимин, — Чон положил локти на стойку и склонил голову. — В каком месте я пытался флиртовать с тобой? Я так-то не по членам. Сильнее проебаться, казалось бы, просто невозможно. Но если уж ты упал на дно, то надо копать еще дальше — глядишь, провалишься еще глубже. Пак положил документы на стойку и закрыл лицо руками. Когда-нибудь Чимин перестанет каждый комплимент в свою сторону расценивать как подкат, но тогда уже будет другая эра, другой век, другая Земля и вообще нас всех убьет Солнце в конце концов. Чонгук посмотрел на Чимина, который от стыда был готов провалиться прямо в отделение морга прямиком на стол к патологоанатому, а затем забрал документы со стойки и по-дружески похлопал его по плечу. — Да ладно, с кем не бывает. Я так однажды девушке предъявил. Она потом избегала меня. Говорила всем, что я псих. Подумаешь, пригласил на свидание. В больницу. Еще прикрикнул на нее, м-да… Чимин сквозь щелочки между пальцев посмотрел на Чонгука. Он немного успокоился, но не потому, что Чон такой же лох по жизни, а из-за того, что понял ситуацию и решил лишний раз не усугублять все. В тот момент, когда рука Чона задержалась на плече Чимина дольше положенного, как во всех фэнтезийных фильмах с самой Преисподней, с самого Тартара, с того самого небезызвестного Ада поднимался по лестнице из крови и слез падших сам Сатана, Дьявол, Аид — Мин Юнги. Который заметил всю эту картину и был не слишком-то доволен происходящим. Его лицо выражало высшую степень недовольства. И даже неизвестно, что это вызвало: задержка Чимина, нарушение спокойствия фальцетом Чимина или представшая перед ним картина — и тоже с участием Чимина. В конечном итоге все равно окажется, что виноват будет никто иной, как Чимин. Он шел медленно, как хищник к добыче, которую боится спугнуть. На лице у него было полное спокойствие, а глаза горели адским пламенем. Еще чуть-чуть и начнется бойня. — Я был о тебе лучшего мнения, Чимин, — сказал он, когда подошел достаточно близко. Пак резко крутанулся на месте, замечая Юнги. Очень и очень злого Юнги. Он занервничал, боясь, что снова где-то накосячил и начал оправдываться. — Я могу все объяснить, — он сделал шаг по направлению к Мину, который специально отодвинулся, лишь бы тот его не коснулся. Пак не заметил типичного: «Не надо мне ничего объяснять! Убирайся!», применимое больше к драме, но чем черт не шутит. Он начал вспоминать последние свои действия, анализируя (громко сказано, точнее «прикидывал») свои промахи. Когда за пять секунд ему в голову ничего не пришло, он сдался. — Или не объясню. — А знаешь почему? Потому что это — гребаный сосунок, который сосет мою кровь во всех смыслах. А ты с ним еще и спелся, как сраный предатель! Я тебе доверял, думал, мы нашли общий язык, а ты… Чонгук решил прервать этот невошедший в Ромео и Джульетту монолог о доверии: — Общий язык в том смысле, что вы оба меня терпеть не можете? — усмехнулся он. — Вот так промашечка, некрофил. Считай на одного в твоей команде Маньяков меньше. Чимин решил не влезать в эту перепалку, а просто быть сторонним наблюдателем. Как-никак — он здесь вообще не причем. Ну, в том смысле, что они ненавидели друг друга задолго до того, как здесь появился Чимин. Но их перепалка все больше напоминала битву двух мускулистых мужиков, которые сражались за расположение барышни, а в итоге она выбрала вино. — То, что он купился на твою «доброту», — Юнги в воздухе показал кавычки. — Еще не значит, что это нельзя исправить. Ведь ты самый настоящий вампиреныш, который питается людскими страданиями. Чимин видел, как с каждым словом Юнги приближался к Чонгуку, а потом Пак резко сорвался с места и встал между ними, руками упираясь в грудь Юнги. — Прекрати, будешь чинить разборки где-нибудь не в больнице, — Чимин резко ощутил, как у него отросли яйца, а потом ощутил их резкую потерю, когда Мин на него посмотрел. Очень грозно посмотрел. Вступаться за Чонгука было ошибкой. Он окинул взглядом сначала одного, потом другого, а затем ухмыльнулся, притягивая Чимина к себе за талию. Они были настолько близко, что Пак буквально чуть не задохнулся: то ли от шока, то ли от… чего-то непонятного. Мин наклонился к его лицу, прожигая дыру в Чонгуке, и прошептал на ухо: — С завтрашнего дня начнешь проводить вскрытия. Головной мозг ждет тебя. А затем он отодвинулся от ошарашенного Чимина, у которого перед глазами вся жизнь пролетела, так же, как смысл бытия был потерян в чертогах разума, и Мин поцеловал свой средний палец, отправляя его по назначению Чонгуку, прежде чем Черт вернулся обратно в свою табакерку. — Что он тебе сказал? — выдернул из мыслей Чимина Чонгук. — Завтра… вскрытие… — он настолько печальным и лишенным чувств голосом это сказал, что Чонгук даже не успел подумать его пожалеть. Хотя бы потому, что подобной работой занимаются все санитары с самого первого рабочего дня. То, что Мин дал отсрочку в две недели Чимину — настораживало. — Как странно, — задумчиво произнес Чон. Чимин повернулся к нему лицом, и буквально чуть не заплакал от безысходности. — Сколько бы мы с ним не срались, он все больше и больше меня удивляет, — продолжил он. — Понимаешь, когда я пришел, он уже здесь работал приличное количество времени. Однажды я сильно затупил, и перепутал баночку мочи одного пациента с банкой раствора формальдегида. Чимин уже на этом моменте начал откровенно над ним ржать. — Слушай, они одинакового цвета, а я тогда еще и всю ночь не спал, перепутать было легко! — Так ведь анализы и лекарства в разных кабинетах, разве нет? — Я нес анализы врачу, а меня стопорнул Юнги, немедленно попросил формалин, у него там во всю вскрытие шло, ну я и… Чимин согнулся пополам от смеха, чем вызвал косые взгляды мимо проходящих врачей. — Дело не в этом. Просто его лютая ненависть ко мне объяснима, я ему тогда труп испортил. Но тебе он сделал какое-то особое послабление, сколько бы ты не лажал — он все тебе прощает. Наверное, мне стоило бы извиниться. — Почему это? — недоумевал Пак. — Если бы не я, ты бы, вероятно, избежал этой участи вскрытия. Чимин неопределенно пожал плечами и начал бездумно перебирать свои пальцы. — Я думаю, в скором времени это бы произошло. Ты здесь не причем. — Тем не менее, думаю, он не всегда был таким конченным мудаком. Черствым кусочком дерьма и… — Чонгук сделал глубокий вздох, в попытке успокоиться, — и, может быть, ты сможешь пробудить в нем те самые потерянные светлые чувства. Чимин усмехнулся на этот бред, схожий с фантастикой. — Это какие же такие чувства? — Например, перестать унижать меня за один единственный промах. Серьезно, он ведь со мной практически не контактирует, настолько ему противно! Всяких посыльных ко мне отправляет… — Я понял тебя, — перебил его Чимин, отходя от стойки. — Думаю, мне лучше вернуться. — Отличная мысль, — сказал ему вслед Чонгук, когда Пак направился обратно в морг к злющему Юнги.***
Чимин пришел на работу рано. Очень рано. Признаться честно, он раньше не приходил так рано ни на работу, ни в колледж, он даже никогда не вставал так рано. Причиной этому являлось, конечно, недавнее событие. Сегодня он будет проводить аутопсию трупа. Своего первого трупа. И если у многих врачей в этой области, у которых тоже когда-то было первое вскрытие присутствовал легкий мандраж, волнение, боязнь все испортить — что, в прочем-то, нормально для новичков, — то у Чимина все обстояло гораздо хуже. Это не волнение — это самый настоящий ужас. Он ведь даже ни разу так и не смог понаблюдать за работой Юнги. Хотя бы просто морально подготовиться к тому, что его ожидает, он не смог. И теперь его на стойке регистрации встречает полусонный Чонгук с гнездом на голове и мешками под глазами. Пак нервно улыбается и подходит ближе к нему, чтобы расписаться в журнале мед.персонала. Пока Чимин супер долго ставил свою закорючку, дабы потянуть время, он заметил, как Чонгук обменивается с кем-то любезностями. Он показывал кому-то средний палец с самой мерзкой ухмылкой на лице. Не надо быть гением, чтобы понять, что это посвящалось Юнги, который тоже не упустил возможности поздороваться таким вот образом. Чимин заметил Мина только когда обернулся назад и, серьезно, какого черта? Почему ему никто не сказал, что Юнги носит что-то помимо своего белого халата и резиновых перчаток? Чимин, когда обернулся посмотреть, не ожидал лишиться глаз от слишком прекрасного Мина… в косухе. Вау, они всегда так невозможно-брутально-и-невероятно-прекрасно смотрелись на людях? Если нет, то у Чимина проблема. Еще не то чтобы большая, но все-таки проблема. Юнги начал приближаться к ним, испепеляя Пака грозным взглядом и забрал у него из-под рук журнал записи, все так же демонстративно смотря прямо в глаза. Чонгук на это лишь усмехнулся, за что и получил подзатыльник от самого Страшного и Злого. — Классная шапка, — сказал Чимин, смотря на тонкую черную шапочку с котом, показывающего неприличный жест, которая еле прикрывала лоб с нависшей темной челкой. — Херовая шапка, Чимин. Не пытайся подлизываться, — огрызнулся Мин. Пак переглянулся с Чонгуком, который на это лишь пожал плечами. — Чимин, я буду очень великодушен к тебе, даже несмотря на твое предательство, — он выразительным взглядом посмотрел на Чонгука, — и подготовлю тебе все инструменты. Сегодня у нас свежачок. Он улыбнулся, и при других обстоятельствах Чимину бы даже показалось это очаровательным, ведь лишь только в такие редкие моменты можно наблюдать улыбку Мина. Но то, как его тешит одна лишь мысль о том, как Пак будет страдать, боясь сделать первый надрез, заставляет Чимина помрачнеть. Хорошо, возможно, он признает, что Юнги идет весь этот образ Мрачного Жнеца в косухе, берцах и с сигаретой в руке (последнее уже додумка), вероятно, в каком-то очень сомнительном смысле рядом с ним будет очень гармонично смотреться бутылка виски. Теперь сменим локацию на придорожный бар, и вуаля, при таких вот обстоятельствах Чимин бы на него клюнул. Сразу бы, как только заприметил этот оплот мужественности и брутальности — он бы кинулся ему на шею. Но они находятся в больнице, что уже немного огорчает. А тот факт, что он патологоанатом, который шутит самые черные шутки, и любит издеваться над людьми вокруг себя — и по счастливой случайности Чимин оказывается ближе всех, за что и получает больше всех — меняет все в абсолютно иную сторону. Чимин не мазохист, но образ, созданный в голове очень даже привлекательный. Жаль, что это все довольно далеко от истины. — Чего завис? — Чонгук пощелкал пальцами у его носа, когда заметил, что Пак уставился в одну точку. Пока Чимин думал о довольно странных для него вещах — Юнги уже успел испариться. — Эм, пытаюсь придумать, как по-быстрому умереть, — вымученно сказал Чимин. — Могу лишь помочь с убийством, — пожал плечами Чон. — Меня потом повысят, не хочу никого вскрывать, даже не имея опыта. — Наймешь какого-нибудь простачка, сделаешь его санитаром, и он будет выполнять за тебя всю работу. На словах все так легко, но на самом деле… это заставило Чимина задуматься. Насколько бы сильно не был Юнги черствым — он хороший специалист. Но это и так общеизвестный факт. Вот что действительно поражает, так это то, что он не воспользовался своим положением и не переложил большую часть своей работы на Чимина. Хотя в морге обычно до трех людей: сам врач, санитар, который занимается всей грязной работой, и человек, записывающий все слова врача при вскрытии. Но Мин, насколько известно Чимину, справлялся со всем самостоятельно. Лишь иногда он упоминал о том, что ему приходилось обратиться за помощью только в самых тяжелых случаях. Может, он не нагружал Чимина только потому, что думал, что тот все испортит, а отчитываться потом придется ему. Или он просто ему мешался бы под ногами и поэтому дал ему работу с документами. А может, если брать в расчет одну из параллельных вселенных, Юнги просто понравился Чимин и он о нем, таким образом, заботился, не подпускал близко к трупу, переживал за психику. Но последнюю версию можно сразу вычеркнуть, иначе его так называемая «любовь» быстро прошла, и он решил насесть на него по полной программе. Хотя, вдруг он ревнует к Чонгуку… Ладно, это уже чертовщина какая-то. Нельзя отрицать того факта, что Чимин, являясь носителем доброты, няшности и прочих положительных штучек — любит совсем не такой типаж. Как там говорится? Противоположности притягиваются? Что ж, Пак не знает, кого он должен притянуть, но вот Юнги как раз очень удачно удалось заполучить к себе в «фанаты» Чимина. Пак считает его ужасно классным врачом. Он вообще считает ужасно классными всех тех, кто разбирается в той области, в которой они работают и делают все отточено, без малейшей заминки. А если у этих людей есть еще и чувство стиля… У Чимина аж пульс участился от этих мыслей. Единственная проблема Юнги — это его характер. Он не настолько ужасен, насколько пытается казаться окружающим. Наоборот, он довольно хороший и уж точно готов помочь в любой ситуации. Однажды Пак видел, как Юнги подкармливал бездомную кошку, которая живет на парковке перед больницей. Разумеется, многие могут проявить сочувствие к братьям меньшим, но ведь он потом забрал ее к себе домой. Иногда, когда Чимин помогает Юнги с чем-нибудь, то замечает на руках царапины от кошки. Это так умиляет. Наверное, именно в тот момент его сердечко начало крошиться от фальшивой невозмутимости. Значит, он и правда может быть другим, у него есть другая сторона, которую он никому не показывает. А еще, однажды он видел, как Мин улыбается Хосоку, своему старому другу, который иногда приходит посидеть с ним и душевно затереть за жизнь. Он совершенно не скрывал своих эмоций, был достаточно открыт и, что не менее важно, уязвим. Вероятно, он не подпускает слишком близко к себе незнакомых людей, боясь, что те могут причинить ему вред. Но Пак так и не понял, что он единственный из всей больницы смог добиться расположение Мина. Да, прогресс маленький, но для Юнги — это уже значительная часть. — Слушай, — начал Чимин, прежде чем отправиться на экзекуцию. — Он всегда так одевается? Чонгук оторвал взгляд от монитора компьютера и посмотрел на Чимина удивленным взглядом. — То есть, как последний алкаш? — Нет, почему алкаш? Просто… как… байкер? — Чимин старался подобрать правильное слово, но «байкер» — это громко сказано. — Ну, в любом случае, мотоцикла у него нет, — усмехнулся Чон. — Обычный красный пикап, как у самых обычных алкашей. — Почему ты так говоришь? Разве он пьет? — не выдержал Пак. — Не знаю, как ты мог заметить, собутыльником он меня не берет. И вряд ли возьмет. Но разве такие, как он, не пьют на постоянке? — Это же какие? — начал раздражаться Чимин. Серьезно, просто потому, что Чонгуку не нравится Юнги, он решил повесить на него все стереотипы, которые только могут существовать? — Говорят, что у него проблемы с личной жизнью. Объяснить я могу это только тем, что он самый настоящий мудак, а еще тем, что он любит нажраться после очередного вскрытия трупа. Чимин закатил глаза и в какой-то мере разочаровался. Чонгук сейчас олицетворял всех медсестер в мире, которые вместо работы лишь только собирают слухи и распространяют их через призму невнимательности. Потому что смысл теряется. Он отошел от стойки и напоследок бросил: — Если что, я никогда не видел его с бутылкой на работе. Чимин уже не услышал, что там пробормотал Чонгук, но это не так уж и важно. Пак долго стоял у двери в морг: ковырял пальцем облупившуюся краску, по приколу дышал на стекло и водил по вспотевшей поверхности пальцем, даже прочитал на стенде все правила безопасности для работников морга. В общем, страдал хуйней, и это не осталось незамеченным. Когда он только вдохнул побольше воздуха и уже решительно был настроен отмутузить жалкий труп — его на пороге встретил Мин с тряпкой и заставил отмывать стекло от разводов. Униженный в который раз Чимин отмыл следы своего деяния и подошел к Юнги, смотря на него щенячьим взглядом. То ли он не понял, то ли решил не замечать этого. Труп перед ними вонял самыми настоящими и самыми мерзкими запахами: мочой, разложением и смертью. Жмуриком являлся мужчина примерно лет тридцати с обильной волосатостью. Чимин уже заранее знал одно из заданий, которое ему даст Мин. Пак коснулся указательным пальцем правой ляшки и сразу же его отдернул. Труп не кусается, нужно помнить об этом на протяжении всей «операции». Юнги посмотрел на него косо, и взял в руки тряпку и небольшую миску воды. — Труп надо обмыть. Потом побрить, особенно в области паха, посмотри, как парень зарос. Обмыть — не вопрос. Побрить — уже сложнее. Чимин героически взял тряпку и выжал ее до звука треска и начал с головы, доходя до ступней. Когда дело дошло до сбривания волос, он двумя пальцами взял орган мужчины и думал с какой стороны ему лучше начать. Ну, и немного думал о том, что там не больше десяти сантиметров. Это не ушло от прозорливых глаз Юнги. — А что так скромно? Разве ты уже не держал чужой член в руках? — глаза его совершенно ничего не выражали, но Пак был точно уверен, что за марлевой маской он улыбался. Бесстыдно, мать его, улыбался. — Держал, но тогда член был в эрегированном состоянии, — решил не отставать Чимин. — А это вялый и мертвый член. Он с отвращением убрал пальцы, и орган упал в прежнее положение. — А что, импотенты не попадались? — Да как-то не свезло. Пока Пак занимался не самой приятной работой (хотя это лучше вскрытия), Юнги записывал в отдельную карту все дефекты кожи пациента: будь то порез от бритвы или операция на аппендицит. Затем, когда у Чимина получилось справиться с этой непосильной задачей, Юнги вручил ему хирургический скальпель и показал, где надо сделать надрез. — Смотри, я сейчас сделаю надрез от левого плеча, — он нажал скальпелем на кожу под плечом и повел вниз. Кажется, Чимину сейчас снова станет плохо, — а затем веду до середины груди, а потом ниже к лонной кости. Пробуй. Он обошел стол и подошел к Чимину, становясь позади него, но точно наблюдая за процессом. Пак вздохнул, проглатывая ком, рвущийся наружу, и приставил трясущуюся руку со скальпелем к плечу. Ему абсолютно не хватало духа сделать надрез. Поэтому, когда Юнги заметил его заминку, он подошел к нему ближе, аккуратно взял его кисть и с упором надавил на кожу трупа. Юнги посмотрел на Пака, чтобы сказать ему, мол, ничего страшного не произошло. Но Чимин зажмурил глаза, а по его щекам покатились слезы. Черт, он заныл. Спасибо, что не блеванул. — Блять, Чимин, хватит сопли разводить, — не выдержал Юнги, отпуская его руку. Пак быстро кинул скальпель на стол, отходя от трупа на приличное расстояние. — Я… я просто не могу, понимаешь? Это ведь так мерзко… Господи, Юнги, как ты здесь работаешь? — Легко и просто, — он обошел стол, возвращаясь на свое прежнее место, и взял отброшенный Чимином нож. — Иди сюда. Он подозвал парня к себе, не оглядываясь назад. Хоть это-то он может сделать без излишней эмоциональности? Пак медленно подошел к столу с другой стороны, и сцепил руки в замок за спиной. — Знаешь, почему я работаю один? Почему вообще выбрал работу с мертвыми? — начал Мин, завершая порез, сделанный рукой Чимина под предводительством Юнги. Он дошел до середины груди, отвел кожу в стороны и взял с другого стола пилу, собираясь распиливать ребра. Все было четко и организовано. — Потому что никто не капает на мозг своим нытьем, Чимин, — он на секунду поднял взгляд на Чимина, а потом вернулся к своей работе. Пока был отвратительный звук скрипа костей под пилой, стояла тишина. Да, вероятно, это логично. Если человек мизантроп, то понятное дело ему больше по душе тишина. Хотя, резать трупы дано не каждому: как-никак психика у людей разная — у кого-то стальная, а у кого-то — как у Чимина. Он смотрел за отточенными движениями патологоанатома, прикидывая, что сам он бы точно так не смог. И даже если не брать в расчет его впечатлительность, то он по жизни рукожоп. У него бы обязательно какой-нибудь инструмент улетел бы во внутренности мертвеца, и пришлось бы копаться там по самый локоть. — Если уж ты не можешь препарировать его как жалкую лягушку, то будешь доставать органы и складывать их в емкость с формалином, все ясно? — сказал Юнги, когда достал грудину. Он указал пальцем на открытые банки, куда складываются органы, и вынул сердце. Он ждал, пока Чимин поднесет к нему банку и положит туда орган. — Примерно так и будешь работать, — а-а, это был пример. Чимин продолжал успокаивать себя тем, что парень-то не живой и с ним вон какие процедуры уже проделали, точно не проснется. И достал легкие. Господи, чувствовать тяжелый упругий орган в руке (не член) так отвратительно, как будто держишь в руках наполненный водой презерватив. Если что — приятного мало, лишь только осознание что это безобидная бомба с водой придает уверенности. Пока Пак был на стадии вынимания мочевого пузыря, Юнги разрезал черепушку «пациенту». Видимо, ему стало скучно (ну, обалдеть) и он решил завести беседу. — Знаешь, я, когда только устроился работать сюда, был шокирован тем, какое тут огромное помещение морга. Серьезно, бывал в таких, что стоял просто стол да холодильник — и работай как хочешь. Пак мельком взглянул на него, пытаясь одновременно переваривать информацию и удерживать свой желудок от рвотных позывов. Как-никак он не Юлий Цезарь. — Начинать работать было сложно, хотя бы потому, что здесь было как минимум два, — он на секунду задумался,- нет, три санитара, один еще постоянно сопли втягивал, бесил сильно. В его голосе проскользнула нотка… смеха? Ого, это ж насколько надо было сопли тягать, что они вызывали такую реакцию. — Еще и с ребенком сидеть приходилось, его мамаша постоянно туда и обратно по работе гоняла. А я, черт возьми, крайний был, — что ж, это воспоминание ему не особо было приятно, наверное поэтому он начал агрессивно скальпелем резать головушку бедняги. Юнги раньше не упоминал о ребенке. Ни о каком. А если это его ребенок, то Чимину жаль малыша. Пак посмотрел на него, выдав какой-то хлюпающий звук, и быстро заткнулся. У Юнги ребенок — что за херня, какая это вселенная? — Ненавидел этого подонка, еще больше чем Чонгука. Он постоянно выл, если ему просто сказать: «Нельзя, мать твою, стой здесь, сукин сын». Сразу сопли пускал, — интересно, почему? — Меня однажды на работу среди ночи вызвали, пришлось в три утра аутопсию проводить, ну я и… Он замолчал, и молча вынул головной мозг, предварительно положив его в банку, после чего уперся двумя руками по обе стороны от половины головы трупа. — В общем, он смотрел, как я провожу вскрытие. У Чимина из рук выскочила почка, которую он только что достал из мертвеца. Она прыгала у него в руках, и была близка к падению на пол, но в последний момент ему удалось ее поймать. Она почти упала обратно в тело. — Что? — вскрикнул Пак. — Ребенок смотрел на то, как ты резал человека? С тобой точно все в порядке? — Эй, это уже не совсем человек, — в примирительном жесте поднял руки вверх Мин. — Слушай, вся больница спала сладким непробудным сном, пока я тут ковырялся во внутренностях жмурика. А этот… ребенок, он непослушный. Пойдет и будет лезть куда не надо. Так он хоть был под моим присмотром. — Ты мог закрыть его в пустой комнате, это лучше, чем смотреть на вскрытие! — Ну да, я и забыл, что твое развитие осталось на уровне ребенка. — Я хотя бы не пытался сломать психику бедного малыша. Его мать в курсе? — Нет. Но она слишком часто задает вопросы, почему после той ночи он стал таким тихим и спокойным. — Я бы с катушек съехал…. — Ну, не съехал же, — он посмотрел Чимину прямо в глаза. — Я сказал сосунку, что сделаю с ним то же самое, если не перестанет вести себя как последнее говно. — Ты отвратительный отец, — с горечью выплюнул Чимин, все еще держа в руках почку. — Отец? — засмеялся Юнги. — Я говорил о своем племяннике. Он видимо был настолько удивлен, что даже снял маску, улыбаясь деснами. Хорошо… Сегодня день сюрпризов, это уже понятно. Причем довольно приятных… И неприятных тоже! — Если вдруг захочу стать отцом — я отстрелю себе яйца. Я терпеть не могу детей. — А мне они нравятся… — Почему я не удивлен? Чимин пожал плечами, и, наконец, положил почку туда, где ей самое место. У него на языке крутился лишь один вопрос: — И ты… не женат? Юнги, который отошел к мойке, повернулся к Чимину лицом, подняв бровь. — А зачем? Если я люблю человека — этого недостаточно? Официальная подпись в документах мне не нужна. А все эти пляски с родственниками — тем более. Что же, у Мина своеобразный взгляд на людские отношения. И чем больше он позволяет о себе узнавать, тем больше Чимин удивляется тому, насколько они разные. Пак с детства был окружен любовью родителей, он рос добрым и отзывчивым ребенком и по сей день сохранил эти качества. Раз уж у Юнги такой характер, то Чимин смеет предположить, что у Мина было не все в порядке в отношениях с семьей. Ведь семья имеет большое значение в становлении личности, и если в ней проблемы — то и ребенок вырастет проблемным со своими тараканами в голове. Когда Пак достал последний орган, который Юнги придется вскоре изучить, Мин посмотрел на часы и глубоко вздохнул. — Чимин, — позвал его патологоанатом. — Мы с тобой с одним трупом колупаемся уже три часа. Я один за час все успеваю сделать. Он покачал головой, облокачиваясь о стол. — Если Намджун хотел облегчить мне работу, то просто дал бы пистолет. Чимин устало посмотрел на Юнги. — Было бы больше работы, пришлось бы собирать мои мозги с пола, — кажется у Пака после первой его работы с трупом (полноценным вскрытием это назвать сложно) выработалось бессмертие, а клетки мозга, отвечающие за панику, страх и отвращение — отправились к ненужным тканям того жмурика — в ведро. — Никто и не говорил о тебе, — вау, наверное, Чимину стоило сказать спасибо за излишнюю заботу о его бренном теле. Пак уже мысленно окрестился, что вроде бы все было не так уж и плохо, хоть и мерзко до жути, а потому уже с чистой душой и светлыми мыслями начал с огромным энтузиазмом снимать перчатки с рук. Но если бы это был конец… — Куда намылился? — Юнги с насмешкой на него посмотрел. – А задницу ему кто зашивать будет? Чимин на мгновение завис, думая, что Мин сейчас опять свои отвратительные медицинские шутки травит. Даже по его непроницаемому лицу нельзя было точно сказать, серьезен ли он или опять издевается. Жаль, что все не так радужно, как в мыслях Пака. — Не надо так на меня смотреть, иглу в руки и вперед, — Юнги торжественно вручил ему медицинскую иглу с толстыми нитками, а сам начал набивать ватой желудок. Когда он заметил, что Чимин до сих пор не выпал из ступора, ему пришлось его пихнуть в бок. — Проснись, давай. Знаю, тебе, должно быть, непривычно ковыряться у кого-то в заднице. Хотя бы потому, что ты привык, когда это делают тебе, да? Забавная штука: когда Чимин только думает о том, что Мин может быть не настолько плох, каким пытается казаться, и ему просто нужен толчок в нужном направлении, и что он может показывать свою широкую улыбку не только, когда отвратительно шутит, скрывая свои настоящие чувства глубоко внутри себя, и может в нем правда осталась та маленькая частица света, которая покажет ему верный путь — он всегда натыкается на это — отчужденность, разочарованность и на особую форму мудачества. — Послушай, — начал Чимин, с остервенением раздвигая ноги трупа. — То, что ты узнал, что я предпочитаю мужчин — делает меня в твоих глазах предметом насмешек? Хочешь сказать, ты чем-то лучше? Пак оторвал побольше ваты с упаковки и со всей силы запихал ее в анальное отверстие мертвецу. — Воу, киска, коготочки-то убери, — усмехнулся Мин, аккуратными стяжками заштопывая грудину. — Я просто считаю это логичным. — Я же не шучу про тебя и женщин в твоей постели. — Да можешь шутить на здоровье, я не обижусь, — пожал плечами Мин, не отвлекаясь от дела. Степень сосредоточенности и мастерства можно определить по двум типам личности: то, как штопает Мин — аккуратно, не пропуская ни миллиметра, — и то, как штопает Чимин — пропускает по сантиметру целое пространство да и стяжки кривые, про то, под каким углом у него расположены руки вообще другой разговор. — У тебя их просто не было, — под нос пробурчал Чимин. — Что ты сказал? — Юнги промахнулся иглой и случайно прошелся по соску. — А кто с таким снобом станет встречаться? — Помнится, ты думал, что у меня и ребенок есть, — с насмешкой напомнил Мин. Он начал нервно кусать губу, и бегать глазами по всему телу трупа. Ему что, неловко? — Тогда я пожалел беднягу! — добил Чимин, отрывая нитку и кидая иглу в небольшой ящик с инструментами на чистку. — Ты невыносим! Я даже подумал, что ты можешь быть хорошим, но ты только в который раз убеждаешь меня в обратном. С этими словами Пак выбросил в мусорку перчатки и вышел из морга, поднимаясь по лестнице наверх. Лучше он приведет себя в порядок в другом месте. Подальше от Мина. Жаль он не увидел, каким потерянным взглядом смотрел ему в спину Юнги.***
За несколько лет работы у Юнги случались как взлеты, так и падения. Нельзя упускать того момента, что падений было куда больше, и куда больше раз они приводили к верным поступкам в будущем. Однажды он чуть не женился на девушке, которой посвятил, наверное, всю свою жизнь. В какой-то момент все обернулось тем, что она в его глазах обрела совсем иной образ. Полжизни он был слеп по отношению к ней, и полжизни он потратил на абсолютную пустышку, которая даже и дня их отношений не стоила. Наверное, в тот момент он понял, что вступать в брак с кем-либо, пусть вы хоть двадцать лет вместе под одной крышей прожили и, казалось бы, все друг о друге знаете — еще не значит, что этот человек тот самый, с которым ты навечно связан и точно никогда его не бросишь. Но в каждой трудности раскрывается истинный характер, истинные мотивы людей, которым доверяешь. Вот Юнги больше никому и не верит. Потому что не подпускает к себе никого. У кого-то, быть может, развита интуиция от природы или кто-то может читать людей, как открытую книгу. Юнги таким даром похвастаться не может, зато по лицу видит, какой человек в душе. Чонгук, по его мнению, самый настоящий паразит, который готов жопу порвать, лишь бы в доверие втереться, а потом будет пить кровь, как вампир, оправдывая все свои просьбы «дружбой». Намджун — строгий мужик, который все держит под контролем, у него под носом даже букашка пробежать не успеет — он сразу такое пресекает на корню. Сокджина он плохо знает — разве что только он любит появляться на работе своего парня. А позже из кабинета доносятся звуки непристойного характера. Возвращаясь к глав.врачу — он в одночасье может быть как ответственным, так и безответственным. Похоже на огромную ошибку — человек не может быть в двух состояниях одновременно — а Намджун может. Что насчет Чимина… Здесь сложно. Юнги в первый же день, когда он только увидел его, ведущего экскурсию — причем коряво — подумал, что это какой-то цирк на колесах к ним приехал. Он не воспринимал его всерьез, да и что уж там — не воспринимает и сейчас. В плане работы — он бедовый. Проблем доставляет море, а в будущем — будет еще больше. Но в чем действительно он преуспел — так это в упорстве. Он старается выполнять все поручения Юнги, даже когда была его первая аутопсия, он смог провести ее, хоть и с большим преодолением себя и своих принципов. Снаружи Мин смеялся над ним, но внутри восхищался стойкостью характера. Даже когда из него просачивается та самая гниль, именуемая юмором, Чимин до того переломного момента, выносил все эти мерзости в свой адрес. Юнги ничего не может с этим поделать. Он не знает, как показать человеку, что тот ему не безразличен. Конечно, нормальные люди просто подойдут и скажут: «Эй, ты мне нравишься, кажется», и у них, разумеется, будет хеппи энд. Но однажды наткнувшись на одни грабли, Мин боится ситуации, которая может повториться. Это же Чимин — любимчик всей больницы, главная симпатяшка на районе, которая привлекает всех; от букашек до людей. Юнги по счастливой случайности попал в этот список, и теперь пытается все испортить. Так, как он умеет. С чувством. Вероятно, Юнги влечет эта наивность Чимина. Сам он реалист, верит только в то, что видит, а не в то эфемерное, что ему скажут. Чимин не такой, он хоть и наивный, но это не делает его хуже в глазах Мина. Скорее наоборот придает некого очарования, заставляет умиляться из раза в раз. А его боязнь резать трупы… логично, в принципе, но это ведь так мило! Как он машет своими ручками, морщится от запаха, и… серьезно, когда Юнги успел так втрескаться? Он еще предъявит Намджуну за то, что отправил его работать в такое отвратительное место, в которое Чимин никогда не впишется. Когда он в первый раз заметил его рядом с Чонгуком, — он будто бы съехал с катушек. А был он зол потому, что знает ход действий Чона — сначала лапшу на уши повесит, а потом будет вытягивать по ниточке жизненной силы. Чимин достоин большего, он не должен общаться с таким как Чон — он просто пропадет. Юнги начинает каждое утро с приветствия вроде: «Не общался сегодня с заморышем? Молодец, так держать». Чимин на это лишь улыбался. Открыто так, вкладывая всю свою энергию внутреннего солнца. Сколько Мин уже работал патологоанатомом — он никогда не видел внутри человека маленький ядерный реактор, способный работать все двадцать четыре часа в сутки, да еще и прогревать своей энергией всех вокруг. А вот у Чимина, он уверен, такое есть. Проверять, разумеется, не хочется. Одной уверенности хватит. Поэтому, когда приблизилось последнее число месяца, Мин понял — они ведь работают вместе уже два месяца. Один из которых Чимин ведет с ним контры. Однажды Юнги на работе было настолько скучно и поговорить не с кем, что он пошел к Намджуну, доставать его своим нытьем. Делал он подобное настолько редко, что Ким, мягко говоря, пришел в шок от таких выкрутасов. Это все влияние Чимина, раньше Юнги хватало кинуть простое «привет», чтобы выжить в этой безумно социальной сфере. А теперь он постоянно нуждается в общении! Разговор получился односторонний, потому что Ким заполнял супер важные бумаги, а Юнги лежал, как на приеме у психолога и говорил о своей одинокой жизни, о том, как он забыл покормить свою единственную рыбку в аквариуме и даже та подохла, как он забыл что такое получать удовольствие от жизни, и, конечно же, о том, как человек, который верил в него и который нашел в нем что-то светлое — его игнорирует и избегает. — Ты обидел парня, с чего бы ему снова с тобой общаться, как ни в чем не бывало? — сказал тогда Намджун, не отрываясь от бумаг. Он и раньше шутил так, причем даже еще грязнее, мрачнее и мерзотнее. Но у Чимина видимо закончился лимит игнорирования шуток. Интересно, если бы Юнги не знал о его ориентации, как бы он к нему относился? Вряд ли бы по-другому. Он нашел бы другие темы, за которые можно зацепиться. Чимин уже не так сильно стремается аутопсии, но надрезы сам до сих пор боится делать. Юнги старается сильно не наседать на парня, а каждый раз, когда он только собирается начать разговор, развеять эту давящую со всех сторон тишину, Чимин ощетинивается и заставляет его заткнуться. Где он только понабрался столько негативных эмоций — та еще загадка. Может это влияние Чонгука, может — самого Мина. Он все чаще проводит время на первом этаже в сестринской. Юнги все чаще приходит на работу в помятом состоянии, не высыпается и даже перешел на убойное снотворное. Чимин это замечает, ничего не говорит. Видимо понимает, что это не его дело. Но есть одна проблема: Юнги хотелось бы, чтобы Чимину было до этого дело. Он не знает, почему в морге, где он уже сто лет работает один, где ему никто не мешает, где тишь да благодать появилось просто маниакальное желание говорить, говорить и говорить. Он хочет видеть ответную реакцию на свои слова — и для Юнги это странно. Странно ощущать потребность не столько в самом общении, сколько в одном конкретном человеке. — Что мне сделать, чтобы ты прекратил строить из себя ледышку? — стопорнул его Юнги, когда Чимин с утра пораньше показался в отделении морга. — Ничего, Юнги. Ты уже сделал все необходимое, — ответил он стальным голосом. Это так непривычно видеть, как из-за одной шутки покатилось все по накатанной, как некогда светлый парень с самой красивой улыбкой теперь заперся от него на сто замков и не пускает внутрь. Признаться честно, поведение это и в правду странное. Ну, пошутил он один раз неудачно — понял ошибку, исправился, больше таких оплошностей не допустит. А Чимин все равно не оттаял. И не говорил ведь в чем дело. Как уже известно, Юнги не экстрасенс, но зато он отлично видит, что Чимин ему чего-то недоговаривает. Возможно, два месяца знакомства — срок маленький, но Юнги кажется, что он этого парня знал, если не всю жизнь, то большую ее часть точно. Впервые за долгое время он поверил в существование светлых чувств, в то, что люди не все лгуны прогнившие, что есть еще на свете люди, способные вдохнуть в человека жизнь просто своим присутствием. Когда Чимин решил, что дальше и разговора быть не может, он развернулся, чтобы уйти, но Мин схватил его за руку, заставляя посмотреть на себя. Он сначала перевел недовольный взгляд на крепкую хватку на своей руке, а затем на лицо Юнги. Стоит отметить, что он давно уже не выглядит как серийный убийца. — Ты можешь поговорить со мной? Что с тобой? — задал логичный вопрос Мин. Чимин вздохнул и отвернулся от патанома к голой стене коридора. — Юнги, — вымученно ответил он. — Ты не поймешь. «Не поймешь» — звучит как приговор. Причем не самый хороший. Юнги казалось, что его-то он точно сможет понять, намерения хороших людей понять легче всего, а Чимина — в сто раз проще. Вопрос Чимина застал врасплох, его недовольное лицо сразу сделалось каким-то усталым, будто он по ночам не спит, а мучается какими-то сомнениями, страхами, мыслями, в конце концов. — А ты попробуй, — Юнги отпустил его руку и встал ближе к Чимину, заставляя посмотреть на себя. Он нервно засмеялся, и правда, — он так давно не видел эмоций на прекрасном лице Чимина, что теперь с упованием наблюдает за каждой морщинкой его лица. — Понимаешь, у людей бывают моменты, когда они приходят к некоторому… выводу? — он зажмурил глаза и помотал головой. — Нет, скорее к осознанию. Юнги не стал его прерывать, он просто положил руку на его плечо и принялся невесомо поглаживать. Так странно желать дотронуться до него и желать как можно больше слушать его, так странно хотеть помочь ему в чем бы то ни было. Это… признаки дружбы? Как это интерпретировать, Юнги точно не имел понятия. — Людям ведь нравятся другие люди? — он поднял потерянный взгляд на Юнги, выискивая на его лице что-то. Мин кивнул ему. — Ну, в определенном смысле. Чимин так тщательно подбирал слова, будто боялся на эмоциях выкрикнуть самое главное из того, что он тут пытается составить. — Ты влюбился? — предположил Мин, прекращая двигать рукой. Чимин промолчал, но спустя несколько секунд коротко кивнул. — Ого, — Мин отпрянул от стены, отходя от Чимина. — Ну, ему повезло, наверное, да? Чимин улыбнулся так, как Юнги точно еще никогда не видел — широко, искренне и лучезарно. Именно в таком порядке. — Ему — да, а вот мне — нет. Мин не знал, как надо реагировать. Почему он не должен был понять? Чимин посчитал Юнги каким-то древним человеком, который о любви слышал лишь только в бытовом смысле? К примеру, любовь к вскрытию трупов. Он этого не любит, если уж к тому пошло, он любит тишину морга, любит, когда пациенты не визжат как потерпевшие, а уж тем более их родственники, любит, что у него собственный график работы и он сам решает когда, как и чем будет сегодня работать. Вот это — да, любит. А Чимин говорит о каком-то левом человеке, о ком-то, кого Мин не знает. Это парень, логично ведь. Возможно, он не должен был понять того, что его гей-помощник-санитар-Чимин теперь счастлив и не одинок. Юнги это понимает, одобряет, понятливо кивает и уходит к себе в кабинет, потому что он уж слишком хорошо все понимает. Разве что все никак не может уложиться мысль в голове, что Пак избегал его, потому что думал, что Мин снова начнет травить свои шутки по этому поводу. Ну, так он не стал, потому что понимает. Чимин смотрел в спину уходящему Юнги. Он не знал, что на языке Мина это означает. Пак лишь знал, что хочет выяснить, что это вообще значит, и даже положил ладонь на ручку двери. Знал бы он только, что любовь-то односторонняя, да и вообще — это он и есть. Любовью назвать это, если честно, можно с натяжкой. А вот легкой симпатией — запросто. Юнги был тем самым идеалом маленькой девочки, которая обожает смотреть сериалы про холодных парней с секретами за спиной. Чимину казалось, что Юнги и есть один большой секрет, который так и хочется узнать. Лишь только сейчас он начал на его глазах принимать другую форму, другое состояние, превращаясь в то, во что Чимин не ожидал. Он тоже человек, он уязвим, он скрывает свои эмоции и чувства, боясь показаться слабым. Но ведь у них не сериал, а реальная жизнь. Наверное, именно это побудило Пака отключить разум, зайти в кабинет Юнги, который сидел за столом, опустив голову, пока не заметил присутствие кого-то в кабинете. Чимин на скорости обошел стол, встал рядом с Юнги и склонился над ним, чем нехило удивил Мина. Мин вжался в спинку кресла, когда заметил, как Чимин начал медленно к нему приближаться. Пак резко нагнулся, смотря в напуганные глаза напротив, и положил ладонь на мягкую щеку Юнги, а потом быстро в поцелуе коснулся его губ, чувствуя приятный запах лимона, исходящий от волос патологоанатома. Чимин просто коснулся в целомудренном поцелуе его губ, а потом выпрямился, боясь встретиться глазами с Мином, и с покрасневшим лицом вылетел из кабинета. Стыд и позор, думал Чимин. Удивление и неверие в происходящее, считал Юнги.***
Следующая их встреча состоялась в кабинете Намджуна на следующий день после того… неожиданного случая. Намджун в основном спрашивал у Юнги какие-то отчеты, пока Чимин отлично играл роль фикуса в горшке. В какой-то момент разговоры затихли, и Ким вышел из кабинета, из-за чего они остались с Мином наедине. Юнги старался не смотреть в правую сторону, где сидел Пак, но потом он плюнул на это дело и развернулся к нему, оглядывая с ног до головы, как в самую первую встречу в этом же самом кабинете. Чимин поднял на него смущенный взгляд, замечая, с каким интересом смотрит на него «начальник». — Мне казалось, ты по девочкам, — куда-то в сторону сказал Пак. Юнги хотелось сострить, что Чимин-то сам недалеко от них ушел. Но он вроде как встал на путь исправления и старался больше не оскорблять близких ему людей. Но за Юнги решил ответить Намджун, который услышал реплику Чимина. — Он у нас эксперементатор, да? — он подмигнул ему, опуская на стол голубую папку. Символично, однако. — Может даже с мертвецами попробовать. — Ты палку-то не перегибай, — предупреждающим тоном сказал Мин. Намджун поднял ладони вверх, капитулируя, и дал Чимину подписать журнал безопасности. — Слушай, Намджун, — начал Юнги, смотря на профиль Пака. — А это нормально, что я постоянно пялюсь на его губы? Ким посмотрел сначала на него непонимающим взглядом, а затем и на объект обсуждений. — Ну, эм, — не знал, что нужно отвечать в такой ситуации Намджун. Юнги вообще впервые о чем-то таком говорит. Чимин перевел на него свои округленные глаза, ручкой черкая по пустой графе в журнале. — Или, например, на его бедра? В частности на ширинку, — он посмотрел на место, о котором недавно говорил, а потом перевел взгляд на лицо Чимина, довольно улыбаясь, будто только что получил самое большое удовольствие в жизни. — Ничего, что я тут? — осипшим голосом сказал Пак. — Все мы рады, что ты здесь Чимин, — он наклонился к нему и положил руку на его коленку. — Намджун, ты должен его перевести в другое отделение. Видимо с таким резким заявлением был не согласен только Чимин. Да, вскрывать трупы, зашивать им задницу и убирать с пола свернувшуюся кровь — не предел мечтаний. Но нужно помнить, почему Чимин вообще до сих пор ни разу об этом не задумывался? Может потому, что ему это и не надо. Ну да, противно, но на какой еще бы должности ему бы все так четко разжевали да в рот положили? Он ничего не смыслит в медицине, даже будучи с корочкой — она все равно ничего ему не дала. В другом бы отделении, Чимину казалось, никто не стал бы с ним так сюсюкаться, как Юнги. Он хоть и был строг в определенные моменты, но это было справедливо. Другой бы на его месте давным-давно бы положил на него большой и толстый, потому что, признаться честно, Чимину нужен наглядный пример перед глазами, только тогда он поймет, что от него требуется. Юнги в этом плане был и будет отличным наставником. Вероятно, за это он тоже ему нравится. Если попробовать составить список того, что нравится Чимину в Юнги, а что нет, то первый список будет полностью исписан, в отличие от второго. — Не неси чепухи, — сказал Чимин, выразительно посмотрев на Юнги. Он поднял бровь, но не стал убирать руку с его колена. — Что за чертовщина здесь происходит, — Намджун, как сторонний наблюдатель этой панихиды, совершенно не вдуплял о происходящем перед его глазами. — Здесь любовь, Намджун, — сказал Юнги, не отрывая взгляда от Пака. Со стороны они могли показаться возлюбленными, у которых только-только начался конфетно-букетный период. И так, в принципе и есть. — Распространяйте ее в другом месте. Юнги взял за руку Пака, и они вышли из кабинета. Мин хотел сказать тысячу и одну вещь, хотел извиниться за свое прошлое поведение и очень хотел услышать то, что скажет ему Чимин, но на пути в морг встретился Хосок, у которого на лице было написано, что он попал в какую-то передрягу, и ему срочно нужна помощь. Он очень настаивал на том, чтобы спуститься вниз, в помещение морга, а потому втроем они направились туда, под непрекращающийся лепет Хосока. — Намджуну ни слова, ладно? — взвинченный Хосок, закрыл дверь морга и посмотрел на Юнги, наконец, замечая такого неприметного Чимина. — Привет, — он перевел взгляд на Мина. — Что за мальчик? — Я парень, — нахмурился Чимин. — Ага, мужчина, — Юнги указал на него большим пальцем левой руки, растягиваясь в улыбке. — Допустим, мой подчиненный, и немного… не подчиненный. — Мы будем встречаться, — кивнул головой Пак, щелкая пальцами. — А почему будете? Сейчас что мешает? — Чон сел задницей на стол для аутопсии, из-за чего Чимин скривился, переводя взгляд на почти что идентичное выражение лица Мина. — Ты мешаешь, — выдохнул Юнги, жестом подгоняя Хосока начать говорить о своем важном деле. — Я уже битый месяц пытаюсь получить визу в Америку, а мне не дают, постоянно какие-то левые причины выдумывают. Так заебался, господа, — он положил руку на сердце, переводя взгляд с одного на другого. — Меня там невеста ждет! Помолвка послезавтра. Я бы позвал, но сами понимаете, у нас без церемонии. — Без церемонии сразу в постель, да, Хосок, мы поняли. Чем тебе морг может помочь? — обыденным тоном спросил Юнги. Чимин уже заподозрил здесь какую-то аферу, и если это выгорит, то огребать будут все, а в особенности — Юнги, как заведующий отделением. — У меня есть идея: я достану гроб, точнее уже достал, вы меня там пригримируете, установите время смерти и все такое, — он махнул рукой, — а потом меня отправите через континент как срочную доставку «родственникам». И вуаля, я выскакиваю из гроба живой и здоровенький уже в костюме и весь при параде. — Ты задохнешься в закрытом гробу, — с насмешкой сказал Чимин. — Все в ажуре, я уже договорился, там сделают что-то вроде окна, но без стекла, прямо напротив лица. — То есть просто вырежут дырку, — пояснил Юнги. — Да плевать, мне главное без проблем попасть к себе на свадьбу. — Ну, ты же знаешь, да? Правила поведения покойников. Чтобы не вызывать лишний раз инфаркт у везущего тебя персонала, — сказал отстранено Мин. — Какие правила… — не понял Чон. — Лежишь и не подаешь признаков, главное сразу ляг в удобной позе. Не шевелиться в гробу при выносе тела, не выскакивать из него, никого не хватать — не солидно это, — начал давать инструкции Юнги, прислоняясь к стене у выхода. Чимин подошел и встал рядом с ним. — Да, прихвати лом, пачку сигарет, книжку какую-нибудь. Мало ли чего, — продолжил Чимин, переглядываясь с Юнги хитрым взглядом. — Стоп, — Хосок поднял ладонь вверх, останавливая их. — Просто сделайте все так, как я сказал. С остальным сам как-нибудь справлюсь. — Яму себе роешь, Хосок, — покачал головой Юнги, вызывая смех у Чимина. Все же каламбуры у Мина отменные. Юнги попросил Чимина сгонять за их наборчиком для макияжа, но тот вместе с набором визажиста принес телефон, на котором вовсю играла похоронная симфония. Юнги одобрил это большим пальцем вверх, и заставил лечь Хосока на их стол оперирования. Он заставил его снять верхнюю часть, потому что придется накладывать грим, будто тело сразу после вскрытия, затем подозвал Чимина вместе с огромной сумкой косметики и начал осматривать Хосока. — Ощущение, будто ты хочешь меня вскрыть, — с опаской сказал Хосок. — О, поверь, не у тебя одного такое ощущение, — пробухтел Чимин, доставая все необходимое для сегодняшнего показа мод. — Я бы предпочел тебя раскрыть, — выделил последнее слово Мин. Чимин поморщился и посмотрел на Юнги. — Снять покров, — продолжил он, — разоблачить, отпечатать, отку- — Я понял, Юнги, ты хочешь трахнуть меня, — перебил его Чимин, мгновенно покрываясь румянцем. Он забыл, что у них тут не труп, а живой Хосок, который смотрел на них, как на пришельцев, которые сейчас будут его зондировать. — Воу, я надеюсь, за этим не последуют действия, — Чон принял сидячее положение. Если что, он уже готов валить сразу же, если запахнет жареным. Юнги надавил ему на плечо, заставляя вернуться в исходное положение. — Кто, по-твоему, трахается в морге? Прекрати смотреть те убогие сериалы, Хосок, иначе я попрошу отрубить тебе кабельное, — Юнги, как и подобает специалисту натянул прозрачные резиновые перчатки, на которые Чимин долго пялился, что вызвало ряд вопросов у Мина. Но задал только один: — Нравится? — подколол патологоанатом. — Еще бы, хочется ощутить эти обтянутые резиной пальцы глубоко внутри моей задницы, — томно прошептал Чимин, нагибаясь к Юнги, по другую сторону стола. Когда между ними было расстояние меньше сантиметра, Хосок взвизгнул: — Серьезно, ребят, можно я просто пойду? Чимин вместе с Юнги по обеим сторонам надавили Хосоку на плечо, приказывая не шевелиться. — Рано даешь заднюю, я еще не сделал первый надрез, — Юнги оторвался от созерцания великолепно пухлых губ Чимина, которые так и манили попробовать их на вкус. Тот поцелуй был смазанным, быстрым, скоротечным. Единственное, что Юнги успел тогда подумать, была лишь мысль о том, как прекрасно у Чимина дергаются ресницы и как прекрасно его нависшая челка щекотала нос Юнги. Весь тот поцелуй, который длился максимум секунды три, был схож с чем-то прекрасным, что не сравнится ни с одним предметом искусства в Лувре. Весь Чимин, по мнению Юнги, был одним сплошным Прекрасным. Он все еще не мог поверить, что еще вчера он мог лишь строить догадки о том, что происходило все эти дни с Чимином, и как он мог бы помочь ему. Он пытался справиться с резко напавшим на него одиночеством, что не давало ему спокойно существовать. Но он не учел того факта, что все очевидное — просто. Все лежало на поверхности прямо у него перед носом. Да он сам был той самой причиной, что уж там. Теперь он просто влюбленными глазами смотрит на то, как Пак водит кисточкой по груди Хосока, стараясь вырисовывать правдоподобные стяжки после аутопсии, на фоне все еще играет похоронная симфония, превращая все это в какую-то сюрреалистичную картину, которая, если закроешь глаза, превратится в пыль. Но все здесь реально, и Чимин тоже реален. Лишь только с присутствием Пака Юнги понял, в каком направлении обернулась его жизнь, как сам он изменился и в какую сторону. Чимин кого хочешь может заставить измениться, даже сам того не ведая. Если бы его можно было возвести в лик святых — то Мин бы так и сделал. — Подай мне гипс, — попросил Пак, протягивая ладонь, не отрываясь от дела. Юнги честно не знал, чем может быть тут полезен, потому что рисование, тем более на теле, тем более макияж — не его стезя. Он засмотрелся на сосредоточенное лицо Чимина, из-за чего Пак посмотрел на него с маленькой улыбкой на губах. — Что ты делаешь? — Смотрю на самого красивого человека, а что? — Юнги уперся локтями Хосоку в бедра, из-за чего последний зашипел. — Мне больно вообще-то. Если не знаешь, что делать, то заполни там бумажульки какие-нибудь, — захныкал Чон. Это какая-то параллельная вселенная — Юнги не знает, что ему делать, мешается здесь только, а Чимин тут как рыба в воде — что-то просит подать, принести. Когда Юнги достал неиспользованную форму заполнения бланков, он вписал цифры, имя Хосока, причину смерти «Затрахали до смерти». В принципе умереть во время секса можно, если у тебя групповуха из нескольких человек, а ты один с членом и все требуют твоего внимания. И такое было. — Смотри, что написал, — он хотел подойти к Хосоку, но открывшаяся дверь в помещение не дала ему этого сделать. В нее вошел Намджун вместе с пожилой женщиной. — Юнги, тут тело забрать… — он перевел взгляд с Мина на происходящее на столе, сзади него женщина перекрестилась, — хотят. Что за хуйня? — Тут… — Юнги почесал затылок, поглядывая на Чимина, требуя от него помощи взглядом. — Кружок изобразительного искусства. Чимин лапки разминает. Пак посмотрел на него вопросительным взглядом, а Юнги показательно подергал кистями рук. — А сейчас ты скажешь мне правду, — он прошел вглубь помещения, оставляя старушку позади. В прочем, она уже сбежала от увиденного. — Это Хосок? Он заглянул за спину Чимину, замечая улыбающегося Хосока с криво нарисованными «зашитыми» ранами. — Я, блять, требую объяснений, — Намджун уже потихоньку начал закипать, потому что никто не мог дать ему внятного ответа. — Это я, это все я, — Хосок поднял руки в обезоруживающем знаке. — Я попросил их меня загримировать. У меня Хеллоуин на работе проводится, хочу выглядеть лучше всех. Намджун громко вздохнул, поднимая глаза вверх. — Сейчас зима. — Это на День Рождения. Хеллоуинская тематика на днюхе. — У тебя же в феврале, — парировал Ким, не отставая в дискуссии. Чимин и Юнги начали по-тихому удаляться из помещения, дабы избежать наказания, но Пак опрокинул ведро возле двери, и Намджун стал злее обычного. — Либо я делаю вам выговор, — он обратился к своим сотрудникам. — Либо я сейчас сдам его на органы. Я просто попросил у вас объяснений. — Хосоку нужно попасть в Америку без визы, он хотел это сделать в гробу, будучи мертвым. На таможне не проверяют, — с потрохами выдал его Чимин, из-за чего получил больной щипок под ребра от Мина. — Ну ты и крыса, — обиженным тоном сказал Хосок. — Своя жопа дороже, — Чимин высунул язык, вызывая смешок у Юнги. — Вы все равно выговор получите. Вы только представьте какой был бы пиздец, окажись он там в гробу, уже мертвый или наоборот, заметь они, что он живой? — Да нормально, мы зачитали ему правила поведения мертвеца. — Юнги, еще слово, и я лишу тебя лицензии, — Ким жестом показал ему захлопнуть варежку и вышел из помещения, вызывая их к себе в кабинет. Было не так уж и плохо.***
Хосок все-таки попал в Америку, пускай и не в точный срок, а аж через три месяца. Летел он туда, правда зря, потому что его невеста оказалась с членом, но зато достаточно симпатичной. С чем бог не шутит. Свадьбу не сыграли, зато, хоть до постели дошли. Чонгук по мнению Юнги стал намного сноснее, поэтому иногда Чону доводилось получать документы от самого царя собственнолично. Не обошлось без помощи Чимина, который тащил Юнги как упертую лошадь мириться с Чонгуком. Тот уже давно простил Мина — привык к его выходкам. А вот Юнги пришлось постепенно перестать огрызаться через каждое слово. Но и это они прошли, что уже неплохо. После того дня, когда они все же выяснили взаимное притяжение друг к другу, Юнги перешел из образа замкнутого в себе социопата до влюбленного по уши. Были бы их пациенты живы, они бы стали свидетелями разговоров о том, что приготовить сегодня на ужин, какой фильм посмотреть. — Только не ужастик, на работе подобного хватает, — говорил Чимин. — Только не сопливую драму, у меня их из-за тебя и так по горло, — не соглашался Юнги. Ну и какая пара не обсуждает, какие позы будут наиболее востребованы в постели сегодняшним вечером. — Только не в ванной, ладно? В последний раз такой счет на воду пришел огромный, — бубнил Чимин. — Но и не на кухне, я потом свою сперму находил в каждой чашке, — морщился Юнги. Как ни странно, бытовуха не надоедала, трупы не досаждали, а Юнги перестал быть тем, кого Чимин хотел видеть в последнюю очередь — говнюком. Что уж там, Чимин даже сделал свой первый надрез трупа, когда проводил аутопсию. У него сильно тряслись руки, сильно билось сердце, и Юнги еще рядом стоял и был готов закричать от радости, ведь его подопечный вырос. С каждым шагом он все больше и больше переходил через себя и свою ранимую личность. Морально закалялся. Это не могло не радовать. И в тот момент, когда Пак опустил руку со скальпелем на кожу трупа и провел вдоль грудины, Юнги подошел к нему, снял с его лица марлевую повязку и смачно поцеловал в губы. Чимин не ожидал такого, из-за чего они нелепо столкнулись носами, а руки его находились в воздухе вместе с испачканными инструментами. Юнги крепко обнял его за талию, подтягивая ближе к себе, выдыхая в губы парня. Прежде чем отстраниться, он натянул обратно маску ему на лицо и отсалютовал, чтобы продолжал работу. Его мальчик так быстро освоил это мастерство. Мастерство аутопсии. Разве это не чудесно?