Придурок, одевайся теплее!

      За окном кружился снег, крупными хлопьями оседая на землю и покрывая все вокруг белой холодной вуалью.       В узком коридоре одевались двое молодых мужчин, переругиваясь и поочередно толкая друг друга. Один, невысокий и смуглый, уже успел почти полностью нацепить на себя свое боевое снаряжение: вязанная шапка с большим пушистым помпоном, теплый темно-синий пуховик и синий полосатый шарф, обмотанный вокруг шеи. Он, кряхтя и потея, пытался завязать шнурки на ботинках, чему мешала объемная куртка, под задорный смех второго мужчины, более высокого и худого. — Серега, ну ты и придурок! Обувь нужно надевать в первую очередь, — он вытянул ногу, обутую в тимберленд, и шутливо поводил ее перед лицом пыхтящего Сергея. — Блять, Тоха, отвали, а? — Сережа отпихнул от себя костлявую ногу, чем вызвал новый взрыв хохота. — ты вообще еще не собрался. Если оденусь быстрее тебя, то уйду гулять один! — Ой, напугал! — саркастично заметил Антон, но, тем не менее, снял свою куртку с вешалки. Он натянул пуховик на худые плечи, застегнул молнию и, нахмурившись, стал хлопать по карманам и озираться по сторонам. Матвиенко, который к тому времени закончил свои мучения, недоуменно посмотрел на него. — Потерял что? — спросил Серега, беря с тумбочки ключи и запихивая их во внутренний карман куртки. — Да, — Антон замолчал, изучая глазами все горизонтальные поверхности. — сиги посеял где-то. Не видел? — добавил он и перевел взгляд на мужчину рядом. — Да на столе они, на кухне. Утром же курил, не помнишь что ли? — недовольно пробурчал Сережа, которому уже поскорее выйти на улицу. — Понял, — Шастун развернулся и зашагал по направлению к кухне. — Давай только быстрее! — услышал он вдогонку.       Матвиенко, устало вздохнул, облокотился на дверь, скучающе рассматривая знакомый интерьер. На тумбочке он заметил черные шастуновские перчатки и поспешил засунуть их к себе в карман — Антон, по любому, их не возьмет, а потом будет жаловаться на замерзшие пальцы. Тоха задерживался и упарившегося Матвиенко начинало это немного подбешивать. — Шаст, ты там сдох, что ли? — заорал он, откинув голову назад.       Через секунду в дверном проёме показалась худая фигура. Антон держал пачку сигарет и красную зажигалку и листал что-то в телефоне на ходу. Сергей закатил глаза, простонав что-то нечленораздельное и повернулся к двери лицом, нажимая на металлическую ручку. — Шапку не забудь! — кинул он через плечо. — Ага. — ответил Антон, что-то активно набирая, и благополучно прошел мимо вешалки, выходя из квартиры и захлопывая за собой дверь.       Матвиенко уже ушел вперед и ждал его у лифта, раздраженно притопывая ногой и нахмурив брови. Антон подошел к нему и встал рядом, ожидая лифт. Сережа фыркнул и демонстративно отвернулся, всем видом показывая, что ему ни капельки не обидно за то, что между ним и соцсетями Шастун выбирает соцсети. В лифте они тоже ехали молча: Сережа — потому что дулся, Антон — потому что не замечал напряженной атмосферы. Заговорили они, оказавшись на улице. Точнее, заговорил Антон, у которого от мороза тут же покраснели щеки и уши. — Пиздец, ну и дубак, — сказал он, убирая телефон, в карман. — Одеваться надо было теплее, придурок, — пробухтел Матвиенко, продвигаясь вперед по заснеженной улице. — Одеваться надо было теплее, придурок, — передразнил Шастун и состроил притворно недовольное лицо, пародируя Сергея.       Внезапно на его лице появилась гадкая усмешка, а глаза хитро блеснули. И уже в следующий момент в затылок Сереже прилетел увесистый снежок. Мужчина вздрогнул, затем вытянулся в струнку и задрожал всем телом — кусочек снега, попав за шиворот, уверенно проделывал себе путь вниз по позвоночнику, оставляя за собой мокрую дорожку. Матвиенко медленно повернулся, испепеляющим взглядом осматривая округу, и, завидя умирающего со смеху Антона, прорычал: «ух, сука, держись!» Антон перестал смеяться, заметив надвигающего на него злого Серегу. — Ой, — растерялся Антон, но быстро взял себя в руки и рванул мимо мужчины с хвостиком, прямиком в парк. Но не успел он пробежать и пары метров, как в его спину впечатался снежный комок, по размеру не уступающий голове снеговика, стоящего рядом с подъездом. Хотя, судя по возмущенным крикам детей, это она и была. Шастун беспомощно взмахнул руками и, поскользнувшись, театрально шлепнулся вперед. Сзади послышался хруст снега и знакомый хриплый смех, и Антон не придумал ничего умнее, чем притвориться мертвым, закрыв глаза и перестав двигаться. Но Сережа — не медведь, его этим трюком не обманешь. Шаги затихли, а в следующий момент Шаст понял, что его переворачивают на спину и решил играть свою роль до конца. Он почувствовал неожиданную тяжесть на животе и рвано выдохнул, а через секунду в его лицо впились миллионы маленьких ледяных иголочек. Антон заорал и испуганно распахнул глаза, перехватывая руки хохочущего Матвиенко, которые до этого момента уверенно втирали снег в его лицо. — Блин, Серый, это нихуя не смешно! Давай я тоже тебе так сделаю! — он отпустил одну руку Сережи, который продолжал смеяться, кажется, даже не услышав последней фразы, дотянулся до ближайшего сугроба, захватывая горсть снега, и ткнул ею Матвиенко в лицо. Смех сразу прекратился. — Ну, что? Понравилось? — с сарказмом сказал Антон, отряхивая руки. — Ты сам напросился, — хвостатый сузил глаза и потянулся за новой порцией белого холода. — Сначала догони! — задорно прокричал Шастун, резким движением спихивая с себя мужчину, и, вскочив, убежал в сторону парка, пока ошарашенный Матвиенко приходил в себя.       Через минуту Антон был уже далеко и, проверив нет ли погони, позволил себе перейти на шаг. Недооценивать Сережу было большой ошибкой. Он незаметно подкрался сзади к ничего не подозревающего пареньку и с воинственным криком набросился на него, поваливая в сугроб. Антон закричал от неожиданности, падая лицом в снег. Матвиенко искренне засмеялся и начал закидывать Шастуна белыми мягкими хлопьями. Антон заизвивался, пыхтя и хихикая, и кое-как повернулся лицом к Сереже. Сейчас он был настолько красив, что Сергей залюбовался им: короткие русые волосы, чуть влажные от пота и расстаявшего снега, растрепаны, зеленые глаза задорно блестят, на ресницах — хлопья снега — своеобразная тушь, подчёркивающая насыщенный травяной цвет радужки, уши на морозе сильно покраснели, да и щеки покрылись густым румянцем. Ослепительная белизна снега заметно контрастирует с ярким мальчишкой. Этакий весенний ангел в зимнем одеянии! Серега застыл, глядя на него, залип на тонкие потрескавшиеся губы, которые шевелились — Шастун что-то говорил, но он не слушал, восхищался нахмуренными бровями и почему-то недовольными глазами, обрамленными пушистыми ресничками. Он облизнулся и, не сдержавшись, поцеловал уголок чужих губ, прося пропустить дальше. Антон предложение не принял, поджав губы и уперевшись в чужую грудь. — Что ты творишь? — Шастун резко выпрямил руки, отталкивая армяна от себя и вперил в него гневный взгляд. — Да что не так-то? — возмутившись, Матвиенко обиженно нахмурился и скрестил руки на груди, всем видом показывая, что если причина облома не будет веской, Антону не сдобровать. — Ты дебил или да? — риторический вопрос. — Я тебе уже тыщу раз сказал, что я щас сдохну от холода!       Сережа удивленно моргнул. — Придурок, ты что, раньше не мог сказать? А если ты заболеешь? — ворчал Матвиенко, снимая с себя шапку и надевая на блондинистые волосы, натягивая на красные от холода уши. — Я вообще-то говорил, а ты не слушал, — пробубнил Антон, отведя глаза. — А как же ты? Смотри, чтоб хвостик не замерз и не отвалился, — он ехидно улыбнулся и прищурился. — У меня капюшон, — Матвиенко пропустил колкость мимо ушей, укутывая парня в свой полосатый шарф. — Руку давай.       Антон послушно протянул покрасневшую руку с привычными кольцами на пальцах. Армян выудил из кармана перчатки и, расправив, стал аккуратно надевать на ледяную руку. — Ты взял мои перчатки! — удивился Антон, радуясь предусмотрительности мужчины. — Ты бы все равно их забыл, — Сергей закончил со второй рукой и теперь стоял, задумчиво глядя вдаль, — вставай.       Он резко дергает Шастуна за руку, поднимая с холодного снега, и тот по инерции, утыкается в грудь кавказца. Сережа обнимает Антона одной рукой за талию, а второй приподнимает его подбородок, заглядывая в глаза. Он подается вперед, приникая своими губами к чужим. Язык влажно проходится по нижней губе, и Антон послушно приоткрывает рот, впуская незванного гостя. Длинные худые руки притягивают Сережу ближе, застявляя яростнее впиваться в чужие губы. Их поцелуй похож на танго — такой же страстный и жаркий, почти дикий, но при этом невообразимо красивый. Где-то сзади матерятся бабки, говоря что-то про каких-то педиков, которые совсем стыд потеряли, но двум целующимся нет до них никакого дела. Вскоре воздуха начинает не хватать и, несмотря на все нежелание, приходится прерваться. Первым отстаняется Шастун, облизывая припухшие губы и довольно щурясь. Несколько минут мужчины стоят молча, шумно дыша и пытаясь восстановить сбившееся дыхание.       Вдруг в голове Матвиенко что-то щелкнуло. — Пойдем, — сказал Сережа, хватая Антона за руку и резко разворачиваясь. — Куда? — Домой, конечно же. — Зачем? — заинтересовано спросил Шастун. — Греться, зачем же еще? — ответил Матвиенко, у которого в штанах вырисовывался нехилый такой стояк.       А что было дальше, уже совсем другая история…

end.