Бездна раскрыла крылья

Лань Ванцзи стоял на границе леса. Тёмная листва шелестела на ветру, вселяя в душу мрачное предчувствие. Молчаливые вороны кружили в вышине. На вершине горы Луань Цзан вновь запела флейта. * У мамы всегда были холодные руки. Брат каждый раз брал в свои маленькие ладошки её левую кисть, пытаясь согреть, пока А-Чжань подлезал под правую, обнимая за пояс. Это было их маленькой традицией, тайной. Домик матери был единственным местом во всём ордене, где можно было немного отпустить себя, не боясь наказания. — Хотите опять послушать легенду про Старейшину Илин? — усмехнулась мама. А-Чжань коротко кивнул. — Если можно, — послушно ответил А-Хуань, скромно положив мамину руку себе на колени. Та улыбнулась и поцеловала старшего сына в макушку. Она всегда улыбалась так, словно прощалась. * Бездна раскрыла крылья, и на её черных перьях отразилось сияние алой луны. Бездна раскрыла клюв, и с него в чёрную траву пролилась бордовая кровь. Бездна смотрела прямо в душу Лань Ванцзи и усмехалась. Тот поудобнее перехватил гуцинь. * Когда-то давным давно-давно на свете родился заклинатель, что бросил вызов самим Богам. Он был безроден, но дьявольски красив и не по годам умён. Где надо было, применял силу, а если не выходило, то хитростью и смекалкой добивался своего. И за что бы он не брался — не было ему равных из смертных. И однажды его заинтересовало то, что подвластно только Богам. Так на свете появился Старейшина Илин, унесший слишком много жизней, чтобы когда-либо быть забытым. Вэй Усянь. * Он падал, падал и падал. Вода обжигала лёгкие болью и кожу холодом. Он бежал по осколкам, раскаленным камням и чужим костям. Над головой звенел смех и играла флейта. Флейта и смех. Лань Ванцзи нахмурился. Разрезанные струнами пальцы едва терпимо болели. — Вэй Ин! И всё смолкло. Тишина недоуменно взглянула на хозяина леса. — Откуда ты знаешь моё имя? * — Молодой господин, не проходите мимо нашей беды, пожалуйста, помогите, чем сможете! Узловатые, изъеденные старостью и долгой ручной работой пальцы вцепились в подол белых одежд. Толпа тут же испуганно расступилась, глядя на посмевшую обратиться к высокородному заклинателю старуху. Холодный взгляд ясных глаз заставлял поежиться. Лань Ванцзи развернулся, не поменявшись в лице, и вежливо кивнул старухе. — Слушаю. Та выпустила ткань, поклонилась чуть ли не до земли. — Сущий пустяк, господин! А потом она резко посмотрела ему в глаза, и взгляд у неё был по-девичьи озорной. — А я, так и быть, в благодарность расскажу, как лучше всего пройти к Илин. Тот вздрогнул. * Перед ним стоял мальчишка лет семи, в порванной одежде, с расцарапанными руками и враждебным взглядом. — Вэй Ин, — прошептал Лань Ванцзи и попытался сделать шаг вперёд, но не смог. Мальчишка оскалился, став больше похожим на дикое животное, и прорычал: — Я не пойду против Богов! И исчез прежде, чем Лань Ванцзи успел хоть что-то предпринять. — Я не дурак, чтобы даже думать о таком! — фыркнули сзади. Он только обернулся, а призрачный силуэт Вэй Усяня, которому на вид было не больше пятнадцати, уже почти растаял, словно утренняя дымка. — Я… Старейшина Илин, в тёмных одеждах и с флейтой за поясом, возник прямо перед ним. — Как будто я посмею это сделать, — выдохнул тот прямо в губы. И запустил руку в чужую грудь, вырывая сердце. И захохотал. * Стук кружки об дерево. — Слышали? Опять со стороны Илин всю ночь слышались крики. Смешок. — Самоубийца или случайно забрел? — А кто ж теперь разберет. Одобрительный гул. Скрип лавки об пол. Неловкая тишина, шипение. — Дурак, не мог об этом говорить не при Цзы Цю?! Он до сих пор не может смириться, что его братишка теперь, возможно, один из ходячих мертвецов Старейшины! — А чего сразу я?! Дорога под ногами Лань Ванцзи стелилась легко, играючи. Сплетни за спиной его не трогали. * Вэй Усянь не умер, как надеялись многие. Всемилостивые Боги решили, что таким глупцам лучше жить вечно, дабы быть примером для остальных. На руинах Пристани Лотоса никогда не прорастет новая трава. Вэй Усянь больше не сможет покинуть гору Луань Цзан. Глава ордена Юньмэн Цзян вовек не найдёт себе жену. Ошмётки ордена Цишань Вэнь познают боль в каждом из своих грядущих перерождений. И ничто не сотрет это из людской памяти, сколько не сжигай свитков и книг. А Боги будут смеяться, смотря свысока, потому что никто не смеет трогать то, что принадлежит лишь им. Смеяться, смеяться, смеяться. * Лань Ванцзи рос послушным, закрытым мальчиком. Похожих с братом как две капли воды, их невозможно было спутать. И пока сверстники и старшие тянулись к Лань Сичэню, признавая его будущим главой ордена, Лань Ванцзи наслаждался одиночеством и возможностью посвятить всё своё время самосовершенствованию. Его мало интересовали земные радости и мирские дела. Лань Ванцзи искал в себе ответы, а когда не нашёл, то пустился в странствие по свету. «В чём Старейшина Илин смог одолеть даже Богов?» * Вдох и выдох. Вдох и выдох. Вдох, Лань Ванцзи вслушивался в собственное размеренное сердцебиение, выдох. На его коленях восседал сам дьявол во плоти. Вэй Усянь кривил губы в усмешке, смотрел на лежащего под ним Ванцзи алыми глазами и чувственно вылизывал свои пальцы. — Лань Чжань, — мурлыкал он, — а тебе говорили, что у тебя очень мило краснеют кончики ушей? Лань Ванцзи вдохнул раскалённый воздух сквозь зубы и первый потянулся за поцелуем. В глубине чащи к мелодии флейты присоединился гуцинь. * Лес пропустил Лань Ванцзи, закружил, завертел и выплюнул в тени, живущие на краю чужого сознания. Пропитанный столетиями одиночества, боли, отчаяния, лес горы Луань Цзан сумел отрастить собственные зубы, но не перестал любить и ластиться к хозяину. Хозяин любит гостей, прошелестел ветер. Хозяину плохо, пропела флейта. Пусть этот докажет, что достоин, потребовала бездна. Где-то там расправила свои плащи тьма. * Клан Цишань Вэнь был поцелован солнцем, но жадность человеческого сердца не желала знать границ и потребовала себе целый мир. Кровь окрасила реку близ Пристани Лотоса, и нежные водяные цветы жутко смотрелись на фоне пожара. И тогда Вэй Усянь впервые взял в руки флейту. И тогда в Безночном городе впервые настала ночь. И тогда мертвые поднялись из своих могил. И Боги покарали всех. * Вэй Ин жался к Лань Ванцзи, безостановочно дрожал и не мог остановить слезы. — Пожалуйста… — он давился словами, всхлипами и чувствами, — пожалуйста, не… оставляй меня. Лань Ванцзи гладил его по спине, целовал волосы, и не было ничего более правильного в этот момент. — Я всегда буду рядом, — прошептал он, удерживая Вэй Ина от нового потока рыданий. — Я выведу тебя отсюда. * Горы утопали в тумане, тянулись пиками к небесам. Облачные Глубины были прекрасны в ясный день, но Лань Сичэнь больше любил, когда облака играючи прятали массивы камней и землю, когда начинало казаться, что ты один посреди бесконечно серого мира. Лучшей погоды для такого дня было не придумать. Хоронили Лань Ванцзи тихо, отдавая молчаливую дань уважения и признания. Лань Сичэнь стоял среди печали и скорби, непонимания и сожаления, и неотрывно смотрел, как осторожно опускают в землю закрытый гроб. И только он и Лань Цижэнь знали, что никакого тела Лань Ванцзи внутри не было. На вершине горы Луань Цзан пели флейта и гуцинь двух Старейшин.