Weak

      Это как цунами, шторм или землетрясение, естественно, десятибалльное. Мишель появляется в его поле зрения, и воздух в лёгких Питера взрывается, а кожа начинает гореть.       Мишель появляется в его голове где-то и когда-то, слишком незаметно для человека, который потом будет разбивать его на гребанные атомы одним взглядом.       Она сидит напротив него, просто потому, что в столовой все столы заняты, а ей не с кем сесть вместе, и именно поэтому Питеру нельзя благодарить Высшие Силы за её присутствие.       Но он, конечно же, благодарит и бесстыдно пялится на её пальцы и блики от холодных ламп в волосах. Мишель, конечно же, это замечает.       — Поаккуратнее. Дырку прожжёшь, — цедит она, и погнутая вилка со звоном катится по столу. У Мишель была слишком тяжёлая неделя, чтобы она спокойно реагировала на такие тошнотворно-восторженные взгляды идиота-Паркера.       — Не прожгу, — с трудом выдавливает из себя Питер охрипшим от долгого молчания голосом.       Глаза он, естественно, не отводит.       Просто потому что уже пытался по-другому. Избегал в коридоре, боялся лишний раз посмотреть в её сторону и далее в том же духе.       А потом его чуть не убили.       И хотя Стервятник доставил немало хлопот мистеру Старку, но Питера навёл на интересные мысли. Раскрыл, так сказать, глаза.       — Жизнь чертовски коротка, чтобы отказывать себе хоть в чем-то, — доверительно сообщил он Неду, как только появился в школе, а потом выловил Мишель из толпы в коридоре и поцеловал. Вот так просто.       Поцелуй, впрочем, вышел неловким и слегка смазанным, но эффектным. Сдаётся, что он никогда не забудет резко снизившуюся громкость окружающего их гула и золотые крапинки вокруг расширенных зрачков.       Мишель тогда вырвалась и, выразив свое возмущение ударом тяжёлой книгой по лицу, стремительно скрылась в неизвестном направлении, а Питер остался пялиться в одну точку с дурацкой улыбкой на лице.       Как-то так и получилось, что он переменил векторы и из избегать сделал стремится.       В ответ Мишель свое неявно стремится превратила в явно избегать, а это, знаете ли, непросто.       Не просто избегать Питера Паркера, особенно когда он одноклассник, особенно когда он к ней так тянется, особенно когда у неё у самой в груди глупое сердце сжимается и падает вниз, когда он в очередной раз с решительным видом садится напротив в столовой, или она ловит его взгляд на уроке.       Питер, кажется, теперь всегда смотрит только на неё.       И Мишель хочет посмотреть в ответ. Хочет прекратить демонстративно поджимать губы, когда он садится напротив, хочет сдаться ему и упасть в объятья, из которых в Тот-самый-раз с таким трудом выпуталась.       Но Мишель знает тайну Человека-паука и какую ответственность он сам себе взвалил на плечи, а потому считает преступным (Господи, это же почти каламбур) претендовать хоть на какое-то время его жизни.       Мишель боится не того, что он разобьёт ей сердце или что она залетит; она боится, что Питер будет ненавидеть себя за то, что не остановил — не предотвратил — не спас, пока был с ней или что когда-нибудь какой-нибудь Супермудак возьмёт её в заложники, а Питер пожертвует чем-нибудь, хоть чем-нибудь ради её ничтожной жизни. Мишель думает, что супергероям лучше оставаться одиночками.       Питер на стодвадцать процентов уверен, что его вклад в защиту города сильно переоценивают, а ещё Питер просто до одури влюблённый мальчишка, которого его затяжное одиночество ранит куда сильнее, чем ножи и пистолеты.       Мишель не хочет быть его слабым местом.       Питер не знает, с кем будет сильнее.