Circling

Он наблюдал. Его глаза никогда не отрывались от неё, несмотря на женщину, настолько же красивую, как и вероломную, всегда находящуюся рядом с ним. Казалось, он никогда не смотрел на Эсме. Она висела на нём, словно дорогая сумка, какой-то необычный аксессуар, наряженный в аляповатые яркие вещи. Иногда злобный и раздражающий; временами Вайолет удивлялась, почему Граф Олаф вообще позволил Эсме находиться рядом. Перед глазами старшей из Бодлеров раз за разом всплывала страшная картина: женщина в дорогом костюме, сшитом на заказ, толкает Вайолет и её брата и сестру вниз, в темноту шахты лифта. Вайолет была уверена, что умрёт — как и много раз прежде. Затем, в темноте замерцало свечение. Он не позволит нам умереть. Мы ему нужны. Он не позволит мне умереть. И эта болезненная мысль настигла её так же внезапно, как и веревочная сетка. Это странное чувство росло в ней, словно семя, сгорало, как расплавленное железо на клетке. Он не позволит мне умереть. Почему? Вайолет была ближе всех к приобретению состояния, всего через несколько месяцев оно должно было перейти к ней. Это, несомненно, и послужило причиной того, почему его блестящие глаза смотрели на неё так, словно она была изумрудом, рубином, бриллиантом. Его призом. Когда Вайолет лежала привязанная к больничной койке под взглядом тех самых жадных глаз, эти мысли крутились в её голове. Он послал свою труппу найти её брата и сестру, однако Эсме задержалась у двери. Не потому ли, что она думала, что Олаф сбежит с состоянием в одиночку? Если это так, возможно, в её блондинистой голове осталась капелька здравого смысла.  — Прелестная маленькая Вайолет… — Олаф коснулся тыльной стороной холодной ладони её щеки, и искривлённое семя странного чувства распустило листья в её животе. — Ты должна была понимать, что не сможешь убегать вечно. Теперь ты больше никогда не будешь бегать.  — Ты не причинишь мне вреда. Странное выражение появилось на его лице, когда он сел у её кровати. Украденный им докторский халат распахнулся, являя миру жилет с карманами на животе. Та же коричневая шерстяная ткань, из которой были сделаны его штаны, — заметила Вайолет, когда мужчина скрестил свои худощавые ноги. Он положил локоть на её койку и опёрся на руку. — Что заставляет тебя так думать?  — Ты ещё никогда не пытался сделать это по-настоящему. И я нужна тебе живой.  — Ты? — Он склонил голову ниже. — Нет, нет. Любой из Бодлеров подойдёт.  — Ты хочешь меня. — Вайолет нервно сглотнула. Граф, выпрямившись, неспешно убрал руку с койки, переместив её на бедро. — Что ты сказала? — Я видела, как ты на меня смотришь. Ты никогда не смотрел так на Клауса или Солнышко. — Она моргнула. — Или на Эсме. Его паукообразные руки сжали хрупкие плечи девушки, хотя та лежала неподвижно. Он рывком приблизил своё лицо к её лицу, и на мгновение Вайолет подумала, что он хотел поцеловать её. Закрыв глаза, она почувствовала его разгорячённое дыхание, обжигающее ухо. — Ты играешь в опасную игру, сиротка. — Опаснее, чем игры, в которые ты играешь? Чем поджог? Граф одобрительно рассмеялся. — Этот огонь сожрёт тебя заживо и оставит невредимой одновременно! Её сердце ускорило бег. — Что ты имеешь в виду? От звука её пронзительного голоса Граф отстранился, не отводя алчного взгляда от её лица. Что-то похожее на жалость исказило его черты. — Ты уже чувствуешь это, не так ли? — Чувствую что? Олаф поднёс стетоскоп к груди девушки, играя роль человека, в костюм которого был одет. В ответ её кожа покрылась крупными мурашками, маленькие горошинки сосков затвердели. — Так, так, так, покрасневшие щёки, учащённое сердцебиение, ограниченная речь… — Олаф вынул инструмент из ушей. — О Боже. Боже, Боже! Это действительно очень прискорбно. — О чём ты говоришь? — Мисс Бодлер, боюсь, у меня для вас неутешительные прогнозы! — На его остром лице появилась злая ухмылка. — Вы влюбились! — Он говорил с некоторым удивлением, — В меня! — Это невозможно! — Вайолет поспешно отвернулась к стенке, чувствуя, как предательски загорелись уши. — Ты абсолютно, преступно безумен! — И тебе это нравится. — Она слышала улыбку в его голосе. — Ты — убийца! — Старшая Бодлер крепче зажмурилась. — И это волнует тебя.  — Ты привязал меня к больничной койке! — И это тебя возбуждает. Она повернулась, чтобы посмотреть на своего похитителя, чувствуя, как её тело охватывает странный жар. — Невыносимый! — Ну, раз уж я ваш врач, почему бы нам не посмотреть и увидеть, гм? — Я… я не… — она заикалась. — Вайолет, — промурлыкал он, — ты не хочешь, чтобы я это видел, потому что… я прав?  — Ты никогда не можешь быть прав, всё, что делаешь ты — неправильно! — В отчаянии фыркнула девушка. — Продолжай, ты сделаешь это в любом случае! Ты — грязный извращенец. — О, так это я — извращенец? — Голос Олафа стал хриплым, когда он воспользовался ручкой, предусмотрительно извлечённой из кармана халата, чтобы отодвинуть простые хлопковые трусики Вайолет. — Это я — извращенец, в то время когда ты такая мокрая и готовая принять меня после одного предложения? Её небесно-голубые глаза встретились с его, жар поднялся с шеи и охватил лицо девушки. — О, Вайолет, Вайолет, — пробормотал Граф, усаживаясь на кровать. — Ты говоришь себе, что я — плохой парень, не так ли? — Так и есть! Посмотри на себя! — Посмотри на себя, — Граф Олаф окинул хрупкое тело жадным оценивающим взглядом и снова наклонился к её уху. — Убеждай себя, что я — плохой парень, Вайолет, — прошептал он, — убеждай себя, что я виноват, но дай почувствовать себе что-то хорошее. Безумие росло в Вайолет, когда она колебалась, чувствуя жар, скопившийся между ног. Она почти чувствовала тепло его ладони. Почти. Сделав вдох, девушка слегка приподняла бёдра, настолько незаметно, что могла свалить вину на него, когда её страждущая плоть коснулась его ладони. — Ну вот, — выдохнул он, как будто сдерживая себя, — хорошая девочка. Позволь мне позаботиться о тебе! Его большой палец двигался кругами, кружил, как стервятник, которым Олаф и являлся. Каким-то образом Вайолет летела туда с ним, кружила, кружила… все её печали оставались внизу. У неё пересохло во рту, старшая из Бодлеров парила на небесах блаженства. — Вайолет, — послышался голос, принадлежащий кому-то гораздо моложе, чем мужчина, находящийся рядом с ней. Бодлер моргнула, изучая выражение лица Графа — при всех наблюдениях за ним, она ещё не поняла, как сильно он хотел, чтобы за ним наблюдали в ответ. Его обжигающие желанием глаза искали её одобрения. Вайолет заметила, как его другая рука потянулась к ширинке брюк. Девушка закусила губу, надеясь, что лёгкого кивка её головы будет достаточно, чтобы заставить его продолжить, не вовлекая её в этот грех. Что угодно. Всё, что угодно, лишь бы его длинные ловкие пальцы не переставали касаться чего-то внутри неё. Вайолет испустила тихий стон одновременно с ним, когда его покрасневшая плоть высунулась из одежды. На мгновение руки девушки рассеянно боролись с ремнями, в надежде коснуться его тепла. На его лице мелькнула удивлённая, а затем понимающая улыбка. Он сделал паузу, прижимаясь к телу девушки пальцами. — Что это было, Мисс Бодлер? Ты хочешь, чтобы я остановился? Вайолет закусила губу, отчаянно борясь со слезами разочарования и смущения, грозящими вырваться наружу. — Ты знаешь ответ, — она боролась со своим бьющимся сердцем.  — Нет, — Граф Олаф медленно покачал головой. — Боюсь, что нет. Ты этого хочешь? — Он прижал к ней изящный длинный палец. — Ах! — тихо выдохнула Вайолет. — Это не ответ, — Граф погладил себя в ответ, и она задалась вопросом, были ли её глаза такими же блестящими. — Вы хотите этого, — мужчина ввёл в неё палец, вбиваясь сильнее с каждым толчком, — Мисс Бодлер? — Да! — Она закрыла глаза, надеясь сосредоточиться только на ощущениях, а не на человеке, который разжёг в ней это пламя. Но, когда он начал вонзаться в неё сильнее, интенсивнее, Вайолет обнаружила, что все мысли вылетели из головы, девушка искала какое-то понимание в его лице. — Вайолет… — его голос срывался, мягкий, сахарный словно сироп, без яда и сарказма. Она почти могла притвориться, что это кто-то другой. Кто-то нежный, добрый, благородный… и к собственной насмешке, Вайолет обнаружила, что эти мысли ничего не изменили для неё. — Ты будешь моей хорошей девочкой? Она сделала глубокий вдох. — Близко, так близко, — он выглядел так, словно ему было больно, и именно она довела его до такого состояния. — Вайолет, — повторил он, облизывая губы, — насладись для меня! — Его голос сорвался. — Насладись для меня, Вайолет, пожалуйста! Этот странный диссонанс слова заставил её хрупкое маленькое тело вновь содрогнуться от уз, которые охватывали её. На мгновение ничего не имело значения, кроме его руки внутри неё и спазмов её тела. Она услышала, как он хрипло застонал, излившись на белое постельное белье койки. Вайолет смутно моргнула, наблюдая за тем, как он выплескивает последние унции удовольствия. Бодлер нервно сглотнула. Ей хотелось пить, она устала и вдруг почувствовала себя неуверенно. В считанные мгновения Олаф вернул член в штаны, и она задалась вопросом, произошло ли это вообще. Тающий румянец на её щеках был единственным доказательством. — Мы могли бы покончить с этим прямо сейчас, — пробормотала она. — Правда. Тебе не обязательно проходить через это. Граф фыркнул, издавая смешок, в котором не было ни грамма юмора. — Скажи мне, Вайолет, — он посмотрел на неё, — что ещё я могу для тебя сделать?