«Сечин, Быков говорил про некоего Холмогорцева, он мент. С ним связаны некто Мельников и его брат. Товар перевезли в другое место».
Дрожащие руки строчили смс, а я сама пыталась в это время не потерять сознание от страха и токсикоза. Я уже поняла для себя, что фиг с ним, с институтом, всё равно ничего не сдам в такой нервной обстановке. Было гораздо важнее спокойно доносить и родить здорового и крепкого ребёнка. Нажав кнопку «Отправить», я положила телефон в карман и заткнула нос, когда почувствовала очередной приступ тошноты… Машина неожиданно остановилась. Открылась дверь, потом ещё одна. Послышался шум возни и женские крики: — Пожалуйста, отпустите! — громко плакала пленница. — Мы вам ничего не сделали! Я же правду вам сказала, он не виноват… Послышался громкий звук пощёчины. — Молчи, сука! — приказал Старков. — Будешь так орать, умрёшь медленно и мучительно, поняла? — Пожалуйста… — Молчать, я сказал! Саш, вытаскивай этого ублюдка. Потом можешь делать с его шлюшкой, что угодно. Потом я услышала, как они вытаскивали второго, а девушка попыталась сбежать, но у неё это не получилось. Этот Саша догнал её и повалил. — Стой, сука! Никуда не уйдёшь! Я хочу тебя! Я осторожно выглянула из-под покрывала. Так как они не стали глушить двигатель и оставили фары включёнными, я прекрасно видела, как Старков взял фонарь и взвалил на себя тело какого-то связанного по рукам и ногам мужчины, а его помощник Саша стал рвать на девушке одежду, заткнув рот кляпом. Было противно смотреть на то, как молодая девушка становится жертвой насильника. Ещё противнее было осознание, что я ничем не смогу ей помочь. Если я себя сейчас выдам, мужчины поймут, что здесь есть кто-то ещё. И потом, если она была «приговорена», то её всё равно убьют, если не сейчас, так потом. Поскольку молодой не удосужился притащить девушку обратно, а стал насиловать там, где повалил, у меня появилась возможность незаметно вылезти из кузова, что я и сделала. Но чтобы не попасться, мне пришлось идти за Старковым на расстоянии. Тьма была кромешная, хоть глаз коли, но мне повезло и тут: у мужчины был мощный неоновый фонарь, отблески которого были видны на много шагов, так что можно было даже не спешить. Мужчина открыл дверь котельной и вошёл внутрь. Я — за ним. Потом он открыл канализационный люк и спустился вниз, но для этого сначала пришлось спуститься самому, а потом спустить пленника. При этом он постоянно что-то себе насвистывал, как будто таскание человеческих тел было для него самым обыкновенным занятием. Пока я шла в отдалении за ним, неожиданно «ожил» мой телефон сообщением от Сечина:«Ты где?»
Хм, что-то случилось? Быстро пишу ему:«Слежу за подручными Быкова. Они совершают преступление».
Отправила ему и через несколько минут получила ответ:«Что они делают?»
Решив, что это слишком долго писать, попыталась ему набрать, но, видимо, мы были глубоко под землёй: вызов не сработал. Пришлось писать коротко.«По приказу Быкова схватили какого-то мужчину с девушкой. Мужчину ведут в его подвал».
«Снимай всё, что увидишь!»
, — в этот раз ответ, более напоминавший приказ, пришлось подождать. Старков то шёл прямо, то поворачивал в сторону. Наконец, он остановился и осмотрелся. Потом посветил на стенку, где виднелась лестница вверх и взобрался с телом так же, как и спускался. Через какое-то время он снова спустился, но уже один. В туннеле было сыро, пахло затхлостью и вонью, но что хуже всего, здесь практически не было возможности спрятаться. Когда я поняла, что Старков собирается назад, то сама развернулась, но пошла в не прямо назад, а завернула в соседний туннель и вжалась в стенку, молясь, чтобы меня никто не заметил и не услышал. Сердце бешено колотилось, ноги болели, голова начала кружиться. И тошнило. Было темно и страшно, но я не могла отступить. Нет, только не тогда, когда был пройден такой путь. Лишь дождавшись, когда Старков с фонарём уйдёт, я вернулась к тому месту. Идти на ощупь было труднее, ноги промокли, так как приходилось идти по водостоку, местами я даже спотыкалась и падала. Но вот рука упёрлась в стенку. Это был тупик. Пошарила левой рукой в темноте и вот пальцы мои схватились за что-то горизонтальное. Это была ступенька. Наконец-то! Взобравшись по ней и с силой оттолкнув люк, я попала туда, куда и планировала — в подвал особняка. Вот только подвалом это было крайне сложно назвать. Пришлось несколько раз протереть глаза, которые после темноты привыкали к освещению этого места. Я оказалась за какой-то толстой стеной, за которой находилось что-то круглое и стеклянное. Сверху были провода и соединения. В стене виднелись двери. Я пробовала открыть их, но у меня ничего не вышло. «Что же это за место такое? Не подвал, а камера пыток какая-то!» Стена была высокой, ни взобраться, ни перелезть. Осмотревшись, увидела едва различимые ступеньки вниз и, недолго думая, спустилась по ним. Это и в самом деле была камера пыток. То круглое и стеклянное оказалось своего рода колбой в человеческий рост, в которой висел тот мужчина. Его связанные руки были прицеплены каким-то механизмом. Всего здесь было семь таких колб. Внизу стоял операционный стол и рядом с ним ещё один стол — с инструментами. Боже мой! Он же не…? Тут до меня дошёл ужас всей ситуации, так как только сейчас я поняла, что имел ввиду Саша, когда говорил, что «шеф будет резать дружка». Быков собирался не просто убить, а расчленить этого человека! Мозг лихорадочно начал рождать идеи по плану бегства из этого проклятого места. Сначала хотела вернуться старым путём, но проблема была в том, что я совершенно не запомнила, как шёл Старков. Плюс скоро начнёт светать, а канализационных ходов здесь на много километров. Оставался один выход — выйти за Быковым. Да и сообщение от Сечина… Я мысленно, до последнего надеялась, что Быков, всё-таки не настолько низко пал, чтобы резать людей как скот. Послышался шум открываемой двери и я юркнула назад, за стену. Слышались его шаги. Чёткие, тяжёлые, уверенные. — Ну что, Мельников? Я ведь предупреждал тебя, — говорил Быков и, судя по звукам, готовил операционный стол. — Я ведь говорил, что не люблю, когда меня обманывают и намеренно срывают поставки наркотиков. Я говорил, что не люблю, когда без моего ведома решаются вопросы с датами и не люблю, когда за моей спиной проворачивают операции. А ты со своей шлюшкой провернул не одну операцию и теперь ко мне близко подобрались менты с чекистами. Знаешь, я, конечно, люблю риск, но не настолько, чтобы всего лишиться. А ты меня чуть не лишил. Но не бойся, у тебя есть последний шанс загладить свою вину. Ты же вроде никогда на здоровье не жаловался, верно? Снова послышался шум. Сразу два дверных проёма неожиданно открылись, заставив меня подскочить на месте. Механизм из колбы «вывез» пленника из первой двери и затолкнул во вторую. Мельком я взглянула на мужчину, который мотал головой из стороны в сторону и рот которого был завязан кляпом. Это был мужчина средних лет, не старый, с незапоминающейся внешностью, словом, на вид самый обыкновенный человек. — Алло, Васёк? — Быков явно кому-то позвонил. — Привет, дружбан, это Вова. Хотел узнать, как поживает маленькая Люда? Подошла ли ей почка? -… — Замечательно. Ты говорил, что тебе нужен ещё донор, верно? -… — Да, есть тут у меня кое-кто. Не переживай, он «чистый», ничем не болел, вредных привычек не имеет. Так что, сердце, лёгкие и почка — это как минимум, возможно ещё сетчатка глаз. Интересно? -… — Понял, это пока не нужно. А жалко. Ладно. Если что будет нужно, дай знать. Я осторожно пригнулась и, крадучись, опять подошла к краю. Быков подошёл к висевшему мужчине. — Плохо, Мельников, плохо, — он похлопал того по лицу. — Никому ты службу не сослужишь, а жаль. А впрочем, твоя судьба уже никого не интересует. Тут же в руках у него оказался шприц, который он ввёл жертве в шею. — Это вещество вызывает паралич конечностей. Ты не будешь чувствовать ни рук, ни ног, зато всё остальное ощутишь в полной мере. С моего места не было видно, что происходило с жертвой, но вот Быков лихо подкатил к нему операционный стол и уложил. Потом отвёл в центр, где освещение было лучше и ещё стояла огромная лампа, привязал ремнями и взял скальпель. — Как всегда, начну с глаз. Меня чуть не стошнило от увиденного. Сначала я подумала, что это такой психологический трюк, чтобы запугать жертву. Но потом достала телефон и сняла на камеру несколько моментов. Которые нельзя было назвать фальсификацией или постановкой. Быков действительно вырезал ему глаза! У меня хватило сил снять только минутное видео, потом просто не было сил смотреть на его издевательства. Я отбежала к противоположному краю стены и постаралась как можно сильнее в него вжаться. Крики жертвы эхом разносились по всему подвалу, резонируя, заполняя всё пространство и врезаясь в уши. Мысли все разом разбежались. Как так можно? Если я ещё могла смириться с его, скажем так, выбором пути мафии, то как можно назвать это? Для меня было ясно только одно: Быков — это монстр, чудовище, по ошибке родившееся в человеческом обличье. Для него нет ничего святого. И от этого монстра надо бежать… *** — Алло, Женя. Я закончил. Забирай его и закопай где-нибудь в лесополосе. И его шлюшку тоже. Надеюсь, ты хорошо с ней поразвлёкся. -…? — Нет, с Кирой я как-нибудь сам улажу. Я перед ней всё-таки виноват. Не нужно её беспокоить. Пойду отосплюсь немного, а потом попробую с ней ещё раз поговорить. Я всё так же сидела в углу, боясь лишний раз пикнуть, но вздрогнула, когда услышала своё имя. -… — Что? Как так, Холма арестовали? Твою мать, что происходит?! -… — Надеюсь, груз всё там же. -… — А Сид? -… — Ладно. Мне всё равно нужно немного отдохнуть, слишком много проблем свалилось на голову. На ближайшие пару часов всё остаётся на тебя, Женя, ты понял? Всё, давай. Услышав, что он уходит, я опять выглянула из своего укрытия. Стараясь не смотреть в центр, я следила за мужчиной, который поднимался по лестнице с противоположной стороны. Я даже немного вышла, когда поняла, что он не оглядывается по сторонам. Стараясь держаться ближе к стене, я осторожно шла следом, молясь про себя, чтобы он или не сразу запер дверь, или чтобы открыть её было несложно. Наивно, конечно очень, но… Он подошёл к двери и остановился. Я замерла. Мгновение показалось целой вечностью. Вот он поднял руку и, как мне показалось, стал набирать какую-то комбинацию, код. Дверь медленно открылась и он вышел. Я побежала следом, осознавая, что это мой единственный шанс. Понимала, что Быков меня увидит и будет задавать вопросы, но у меня не было абсолютно никакого желания торчать в этой камере пыток, где он только что расчленил человека. Я выбежала из подвала почти что следом за мужчиной, едва избежав прищемления дверью, но, как ни странно, по ту сторону никого не увидела. Или не заметила? Неважно. Я хотела пойти к себе, но вспомнила, что дверь заперта и пошла на улицу. Входная дверь была не закрыта, что меня удивило, но и обрадовало. Быков был во дворе, около ворот. Как он так быстро успел? Не дожидаясь, пока он меня заметит, я рванула за угол, добежала до дерева и по стволу взобралась наверх. Я дала волю своим чувствам только тогда, когда вернулась в комнату, где всё же чувствовала себя в относительной безопасности. Слёзы сами шли ручьём, я их не сдерживала. Злость, гнев, страх, боль — всё это было разом. И жалость. Жалость к этому Мельникову и его девушке, хотя я и не знала их, но от того, что они так пали жертвами его гнева, мне было за этих двух просто невыносимо. Невыносимо от того, что я не могла помочь хотя бы девушке, которую насиловали у меня на глазах. *** Я снова сидела в горячей ванной. Давно уже настало утро. Глаза начинали слипаться, но я боролась со сном. Боялась, что если засну, приснится весь тот кошмар во всех красках. Или другой: я вспомнила, как когда была ребёнком и на меня начали охоту, сколько людей исчезло только потому, что они оказались в это невольно втянуты. Сколько хороших, добрых или просто отзывчивых людей, которые делали всё, чтобы уберечь меня… сколько было убито или исчезло. Тогда я думала, что весь мир сошёл с ума, такая жестокая охота была. Которая закончилась лишь тогда, когда меня «не стало». А что если…? Телефон лежал рядом. Вспомнив слова Сечина, направила ему то кошмарное видео, потом вышла из ванны, надела лёгкий халат, положила телефон в карман и легла в кровать. В голове билась только одна назойливая мысль: «В этом доме я больше не останусь!» И, словно в подтверждение её, краем глаза посмотрела на свою спортивную сумку, куда уже уложила все свои вещи. Усталость давала о себе ещё больше знать. В конце концов, я перестала сопротивляться и позволила Морфею взять себя в своё царство сна, но тут из кармана затрещал телефон. Поборов огромное желание послать абонента по известному адресу и разбить несчастный аппарат об стенку, не глядя ответила на вызов. — Алло, — бесцветным голосом произнесла я. — Кира, — это был Сечин. Усталость как рукой сняло. Я села на кровати. — Я получил твоё видео. Теперь у нас есть все доказательства против Быкова.- Я улыбнулась, а дальше услышала то, чего так долго ожидала услышать: — Мы арестовали Холмогорцева и ещё нескольких людей, в том числе некоего Сидельникова, который раздобыл документы на семью Артёма. — Ты шутишь? — Таким не шутят. Бандиты занервничают и поймут, что в окружении Быкова есть «крот». Тебе будет угрожать реальная опасность. Поэтому тебе нужно уходить оттуда. — Я поняла, — сдержанно ответила я, хотя это и было тяжело. Была ли я рада? Да я чуть не подскочила на кровати от услышанного! — Я уже всё приготовила. Встретимся завтра и всё обговорим. Нажав на «Отбой», я громко выдохнула и плюхнулась на кровать. Слабая улыбка озарила лицо в предвкушении того, что скоро, совсем скоро я буду далеко-далеко, буду обнимать Артёма, что мы будем вместе и больше никогда не расстанемся. Ну, а Быков? Улыбка слегка сошла от мысли, что эта мразь будет меня искать и что снова пострадают невинные люди. Нет, нельзя этого снова допустить! Нельзя! Но… но в таком случае, выход из ситуации только один: Кира Калинина должна исчезнуть со сцены. Незаметно для себя, я уснула с этой мыслью…