— Что же остается вам? — Мне? — сказал Холмс. — А мне — ампула с кокаином.
Из записок доктора Джона Х. Ватсона
В ненастный октябрьский вечер девяносто первого года, греясь у камина на Бейкер-стрит, мы с Холмсом лениво потягивали подаренный кальян, обмениваясь неоднозначными впечатлениями от приобретенного агрегата, и, как ни парадоксально, беседовали об искусстве. Не предполагаю нужным говорить, как сильно наскучил я моему другу в тот вечер. Холмс насилу сумел отвязаться от меня и перевёл тему на водородные соединения, которые давеча он исследовал. Разговор показался нам обоим тяжёлым и мрачным, особенно Шерлоку, который в последние две-три недели никак не мог зацепиться за интересное дело и даже пару раз дал промах, переоценив ловкость рук и хитрость ума обыкновенного неудавшегося воришки. Но я все равно не спешил возвращаться домой, ибо чувствовал, что приятель мой — стоит мне только шагнуть за порог — тут же возьмётся за ампулу с кокаином. Мне удалось заметить у него несколько признаков возрастающей зависимости; поэтому и только поэтому, как врач, я предпринимал крайние меры. — Ожидание всегда вознаграждается вдвойне, Холмс, — ободрил я его, как будто этот совет мог как-то облегчить его сухую апатию и уныние. Опустив левую руку на кресло, а правой придерживая трубку, он сделал пару затяжек, прежде чем ответить мне. — Мой дорогой Ватсон, — начал он привычно весело, — бывали ли вы когда-нибудь на настоящей рыбалке? Ну или охоте? — Я утвердительно кивнул головой. — Так вот вспомните, — продолжал Холмс, — ваше раздражение, когда рыба не идёт на крючок, а вы, между тем, уже битый час торчите на берегу в ненавистной вам сырости и слякоти. — Почему сразу ненавистной? — с непониманием перебил я. — Ведь можно наслаждаться видами. Получать эстетическое удовольствие, в конце концов. — Потому что все это кажется вам мелкой сошкой по сравнению с той добычей, которая могла бы оказаться у вас в руках, но по каким-то причинам она от вас уплывает. — Холмс немного подымил, не отрывая своего прозрачного, холодного взгляда от потрескивающих поленьев, а затем продолжил. — Так и я, Ватсон. Мне смертельно не хватает этой добычи. Моя жизнь без неё превращается в пустое созерцание. Я не стал спорить с моим другом, потому что к тому времени мне ещё не удалось подобрать достойного аргумента для дискуссии. Да и к тому же всем своим хмурым, злосчастным видом он напомнил мне тогда ребёнка, которого другие дети по каким-то причинам, никому неизвестным, не включили в свою игру. Но кому как ни мне, человеку, который столько раз наблюдал за Шерлоком Холмсом в период его активной и изнуряющей деятельности, не знать, что бывает с этим же человеком, когда он пребывает в бездействии! Я уже ничему не удивляюсь. Итак, за эти минуты я успел даже сделать несколько новых выводов относительно состояния моего подопечного (мне хочется хоть раз назвать так Холмса), но мои размышления прервал звонок почтальона. Я удивился тому, что мой приятель получает корреспонденцию в столь позднее время. Но Холмс, нимало не смутившись, молча откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и соединил кончики своих длинных, тонких пальцев, приготовляясь слушать. По выработанной годами привычке я сразу же вскрыл плотно запечатанный конверт и, пробежав глазами первые строки, начал читать вслух.«Здравствуйте, дорогой мистер Шерлок Холмс. Мой муж, с которым вы в некоторой степени состоите в знакомстве, уже несколько дней не появляется ни дома, ни в конторе. Он работает адвокатом, и в течение последнего месяца ему поручили защиту подсудимого, обвинённого в убийстве. То самое запутанное гилфордское дело, о которым вы, я уверена, должны быть осведомлены. Боюсь стать свидетельницей трагической развязки и полагаюсь исключительно на вашу помощь, поскольку местная полиция совершенно не реагирует на мое заявление, а коллеги мужа никак не объясняют его исчезновение. Надеюсь, вы не погрешите взяться за дело, если не из исследовательского интереса, то хотя бы по старой дружбе. Все подробности расскажу при встрече. В одиннадцать утра на вокзале в Гилфорде. Билеты передаю вместе с письмом. Жду вас и вашего друга.
И. А.»
— Ирэн Адлер, — нахмурив брови, многозначительно протянул Холмс. Наше минутное недоумение растянулось на несколько минут гробовой тишины, однако вскоре мой приятель опомнился и заговорил, как прежде, холодно и твёрдо. — При всей моей дальнозоркости, Ватсон, — обратился он ко мне, несколько ухмыляясь, — я и не предполагал, что судьба закинет эту женщину в такую глушь, как Гилфорд. Не находите ли вы странным, дорогой друг, что она не бежала со своим женихом в Америку или, например, восточные колонии? — Вероятно, — предположил я, — она решила начать семейную жизнь в Англии. — Для таких, как Ирэн Адлер, не существует семейной жизни, Ватсон. Поймите одну простую вещь. Она может просуществовать в бегах, скрываясь от короля Богемии или других личностей, она может путешествовать по штатам, плести интриги с местными юристами, — Холмс пренебрежительным тоном подчеркнул это словно, — но ничто не заставит ее осесть в том же Нью-Джерси ради семейной жизни. — Вы видели ее один раз, а уже делаете такие выводы? — погорячился я, вероятно, оскорбившись такой характеристикой. — Нет-нет, дорогой доктор, — смягчился мой приятель, — в этом нет ничего плохого. Не поймите меня превратно. Что-то роковое есть в этой женщине — именно это я называю интересным случаем. Но вы вновь недооцениваете факты, которыми я располагаю. Я был у неё дома и успел сделать несколько наблюдений. Во-первых, — начал Холмс, загораясь мыслью, — гостиная выглядела довольно необжитой, хотя миссис Адлер, по моим сведениям, жила там с полгода. Самой ценной вещью в доме для неё была фотография, следовательно, все остальное находилось у неё при себе, что ещё раз подтверждает мою догадку. Ну, а в-третьих, это письмо; дайте его сюда, — он поднялся и взял у меня из рук все бумаги вместе с билетами. — Как я и догадывался, Ватсон: здесь нет обратного адреса. Она попросту не привыкла писать его, потому что часто меняет место жительства. Вот и всё. — Но как она узнала про меня? — в недоумении бросил я своему другу. — Дорогой Ватсон, — весело похлопал меня Холмс по плечу, — Вы слишком откровенны в своих записках: пол-Лондона уже в курсе о наших похождениях. Да и та шашка, которую Вы бросили в окно ее дома, ясно дала понять миссис Адлер, что я действовал не один. — Действительно, это так просто, — я вновь не смог скрыть своего удивления, хотя Шерлок Холмс уже не первый раз поражал меня простотой и логикой своих доводов. — Ложитесь спать, дорогой Ватсон, — как-то энергично отрезал он, — завтра, как видите, нам предстоит ранняя поездка. Я уже поднялся в свою бывшую комнату (которая иногда, в такие ночи, как эта, служила мне пристанищем) и готовился ко сну, но странные мысли мешали мне расслабиться. Почему Холмс не принялся просматривать газеты? Хотя, конечно, он мог знать о предстоящем деле заранее, ведь он ежедневно просматривал преступную хронику. Почему тогда он принялся строить свои логические цепочки относительно Ирэн Адлер, когда как действительно интересное дело его мало заинтересовало? Такого никогда не было. «Наверняка, он уже знает отгадку», — думалось мне. В любом случаев, какие-либо чувства к этой женщине со стороны Холмса могли основываться только на исследовательском интересе, ведь любовь, в прямом ее значении, была чужда холодному рассудку моего приятеля. Я долго ещё думал над этими вопросами, медленно засыпая под равномерный, скрипучий шум шагов, доносящийся из соседней комнаты. По измятому виду Холмса мне не составило труда догадаться, что всю ночь он провёл в изнуряющих раздумьях. Обычно после плодовитых на размышления часов он выглядел бодрым и подтянутым, но в этот раз удивительная способность изменила талантливому сыщику. Всю дорогу от Бейкер-стрит до Гилфордского вокзала он был угрюм и молчалив. Мы обмолвились парой слов о предстоящей поездке, но это нисколько не повлияло на настроение Холмса. В одиннадцать утра мы уже были на станции, и дама в темно-синей вуали терпеливо ждала нас у самого перрона.