Пачка Лоратадина

Саша лежала на скамейке, положив ноги на колени к Артёму. — … Ты представляешь, Соня теперь постоянно смотрит на меня с холодной неприязнью, рискуя продырявить взглядом. Вообще, она странная в последнее время… Поздняя осень уже подкрадывалась, однако солнце не сдавало позиции. Холодный ветер пронизывали горячие лучи светила. Деревья только начинали краснеть, только окрашивались в золото. Несмотря на октябрь, облака не спешили темнеть и проливаться затяжными дождями. Они сидели на скамейке на детской площадке около школы. Саша рассказывала, как прошел день, Артем слушал с закрытыми глазами, мягко приобняв ноги девушки. Крики детей с детской площадки, лай собак, шум машин и запах… Такой теплый и мягкий, такой же, как Артем — думала Саша, продолжая рассказывать о чем-то неважном и глупом. Вдруг Артем начал кашлять. Он достал из рюкзака салфетку и, когда приступ кашля закончился, выругался. — Заболел? — Саша убрали ноги с колен и села, положив руку ему на плечо. — В это время года люди часто болеют. Думают, что тепло, а потом простужаются из-за холодного ветра. — Ничего. — Качнул головой Артем, выкинув салфетку и достав сигарету. Саша ненавидела, когда он курил. Такой хороший человек не должен убивать себя всякой химией. Это как смотреть со стороны на самоубийство. — Ты и так кашляешь, может лучше не курить, м-м-м, пока что? Ну… или совсем не курить. Тёма вопросительно посмотрел на девушку. — Ну, в плане, мне больно смотреть, как ты травишь себя, и… я бы не хотела, чтобы, м-м-м, чтоб ты курил. Артём взглянул по типу: «ты серьезно?», и театрально потушив сигарету, кинул её в мусорку. Затем, повернувшись, расплылся в ухмылке: — Зачем ты все так усложняешь? — В смысле? — Саша непонимающе поморщилась. — Можно было прямо сказать: перестань курить, без всяких неловких пауз и лишних слов. В этом весь Артем. Возможно, за эту простоту она его и любила. — Тогда пообещай мне, что ты перестанешь курить. Улыбка угасла. — Я не могу этого обещать. Есть моменты, когда это просто необходимо. — Тогда… пообещай, что будешь курить только в самые невыносимые моменты. Артем кивнул. Саша улыбнулась и обняла, уткнувшись в плечо, стараясь запомнить этот запах. Его запах. Именно в тот день Саша почувствовала невыносимую боль, разъедающую разум и сердце. * * * Слух о том, что Саша и Артём стали больше, чем просто друзья, расползалась пятном ягодного киселя — так же медленно, склизко и неприятно для Саши. Однако эта волна информации обтекала некоторых людей. Их реакция всегда выражалась широко раскрытыми глазами и вопросом: «вы сейчас серьезно, без рофла?» Интересно, что люди всегда уверены, что знают все о жизни окружающих их людей. Поэтому если что-то произошло, а они не в теме, то они думают, что этого не может быть. Ноябрь подкрался незаметно. Листья мгновенно потерялись в холодном воздухе, смешиваясь со снегом и падая на землю. Прямо как успеваемость Саши. После возвращения обратно в школу, успеваемость не поднималась выше балла 3.40. Конец триместра был так же близок, как и нервный срыв, и зима, что не скрывала свои признаки. Единственное, что спасало от падения в пропасть, что заставляло смотреть прямо, был Артем. Они встречались около месяца, но Саше казалось, что он все время был рядом. Поэтому, когда рядом его не оказывалось, боль разъедала и жгучей кислотой падала из глаз. Но все же, он почти всегда был рядом. Немного молчаливый, с оттенками горького юмора и терпким запахом любви, он всегда готов был помочь. Хотя бы просто выслушать. Просто получить свои шрамы от ядовитых слез Саши. И за это она была ему благодарна. Хотя вживую они говорили гораздо меньше, по большей части они переписывались. И как же Саша дорожила этими маленькими, но милыми фразами от Тёмы. Обычно, когда она плакала и переписывалась с ним, он словно чувствовал это и просил поговорить с Сашей по видеосвязи. Видеозвонки от Артема — искусство. Так они и сидели: она с опухшим от очередных слез лицом, он с какой-то новой темой для разговора, рождая из любого минуса кучу плюсов, с вкраплениями черного юмора. Саша любила сохранять какие-то моменты с ним в галерее, чтобы заглушать приступы боли после прощания. * * * А время шло. И первый триместр закончился, и осень вслед за ним. И корочка льда стала толще на реке, через которую Саша каждый день ходила. И корочка застаревших загонов продолжала сковывать уставшее сердце. Хотя Артем и пытался пробить этот слой самобичевания и вины, где-то глубоко внутри Саша знала, что у него не получится. Они стали меньше гулять. Как-то, проходя по мосту, они встали, чтобы посмотреть закат. Точнее Артем. Саша не могла оторвать взгляд от профиля парня. Внутри что-то било в виски, отдавая пульсацией по всему телу. Сердце? Или безумие? «Я обожаю твои волосы, » — писала Саша и вновь стирала, — «но ты об этом не знаешь.» Она обожала трогать эти недокудряшки. Его волосы не такие уж и мягкие, они жесткие и такие приятные на ощупь, что Саша не могла оторвать рук. Артем часто ворчал на нее, но руки не убирал. * * * Как-то перед новым годом они гуляли в саду около Тёминого дома. Эти редкие прогулки всегда затягивались, в итоге Саша получала дома выговоры. Но это того стоило. В тот раз они ходили по уже безлюдному, утопающему в сумерках саду. Они дурачились, бросаясь снегом, бегая и валяясь в сугробах. Саша стала замечать, что Артём стал чаще кашлять. Он отворачивался, чтобы высморкаться, затем поворачивался всегда чуть более бледный. Это пугало Сашу, но Тёма отнекивался, стараясь перевести тему. В этот раз все повторялось в том же порядке. Саша долгое время пыталась выяснить, что же случилось, но её прервал звонок. — Странно, мать звонит. — удивленно произнес Тёма, принимая вызов. Саша взглянула на время. 20:51. Дома должна была быть в 16:30. — …Да, мам, я в парке. — Да, гуляю. — Ну… не один. — Нет, зайти не сможет. — С чего ты взяла, что это она? — Да. Но не надо к нам идти. — Потому что нет смысла. — Ладно, пока. Саша вопросительно вскинула брови. — Моя мать сейчас присоединится к нам. Артём недовольно втянул воздух. Саша нахмурилась. Время позднее, а она еще не дома. — Думаю, мне стоит уйти. Время позднее. — Уверена? — Да. Они обнялись. Саша коснулась своими замороженными губами его, постаравшись запечатлеть это чувство в памяти. Когда девушка уже отошла от Артёма, она услышала надрывный кашель. Она долго думала о кашле, Артеме и вновь появившейся боли в районе сердца. Может, это и не просто любовь. Если верить россказням людей, то этот феномен называется «родственная душа». И самое забавное в этом феномене то, что чаще всего люди связывают свою жизнь с другими людьми. То есть, встречу своего соулмейта можно расценивать как первую любовь, только более болезненную. Болезненную… Что же такое с Тёмой? Вопрос еще долго бился в мозгу, как и пульсирующая боль. И слезы вновь начали застилать глаза, все чаще и чаще, разбивая нервы о холодную плиту неизбежности. * * * — Хэй, пойдешь на дискотеку? — Катя подошла к Саше и дала ей листочек. На листочке был список имен. — Да-да, это восьмиклассники, которые идут. — Но ведь вход с девятого класса. — В этом году разрешили восьмиклассникам. Ну так что, идешь? Саша бегло просмотрела ряд фамилий. Аккуратный почерк Кати всегда легко читался. — Думаю да. Катя кивнула и записала ее имя. Затем, поправив выбившиеся кудряшки обратно за ухо, отошла к другим одноклассникам. Неудивительно, что фамилии Артема она там не нашла. Он редко, когда ходит на такие мероприятия. Однако Саше очень хотелось пойти именно с ним. Будет ли он согласен? В тот день они так и не пересеклись в школе. Вечером, готовясь ко сну, Саша решила написать Тёме. Она долго набирала и стирала сообщение. Они так давно не общались. Вспомнился далекий осенний день, когда Артем так и сказал: не усложняй. Поэтому забив на поздний час, Саша позвонила. — …да? — хриплый голос звучал с немного сонной интонацией. Сердце Саши пропустило парочку ударов. — Мы же идем на дискотеку? Тишина на том конце провода сильно давила. Может и не стоило настолько прямо спрашивать… — Да, почему бы и нет. — голос прозвучал немного устало, но Саша не обратила внимание. Главное, что он согласился. Внутри все трепетало, и девушке очень хотелось рассказать Кате, попросить записать его имя. — Я тебя обожаю. — Я тоже тебя люблю. Гудки оповестили о том, что тот короткий миг, когда Саша могла услышать любимый голос закончился. — Кому звонила? — мать подозрительно покосилась. — Кате. — нет. Не сегодня. Никаких конфликтов. * * * Квартира Кати напоминала мечту девяностых. Саша обожала продалбывать лучшие минуты своей жизни именно у нее. У кого еще можно посидеть ни о чем не парясь?.. Да ни у кого, зачем врать. Поэтому в тот день Саша лежала на полу и плакала. За свою недолгую жизнь Катя обрела слишком обширные знания и опыт, поэтому предпочитала не вмешиваться. — …он не писал мне четыре дня… Да он даже на мем не ответил! Я его так люблю, но иногда мне кажется, что он тот еще… — на этом моменте Саша задохнулась в новом приступе слез. — У меня есть вино, надо? — Мне Артема надо, налей в бокал, хочу захлебнуться в нем. Катя посмотрела на растекшуюся лужицу по имени Саша и вздохнула. Что поделать, иногда в несерьезных отношениях бывают большие чувства. И тогда это уже больше, чем просто несерьезные отношения. — …мы соулмейты. Катя поперхнулась водой, которую успела принести с кухни. — Что ты имеешь в виду? — То, что я задыхаюсь от боли в груди каждую секунду, когда он не рядом. Проблема начала приобретать очертания. Откуда-то донесся запах драмы с трагичной концовкой. — Ты же знаешь, что найти своего соулмейта практически нереально. В нашей стране это вообще считают патологией. — Да. — Саша села и одеяла колени руками. Воспаленные глаза смотрели с глухой безысходностью. Катя заметила отражающуюся боль на дне этого взгляда и поморщилась. Все не так уж и временно. — Но я умудрилась вляпаться в головой. Теперь я тоже с патологией. Катя ненавидела всю эту ересь с соулмейтами. Человек должен иметь право выбора. И природа — просто тупорылая овца с высоким чсв, раз решила, что может решать кто, с кем, когда и где. Саша смотрела, ожидая то ли ответа, то ли приговора. — Тебе стоит написать этому мудаку то, что чувствуешь. — По идее он чувствует тоже самое. — Тогда это ебучий мазохизм. Бросай его нахуй. Саша вновь легла на пол. Слезы одна за другой выкатывались из глаз. Катя встала. Пожалуй, стоит налить вина. * * * Оглушающая духота темного зала с яркими вспышками между телами людей — дискотека была в самом разгаре. Катя потерялась в толпе, Саша глазами искала Артема. Внутри пульсировала боль. Они стали так редко общаться. Эта боль стала регулярным спутником, ежесекундным гостем. Глаза встретились с такими родными карими глазами. — Привет, уебок. — Привет, дура. Саша почувствовала легкий поцелуй в уголок рта. Рядом стоявший Степа в шоке смотрел на них. — Степа, все хорошо, правда. Его растерянный вид был слишком забавным, Саша рассмеялась. Степа расслабился и улыбнулся. Саша вновь обратила взор на Артема: — Еще раз ты так со мной поступишь, я вскроюсь. Ты же знаешь, что мне больно! — Пожалуйста, не говори о своей смерти, мне ж еще хуже становится, ты же знаешь. Я ж тоже сдохну, если ты вскроешься. — Это чтобы тебе хоть немного больно было, — Саша обняла его и утонула в любимом запахе. Артем закашлялся. Они танцевали недолго. Спустя несколько танцев у Артема начались сильные приступы кашля. Поэтому они сели в конце зала и так и сидели обнявшись до одного медлячка. — Ну ты и сухарь, Тёма. — какая-то девушка села рядом и ткнула Артема в плечо, — как твоя девушка тебя еще не бросила? * * * Та самая девушка оказалась сестрой Артема. Они долго перекидывались подколками и фразами. Саша рассматривала девушку. Знакомые черты переплетались с незнакомыми, создавая прекрасный узор чужого лица. Ее внешность цепляла, и Саша невольно подумала, что все Левченко — демоны, которые прибыли в этот бренный мир, чтобы завладеть человечеством. Чуть приглядевшись, Саша заметила, что насыщенно-красная помада размазалась. Это заставило ее улыбнуться. — …да ну тебя, ты скучный! — девушка повернулась к Саше, тряхнув своими длинными русыми волосами. — В общем, я Соня, — девушка протянула руку и расплылась в очаровательной улыбке, — а ты, как я понимаю, Александра. Услышав свое имя, Саша вздрогнула. — Моя мама просила передать, что уходить без приветствия неприлично. — На этом девушка встала и улыбнулась, — Ты чудесная девушка, а Артем — плохой и ленивый спутник на дискотеках. Не будь мудаком, как твой отец, Тем. С этими словами она растворилась в танцующей толпе. Артем поморщился: — Вот стерва, даже вне дома покоя не дает. Саша рассмеялась. А внутри зародилась разъедающая мысль: кажется кто-то облажался перед матерью Артема. Заиграла новая песня. Артем встал: — Прошу, мадам, — он картинно отвесил поклон, — думаю мне стоит исправиться, вы поможете мне? — Только если по старой дружбе. Они танцевали недолго, потому что у Артема начался новый приступ. — Тебе стоит… — начала Саша, но он ее прервал. — Не читай мне морали, я все равно не пойду к врачу. — А если воспаление легких? Или бронхит? — Тогда я ум… Степа плюхнулся рядом на скамейку и улыбнулся. Саша потерла виски и встала: — Я пойду к друзьям, потом поговорим. — Что с ней? — вопрос прозвучал уже за спиной, поэтому Саша решила проигнорировать. Вспышках еле различимые лица смешивались в адскую смесь. Друзья? Кого бы Саша хотела сейчас видеть? Артема. Не просто оболочку, а того самого парня, который постоянно просит надеть шапку, позавтракать или позвонить, когда она придет домой. Где же тот самый человек? Отчаявшись найти кого-то, Саша отправилась на первый этаж. Звук дискотеки отдаленно проникал на остальные этажи. Пустота. Пустота в коридорах, пустота в классах, пустота в душе. Она давила сильнее стен. Она выдавливала все силы и слезы… Слезы? Саша дотронулась до щек. Мокрые. Опять мокрые. Раздевалка была заполнена одеждой. Найти свою куртку было сложно. Даже здесь гулко отдавались звуки музыки. Саша застегивала куртку, когда кто-то схватил ее за плечи и развернул к себе. — По прогнозу сегодня дождь? — Артем усмехнулся, вытирая слезы с щек ладонью. — Просто очень холодный циклон принес тучи с севера. — И скоро ли утихнет этот циклон? Саша, все это время не смотревшая ему в глаза, подняла взгляд. — А это мне скажет синоптик. Такие серьезные, глубокие глаза. Их темнота подчиняет, гипнотизирует, и что-то внутри уже готово сменить гнев на милость. Саша не умеет обижаться. Но сейчас нельзя просто так сдаваться. Глаза медленно опускаются обратно, смотря на ботинки и грязный пол. Артем глубоко вздохнул, пробормотав что-то похожее на «как ребенок», взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя. — А если серьезно, что случилось? Эти. Карие. Глаза. Саша отвела взгляд. — Нет, смотри на меня. Что случилось? Ты случился, — пронеслось в голове. — Ничего. — Из тебя врунья, как из меня синоптик. Ебучая погода, ебучие синоптики. Снег валил уже третьи сутки, засыпая город. Предсказывали солнечный день. Ясная погода? Нет, ничего в этом мире не бывает ясного. Иллюзия ясности вводит в заблуждения. — Просто устала. — А кто не устал? — ответил явно приободрившийся Артем. — Пойдем, прогуляемся? Конечно пойдем! — Не знаю. У меня были дела, которые надо бы сделать. — Я плохой синоптик. А Саша плохая врунья. * * * Они шли по темным улицам. Белые хлопья летели с неба, попадая под машины, на куртки, в глаза. — Тебя давно не было в школе. Артем вопросительно взглянул. — Сколько ты уже не ходишь: неделю, две? Что случилось? Я от тебя ничего не могу узнать. Твои друзья молчат. Что происходит? В ответ тишина. Неуютное молчание. Это что-то темное, холодное, словно снег, который продолжал покрывать очертания домов, укутывать крыши, скрывать бесконечную тьму неба. Через него так тяжело идти, снежинки постоянно попадают в глаза. — Ты будешь отвечать? — На что? — Ты издеваешься что ли? — Саша остановилась. — Нет, просто шучу… Или нет? Саша начала идти. Все, хватит. — Да стой! — Артем схватил ее за руку и развернул к себе. У Саши были догадки. Море догадок. Их плодила неизвестность. Неизвестность? — Ты болеешь чем-то… Во взгляде Артема что-то изменилось. — Ты думаешь, я умираю? — выпалил он и с некой злобой посмотрел вниз. — Ну… нет… — такая прямолинейность сбивала с толку, — Просто ты уже давно болеешь. Да и вообще, почему ты не можешь сказать мне, что остался дома из-за болезни. Что, так трудно? — Да нет, просто ты бы стала похожа на мою мамку, когда ей не все равно. Ну прям как сейчас. Саша насупилась. — Да ладно, — он притянул ее ближе и обнял. — Просто я хочу, чтобы ты знала, насколько я тебя лю… Конец фразы растворился в кашле. Вдруг Артем напрягся: — Кажется, мать приехала. — Что? — Саша растерялась. — Ее машина. — Саша оглянулась. Она даже не заметила, что они оказались около сада. Около его дома. Дома вдруг показались холодными и нелюдимыми. Сашу передернуло. — Думаю, мне стоит идти. Потом мать достанет с расспросами. — Если что, скидывай все на меня, — Артем подмигнул и улыбнулся. Его улыбка моментально прогнала тот страшный холод. Артем поцеловал Сашу куда-то в уголок губ и исчез в страшном танце ледяных кристаллов, что царапали кожи и, кажется, душу. * * * Новое сообщение появилось внезапно. «Мама сказала, что если ты еще раз убежишь, она запретит мне с тобой общаться ;)))0))0)» Внутри все ухнуло вниз. Неужели еще раз? Опять облажалась? Саша лежала на диване и пялилась в потолок. Неужели его мать их заметила? Когда? Они же стояли далеко от машины. Почему его мать так критично относится к таким глупостям, как приветствия? Может они не заметили машину? Или у Саши были дела, и она не могла остаться? Откуда вообще появилось это пожирающее чувство вины? «но ты же не маменькин сынок?» На удивление ответ пришел быстро. «Смотря в каких делах)» Это в каких-таких делах? Резко становится очень тепло и очень противно. Будто внутри что-то безумно-сладкое и приторное. Тошнит, но хочется еще. В последнее время внутри всё чаще и чаще что-то сжималось. Как будто желудок уменьшается до состояния пылинки, а весь желудочный сок выплёскивался в пищевод, обжигая его чувствительные стенки и вызывая противную тошноту. Катя говорила, что это всего лишь нервы. Нервы не бывают «всего лишь». Нервы бывают чересчур, нервы бывают ножом по сердцу, нервы бывают молотком по голове, но точно не бывают «всего лишь». В ответ Саша отправила смеющийся смайлик. Разговор не продолжился. * * * Сегодня Артема в школе не было. Его друзья как обычно были без понятия: что с ним, где он, жив ли. Как часто Саша слышала эти чертовы три слова: «Я не знаю». Как будто кто-то записал эти три слова на диктофон и включал каждый раз, когда Саша подходила к кому-то. Катя всюду ходила за ней и пыталась отговорить от поиска. — Возникнет больше вопросов, чем ответов, — говорила она каждый раз, перед тем, как Саша подходила к очередному человеку. И очередной человек пожимал плечами. «Я не знаю». С каждым уроком становилось всё тяжелее. В какой-то момент беспокойство и грусть переросли в жгучий гнев. «Сколько можно, » — думала Александра, яростно давя на ручку. В какой-то момент бумага не выдержала, и страница тетради по алгебре разорвалась. — «Я постоянно бегаю за ним. Ищу его, жду ответа или хоть чего-то. Он же знает, как же мне страшно. Он же знает, что мне просто необходимо общение с его чёртовой наглой персоной. Что я каждый чёртов день надеюсь, что он здесь… — Саша всхлипнула. Катя, что сидела рядом, вздрогнула. Иногда люди должны сами справится, как бы не хотелось им помочь. " «Он же знает, как я его люблю. А я не знаю, любит ли он меня вообще, » — тихо прошептала Саша, смаргивая наступающие слезы. Боль в груди расцветала цветком. Постоянная, ноющая, просящая… Чего? Нет, кого. В голове промелькнули строчки: …Я не нахожу себя, это напоминает гибель… Что-то смутно знакомое. Саша вы теста очередную дорожку слёз. Ты. Никому. Не нужен. Больше. Новый поток слёз. Звонок. * * * Одевшись со скоростью света, Саша надеялась скрыть свои красные глаза от окружающих. Катя была права: не стоило спрашивать всех, где мотается её парень. Теперь если её увидят заплаканной, то решат, что это из-за него. И попадут в точку. Люди так часто ошибаются, но точно не когда это касается личной жизни других людей. Тут они внимательны, словно от этого зависит их благополучие. Когда чего-то не хватает — заменяешь это другим. Сплетнями. Наблюдениями. Грязными секретиками чужих людей. Саша тенью выскользнула из раздевалки. Попрощавшись с охранником, она вышла из школы. Спасительная калитка. Оказавшись вне территории школы, Александра надеялась закрыться от мира музыкой и слезами. Достав наушники, Саша развернулась, чтобы уйти, но тут… — Александра? Черт. Кто-то все-таки узнал. Саша развернулась. У ворот стояла женщина. Ветер трепал ее темные волосы, оставляя на них снежинки. Покрасневшие от холода щеки — видимо она тут давно стояла. Лицо было смутно знакомым, но Саша никак не могла вспомнить, где же она видела ее. — Я — Наталия Александровна, — представилась женщина. Внутри что-то напряглось. Саша в ожидании поежилась — ветер действительно был холодным. Новый порыв снова зарылся в волосы женщины, играясь с темными прядками, подбрасывая их в воздух и кидая вниз. Она выглядела как-то особенно угрожающе, словно судья, что готов вынести приговор. — Наталия Александровна Левченко, очень приятно познакомится, — женщина протянула руку, — Думаю, нам есть, что обсудить. Саша пожала руку. Нет, им точно нечего обсуждать. * * * Тепло кофейни волной накрыло Сашу, обдавая мягким запахом горьковатого напитка. Горечь. Горечь всю дорогу раздражала вкусовые рецепторы, заставляя выделяться вязкую слюну. Наталия Александровна вежливо улыбнулась, предлагая сесть. В улыбке не было ни капли тепла. Эта женщина была так похожа на своего сына, что Сашу передергивало. В этих глазах она видела свой страх: Александра боялась, что однажды Артем будет так же тихо сидеть напротив нее и улыбаться. — Сколько вы уже вместе? — неожиданно прервала раздумья Наталия Александровна. — Около четырех месяцев. — глаза женщины опасно сверкнули. Саша попыталась свалить все на тусклое освещение. Женщина сложила руки в замок и наклонилась вперед: — Замечала ли ты за ним какие-то изменения? Эти карие глаза. Они смотрят с такой проницательностью и холодом. Стоит ли им доверять? Кто вообще доверяет таким глазам? Саша. Доверилась один раз, значит во второй раз… — Да нет, особо никаких. Так, по мелочи. Внутри зашептал голос: «Я плохой синоптик, Саша.» Видимо женщина прекрасно знала, какой синоптик из ее сына, потому что она вскинула бровь и с неким сарказмом спросила: — Вот как? Все внутри напряглось. Сбежать. Уйти. Спастись. Здесь небезопасно. — Думаю да. — Думаешь? — бровь взлетела еще выше, — Значит вы редко видитесь? — Не очень, просто он занят, я тоже не всегда свободна… Повисла неловкая тишина. К ним подошла официантка в аккуратной форме. Большой пучок на ее голове служил своеобразной карандашницей: в него было воткнуто сразу два карандаша. Наталия Александровна сделала заказ. После некоторых раздумий Саша решила, что эта девушка очень красивая. Когда она отвлеклась от своих мыслей, девушки рядом уже не было. Наталия Александровна задумчиво блуждала взглядом по лицу Саши. Как же хотелось заглянуть в её мысли… О чём вообще может думать эта женщина? Вскоре принесли заказ: две кружки кофе и теплый круассан. — Я подумала, что ты голодна после школы. Приятного аппетита, — женщина пододвинула тарелку к Саше и снова попыталась улыбнуться. — Спасибо большое. И снова повисла тишина. Мысли имели отрывочный характер и только путали. Отвлечься не получалось: глаза постоянно натыкались на такие знакомые глаза напротив. — Тёма когда-нибудь рассказывал о семье? Саша качнула головой. Он всегда мягко соскальзывал с этой темы, стараясь плавно повернуть от нее на сто восемьдесят градусов. — Что ж, думаю тебе интересно будет узнать. Он младший ребенок в семье, у него есть старшая сестра… -…Соня. — Да-да, именно. Соня. Отца он никогда не видел. Он ушел ещё до его рождения. Я осталась одна. Артем тоже остался один. Представь себе, один парень с двумя женщинами на воспитании. Что бы там не говорили про стереотипы, но родитель своего пола чаще всего ближе, чем противоположный. — женщина прервалась, отхлебнув кофе, проводила взглядом снежинку. Снег продолжал заваливать улицы города. — Игорь ушёл ещё до рождения сына. Знаешь, я переживала его уход очень тяжело. Потом узнала, что беременна… Тяжелые времена. Представь себе, с грузом впереди и постоянной болью в груди. — Ваш муж был вашим соулмейтом? Женщина грустно улыбнулась: — Да, тот козел был моей родственной душой. Его потеря была тяжела и в физическом, и в моральном плане. И я не хочу больше никого терять, — взгляд женщины из туманно-задумчивого превратился в холодно-расчетливый. Она порылась в сумке, затем достала коробочку. — Ты знаешь, что это? — Лоратадин Тева? — красные буквы сложно было не заметить. — Да, но знаешь ли ты, для чего они? — голос женщины холодными щупальцами окутывали, вызывая панику. — Нет. Ожидаемый ответ. Взгляд стал еще более проницательным. Резко захотелось заплакать. Нельзя. Только не сейчас. — Этот лекарственный препарат является таблетками от аллергии. Ты понимаешь к чему я клоню? — Нет. — прошептала Саша. Слёзы еле держались на глазах, готовясь скатиться при первой же возможности. — Соулмейты — это люди с особым геном. При встрече, у людей с таким геном начинает вырабатываться особый гормон счастья. Некоторые гормоны счастья могут вызывать привыкание. Например дофамин, серотонин и эндорфины — гормоны счастья — становятся главными причинами таких вредных привычек, как курение, алкоголь и даже наркотики. Наш гормон счастья так и не получил названия, в научной сфере его называют Э-13. Этот самый Э-13 вызывает привыкание с первого попадания в организм. Ломка после него просто адская, впрочем, ты и сама знаешь. Ген начинает работу только тогда, когда ты встречаешь человека с почти совпадающим набором ДНК. Так как такое бывает крайне редко, соулмейты — редкость. — Я всё это знаю, но пока не могу понять, к чему вы ведёте. Женщина недовольно вздохнула и продолжила: — Теперь представь, что у тебя непереносимость этого вещества, иначе аллергия. Таблетки от аллергии замедляет высвобождение гистамина, а также блокирует рецепторы, мешая им воспринимать гистамин, тем самым препятствуя развитию симптомов аллергии. Но такая блокировка вызывает сбой в работе гена. Учащается сердцебиение, а следом поднимается давление. Теперь понимаешь к чему я веду? Саша закивала. Говорить она не могла, если откроет рот — разревется, а делать это здесь — непростительная глупость. — Я хочу, чтобы ты отказалась от моего сына. Хочу, чтобы вы перестали общаться. Слеза сорвалась и быстрой дорожкой скатилась по щеке. Не плакать. — Понимаешь, я потеряла мужа, и я не хочу терять сына. Я имею право иметь хотя бы сына? Еще одна слеза. Видимо заметив, что Саша плачет, женщина смягчилась: — Я знаю, это трудно. Поначалу кажется невозможным. Но постепенно боль стихает. К любой боли привыкаешь, любая ломка заканчивается. Надо просто перетерпеть. Ты же сильная? Сглотнув ком в горле, Саша сиплым шепотом произнесла: — Да, конечно, я сильная. И Тема сильный. Мы справимся. Мы что-нибудь придумаем… — Да как ты не понимаешь? — с болью и отчаянием воскликнул женщина, — Мы всё это уже проходили, — затем вдохнув воздуха, она снова начала, только уже тише, — Я познакомилась с Игорем уже после рождения Сони. Я была потеряна и сломлена, мне было очень тяжело. Появление Игоря окончательно выбило землю из-под ног. Мы очень хорошо общались, а потом я поставила его перед выбором: либо мы съезжаемся, либо он уходит из моей жизни. Именно тогда я и узнала об аллергии. Он говорил, — женщина всхлипнула, — он обещал, что мы справимся. Он говорил, что мы будем сильными. Но мы не справились. Мы не были сильными. Понимаешь, в жизни часто бывает не так, как ты хочешь. Это не сказка, где упорством и силой ты добиваешься результатов, — под конец своей речи, женщина тоже плакала. — Он ушёл, потому что аллергия его убивала. Я его убивала. А теперь ты убиваешь моего сына, поэтому я прошу, оставь его. Оставь мне моего сына. — Ваш сын должен иметь право на выбор! Он сам должен решить: общаться со мной или нет! Как вы вообще смеете решать за него? — Саша не заметила, как сорвалась на крик. В кафе резко стало тише, люди оборачивались, интересуясь происходящим. — Ты не понимаешь, — тихо прошептала женщина, — Он слишком маленький, чтобы принимать такие решения. Ты тоже, но я надеюсь на твою трезвость, надеюсь, что ты примешь правильное решение. Не повторяй моих ошибок. Александра встала, взяв куртку, и произнесла: — Большое спасибо за кофе, но я оставлю право выбора вашему сыну. Дверь закрылась с легким звоном. На улице шел снег. В руках была куртка, сумка и пачка Лоратадина.