***
Утро началось рано с проходного морского ветерка. Франциск сидел около окна в той же комнате, где вчера разделял ночь с капитаном, и с тоскою вглядывался в спокойное голубое море. На горизонте уже давно пропал тусклый силуэт пиратского судна, отчего на душе становилось как-то грустно. Внутри, казалось, какая-то странная пустота, сопровождаемая ноющей болью по всему телу, медленно выедала дыру в груди. Неужели он действительно влюбился за эту короткую, мимолетную, первую и последнюю встречу с этим капитаном? Неужели не мог понять и принять тот факт, что это лишь одна ночь? Или же это были просто мечты? Мечты о прекрасном будущем, где не придется получать удар от матушки за каждый проступок, где отец не продаст его за горсть монет, где не придется гнить в этом старом трактире, поднося и унося тарелки. И где будут любить, пускай не той чистой и искренней любовью, а грязно и пошло, но хотя бы будут. Парень поежился, тяжело выдохнув. Свежий воздух не помогал успокоиться и придти в себя, а лишь наоборот сдавливал, не давая сделать вдох. На глазах выступили маленькие слезинки, которые быстро скатились по щекам, разбившись об пол.Часть 1
12 апреля 2019 г. в 09:29
Пускай на темно-синем небе уже горели яркие звезды, старенький трактир около маленького порта не переставал гудеть от пьяного угара и живой музыки. Крики и смех, приглушенные заводным мотивом, слышались, наверное, за милю от самого заведения.
Внутри душно и жарко. Открытые крохотные оконца совершенно не спасали от духоты, пускай в них периодически и залетал прохладный морской ветерок. Все перебивалось стойким запахом крепкого алкоголя, от которого уже можно было не слабо охмелеть и без кружки пива. Аромат же мясных и рыбных закусок, зажаренных до хрустящей корочки на огне, к тому самому алкоголю заставлял урчать живот. Да, это хоть и не самая лучшая кухня Франции, но наесться до отвала и остаться довольным здесь можно.
Пьянка была в самом разгаре, и пиратский экипаж, хвалясь своим награбленным золотом, продолжал веселиться и буянить. То и дело бились стаканы, звенели монеты и слышалась брань. Только и успевать сновать меж захмелевших и покачивающихся пиратов, поднося очередное блюдо с жирным жареным поросенком.
— Франциск! — послышалось из угла трактира. Парнишку, что сейчас выполнял роль прислуги и сменял блюда на столе, окликнул его отец, что составлял компанию одному из пиратов. — Принеси капитану еще рома! — Малец послушно кивает головой, убегая за очередным бокалом.
— Что ж вы девчонку мужским именем назвали? — с ехидной усмешкой спрашивает капитан, провожая голубую юбку помутневшим от алкоголя взглядом, пока та не скрылась за дверью на кухню. — Или у вас, французов, это какая-то традиция?
— Нет. Мальчишка отроду. Просто пока в свои шестнадцать он выглядит, как юная дева, грех не воспользоваться. Чаевые дают за него отменные, — трактирщик, месье Бонфуа, лишь повел плечами, допивая пиво, и отставил большую пустую кружку.
— Так, значит… — ухмылка не слезала с лица главного пирата. Нащупав в грудном кармане не самых больших размеров мешочек, бросил его на стол, перед трактирщиком. Это было не сильно аккуратно так, что несколько золотых монет звонко ударились об стол, блеснув в ярком свете каминного огня и множества свечей, что освещали столы. — Неплохие чаевые, а? — съязвил тот.
Мужчина внимательно осмотрел монеты, опробовал на зуб. И взаправду, золото! Но по той легкости с какой капитан расстался с мешочком — у него есть еще: — Не дурно, но он вам не дешевая шлюха в борделе!
— Не попутал ли ты берега, старый! — прикрикнул капитан, грозно поднимаясь из-за стола. — Не много ли ты хочешь за ночь с простым сынком трактирщика! — в изумрудных глазах сверкнул гневный огонь.
— Вы поймите, капитан, — трактирщик резко сменил тон, понимая что пробить упрямством не получится и стоит выбрать тактику иную. — Он еще юн и чист, а за такое и большая цена… — будто кот, мурчит отец, пряча мешочек в карман.
— Да будь вы прокляты! — выплевывает мужчина, поправляя на глазу повязку и бросая на стол еще и перстень с несколькими разноцветными бриллиантами. — Скажите мальчишке, чтобы нес ром в каюту, — словно трактир превратился в судно, отдал приказ капитан и, шатаясь от выпитого алкоголя, поплелся к своей комнате.
Завалившись на старую, как и все в этом трактире, кровать, капитан устало выдохнул. Ему оставалось только ждать, подобно аллигатору в зарослях поджидать свою добычу, которая с минуты на минуту должна была принести ему еще выпивки. Ухмыльнувшись, сверкая золотым зубом, пират растянулся на кровати, прикрывая глаза и уже ощущая шаги, все ближе приближающиеся к трухлявой деревянной двери.
Со скрипом старенькой двери младший Бонфуа юркнул в комнату, стараясь не уронить с подноса кубок с ромом. Оглядывая вроде бы знакомую комнату, скользя взглядом по скудному, но вполне приемлемому интерьеру, который отдает желтизной из-за свечей, он ищет взглядом обитателя. Поиски были недорогими, ведь мужчина лежал на кровати и, как казалось, уже спал. Пройдя вперед, ближе к небольшому комоду около кровати, паренек осторожно отставляет бокал, собираясь уже уходить.
Но крокодил быстро захлопнул свою пасть, а рука капитана резко схватила подол голубой туники, не позволяя уйти.
— Вам еще что-то нужно, месье? — тихо поинтересовался сын трактирщика, поворачивая голову в сторону пирата, который не позволял ему покинуть комнату. — Если вам нужна выпивка или закуски… — но на вопросы не было слышно ответа, лишь хриплое дыхание. — М-месье?.. — взволнованно успел переспросить Франциск, перед тем, как резким движением мужчина поднял ткань оголив тонкие ножки и нежные бедра.
— Неплохо, очень неплохо, — полупьяный голос звучит мягко, обволакивающе, а от прежней грубости ничего не осталось, что как-то быстро успокаивает юношу. Капитан кладет руки на чужие бедра, практически прижимая парня к себе вплотную. Шершавые, горячие губы касаются светлой, практически молочной, кожи. Это приятно и так возбуждающе, от чего щеки француза рдеют, заливаясь яркой алой краской. Пират не хочет останавливаться, он ведет влажным языком, чередуя поцелуями, проходит обжигающим дыханием. Такое прекрасное юное, еще не окрепшее толком, тело прогибается под новыми, столь сладостными ощущениями, что, подобно соленым волнам, накрывают его с головой. Это тело задурманило разум еще при первом беглом взгляде, а сейчас, когда оно столь близко, прямо в руках, казалось, и вовсе полностью отключило. Поцелуи, касания к внутренней стороне бедра, а позже и к, практически не прикрытым длинной рубашкой, ягодицам заставляли Франциска изящно изгибаться, с жадностью глотать спертый воздух. Хотелось скорее стащить с него всю эту одежду и узреть обнаженного. Первый засос, который быстро из малинового-красного стал фиолетово-бордовый, сопровождался тяжелым дыханием паренька. Его чуть ли не трясет от каких-то неизвестных ранее чувств, он будто захлебывался в каком-то внутреннем жаре, что распирал его грудь. Эта детская невинность так нравилась капитану, этого он никогда не видел в портовых шлюхах, что уже бы постанывали под ним. Такой милый, что даже не хотелось порочить хрупкое тело. Но сделка совершена.
Мозолистые, то ли от сабли, то ли от штурвала пальцы сжимали упругую попку, твердые ладони оставляли характерные красные пятна после шлепка. Казалось, ласкать юношу можно бесконечно, но его дрожь во всем теле, сбитое дыхание, ноги, что уже явно не могли удержать его, ведь все концентрировалось на губах своего покупателя.
— Франциск… — отстраняясь, шепчет Артур, обдавая кожу палящим дыханием. — Принеси-ка масла с кухни… — странная просьба, но парень не мог ее не выполнить, поэтому, как только грубая рука соскользнула с его бедер, он быстро скрылся за старенькой деревянной дверью.
Капитан остается один в комнате. В надежде смочить горло он с жадностью глотает ром из принесенного кубка. Переводя дыхание, он откидывается на подушку. Все мысли были только об одном, об этом Франциске. Такие грязные и пошлые. Внутри страсть бурлит, желая поскорее вырваться наружу. Все тело содрогается, а твердый член рвется наружу из сдавливающих штанов от одной мысли, что сейчас этот мальчишка только его, на целую ночь, осталось только дождаться.
А придет ли он? Неужели этот маленький поганец вместе с деньгами, заплаченными его папаше, и весь вечер манящим телом сбежит, так гнусно, подобно крысе, оставив его, Артура Керкленда, пиратского капитана, ублажать себя в одиночку? Немыслимо! Не стоило так быстро отпускать!
Англичанин поморщился, слегка оскалившись. Странно, но эта идея так въелась в затуманенную алкоголем голову пирата. Что же это, простая похоть смешанная с оскорбленной честью или же мальчишка ему настолько приглянулся, что он даже не хочет его отпускать? Артур с трудом поднялся, держась за спинку кровати рукой, хотел было уже идти искать Франциска, но тот, будто почувствовав момент вбежал в комнату с небольшой бутылкой, в которой, по всей видимости, как раз и было масло.
— Прошу… — шепчет Франциск, хватая ртом воздух, который кружил голову. Он поставил бутылку на комод, к полу опустошенному кубку, после чего весь красный подошел ближе к Артуру. — п-прошу меня простить за столь долгий срок.
— Я уж подумал, что ты решил бросить меня, — Артур обхватил руками тонкую талию, прижимая парня к себе, заставляя уткнуться носом в ткань рубахи. Сам же капитан, наклоняясь, оставляет еще пару грубых засосов, что скорее всего еще долго будут напоминать юноше о случившемся этой ночью, на что тот лишь поворачивается, открывая свою шею сильнее.
— М-месье, я не мог не вернуться, — тихо говорит француз, лишь сильнее краснея. Эти слова тешат самолюбие пирата, скрывают злость, а так же нереально заводят, что хочется трахнуть парнишку прямо так.
— Артур, — с усмешкой говорит пират, тем самым представляясь перед младшим Бонфуа. — Называй меня Артуром всю эту ночь.
— Артур… — прерываясь на тихие вздохи, скулит парень, чувствуя как грубые, влажные от пота, руки залезают дальше под одежду. Ему нравится это имя, но сказать многого он не в силах, ведь воздуха катастрофически мало.
Капитан тянет Франциска обратно к кровати, усаживая партнера себе на бедра. Все то возбуждение возвращается, а огонь внутри вспыхивает лишь ярче. Взгляд полуприкрытых глаз впервые взаимен. Этого мимолетного мгновения хватает, чтобы в свете крохотной свечи уловить лица друг друга, эмоции. Артуру нравятся большие васильково-голубые глаза француза, что с легким смущением, но в тоже время со страстным желанием, который пульсирует, пронося нервный импульс к каждой клетке тела, рассматривают его черты, заостряя внимание на тонких шершавых губах, украшенных небольшим шрамом.
Франциск действует первым. Он с легкостью преодолевает расстояние между ними, накрывая чужие губы своими, так нежно и аккуратно. Неприятный привкус крепкого алкоголя мешается с безумным удовольствием. Пират, прихватывая парнишку за талию, прижимает ближе, желая чувствовать содрогание хрупкого тела. Он проталкивает язык в приоткрытый рот, исследуя всю полость рта своего юного любовника, нежно поглаживая француза. Настолько приятно, жарко. Не замечаешь, как в легких практически закончился воздух, а на глазах навернулись слезинки.
Разорвав поцелуй, Артур позволил парню отдышаться, быстро сбрасывая с себя и бордовый плащ с золотыми пуговицами, и грязную грубую рубаху. Ткань скрывала пускай и худое, но мускулистое, слегка загоревшее на солнце тело, все так же исчерченное грубыми шрамами. Это смущало Франциска, но что-то внутри тянуло коснуться этих плеч, пройтись по груди ниже и ниже. Такое красивое, такое горячее. Трудно удержаться, чтобы не прильнуть послушать бьющееся с бешеной скоростью сердце. Юноша поддаётся желаниям, прижимаясь к телу, касаясь мужественных ключиц губами. Вкус алкоголя смешивается с легким соленым привкусом, то ли от пота, то ли от морской соли. Англичанину открывается хороший шанс развязать золотистые ленты и узелки желтых ниток, чтобы поскорее узреть молочную кожу. Когда юноша начинает ласкаться к большим ладоням, непроизвольно двигаясь бедрами у самого паха Керкленда, голубая туника легко сползает, обнажая сначала хрупкое плечо, затем спину.
Когда же слабое тело оголилось, а легкая ткань одежды упала на пол, Артур с жаром припал к шее, оставив еще несколько засосов, будто заявляя о своей территории. Франциск столь красив, что хотелось коснуться каждого сантиметра кожи губами, пройтись языком по стволу и головке полового члена, на котором уже выступили капли смазки, в надежде услышать тихие стоны. Спускался дальше, к возбужденных бусинкам-соскам. Они оказались столь чувствительными, что юноша при каждом легком укусе или прикосновении языком содрогался, впивая ногти в обгорелые плечи. Стоны заполнили всю комнату, но из-за музыки в зале, никто не мог услышать эти сладостные звуки.
Чувствуя, что мальчишка уже готов перейти на более интересную ступень, капитан тянется за той бутылочкой, за которой и бегал француз. С легкостью откупорив сосуд, он вылил немного содержимого себе на руку. Золотистого цвета жидкость блестела в свете свечей, стекая по пальцам капитана и дальше по руке. Поднеся смазанные пальцы к узкому проходу, с осторожностью ввел их, давая освоиться. Парень весь сжался от боли внутри себя, начиная подрагивать всем телом. Выступившие слезы, скатились по алым щекам, упав на чужое плечо.
— Тише, — шепчет капитан, поглаживая Франциска по голове, чтобы хоть как-то отвлечь от подобных ощущений. — Потерпи немного.
Спустя какое-то время, когда лишнее напряжение спало, англичанин продвинулся, продолжая аккуратное движение, на что француз отзывался то болезненными стонами, то тихим скулежом. Спазм прошел, дискомфорт тоже постепенно уходил на второй план, сменяясь каким-то сладким вязким чувством помеси эйфории и удовольствия. Когда боль и вовсе исчезла, тело начало желать большего от чего пришлось увеличивать количество пальцев до трех и ускорять темп. Пальцы постепенно растягивали младшего Бонфуа, касаясь особо чувствительных точек, тем самым приводя его в восторг.
Пару минут растягиваний и Артур вышел из француза, скидывая с себя штаны и оголяя готовый член. Смазав половой орган остатками масла и вытерев руку о простыню, он с легкостью изменил позу, нависая над хрупким пареньком. Франциск нежно приобнял пирата за шею, жмуря глаза. Он и боится вновь почувствовать те неприятные ощущения, но в тоже время, и жаждет продолжения, на что Керкленд лишь усмехается, постепенно входя в юного партнера. Вновь на глазах юнца выступили слезы, а по подбородку скатилась капля крови из-за сильно прикушенной губы. Было неприятно, но в туманном взгляде читалось наслаждение каждым действием со стороны англичанина.
Почувствовав, как парень с осторожностью начал насаживаться на возбужденную плоть, понял, что надо начинать действовать. Даже самые медленные размеренные толчки уже заставляли Франциска со слезами на глазах постанывать, полностью отдаваясь в руки партнеру.
Артуру нравилось, когда столь миловидный и нежный мальчик подрагивает под ним, все сильнее и сильнее насаживаясь на член, чтобы тот прошелся по всем чувствительным точкам, уперся в простату, доставляя нереальное удовольствие. По его личику видно как он захлебывается в столь желанных чувствах и ощущениях внутри. Остается лишь увеличивать темп, чтобы с ним увеличивалось удовольствие и громкость сладких стонов. Так приятно, что капитан бы остановил ход времени, чтобы провести чуть больше времени, чем одну ночь, чтобы чуть больше насладиться хрупким телом юноши. Так сильно в нем бурлила страсть и похоть.
Темп становился быстрее, движения жестче. Когда в очередной раз половой орган упирался в чувствительную железу, француз вскрикивал, сильнее насаживаясь, что продолжало заводить пирата. Без зазрения совести он вновь и вновь оставлял на шее парня алые засосы, укусы, вновь и вновь присваивая младшего Бонфуа себе.
А в груди Франциска трепетало нечто теплое, подобно бабочке, которой огонь страсти не мог опалить крылья, а лишь усиливал блеск на ее узорчатых чешуйках. Мальчишку, казалось, тянуло к пирату, от чего ногти сильнее впивались в кожу плеч, в кровь исчерчивая спину, а стоны становились громче и сладостнее. Нет, это больше, чем простая похоть. Нельзя чувствовать подобное к человеку, которого видишь впервые и вряд ли когда-нибудь еще увидишь, но это появилось внутри него так быстро, что он не успел и осознать этого, да и сейчас было как-то все равно.
Чуть приподнявшись, француз с жаром припадает к губам партнера, позволяя чужому языку хозяйничать в собственном рту. Стонать приходилось в губы Артура после каждого нового толчка. Эти звуки казались куда приглушеннее, но не менее приятными и возбуждающими. Керкленд запустил пальцы в длинные спутанные волосы Франциска, нежно придерживая того. Еще пару секунд и поцелуй приходится прерывать от нехватки воздуха.
Слизывая остатки поцелуя, капитан усеивает поцелуями всю грудь и живот юноши, все ускоряясь и ускоряясь. Капли пота стекают по лицу, заставляя покалывать покусанные губы. Внизу живота уже приятно ноет, но так быстро отстраняться, оставлять в прошлом этого милого мальчика не хотелось. Стиснув зубы, англичанин припадает ниже, практически вплотную к младшему Бонфуа. Он обхватывает чужой член рукой у основания, слегка сжимая, не позволяя так быстро окончить сладостный момент. Франциск жалобно и болезненно скулит, но поддается, желая провести с пиратом больше времени, чем им отведено. Еще пара минут толчков и стонов. Керкленд изливается внутрь, после чего отпускает и француза позволяя и ему кончить.
Наконец-то можно было отдышаться вздохнуть, правда воздух так и оставался жарким и душным. Отстранившись от партнера, капитан поднялся с постели, чтобы открыть окно, и вернулся к юноше, ложась рядом.
— Артур… — выдыхает Франциск, приподнимая голову. — Мне пора идти, — тоскливо шепчет тот, надеясь, что Артур позволит ему побыть рядом еще немного. Его щеки горели, а туманный взгляд виновато был отведен в сторону.
— Я заплатил за тебя столько, что могу себе позволить оставить тебя здесь на целую ночь, — рычит пират, прижимая парня к себе, утыкая в его светлые влажные кудри нос. Вздохнув, Артур добавляет: «Сладких снов».
— Спокойной ночи, — улыбается юноша, чуть ближе прижимаясь к партнеру, быстро проваливаясь в сон. Артура так же клонило в сон и вскоре он, подобно Франциску, отключился от усталости.
Примечания:
И опять не звезды...
Я их пишу, да...