Миллион твоих фото

Тени тушуются, охваченные пламенем, стремятся быть ближе друг к другу, а руки подымаются вверх, выше к чистому воздуху, но вырваться не получается ни у кого. Такое чувство, что каждая молекула, впитавшая в себя хоть грамму алкоголя, виснет от обезумевшей атмосферы и тонет в твоей голове. Он сидит прямо, ни миллиметра в сторону взгляда не отводит, будто бы следит за центром и за той единственной, которая бёдрами двигает в такт битам и не обращает внимания на посторонние раздражители. В его крови уже лава вперемешку с четвертым мартини, а в мозгу лишь сигнал «SOS», который ты поймать никак не можешь, да и не хочешь, скорее всего. С каких пор тебе стало на него так откровенно плевать? Ты давишься слюной, когда его взгляд мажет по твоему телу, разминает каждую уставшую мышцу, гладит каждый изгиб, расслабляет и уносит в прострацию, но в голове лишь единая мысль, и она не дает покоя. Это как шлагбаум, а он непослушный водитель, который сотый раз нарушает закон, прет напролом, ловит и душит. Ты тонешь в этом пороке, ставишь позицию прежде, чем чувствуешь толчок плечом и глаза в глаза, которые насквозь прожигают, острым краем граненного камня режут, черкая на твоей душе отметины, похлеще любой сквозной. Этот отпечаток на твоем запястье от его пальцев никогда не смоется, да ты и не желаешь избавляться от отметин, которые он оставит на тебе. Его губы блестят в этом ярком зареве софитов, когда низ твоего живота пылает лишь от касания к спине, он притягивает тебя ближе, глаз в сторону не отводит и тебе не дает, цепляя твой подбородок двумя пальцами, заставляет смотреть только на него, дышать только им. Ты тонешь, слюну вязкую глотаешь, которая патокой по горлу разливается, но слушаешься, в минуту оказываясь вплотную прижата к мускулистому телу. -Ты играешь не по правилам, малышка... Эти слова заставляют дурман отступить, с размаху открыть дверь ногой в твою самую темную комнату и оттолкнуть блондина, не сильно, скорее больно для себя самой, но сил ты прикладываешь достаточно, дабы дать понять, что из себя представляешь. -Не прикасайся ко мне больше, -пытаешься музыку перекричать, которая в голову бьет, стенки пробивая, а ему плевать, блондин сам сокращает дистанцию, хватает тебя за локоть и тащит куда-то вдаль, подальше от людей. Туда, где бы вас никто не нашел. И кроме темных коридоров, куда даже фонари не достают, тебе кажется быть среди людей не самая худшая идея. -Нет, нет, нет! Я никуда с тобой не пойду! -Но ты уже идешь! Он рявкает, трясет тебя за плечи, прижимая к первой же стене, где тишина невыносимая нарушается лишь его тяжелым дыханием. Он груб с тобой, да. В этой ситуации он переступает все границы дозволенного, но ты плывешь от такого плохого Чимина, из-под лба глядя на его бешеный оскал. -Мы... Никто... Друг другу, чтобы ты так себя со мной вел... Лишь на последних словах ты приобретаешь какую-то десятую долю той смелости, которая ещё была с тобой на танцполе, но стоило ему приблизиться к тебе, как здравый рассудок в издевке покачал головкой. -Ты же специально так откровенно себя вела там. Думала, что я буду слюни пускать по тебе? Тянешь губы в притворной улыбке, а он ретирует, понять не может, что могло тебя так рассмешить. Ты явно не в той ситуации, чтобы издеваться, и не в твоих же правилах первой нападать, но сейчас именно в твоих руках все тузы, и ты несомненно в этом уверена, что сбивает парня с толку, заставляет сомневаться в том, что он сделал. -Ты бросил меня... -Какого черта? До сих пор ноешь из-за этого? -Эти слова бьют похлеще пощечин. Боль расплывается по коже, проникая в самые незащищенные места, а ты давишься ядом, до крови зажимая губы в зубах, словно изголодавшийся пес по куску мяса. -Не стоило нервы мне трепать своими соплями о том, как ты внимания хочешь. Я говорил, что кроме секса мне ничего от тебя не надо. -Секс? -Секс... Слова тихие, не громкие, такие, чтобы слышали только вы двое. Они останутся между вами, о них никто не узнает, и ты знаешь, что будь Чимин хоть на долю добрее к тебе, он бы не подошел к тебе сегодня, но он поступил иначе, втаптывая тебя раз за разом в грязь, прыгая по своим же следам, которые не замело время и обстоятельства. Ты давишься подступающими слезами, пытаешься смахнуть их, но парень не дает, грубо врезаясь в твои губы своими, крики с болью глотает, хмурится, когда твои пальцы сминают футболку на его спине, тянут ткань, а влажные губы режут по свежим ранам. Ты думала о нем сутками, на каждой перемене, когда руки блондина трогали другую, ты смотрела и никак не могла забыть один единственный день в году, когда он позволил тебе думать, что он твой. Твоё тело взрывается, губы жгут, а во рту ощущается металлический привкус крови и разбавленной водки с его мартини, ты тянешься к нему с новой силой, рывками к мягким волосам ползешь и тянешь их остервенело, слыша лишь его тихий стон и принципы свои посылаешь к черту, меняя позиции, вталкивая тело парня в какую-то просторную комнату, где абсолютная темнота и парочка, которая явно не ожидала гостей. Вам плевать, вы не обращаете внимания, поцелуй не прекращаете, валитесь на кровать, и ты впервые в жизни ощущаешь, каково это быть «выше» него во всех смыслах. Бёдра чужие седлаешь, чувствуя промежностью напряжение блондина, который под тобой гнется, явно не ожидая от тебя такого поворота. Звук хлопнувшей двери после сбежавших голубков, ваши губы, создающие звук самого развратного поцелуя и запах секса. Ты бы никогда не позволила себе оказаться в таком месте, а он бы никогда не позволил тебе отступить, попади вы раньше сюда. Твои дрожащие пальцы, такие неловкие в этот момент, что хочется сквозь землю провалиться от стыда, но они всё равно тянутся к ширинке, которая с треском натягивается на колом стоящем члене, и этот спазм внизу живота при ощущении голой плоти, такой нежной, слегка влажной от естественной смазки, но твердой, заставляет тебя глаза закатить от удовольствия. Чимин знает, что ты боишься, умом понимает всю твою неопытность, весь твой страх принимает, с тобой проходит все круги ада, и решает остановиться на этой комнате, где ваши тела ночью сливаются, тонут друг в друге, гибнут в разврате и похоти. Он ладошками к платью тянется, поднимает короткий подол и со всей силой шлепает по гладкой коже, когда твоя рука в очередной раз скользит по стволу, и ты понять не можешь, сама ли это делаешь или же рефлексы вперемешку с алкоголем действуют самостоятельно, но насаживаешься на него, абсолютно трезво чувствуя прилив жара, когда его крепкие руки, держащие тебя за бёдра, помогают двигаться быстрее, грубее, жестче натягивая тебя, как марионетку, как куклу. Ты стонешь, извиваешься, звездочки перед глазами считаешь от остервенелых толчков, сама не понимаешь, как оказываешься под ним, но чувствуешь его влажные и смазанные поцелуи в области шеи и плавишься от таких манипуляций. Кажется, ещё минута, и ты на атомы распадешься, а он уйдет, не сможет тебя починить, не успеет собрать по крупицам твою душу, как снова выпотрошит твоё тело и больше вовсе не вспомнит. Такие смазанные, плавные толчки, сменяются бешеными, что выть хочется, на стену лезть, только ты сдерживаешься, скрываешься за скорлупой, когда сжимаешь его член внутри себя, позволив белесой жидкости растечься внутри тебя, по бедру и даже на простынях. Ты трясешься, понимая, каким оргазм может быть прекрасным, осознавая, что впервые отдалась не тому человеку, что Чимин именно тот, кто идеален во всех аспектах, кроме искренности и верности. -Ты ведь понимаешь что, когда мы выйдем с этой комнаты, то будем совершенно чужими друг другу людьми? Он спрашивает тихо, голос ещё не восстановился после стонов, а твой, кажется, и вовсе пропал. И ты осознаешь, что прошел ровно год, после вашей прошлой ночи, что всё это время он ждал этого дня, чтобы просто трахнуть тебя и забыть, как прекрасный сон. Ты, как подарок, бываешь только раз в году, приходишь, даришь себя, и он выбрасывает тебя, как израсходованный материал, давая тебе год на реабилитацию, и ты в очередной раз ведешься. Идешь у него на поводу, не можешь сказать «нет» и от этого так гадко, так грязно, что хочется кожу живьем содрать и вымыть с мылом изнутри, только и это вряд ли спасет тебя, глупую. -Хорошо, Т/И? Думаю, в следующем году сочтемся, -он щелкает тебя по носу, приподнимает бёдра, чтобы застегнуть ширинку и уходит, оставив тебя одну в темной комнате, среди непонятных и незнакомых картин, с единственным зеркалом посреди белой стены, где ты видишь своё отражение, заплаканное, затраханное, опухшее лицо. Бьешь себя по щекам ладонями, кричишь на саму себя, рвешь на голове волосы и кидаешь в зеркало, что первое попадется под руку, разбивая себя по частям. Ты ненавидишь себя, скорее всего. Не любишь свою слабость, не признаешься, какая ты трусиха, боишься отказать тому, кого обожаешь всем нутром, когда он плюет на тебя, после того, как хорошенько отдерет. Почувствуй себя в очередной раз шлюхой, поклянись, что следующего раза не будет, успокой себя этими нелепыми и глупыми обещаниями, но выход только один и лучше использовать его, чем отказать ему. Ты смотришь на осколки разбитого зеркала, глаза уже не выражают беспокойства, ты перестала плакать.