***
Заказанная через Uber машина приехала достаточно быстро и Донхэ, нетерпеливо приплясывая на месте, тут же скакнул взбудораженной антилопой на заднее сиденье. Хёкджэ и Шивон вопросительно переглянулись, словно решая, кому достанется право ехать спереди, точнее, кому придётся развлекать их непоседу всю дорогу. Но судьба, в лице неугомонного Ли Донхэ, порешала всё сама. Собственно, как и всегда. — Да чем вы там занимаетесь, парни? — водитель попытался повернуть зеркало заднего вида, чтобы посмотреть, что происходило на заднем сиденье, но Шивон, резко обернувшийся назад, вдруг покраснел и вернул зеркало в исходное положение. — Да поспорили они, кто первый засмеётся от щекотки. Не отвлекайтесь от дороги, пожалуйста, — попросил парень, стараясь выглядеть как можно более невозмутимым. И нетрудно догадаться, почему. Донхэ, хихикая, практически улёгся на ногах Хёкджэ, да ещё и нижние пуговицы ему расстегнул, забравшись с головой под ткань рубашки. Можно было подумать, что Хэ и вправду просто дул на живот Хёка и щекотал его (точнее, Шивон очень надеялся на это), но вид неловко закусившего губу Хёкджэ, вытянувшегося в струнку на сиденье и сильно сжимающего плечо Донхэ до побелевших костяшек, говорил совсем об обратном.***
— Хёкки, верни, — проходя по одной из улиц, Донхэ неожиданно похлопал себя по карманам и надул губы, протянув руку к старшему. Шивон со слабым отголоском любопытства покосился на Хёкджэ, гадая, что эти двое опять удумали. Как будто мало им фанатов, следующих по пятам и фотографирующих каждый их шаг. — Что вернуть? — Хёк выглядел недоумевающим, фотографируя ближайшие дома и глядя на экран своего сотового, но Донхэ это абсолютно не смущало. Не в первый раз Хёкджэ его разводил, как ребенка, пряча вещи. — Верни твой кошелёк, — пояснил Хэ, переступив с ноги на ногу и требовательно подёргав старшего за рукав рубашки. — Когда ты успел его стянуть обратно? — Донхэ, я не забирал свой… — с легким смешком Хёкджэ убрал телефон в карман, покачивая головой. Хэ опять его разыгрывает? Так и не понял, что в этом ему Хёка не обыграть? Он со снисходительной улыбкой всматривался в выражение лица Донхэ, на котором постепенно начала проявляться назревающая паника. И это встряхивает старшего быстрее, чем ледяной душ, который он принял утром, спросонья повернув не тот вентиль в душевой. — Подожди… ты его потерял? — Хёку потребовалась пара секунд на осмысление, после чего два друга резко посмотрели в сторону Шивона, да так синхронно, что тот чуть на месте не подпрыгнул. — Так, нет, я в ваши игры не играю, — пробормотал Шивон, наблюдая, каким мрачным стало лицо старшего, и как быстро побледнел Донхэ. Кажется, у них проблемы.***
— Хёкки, я его найду, я его обязательно найду! — Хэ заметался по парковой зоне, обшаривая взглядом (и руками) все кусты, мимо которых они проходили. Хёкджэ хмуро следовал за ним и скептически оглядывал любые места, где пробегал младший. Он верил, скорее, не столько в навыки сыщика Донхэ, чем в звонок Шивона водителю, который их привёз. Возможно, этот растеряша посеял его кошелёк в машине. — Что тебе сказали? — устало поинтересовался Хёк, когда Шивон подошёл к ним, убирая мобильный в карман. Он в принципе уже понимал ответ по виноватому выражению лица младшего, но всё-таки заставил себя задать вопрос, ведь иначе парень может и промолчать. — Я не смог дозвониться до него. Прости, хён. Наверное, он не берёт трубку в дороге, — Шивон и вправду запереживал всерьёз, от нервов начиная похрустывать костяшками пальцев. Дурацкая привычка младшего, которая, на удивление, даже не разозлила Хёка сегодня. Он даже выдавил слабую полуулыбку и легко похлопал Шивона по плечу: — Не бери в голову, Шивон. Если водитель найдёт кошелек, он сам позвонит. — Это конечно, но лучше бы тебе пока заморозить свои карты, — задумчиво проговорил Шивон. Повернув голову, он посмотрел на вынырнувшего из кустов Донхэ с листьями в волосах и с опаской задал волнующий его вопрос. — Ты не злишься на него? Хёкджэ перестал крутить мобильный телефон в руке и начал было искать контакты банка, но всё-таки приподнял голову, чтобы тоже взглянуть на паникующий источник их приключений и тяжело вздохнуть. — А смысл? Он и так сейчас с ума сходит. Да и злость не поможет, — снисходительно пояснил Хёк, приложив трубку к уху и кивнув в сторону подбегающего к ним Донхэ. — Присмотри за ним, чтобы глупостей не наделал. Я свяжусь с банком. — Не вопрос, Хёкджэ, — согласился Шивон и перехватил Хэ, у которого, кажется, уже глаза были на мокром месте. — Пошли, Донхэ, поищем ваш кошелёк.***
— Так, а можно потише? — рявкает Хёкджэ, убирая телефон от уха и прикрывая микрофон ладонью. Он, конечно, достаточно терпелив, чтобы отступать в сторону от происходящего неподалёку балагана для лучшей слышимости, но эти двое так орут, что их на другом конце города слышно, наверное. Шивон и Донхэ испуганно отпрыгивают друг от друга и смотрят на недовольного Хёка, который хмурится и снова возвращается к разговору. — Нет, извините, это я не Вам. Так что, получится сделать это прямо сейчас? Никаких операций по картам не проводилось? Младшие подозрительно затихают, и Хёкджэ на всякий случай оглядывается, чтобы найти эту парочку. Донхэ явно нацелился в сторону часовни на ближайшем холме, и кому, как не Шивону, предложат пойти вместе с этим проказником? — Может, тебе что-то нужно, хён? — Шивон осторожно интересуется, когда слышит от старшего: «Конечно, я подожду. Да, я не кладу трубку». Хёкджэ размеренно качает головой и указывает рукой на ближайшую скамейку, ненадолго убрав телефон от своего уха: — Я буду здесь, не волнуйся. — Давай хоть попить тебе возьму или ещё что. Совсем ведь без денег, а сегодня печёт, — Шивон настроен серьёзно, и Хёк сдаётся. Всё-таки неизвестно, получится ли найти его кошелёк. — И вправду жарко. А можно мороженое вместо напитка? — младший тут же начинает довольно кивать, радуясь, что хоть как-то поднимет Хёкджэ настроение, и от этой искренней заботы ходить хмурой тучей Хёку хочется всё меньше. — Спасибо тебе.***
Всё оказалось не так плохо. Вернувшиеся из часовни младшие клялись, что очень крепко помолились за возвращение кошелька его владельцу в целости и сохранности. Карты Хёкджэ заблокировали достаточно быстро, билеты до Инчхона с пересадкой для себя и Донхэ парень приобрёл ещё в Сеуле, а на остальное он больше тратиться не планировал. Хотя кошелёк, конечно, жалко. Во-первых, там были все карты, и теперь придётся их перевыпускать. Во-вторых, там оставалось немного наличных, которые пригодились бы ему хотя бы на легкий перекус в трансфере. Ну и в-третьих, это был подарок Донхэ, а подарки Хёкджэ всегда бережёт, особенно от младшего, который сейчас… — Донхэ, что ты делаешь? — устало вздыхает Хёкджэ, протирая волосы полотенцем и садясь на свою кровать. Младшего он, признаться честно, застаёт в странной позе: парень лежит на его постели и, задрав прямые ноги к потолку, усиленно фотографирует свои новые кроссовки. Высунув язык от стараний, Донхэ ищет лучший ракурс, любуясь приобретением, которое в итоге ему оплатил Шивон, сдавшись под эти печальные глаза. — Хочу закинуть фото в инстаграм, — поясняет Донхэ и, ослепительно улыбнувшись, переворачивается на бок, лицом к Хёкджэ, яростно тыча пальцем в телефон и редактируя фотографии. — Донхэ, эти кроссовки примеряли в магазине и ходили в них по полу, — с удивительным терпением сообщает Хёк, почти без недовольства рассматривая, как Хэ тарабарит ногами по постели. — Не волнуйся, я их уже помыл. И полотенцем протёр. И салфетками, влажными и сухими. И проверил, по своей белой футболке прошёлся, — тараторит Донхэ, для убедительности, видимо, подёргав себя за низ футболки. Вот только от этого лицо Хёкджэ приобретает ещё более усталое выражение: — Вообще, это моя футболка, — напоминает он, но не заморачивается. Следов от подошв на футболке нет, так что он быстро забивает на желание отчитать младшего. Хотя кое-что сказать всё-таки нужно. — Донхэ, тебе не стыдно? — Хёкджэ комкает полотенце в руках и встаёт с кровати. Одёрнув свою пижаму, он подходит к батарее, пока Хэ позади него начинает ворочаться на постели, как будто задумавшись. — А? Ты о чём, Хёкки? — любопытно интересуется младший, а Хёк тем временем неторопливо расправляет полотенце на батарее, стараясь не психануть. Нервные клетки, как говорится, не восстанавливаются. А с таким обстоятельством, как Ли Донхэ под боком, их никогда не бывает слишком много. — Ну как тебе сказать. Ты потерял мой кошелёк, во-первых. А во-вторых, выклянчил у Шивона кроссовки. Не думаешь, что ты поступал немного неправильно? — не то, чтобы Хёкджэ было жалко денег на младшего. Да даже те факты, что он отдал Донхэ свой кошелёк и добрую половину одежды, говорят о том, что он большую часть времени всё-таки потакает капризам брюнета. Но ведь всему есть свой предел, верно? — А, ты об этом, — Донхэ неожиданно смеётся и поднимается с постели, подходя к Хёкджэ. Засунув руку в карман своих домашних штанов, он достаёт наружу и протягивает Хёкджэ какую-то стопку картона, перетянутую резинкой для волос. Вернее, не картона, а… — Мои карты? — Хёк в шоке хватает свои карточки и быстро стягивает резинку с них. Ну конечно, этот дурачок даже сложил их, чип к чипу. Если он умудрился не потерять ни одну карту, это будет просто чудом. Но зато не придётся долго возиться с банком, восстанавливая карточки. — Ты нашёл кошелёк? Где он был? — облегчённо вздыхает Хёкджэ, перебирая в руках банковские карты и убеждаясь, что все они на месте. Вот только тишина, звучащая в номере отеля, его настораживает. Приподняв голову, он наблюдает за снова побледневшим брюнетом. — Донхэ? — Ну… нет, кошелек не нашли ещё, — а вот теперь Донхэ и вправду выглядит крайне виноватым. Хёкджэ растерянно смотрит то на карточки в руках, то на подозрительно притихшего младшего. «Как тогда нашлись карты?» — Минутку, — Хёкджэ начинает понимать, что происходит. И его тёмный взгляд сейчас мрачнеет так быстро, что Донхэ хочет было отступить к двери номера и сбежать, но ему этого не позволяют. Хёк кладёт карточки на стол и резко хватает младшего за плечо, дёрнув обратно и вжав его в стену, лицом к себе. — Признавайся. Ты ведь всё подстроил, не так ли? — Хёкджэ звереет, и абсолютно не понимает, почему. Наверное, из-за того, что день переживаний всё-таки сказался на его выживших нервных клетках. Пережить пропажу оказалось не таким уж и сложным делом, а вот признать, что Донхэ всё это сделал специально, и не психануть — уже куда труднее. — Ты специально выронил кошелёк. Ещё, наверное, в машине, да? То-то ты так ёрзал на сиденье, — Хёк сильно сжимает руки на плечах Донхэ и наблюдает, как тот нервно сглатывает. Парень его боится. И правильно делает. — Ну Хёкки, я просто не хотел тратить твои деньги на эти кроссовки, вот я и… — брюнет словно не понимает, что он делает только хуже своими пояснениями. Хёкджэ не дурак, он догадался до этого и сам, что младший неспроста завёл разговор о покупке именно когда "потерял" кошелёк. Поздновато, правда, догадался. Но что поделать, в этот раз Донхэ их всех обвёл вокруг пальца. — Так ты нас на уши поставил только из-за кроссовок?! — оба неожиданно понимают, что Донхэ сегодня перешёл все границы своей наглости, а конкретно сейчас — границу терпения Хёкджэ. Брюнет кивает с заметным чувством вины, проскальзывающем на его широкой, светлой улыбке, а Хёк скалится в ответ настолько хищно, что Донхэ бледнеет ещё больше. Невольно старший начинает дышать более шумно, глубоко вдыхая воздух через нос. Непривычно настороженная поза этого проказника только усугубляет накаляющуюся атмосферу. Нервы Хёкджэ натянуты, словно напряжённая, вибрирующая от любого касания тетива. Любое неверное движение, выражение, да даже дыхание в ином темпе сейчас заставят взорваться бомбу замедленного действия. Донхэ слишком долго проверял терпение Хёка на прочность, слишком часто провоцировал его своими глупостями, чтобы заметить, что сейчас он делает не так. Он молчит. И это молчание подобно спущенному курку пистолета. Глухой выстрел, нарушивший тишину: нервы сдали. — Ты доигрался, Ли Донхэ, — убийственно-металлическим тоном цедит Хёкджэ, спустившись рукой к резинке штанов младшего и ощутимо сдавив пальцами член Донхэ через одежду. У него появилась одна идея, слишком яркая и желанная, чтобы он прислушался к здравому смыслу и, может быть, передумал. Донхэ тем временем не понимает, что его ждёт. Младший довольно улыбается, тепло выдыхает сквозь приоткрытые тонкие губы и игриво трется пахом о руку Хёка. — Настолько доигрался, что ты хочешь начать новую игру? — лукаво интересуется парень, хитро поглядывая на старшего и вихляя бёдрами, положив руки на шею Хёкджэ и сцепив пальцы под его затылком «в замок». Хёк коротко фыркает и сдавливает плоть младшего ещё туже, возбуждая его без лишних слов. Странно, что Донхэ не видит перемену в состоянии старшего. Он поддаётся наслаждению, которое ему могут принести только ласка и прикосновения Хёкджэ, прикрывает глаза, льнёт к твёрдой груди танцора и сладко постанывает ему на ухо, мягко двигая бёдрами в темпе движений руки Хёка. Чтож, на такую реакцию Хёкджэ не может в ответ не возбудиться, потому его член сейчас твердеет, наливается кровью и красноречиво упирается в бедро довольного брюнета. Дыхание Донхэ быстро становится прерывистым и обжигающе горячим, он всё больше становится похожим на послушную куклу, которой можно играть, как только заблагорассудится. И после его выходок на прогулке такое податливое состояние младшего как раз подходит Хёкджэ. На ткани штанов Донхэ расплывается вязкое пятно от выступившей смазки, что означает ночевку младшего в номере Хёкджэ. Ну или то, что ему дадут другие штаны, и после выпроводят в его комнату. Но с другой стороны, такого не было никогда просто потому, что это его Хёк, а он — его Донхэ. Так было всегда, и никогда не меняется. — Упс, — Донхэ коротко хихикает, и именно этот смех сейчас так раздражает Хёкджэ. «Ну почему нельзя хоть иногда думать головой?» — Замолчи, — хрипло выпаливает Хёк, двинувшись навстречу и плотнее сжав пах Донхэ своей рукой. Кажется, от злости (яростью это сложно назвать, ведь Хёкджэ довольно мягок по натуре) он невольно пережимает плоть младшего, отчего Хэ сжимается в комочек в этом небольшом пространстве между руками Хёка и его торсом. Брюнет поднимает голову с плеча Хёкджэ, встревоженно пытаясь заглянуть ему в глаза. — Хёкки, всё хорошо… — теплые руки тянутся к его щекам, медленно поглаживают бледную кожу, брюнет мягко зовёт старшего по имени и пытается ободряюще улыбнуться, но Хёк не позволяет себе сбавить обороты. Хёкджэ недовольно рычит, хватает Донхэ за запястья и рывком разворачивает его спиной к себе, грубовато пихнув младшего в сторону кровати. — Нет, не хорошо, — наконец-то от его сердитого голоса младший начинает испуганно вздрагивать, оборачиваясь через плечо. Может, хоть так Донхэ поймёт, что нельзя настолько открыто манипулировать окружающими и обманывать их? — Ты вёл себя отвратительно. И я накажу тебя как следует. — Что ты… — Донхэ не успевает задать вопрос, так как Хёкджэ практически зашвыривает младшего на кровать. Неуклюже шлепнувшись на коленки, младший пытается быстро перекатиться на спину, чтобы видеть Хёка, но ему не позволяют такую роскошь. Хёкджэ нависает сверху, вжимает Донхэ в постель, хрипло дышит ему на ухо и резкими движениями пытается стянуть с бёдер младшего штаны и бельё. — М-м-м, Хёкки… Дай я хоть разуюсь, — пытается попросить Донхэ и тут же срывается на пронзительный стон, когда рука старшего проскальзывает под низ его футболки и грубо обшаривает грудь, царапая короткими ногтями и болезненно сдавливая тёмный, твердеющий под прикосновениями пальцев сосок. — Ну нет, малыш, — усмехается Хёкджэ, аккуратно покусывая мочку уха Донхэ и шумно дыша. Он должен быть осторожным, ему нельзя оставлять яркие следы. Но как тогда иначе воспитать младшего? — Ты думал только о них. Значит, и отымею я тебя в них. Фраза должна быть угрожающей, но Донхэ, кажется, от неё ещё больше возбудился: он виляет задницей, податливо помогает старшему стянуть лишнюю одежду со своих бедер, хоть она теперь неудобно сдавливает его колени, и прогибается в спине, то и дело проезжаясь ягодицами по паху Хёкджэ, хрипло дыша. И эти ёрзания чертовски мешают сейчас. — Не двигайся, — рычит Хёк, увесисто шлепнув по обнаженной упругой заднице младшего. Донхэ неожиданно громко взвизгивает, пытаясь выпрямиться, но Хекджэ снова нависает над ним, кладет ладонь ему на затылок и грубовато вдавливает его голову в жесткий матрац, заставляя прогнуться в спине ещё сильнее, покорно оттопырить задницу с краснеющим от удара следом под власть старшего. — Это твоё наказание, — медовым голосом тянет танцор, свободной рукой сдавив возбужденный член Донхэ и сделав несколько резких движений по всей длине ствола. Короткий испуг младшего сменяется новым горловым стоном, когда тот подаётся бёдрами навстречу умелым пальцам старшего, которым тот неторопливо собирает выступившую смазку. Но, кажется, Хёк не закончил говорить. — Не смей кончать, пока я не разрешу. Понял? Донхэ не отвечает, запрокидывая голову и сдавленно поскуливая от быстрой ласки на члене, как будто не слыша вопрос, который ему задали. Хёкджэ не нравится это молчание вместо хоть какого-то признака согласия, потому он убирает руку с паха Донхэ под его разочарованный стон и, придвинувшись ещё ближе, тугим толчком вгоняет в узкие мышцы ануса младшего сразу два пальца. Вышло не совсем насухую, благодаря смазке, которую старший старательно собрал с истекающей головки члена брюнета. Всё-таки Хёк не может просто так выключить в своей голове неоновую табличку «Заботься о Ли Донхэ больше, чем о своей жизни». Но выпустить пар и хорошенько воспитать этого дуралея хочется, потому Хёкджэ вслушивается в громкий стон младшего и, почти вынув пальцы, снова резко толкается ими внутри Донхэ, с нажимом добавляя: — Ты понял меня? — Да-а-а, — кажется, брюнету больно. Хёк понимает это по подрагивающим лопаткам и еле слышному скулежу, но уже не останавливается. Осторожно, но неумолимо он двигает влажными от смазки пальцами, продолжая растягивать младшего изнутри, в скупой ласке поглаживая напряженные стенки ануса. — Хёкки… — немного требовательно стонет Донхэ, сгибая руки в локтях, рухнув на них всем весом и оттого приподнимая свою упругую попу в ещё более вызывающей позе. Хёкджэ довольно улыбается и вынимает пальцы под жалобное поскуливание младшего, спуская свои пижамные штаны. Он не считает, что растянул Донхэ основательно, под свои размеры, но так даже интереснее. В его планах сейчас не ночь любви, а наказание, достаточно жесткое, какое только может устроить он, Ли Хёкджэ, в обычной жизни поддающийся под все проказы Донхэ. Ну, под почти все. — Будешь ещё меня так пугать? — рычит Хёк, вжимаясь горячим пахом в задницу Донхэ, дразняще двигая бёдрами, имитируя нежное и неспешное проникновение. Младший бормочет что-то неразборчивое, и Хёкджэ это злит. Он протягивает руку вперед и хватает Донхэ за волосы, ощутимо потянув на себя одновременно с тугим, хоть и не таким резким, как хотелось, толчком, вгоняя свой возбужденный член в растянутую дырочку младшего. Брюнет гибко извивается на постели, жадно хватая ртом воздух и двинувшись навстречу, невзирая на достаточно плотное, и оттого болезненно-пульсирующее прикосновение. Но Хёкджэ на то и Хёкджэ, он бы не простил себе, если бы порвал младшего изнутри, потому он медлит, входя всё глубже постепенно, с каждым новым выдохом Донхэ, которым тот всегда показывает, что он привык к ощущениям. — Не слышу ответа, — рычит Хёк, позволяя себе ненадолго замереть в такой позе, обеими руками собирая волосы Донхэ в небрежный хвостик. Он чувствует, что младший перестает испуганно вздрагивать, и даже слышит робкое урчание любимого. Кажется, тому нравится, как он прикасается длинными пальцами к его коже на затылке. Чтож, за хорошее поведение можно и добавить немного награды, ведь Хёкджэ не ханжа. И, видимо, Донхэ это понимает, так как послушно запрокидывает голову, закатывая глаза от переполняющих его ощущений: — Не-е-т, — хрипло простонал брюнет, пытаясь двинуться на каменном возбуждении старшего, и Хёк реагирует, наклонившись вперёд, чтобы входить под более плотным углом. — Умница, малыш. Донхэ ждёт свою награду, и Хёкджэ не торопится выпрямляться, аккуратно потянув младшего за импровизированный хвостик и коротко мазнув губами по кромке его уха, обжигая кожу своим горячим шепотом: — Мне так нравится, что ты не стрижёшься. Так удобно держать тебя. Ты такой послушный сразу, — усмехается мужчина, и брюнет не может не среагировать на такой комплимент, ведь его отросшие пряди — это довольно болезненная тема. Многие фанаты просят его подстричься, даже Хёку пришлось их отчитать, а то Донхэ уже начинал расстраиваться. А тут и вчера фанатка призналась, что младший выглядит с длинными волосами просто потрясающе, да ещё и Хёкджэ подтверждает эти слова своей горячей лаской… Неудивительно, что в голове Донхэ сейчас взрываются сотни искр, швыряя его то в омут вины и страха, то возвращая на поверхность, туда, где твердые пальцы Хёка кажутся такими горячими, такими обжигающими, такими непривычно дерзкими. От шепота Хёкджэ по коже Донхэ бегут мурашки, его бьёт крупная дрожь предвкушения, а дыхание перехватывает до хрипоты. Он что-то сбивчиво просит, умоляет, пытается двинуться назад, глубже насаживаясь на твердый член. Сейчас он готов согласиться с любыми условиями старшего, только бы тот начал двигаться, только бы можно быть поскорее утолить столь всепоглощающее желание обоих. И Хёк двигается. Он вторгается в узкую дырочку младшего новым тугим толчком, размашисто входя все глубже с каждым движением бедер. Донхэ сминает пальцами простынь, громко стонет, закрывает глаза и поддается под этот резковатый темп. То и дело сдавленно охая, он туго сжимает в себе горячий член, отчего Хёкджэ периодически замирает на месте и практически бьётся в конвульсиях от наслаждения. Наказание как-то плавно перетекло в доставление обоим нереального кайфа, но, кажется, их это устраивает. Среди глухих толчков проседающей кровати и еле слышного треска простыни от сильной хватки Донхэ (Хёк и забыл о том, что брюнет вернул своим рукам былую силу, и даже преумножил ее, пропадая в спортзалах) в унисон звучат два хриплых голоса. Брюнет упирается лбом в постель и начинает вскрикивать, когда Хёкджэ двигает бёдрами всё быстрее, методично вдавливая младшего в матрац, наваливаясь вперёд и сжимая в руках узкую талию, водя пальцами по рёбрам, немного выпирающим из-за жадных попыток подышать. Где-то, на каком-то краю сознания, Хёкджэ припоминает, что он что-то приказал младшему, но что конкретно, он уже не помнит. Не помнит, так как сейчас думает совсем о другом: о том, как красиво его малыш прогибается в спине, как податливо виляет своей попкой, подстраиваясь под звериный ритм Хёкджэ, и как мелодично стонет, когда его наполняют изнутри, снова и снова. Все эти мысли будоражат его воображение и заставляют желать младшего, ещё больше и ещё горячее. — Хёкки… Хёкки… — Донхэ не то путается в мыслях, не зная, что сказать, не то громкими вскриками умоляя о чём-то. Хёкджэ сдавленно стонет, аккуратно кусая младшего за плечо, словно держась за него, пока он двигается всё быстрее, вгоняет член в узкую дырочку брюнета практически по основание. Ещё один новый стон младшего — и Хёкджэ накрывает волна наслаждения. Задыхаясь от накрывающей его вспышки, Хёк сжимает талию Донхэ ещё туже, прочувствовав оргазм каждой клеточкой тела. Кайф разгоняется по каждой мышце, стучит хаотичными импульсами в голове. Приятная усталость укутывает Хёкджэ, но сквозь мутное сознание он понимает, что что-то не так. — Хёкки… — продолжает всхлипывать младший, и Хёк вздрагивает, рывком вернувшись в сознание. Его малыш так и не кончил. «Но почему…» Ответ мгновенно приходит в голову, но он до того нелепый, что смеяться хочется, а не пугаться. Он же сам приказал Донхэ сдерживаться. И даже более того: кажется, он был слишком груб с любимым. — Донхэ… — он снова прижимается к младшему и обвивает руками его живот, помогая выпрямиться на постели и облокотиться о его грудь. Проводя рукой дальше, поднимаясь ей выше, поудобнее придерживая Донхэ за торс, Хёкджэ обхватывает пальцами другой руки уже болезненно пульсирующий от возбуждения член младшего, и быстро ласкает его характерными движениями, доводя брюнета до пика. — Можно, родной. Не сдерживайся, — шепотом просит Хёк, перенимая дрожь младшего, начиная бояться вместе с ним, но в то же время пытаясь хоть как-то исправить то, что он сделал. Теплые пухловатые губы скользят по загорелой шее в цепочке влажных поцелуев, и ему хватает нескольких быстрых рывков по стволу члена Донхэ, чтобы тот забился в конвульсиях и громко вскрикнул, с облегчением выплескивая липкое семя на пальцы Хёкджэ. — Хёкки, я… Ох, Хёкки… — младший, кажется, ворочается в его руках, и Хёк тут же реагирует на это, отстраняясь и подтягивая свои штаны. Вытирая пальцы о такую раздражающую сейчас ткань, мужчина спускает ноги на пол и тяжело дышит. Отворачиваясь от постели, он предугадывает звуки и то, что за ними последует. Тихий скрип кровати: Донхэ ворочается. Еле слышимый шелест одежды: брюнет подтягивает на себе белье и штаны. Удушающая тишина с легким сопением младшего: вот сейчас он уйдет, тихо прикроет дверь или, наоборот, хлопнет ей посильнее. У Хёкджэ начинается паника, но он крепче стискивает челюсти, вцепившись пальцами в свои предплечья. «Что я наделал…» — Прости меня, Хёкки, — совсем тихо шепчет младший, подобравшись совсем близко, и накрывает руки Хёка своими, бережно поглаживая костяшки его пальцев. — Я не должен был так волновать тебя. Я больше не буду. Донхэ робко обнимает старшего со спины, сцепив руки на его животе, и удобно устраивает подбородок на плече Хёка. Хёкджэ давится воздухом, замирает на месте, вытягивается в струнку, и поворачивает голову, всматриваясь во взгляд младшего. А какой он сейчас? Глаза Донхэ по-прежнему цвета тёмного шоколада, они по-прежнему сияют и смотрят на него с такой нежностью, что выть хочется. «Ну же… злись, пожалуйста!» Он же не дурак, понимает, что сделал. Но младший продолжает быть ласковым, он пытается выманить Хёка из этого кокона, в который он сейчас сам себя загнал, и придвигается ещё ближе, мягко разворачивает Хекджэ к себе и утыкается в его пижамную рубашку своим теплым носом. Жест, против которого Хёк никогда не мог устоять, потому он и реагирует, обнимая Донхэ за плечи и прижимая его к себе, изредка вздрагивая. — А давай… повторим как-нибудь, — раздаётся осторожный шёпот около его шеи. Хёкджэ растерялся до такой степени, что резко вытянул руки, немного отстраняясь от Донхэ и рассматривая его с изумлённым выражением лица. — Чего?! — Ну… то, что было сейчас. Повторим, — осторожно поясняет Донхэ, довольно хихикая от того, какой эффект произвели эти слова. Он кладет руку на щеку Хёкджэ и гладит теплую кожу, улыбаясь от того, как Хёк рефлекторно придвигается ещё ближе. Его Хёкки не хотел сделать ему больно, Донхэ в этом уверен. Хёкджэ ластится к ладошке младшего, но медлит, совершенно не зная, что ему сказать. Благо, брюнет, как и всегда, вовремя приходит на помощь. — Конечно, не часто, а то попа будет болеть. Но, Хёкки, — Донхэ спускает руку с щеки на шею Хёка, совсем легко щекочет короткими ноготками бледную кожу, и мужчину это успокаивает. Он выдыхает более свободно, а младший продолжает говорить, с каким-то настолько таинственным шепотом, что посторонние мысли улетучиваются сами собой: — Знаешь, когда ты был таким властным… но в то же время так ласково перебирал мои волосы… было так здорово, — восхищённо шепчет Донхэ, так преданно глядя в глаза старшего, что Хёк не может не улыбнуться, легко и искренне. Чтож, если он и заслужил что-то хорошее в своей жизни, то это Ли Донхэ. — А тебе правда нравится, что я не стригусь? — внезапно оживляется младший, довольно повиливая попкой. — Ты ведь больше не злишься на меня? «Это ведь не ты должен спрашивать», — беспомощно думает Хёкджэ, но вслух этого не говорит, невольно запуская пальцы в темные волосы Донхэ и перебирая мягкие пряди. — Мне очень нравятся твои волосы. И я не злюсь, — признается Хёк, утыкаясь носом в макушку Донхэ и притягивая его ещё ближе к себе. — Вот только у меня пара условий. — М-м-м, какие? — брюнет любопытен, потому его всегда легко на это поймать. Так и у Хёкджэ настроение поднимается, когда он видит этот задор в глазах младшего, и Донхэ снова загорается азартом. — Во-первых, ты везёшь в своём чемодане то, что выпросил у меня поносить. Думаю, это будет справедливо, — осторожно начинает Хёкджэ, но младший улыбается и довольно кивает, не возражая. — Во-вторых, ты возвращаешь мне мои наличные, и я покупаю здесь вино, которым лечу в Сеуле остатки своих нервных клеток. И в-третьих, ты платишь за меня в Корее как минимум две недели. За всё, о чём ни попрошу. — Чего?! — Донхэ практически подпрыгивает на месте от неожиданности, испуганно глядя в глаза старшего. — Это-то за что?! — Напоминаю, — руки Хёка скользят ниже по талии Донхэ, успокаивая незатейливым массажем. — Из-за кое-кого мне придётся разбираться с банком и покупать новый кошелёк. Так что теперь я на твоём содержании. — Ну, положим, кошелёк я тебе сам подарю, а что нам делать с Шивонни? — любопытство Донхэ выходит из-под контроля, он практически тычется губами в губы Хека и еле дышит, ожидая решения старшего. Хёкджэ улыбается, довольный этой покорностью, довольный этим доверием. — Лучше ему ничего не говорить. Да и деньги за твои кроссовки он обратно не возьмёт, — признаёт Хёк, наблюдая, как тут же облегчённо вздохнул его малыш. Но добавить кое-что хочется. — Но больше чтоб никаких выходок такого рода, ты меня понял? Младший довольно кивает, прижимаясь ещё плотнее, улыбаясь так легко и наивно, что груз с сердца Хёкджэ спадает сам по себе, с каждым новым прикосновением теплых рук Донхэ. И с этой свободой от чувства вины приходит новая мысль: ему самому понравилось быть немного грубее, хотя бы иногда. И, осознавая это, он широко улыбается, звонко хлопнув младшего по ягодицам. В следующую секунду на весь отель раздался громогласный вопль: — Кья-я-я-я, Хёкки!!! Больно же!