О пользе воздушных ям и странных фотографий

Самолёт подскакивал в воздухе, как на заснеженной дороге неподготовленная к природным катаклизмам легковушка. Его заносило вправо, и через секунду он выравнивал полет, возвращаясь в свою невидимую колею. Момент спокойного полёта, и он снова ухает в яму между ветрами, заставляя пассажиров креститься. Мигают табло «пристегнуть ремни», где-то в глубине борта истошно кричит испуганный ребёнок. Бортпроводники объявляют, что нечего бояться, и люди ищут за окнами иллюминаторов причины такого поведения судна, но там лишь молочного цвета бесконечное спокойное пространство, и где-то далеко на тысячи километров вниз плещутся волны мирового океана, закручиваясь белокурыми барашками. Да корабли плывут по своим делам, не зная, что где-то сверху боятся своей смерти пара сотен человек. Но не все. — Всегда мечтал покататься на американских горках! — русоволосый парень в восторге смотрит, как качаются словно картонные кресла пассажиров, а в такт креслам и их головы. — Вау, аж ком к горлу подкатывает. Он комментирует движения самолёта, описывая в красках, как было бы здорово, если бы пилоты позволили им пару секунд почувствовать свободное падение. И, будем честны, люди вокруг него не особо разделяли это мнение: парень справа перебирал руками нефритовые чётки, заткнув уши белыми проводами наушников, которые как длинные черви свалялись на его животе в комок, молодой человек слева от старался дышать как можно глубже, чтобы ком из его нутра не увидел свет. — А если я встану и прыгну, самолёт как себя поведёт? — восторженный парень оказывается по совместительству неугомонным и тянется руками к застёжке у себя на пупке, когда над ним с характерным писком загорается лампочка «позвать бортпроводника». Он отвлекается, оборачиваясь на своих безмолвных соседей, однако не понимает, кто из них на неё нажал. — Звали? — кудрявый долговязый стюард в тёмном сидящем по фигуре костюмчике AirFrance подходит спустя мгновение, и Луи непонимающе хлопает глазами, потому что никто из его спутников не откликается. — Э-э-э, — парень не знает, что сказать, и аккуратно касается руки смуглого юноши справа, Зейна, его лучшего друга. — К тебе? — Да, — Зейн вынимает наушник из уха. — Сэр, подскажите, у вас нет свободных кресел? — Есть парочка, — говорит молодой человек, прикидывая в голове, где именно. — Хотите пересесть? У вас же хорошие места, — парни сидят у аварийных выходов, которые отличаются потрясающей возможностью вытянуть ноги, да покомфортабельнее устроиться. — Остальные не такие ценные, если честно. — Нет, вы не поняли, я пересаживаться не хочу, но… — Заберите вот его, пожалуйста! — в беседу вступает пассажир слева от Луи, позеленевший от временной качки самолета, Найл. — Что?! — бортпроводник и Луи спрашивают в унисон, смотря на парней поочередно, затем встречаются глазами, серые против зелёных. — Он задаёт слишком много вопросов. Он шумный. Он мешает. И меня сейчас вырвет, — Найл говорит быстро, стараясь успеть до очередного рвотного позыва, и когда самолёт под конец его речи очередной раз совершает нырок носом, он не выдерживает и раскрывает специальный пакет, отдавая съеденный недавно обед куску обработанной целлюлозы.- Черт, простите. Бортпроводник не без брезгливости забирает пакет у пострадавшего и старается не смотря на качку аккуратно донести его до мусорки. И принести жизненной необходимый голубоглазому блондину новый. — Вы серьёзно хотите чтобы я отсел? — негодование, того самого непоседы, сочится в каждом слове, заставляя Зейна лениво приоткрыть глаза, обрамлённые жгуче-чёрными ресницами. — Да, я бы не стал так шутить. — Я вообще-то могу и молчать, — парень скрещивает руки на груди, обиженно садясь поглубже в кресло. — Попробуй, — кидает его друг и спокойно отворачивает голову к проходу, позволяя своему телу кататься на воздушных волнах, которые, к слову, стали поменьше. Наверное, благодаря молитвам Найла. Ну или его истерически стиснутым зубам (не то чтобы он был спокойным на самом деле). Стюарда нет около трёх минут, и ровно это время у Луи получается сохранять обещанное молчание. Но как только молодой парень, оказывается в его поле зрения, он раскрывает замок, и не смотря на протесты работников судна, встает, сладко потягиваясь. — Я хочу пересесть, можно? — он следует примеру бортпроводника и хватается за потолок над креслами в момент очередного накренения самолета. Парень оперативно передаёт Найлу три пакета и безмолвно показывает Луи следовать за ним. Люди поднимают головы, когда юноши проходят мимо них: один в напряженном молчании профессионала, который совершает ужасную ошибку, позволяя пассажиру находиться непристегнутым в момент потенциальной опасности, второй - не переставая трещать, чем привлекает внимание остальных. — А работать на самолете страшно? Ну вот, что вы чувствуете, когда начинаются все эти кочки? Сами не боитесь? Вуууух! — Луи хватается за стоящее рядом кресло, нечаянно дёргая девушку за волосы: «Молодой человек!!! Аккуратнее!», — Простите! Кудрявый парень молчит, продолжая идти к месту, на которое смог бы сесть его энергичный пассажир. — А часто вы в полёте? Сколько часов? А какие истории смешные происходили на судне? — Луи сыпет вопросами, стараясь идти поближе к стюарду, фактически дыша ему в кудрявый затылок, до которого было добрых десять сантиметров. «Высоковат», — оценивает про себя он. - Парень не обращает внимания на трещащую от любопытства речь Луи, но русоволосый видит, что он улыбается и начинает тараторить с бешеной скоростью, выпрашивая все больше подробностей о жизни в небе. И его поток не останавливается, пока они вдвоём не заходят за шторку, огораживающую зону работников от пассажиров. Здесь горит тёплый свет, пахнет той самой всеми нелюбимой самолётной едой и дешёвым кофе, и здесь больше никого нет. — Садись, — бортпроводник откидывает специальное кресло, предназначенное для персонала. Оно неудобное, но у него есть дополнительные ремни и оно находится рядом с чистым иллюминатором, через который удобно наблюдать за темнеющей гладью неба. — Составишь мне компанию. — Воу, это ваше секретное местечко? — Луи в мгновение примостился на предложенное ему место и пристегнулся, беспрекословно повторяя движения кудрявого парня. — Не то чтобы очень секретное, учитывая, что оно находится в центре самолета, — морщится стюард. — Да? Ну тут все равно уютненько, — непоседа вытягивает шею, осматривая небо снаружи. — Тебя как зовут? — Гарри, — отвечает парень, удивляясь, как это молодой мужчина напротив него похож на ребёнка. — Очень приятно, но я ещё подумаю, буду ли я тебя так звать, — смеётся пассажир, протягивая руку. — Я Луи! — Я бы спросил куда ты летишь… — Но думаю, это было бы максимально непрофессионально, если бы ты не знал куда мы следуем, — добавляет русоволосый парень. Он закатывает глаза и обнажает зубы в улыбке, а Гарри становится все интереснее находится с ним наедине. Внутри себя он задается вопросом, почему в этой части нет ни одного его коллеги, и как сильно ему влетит за «приглашение в гости» чужака, если можно так сказать. Самолёт встряхивает ещё раз, и Гарри озабоченно смотрит в экран, показывающий на какой высоте они находятся. Тридцать секунд, что он молчит, цифра на экране меняется, то выростая, то резко уменьшаясь, и оба юноши - даже внезапно замолкнувший Луи - явственно чувствуют эти перепады высоты. Стюард очень серьёзен, и пассажир ощущает маленькое зёрнышко паники, внезапно поселившееся в его сердце. — Такое часто происходит? — Почти каждый полет над Азовскими, но в этот раз затянулось. — Это опасно? -Луи бросает ещё один быстрый взгляд на экран, когда самолёт снова попадает в воздушный вихрь и показатели сбриваются, оказавшись не в силах определить высоту. На секунду свет в самолете гаснет и мгновенно включается заново. Гарри хватается руками за оба ремня, которые удерживают его на месте, но от неожиданности все равно ударяется головой о стену сзади себя затылком, и его темные волосы падают на глаза. — Ауч, — он кривит нос. — Вообще, сам тот факт, что ты находишься в жестяной коробке в тысячах километров от поверхности земного шара, уже звучит не очень безопасно, но, в целом, именно зоны турбулентности не считаются смертоносными. — Зачем нас тогда заставляют пристёгиваться? — Если самолёт резко начнёт терять высоту, вы просто можете немного взлететь, — отвечает парень, вспоминая уроки безопасности в лётной школе. — По той же причине вещи должны быть убраны, чтобы избежать их разброса по судну. — А пристегивание тогда получается тоже только от непредвиденных травм? — Типа того, — кудрявый улыбается, и слышит как включается громкая связь. Старший бортпроводник объявляет, что они находятся в потенциально опасной зоне, и заново настоятельно просит всех пристегнуть ремни и закрыть откидные столики. — Вообще, ремни никак нам не помогут при падении. При реальном падении нам ничто не поможет. Такая высота, такая сила удара. Луи сглатывает, но в его глазах уже пляшут черти, и пока Гарри берет трубку для внутренней связи, чтобы спросить о ситуации в воздухе у коллег, непоседливый парень незаметно отстегивает ремни, еле придерживая их руками, чтобы было ощущение словно они там, где нужно. Самолёт шатается, парень напрягает ноги в сидячем положении, чтобы с колебаниями борта, поймать ощущение свободного полёта. Но все достаточно тихо, и он почти разочаровывается, предполагая, что они скорее всего вышли из этой опасной зоны. И свет снова гаснет. Ровно в момент сильного рывка. Луи не удерживается на месте, его кидает вперёд и он опрокидывается на колени. Часть, в которой они с Гарри находится, темная, закрытая шторами, и солнечный свет, почти не льющийся из окошка, из другой части сюда доходит очень смутно, поэтому стюард, говоривший по телефону, не сразу понимает, что именно произошло, но когда разглядывает силуэт поднимающегося с колен Луи, его охватывает страх. — Сядь немедленно! — он шипит, пытаясь достать до парня длинными руками и толкнуть его в кресло, но самолёт снова дергается, лампочки мигают, а Луи шатко отступает назад и резко хватается за стену. — Луи, прошу! — Пытаюсь! — его голос ошарашен, но нельзя сказать, что напуган. Он полностью пропитан интересом к ситуации. Из эконом-класса раздаётся пугливый женский вскрик, и над головой Гарри включается лампочка вызова. Но он не может встать. Самолёт подскакивает, возвращается освещение, и Луи предстаёт в несколько опьяненном от адреналина состоянии. Он стоит на ногах, отпустив руки, имитируя катание на сноуборде или серфинге, и в его глазах читается почти безумный восторг. — Боже, умоляю тебя, сядь, тебя могут ссадить с рейса если заметят, — Гарри говорит громким шепотом, и ему на помощь приходит ещё одна яма, заставляя Луи опрокинуться ровно к нему в объятия. Кудрявый мгновенно разворачивает буйного пассажира, прижимая его лопатки к своему лицу и смыкая кольцо рук. — Я держу, больше не встанешь. Луи откидывает голову ему на плечо, словно они знакомы тысячу лет. И его тело, теплое и пахнущее яблоками, подрагивает от счастья: он практически почувствовал тот самый желанный свободный полет. Микросекунду! Но она точно была. Теперь он сидит, крепко прижатый к симпатичному парню, на плечах которого от напряжения грозит разойтись по швам фирменный пиджак, а мысли о том, как сейчас хватаются друг за друга Зейн, который боится высоты, и Найл, которого несомненно вывернуло ещё парочку раз, заставляет его закашляться тихим угаром. — Чего смеёшься? — Гарри опаляет горячим дыханием голую шею и она перед его глазами покрывается мелкими, как океанический песок, мурашками. — Представил, что сказали бы твои коллеги, зайди они сейчас сюда. — О, тут и представлять не надо, они сказали бы, что… — Ты уволен, Стайлс, — плотная штора распахивается, на секунду ослепляя парочку светом. Силуэт крупного мужчины, старшего стюарда, не сулит ничего хорошего. Да и его тон, тоже. — Саймон, ну, не надо, — Гарри кривит губы, но не размыкает на Луи рук. Табло «застигнуть ремни» ещё горит. — У нас тут буйный пассажир. — Необходимо докладывать о таких вещах пилоту! — голос Саймона властный, грудной. Глаза строгие, тёмные от злости. А седина красиво поблескивает в лучах заходящего солнца. — И что? Его сняли бы с самолета! — кудрявый парирует слова мужчины. — Вряд ли здесь у пары сотен есть желание делать дополнительную остановку где-нибудь Понта-Делгада. — Значит надо следить за поведением, всего-то, — Саймон рывком поднимает Луи на ноги, и усаживает его на кресло, с которого тот до этого вскочил. — погаснет табло, сядете на своё место, сэр. Или я не посмотрю на желание большинства, потребую посадить борт в ближайшем аэропорту. Он ушёл, грациозно развернувшись на каблуках. И Луи сцепил руки в замок, а замок ремней сцепил на животе. В стюардском закутке повисла тишина. Гарри сверлил горе-пассажира горящим взглядом. — Тебе что-то будет за мою выходку? — наконец-то спрашивает Луи. Вся спесь сошла с него. После слов того мужчины, Саймона, он почувствовал себя пятилетним нашкодившим ребёнком, и ему жутко это не нравилось. Он глядел на пол, изучая свои старенькие кроссовки. На Гарри смотреть не хотелось. — Нет, наверное, смотря, что донесут наверх, — Стайлс трёт переносицу, откидывая голову назад, наблюдая, как Луи следит за линией его кадыка. «Славный малый», — мелькает в его мыслях. И хочется добавить: «Только слегка чокнутый». — Куда уж выше нас, — бурчит парень и неожиданно ясно улыбается. — Пойдёшь со мной на свидание на земле? Стайлс секунду ошарашенно смотрит на Луи и начинает смеяться. Боже, как же сильно ударил ему адреналин в голову! — Прости парень, я натурал, — он лукавит, качает головой, и кудри двигаются ему в такт, а милая ямочка на щеке выводит Луи из себя. — Пиздеж, — не прикрыто ругается русоволосый, щуря глаза. — Ты даже не похож на натурала. — Это расценивать как оскорбление? — Гарри вскидывает брови. — От меня это, скорее, комплимент. Так что, я дважды спрашивать не буду, — сразу переводит тему в нужное русло Луи, становясь серьёзным. — Когда ты родился? — Гарри присматривается. «Судя по поведению, лет десять назад, не больше», — думает он: «Наверняка в июне. Только близнецы такие придурковатые». — В декабре, девяносто первого. А что, думаешь проходим ли мы по гороскопу? — теперь очередь Луи удивляться, ведь Стайлс не производит впечатление суеверного человека. — Я даже совершенно летний, если у тебя вдруг хреново с математикой, -добавляет он, и с тоской смотрит на погасший значок пристегнутого ремня. — Тебе пора идти на место, — Гарри снисходительно улыбается, раскрывая сначала свою застежку, а потом мягким движением застёжку Луи, — а мне пора работать, — он заходит в ещё одно отделенное помещение, где стоит провизия, и нажимает на кнопку подогрева воды. Время напитков. — Ну-ну, я предупредил. Больше не предложу, — Луи хмурится, воспринимая нежелание парня отвечать на прямо поставленный вопрос как отказ, и уходит к своим друзьям. — Это нонсенс. Он меня отшил, — мямлит Луи, когда плюхается на своё кресло, разрывая сцепленные вместе руки его друзей. — Не смейте ржать! — Это было ожидаемо, — говорит Зейн, не скрывая улыбки, и сразу же лезет в кошелёк, протягивая Найлу двадцать баксов. — Спасибо! — только и успевает ответить блондин, когда Луи почти взвизгивает. — Вы, блять, ещё и поспорили?! — Слушай, брат, — Найл кладет светло-молочную ладонь на укрытое яркой футболкой плечо друга, — мы поняли, чем закончится полет, ещё когда ты только воскликнул: «о боже, какой мужчина», входя в самолёт. Тут было дело времени. — И везения, — добавляет Зейн и перехватывает ладонь друга за спиной Луи. — Не смейте теперь тут при мне миловаться! — парень хмуро провожает взглядом нежные жесты друзей, гадая, когда они уже признаются ему, что встречаются. Партизаны доморощенные. — А ты правда так сказал? — Стайлс, последовавший сразу за Луи и все это время стоявший двумя рядами сзади, и слышавший разговор, подходит к ребятам с чайничком. — Сказал-сказал, — отвечает Найл, протягивая руку за тёплым сладким чаем. — Тогда отдай другу двадцатку, ты проиграл! — Гарри улыбается и вопреки кодексу стюардов, протягивает Луи белоснежную, сложенную вчетверо бумажку с номером телефона. И мгновенно переключается на следующий ряд людей, игнорируя радостно-ошарашенные взгляд троих парней. — Твою ж мать, — Найл достаёт обратно двадцатку Зейна и добавляет к ней ещё одну, пока Луи разворачивает записку. «+44 367 199 1826 12 Гарри, не похожий на натурала хохо У меня странная аватарка в What’s App :)» *** И аватарка у Гарри и правда странная. Луи смотрит на неё уже лёжа на горячем песке в Пуэрто-Плате, пока Зейн и Найл осваивают искусство виндсерфинга. На самом деле, это откровенно ужасная аватарка, и парень даже не знает, стоит ли ему связываться с человеком, который ставит в качестве своего фото, картинку большого пальца ноги с рожицей, но выпитая до этого шикарная пина-колада немного даёт в голову, и он решает, что ничего не потеряет от одного сообщения. «Милый пальчик! Как там, в воздухе? Луи» Сообщение читается мгновенно, абонент в сети и печатает ответ. «Я предупреждал, что она странная! Я на море, если честно, думаю, не так далеко от тебя! Гарри» «Зачем ты подписался? Я же знаю как тебя зовут))) Но да, пальца я не ожидал. Это мода?» «Определенно, да!» Сообщение читается мгновенно. Абонент в сети, и вместо ответа у него меняется аватар на такой же разрисованный палец на фоне голубого моря. И люди на соседних лежаках будут следить за тем, как ещё несколько недель молодой парень будет чёрным маркёром подрисовывать на ногте смайлик, чтобы делать снимки путешествия своей ноги во все более удивительных местах. Возможно, даже, потом у него появится многотысячный инстаграм с такими фотографиями, но это далеко не факт. Да и кто стал бы такое читать?! Спустя годы, они будут рассказывать эту историю своим новым друзьям, потому что всем будет интересно узнать как познакомилась самая крепкая пара. Зейн и Найл, которые также подтвердят свои отношения, столкнувшись в море на своих досках и выплыв на берег на одной из них в обнимку, будут качать головами, прикрывая лица, потому что их друзья — идиоты. А Гарри и Луи будут вспоминать взахлёб, как пытались встретиться на солнечном острове, как график сна Луи и график работы Гарри не совсем это позволяли, как они пересекутся ночью в баре ровно на час, чтобы потом вновь потерять друг друга на недели, и встретиться заново лишь на обратном рейсе Пуэрто-Плата — Париж, когда Луи вместо приветствия просто вцепится в лацканы Гарри и подарит ему глубокий поцелуй. А потом оба будут оправдываться перед пилотом и главным стюардом, умоляя оставить Гарри работать. Они приземлятся во Франции, даром, что они оба англичане. И Луи переедет с Туманного Альбиона на материк, поселяясь в регионе Бретань, чтобы быть поближе к кудрявому чуду, который похитив его сердце на самом первом его путешествии в небо, стал вечным странником в его мыслях, а Гарри придётся научить своего парня готовить, потому что в дни его отсутствия он будет радостно пытаться спалить их маленькую квартирку, а на новую у них не то что бы есть деньги. Хоть и зарплата Гарри достаточно большая по меркам Франции, а Луи окажется отличным журналистом, начавшим писать в местной англоязычной газете для своих мигрировавших соотечественников. В итоге, когда кудрявый поймёт, что курсы готовки — абсолютно бессмысленное занятие, он договорится с местной любительницей путешествовать — златовласой Матильдой, — что он будет предоставлять ей скидки на билеты, если она будет подкармливать его парня. И сделка отлично проработает пять лет, пока Матильда не обзаведётся очаровательным малышом, которого захочет назвать в честь таких же очаровательных соседей. А парни первую ссору посветят выбору имени, которое должно будет в паспорте стоять первым. Спор, правда, разрешит внезапно пришедший муж девушки, который в приказном порядке назовёт ребёнка Себастьяном, но парни не обидятся. Желание-то все равно было, так что они пойдут и отпразднуют этот день романтичным вечером, немного беспокоя соседей звездной ночью достаточно громкими стонами из-за тонкой кирпичной спины. А через пару дней Луи сделает Гарри предложение, когда он проберется незамеченным к нему на рейс Париж-Берлин. И Гарри снова придётся оправдываться перед начальством за учинённый беспорядок: перевёрнутую каталку с соками, облитых пассажиров, демонстрацию любви на борту и много чего ещё, что вылетело в копеечку и строго предупреждение, но главное — в счастливое «да!» и долгие аплодисменты всех присутствующих на борту. А Луи будет радоваться, что зная свою неуклюжесть, дарить Гарри будет ненастоящее кольцо, потому что от эмоциональности кудрявого их не спасёт никакая фортуна, и кольцо окажется утерянным ровно через минуту после демонстрации. Так что, Томлинсон заслужит ещё один ласковый поцелуй, когда сделает вид, что нашёл его и водрузит то самое золотое помолвочное на палец своего избранника. И знаете, какие слова они произнесут во время супружеской клятвы? Слава турбулентности!