Катсуки пытается

Познакомился он с Деку, когда самому Катсуки, родившемуся в дождливый апрельский день, уже исполнилось пять лет. Его мать сказала, что к ним в гости явится ее подруга, коллега с прошлой работы, и она может притащить с собой своего ребенка. - И твоя задача, Катсуки, занять его чем-нибудь, - наставляла нетерпеливого сыночка мать, помогая тому нацепить поверх неудобной рубашки непривычный и глупый желтый галстук-бабочку. - Я ему что, нянька? – надулся он. - Как ты говоришь со своей матерью? Я прошу тебя всего лишь показать свои комиксы и фигурки со Всемогущим. Могу вам мультик включить, только узнай, какой нравится Изуку. «Изуку» - какое тупое имя для мальчишки, подумалось ему. И наверняка этот противный Изуку окажется каким-нибудь скучным мелким плаксой, сосущим палец. Но Катсуки смиренно принял свою судьбу, зная, что на наказание от матери лучше не напрашиваться. В назначенное время двери дома Бакуго распахнулись, и в гости пожаловала невысокая, но очень красивая девушка с мягкими зелеными волосами. Катсуки, стоявший подле матери, встречавшей подругу, нехотя залюбовался ею, но взгляд его быстро зацепился за Изуку, что прятался за ее спиной. У него были такие же классные волосы, как у матери, их так и хотелось потрогать. Только вот рожа у этого мальчишки была больно девчачья, зато на нем была кофта со Всемогущим и кроссовки, о которых сам Бакуго мечтал с прошлого лета. И, пускай, Изуку, как выяснилось, действительно сосал палец и явно был тем еще плаксой, Катсуки он понравился почти сразу же. Он немало знал о злодеях и героях, любил те же мультики, что и сам Бакуго, да и соглашался с ним во всем и верил в любую ерунду, которую ему рассказывал Каччан. Единственным, что Катсуки бесило, была как раз эта пресловутая кличка «Каччан». Но он решил, что раз уж Изуку нравится это тупое коверканье его имени, то пускай коверкает. Только приходит завтра в гости, и послезавтра… А в отместку он тоже придумает ему глупую кличку. - Будешь Изу-тян! – хмыкнул он, когда на следующей неделе в назначенное время пришел играть с Мидорией на площадку. Изуку, по наущению нового друга, залез на самую высокую лестницу и теперь никак не мог слезть. Но, как ни странно, реплика Катсуки, гордо взирающего на него снизу-вверх, никак его не задела. - Хорошо, - только и сказал он, пытаясь спуститься хотя бы немного ниже. - То есть, ты не против того, чтобы тебя звали, как девчонку?! - Но ведь я и есть девчонка, Каччан. Помнится, в тот миг весь мир юного Бакуго пошатнулся. Как это так, этот малец, единственный из его ровесников, с которым ему было совсем не скучно, любитель героев и… оказался жалкой девчонкой?! И как его теперь знакомить с другими ребятами?! Они же его просто засмеют! Но мальчик еще раз критическим взглядом осмотрел Изуку. Он был обычным хлюпиком, и одет был совсем как мальчишка. И повадки у него были не как у девчонок! Его коленки, руки, шея - везде были наклеены пластыри с динозавриками. Разве девчонки не наклеивают с ромашками или принцессами? - Ну и тупые у тебя шутки! - насупился Каччан, злобно взирая на друга. - Каччан, но я не шучу! - Прекрати! Я все понял и не поведусь! Так наступило размеренное время их крепкой детской дружбы, наполненной смехом, играми и первыми обидами, серьезными и не очень. У Катсуки было много приятелей, но Изуку он выделял, потому что тот, как выяснилось, жил к нему ближе всех, и вместе они в связи с этим бывали очень часто. А может дело было и в том, что маленький Мидория неизменно восторгался всякими пустяками, связанными с Бакуго, - «о, Каччан подрался с ним и победил!» или «Каччан смог сразу же поймать рыбу, надо же» - потому что сам так не умел. Это льстило ребенку и помогало в очередной раз удостовериться в собственной неотразимости. И, конечно, они частенько ходили друг к другу в гости. Смотреть геройские шоу, да и просто поиграть фигурками Всемогущего, противниками которого обычно становились плюшевые игрушки, степлеры и, иной раз, даже кастрюли. Первое время Катсуки удивляло, что мать Изуку обращается к нему в женском роде. И зовет тем же унизительным «Изу-тян». Впрочем, он быстро решил, что мама Мидории чудачится или подыгрывает лжи сына. В любом случае, это злило его, но он не особо зацикливался на этом. Но в один прекрасный день Изуку додумался прийти на детскую площадку в платье нежно розового цвета, а волосы, шелковистые на ощупь, пахнущие лесом и сладким шампунем, были убраны в два глупых коротких хвостика. Они держались лишь благодаря заколкам с крохотными пластмассовыми фигурками героини Полночь. Их с Катсуки общие друзья глупо заржали, а сам мальчишка покраснел от возмущения и злости. Что этот дебил себе позволяет?! Зачем позорит себя перед ребятами, с которыми Катсуки его познакомил?! Катсуки подошел к Изуку и вместо привычного приветствия стукнул его по голове. - Ааай! – захныкал Мидория, хватаясь за больное место, и на глазах его выступили слезы. – За что?! - Хватит ломать комедию! Ты совсем помешался! - В смысле?.. Мне не идет платье, Каччан?.. - Конечно, не идет! Ты выглядишь, как придурок! И не смей подходить ко мне больше! Я больше не хочу с тобой дружить! И, оставив Изуку в полном замешательстве, Катсуки подошел к остальным мальчишкам. Только вот те больше не смеялись и смотрели на него с явным неодобрением. - Девчонок нехорошо бить, даже если это – Изу-тян! – заявил один из них. - Вы что, ему поверили?! Какая из него девчонка?! – И Катсуки красноречиво махнул руками в сторону рыдающего друга. Только вот… он взглянул на нее еще раз, и ему стало страшно, впервые в жизни так страшно, потому что он увидел в Изуку девчонку раз и навсегда (пускай, и совсем некрасивую, абсолютно, это же чертова Изу-тян). Сердце его почему-то сделало кульбит в груди, а к щекам прилила краска, но уже не от стыда. От всех этих переживаемых эмоций бедный Каччан растерянно посмотрел на друзей, на мгновение потеряв дар речи. – Вы что… все знали? - Конечно. Мы с ней, как с пацаном обращались, потому что ты так делал. И мы решили, что ей так больше нравится, - сообщил один из них, а другой подхватил: - Ох, почему она всегда не носит платья? Ей идет. Каччан впервые в жизни почувствовал себя таким идиотом. Даже окружающие его мальчишки, среди которых он считал себя самым смышленым, поняли, что Изуку совсем не тот, за кого себя выдает. К тому же его выбесил долговязый недоумок, нашедший уродливую Мидорию красивой, и он набил тумаков и ему, а затем пошел домой плакать. Он плакал долго, до опухших глаз и красных пятен на лице, уткнувшись в грудь к матери. Митсуки же гладила его по спине и довольно улыбалась – не каждый день ее несносный сынок так открыто нуждался в материнской ласке. - Ты тоже… тоже знала, что Изу-тян – девчонка? – с трудом говоря из-за подступающих рыданий, спросил Катсуки. - Конечно, знала. - И не говорила мне? - Я думала, ты в курсе. Да и какое это имеет значение? Она что, тебе нравится? - Нет, что за глупости ты говоришь, старуха! – рявкнул ребенок, а затем разразился новыми рыданиями. - Не смей так звать свою мать! Кто тебя научил? – воскликнула Митсуки, но не сумела поднять руку на несчастного сына, спрятавшего красное мокрое лицо у нее на груди. Следующие два дня Катсуки было стыдно выходить на улицу к ребятам. Ему совсем не хотелось ни с кем говорить после того случая, когда он из-за Изуку выставил себя на посмешище. Тем не менее, на третий день им в дверь позвонила Мидория, но, по просьбе сына, Митсуки ее выпроводила: - Он приболел, милая, - сообщила девочке она. - Я надеюсь, он поскорее поправится. Передайте ему, что я его жду. В гости! И на площадке тоже! Но передавать ничего не пришлось, потому что Катсуки благополучно подслушал этот разговор, и слова этой дуры целительным бальзамом легли ему на душу. «Сегодня тоже никуда не пойду! Пускай эта лгунья страдает!» - подумал он, расплываясь в счастливой улыбке. На следующий день Изуку снова пришла к ним, и снова Митсуки пришлось ее выпроводить. Да только девочка передала ей печенье в форме головы Всемогущего, испечённого немалыми трудами ей и мамой для больного Каччана. Женщина так растрогалась, что расцеловала малышку. Только вот печенье оказалось слишком соленым, но Катсуки все равно доел все до последней крошки, размышляя о том, какое прозвище пообиднее придумать для Изуку. Раз уж Изу-тян не подошло, то… Деку будет в самый раз! - Бесполезная безмозглая Деку! – мечтательно сказал он вслух, откусывая Всемогущему торчащие волосы. – Как же я тебя ненавижу! Он было нашел себе мотивацию снова покидать дом – измывательства над Мидорией того стоили, но период затворничества Катсуки закончился против его воли, когда его мать не выдержала и пустила Деку к ним домой попить чаю. Мальчишке страшно было подумать о том, что его мать может наговорить их гостье, и спрятался под дверью, чтобы слушать их беседу и прервать в случае необходимости. - А к Каччану нельзя? – жалобно спросила девочка, которой наложили пирога и налили чаю. - Нет, моя сладкая. Этому невыносимому мальчишке стало лучше, но он решил поиграть в монаха-отшельника. - Что же с ним случилось? – обеспокоенно спросила Деку. – Я соскучилась по нему. Можно мне зайти к нему хоть на пару минуточек? - Нет, не смущай беднягу. У него и так случился стресс, когда он тебя в платье увидел. Катсуки стало так стыдно, что он чуть не взорвался. По крайней мере, ему остро захотелось крушить и рушить. Его мать послушать, так он не презирает Деку, а чуть ли… чуть ли… - Ох уж эти первые чувства! – мечтательно начала его мать. – Рано они посетили моего дурачка. Береги его се… Более не в силах терпеть этот фарс, он распахнул дверь и грозно зыркнул на Деку, сидящую напротив старухи-балаболки. На ее лице был написано непонимание всего происходящего, и Катсуки испытал легкое облегчение. К тому же одета она была вполне нормально, в бриджи и футболку, только вот ее волосы опять были убраны в эти невыносимые хвостики. - Эй, Деку, - громко обратился он к ней, - идем со мной. Нужно поговорить. - Ты совсем обнаглел! Сидишь у себя в комнате целыми днями, но, как приспичит поговорить, людям чай допить не даешь! – закричала Митсуки. - Д… Деку? – удивилась она, но отодвинула тарелку с пирогом и слезла с высокого стула. – Я сейчас вернусь и все доем, Митсуки-сан. Спасибо за еду. Она послушно поднялась за Катсуки в его комнату, но, стоило им там оказаться, как мальчишка уселся на синий ворс ковра и принялся деловито листать комикс, половину слов в котором пока что даже не мог понять. Изуку растерянно почесала макушку, стоя напротив него, и, смекнув, что обещанным разговором даже не пахнет, робко заговорила сама: - Я очень рада, что ты здоров, Каччан. Ответом ей было невнятное бурчание. - Каччан, почему ты назвал меня Деку? - Это значит, что ты – бесполезная тупица. И, когда у тебя появится причуда, она тоже точно будет самой бесполезной. Тебе никогда не стать крутым героем. - Почему? – вспыхнула она. – Я обязательно им стану! - Брось… Ты всего лишь хилая девчонка. А ты знаешь хоть одну героиню, которой удалось попасть на вершину рейтинга героев? - Ты… ты мне только это хотел сказать? – Видимо, Катсуки полоснул по больному, и мальчишка оторвался от комикса, зло ухмыляясь. - А что я еще мог тебе сказать, а, Деку? - Ты больше не хочешь дружить со мной, потому что я – девочка. Я думала, ты скажешь мне это, - и она потупила грустные глаза. - Ну… - Он задумчиво уставился на нее. - С девчонками сложно дружить. Они ноют, когда их бьют, но могут бить сами. А еще они плаксы и любят красоваться. Но ты не такая. Поэтому мне все равно, дружить с тобой дальше или нет. - В смысле? - В смысле, я не против дружить с тобой дальше. И Деку, чьи глаза снова стали на мокром месте, счастливо улыбнулась, кидаясь к Каччану и порывисто его обнимая. - Все, прекрати. Не разводи здесь свои девчачьи штуки. – Он отпихнул ее от себя, в очередной раз испытав пресловутый «стресс», как выражается его мать. И посмотрел на Деку, чьи розовые от радости щеки казались ему очень милыми сейчас. - Прости. - Ничего. И не смей больше ничего скрывать от меня. Иначе я тебя не прощу, поняла? - Да! Каччан, неужели все будет как прежде? - Да. А на что ты рассчитывала? Что должно было поменяться, Деку? Но поменялось все.