Сердце которое тебе не принадлежит

Первое, что видит Ричард, входя в помещение полицейского департамента, где располагаются за своими столами «Стражи порядка», — множество заинтересованных пар глаз, но едва ли это длится и минуту, как эти самые люди начинают перешёптываться, пытаются подавить смешки и постоянно косятся в сторону крайнего стола, недалеко от которого стоит сам андроид. Ричард не может увидеть его лица, но плечи того расслаблены, словно тому вообще всё равно, что над ним насмехаются, что Ричард не успевает почти об этом даже подумать, как полицейский издаёт раздражённый тихий рык, вскидывая голову, наверняка, со злостью смотря на своих коллег. Однако Ричарда это мало волнует, поэтому он, решая, что больше не может задерживаться, проходит дальше в зал, целенаправленно уверенной походкой шагая в сторону небольшого застеклённого возвышения, где, по его расчётам, находится шеф департамента. Тот с тяжёлым вздохом только смотрит на него. — Я Ричард. Прислан из Киберлайф… — но андроида прерывает взмах тяжёлой тёмной руки, которая через секунду опускается на стол вслед за Фаулером, садящимся на стул. Рука мужчины тянется к коричневой жидкости, которая заполняет почти до самых краёв бокал, заваленный кипой бумаг, но останавливается в паре сантиметров, возвращаясь обратно, так и не решаясь наградить хозяина за проделанную работу. Фаулер несколько секунд недовольно смотрит на вошедшего андроида, однако, не заметив на его лице ничего, что подразумевало бы под собой «эмоции», натягивает улыбку. Мужчина был вряд ли чем-то разочарован, скорее, даже раздражён. Он громко зовёт одного из своих подчинённых, но по его лицу Ричард может прочитать, что он хочет, чтобы тот не пришёл, психанул, убился — или как ещё обычно охарактеризовывают это люди. И с каждым разом тот выражает ещё большее отвращение… к самому себе. Такое поведение вполне неподобающее для шефа полиции, из чего он делает вывод, что отношение к вызванному мужчине, который так же неохотно открывает дверь и который до этого достаточно медленно идёт к кабинету. Ричард решает, что его не рады здесь видеть. Но его это не так уж и волнует. Сюда он приходит только ради одного. И пока ничего этому не мешает — к новому напарнику он сможет вполне привыкнуть и подобрать особый способ общения, — Ричард точно выполняет поставленную задачу. Первое, что видит Ричард в детективе Гэвине Риде — ненависть, отвращение, презрение не только к нему, но и, в общем-то, ко всем своим коллегам. Однако к нему — особенное. Уже позже по собственному анализу андроид может понять, что ненависть мужчины и его коллег вполне взаимна, но из-за чего — узнать не удаётся. Второе, что видит в нём Ричард — любовь к собственной работе, несмотря на всё это, и незаинтересованность рассказывать о собственной жизни. В общем-то, Ричард и не особо пытается об этом узнать, хотя и понимает, что в дальнейшем из-за этого могут возникнуть некоторые трудности. Ему приходится посоветоваться с Амандой, на что та советует лишь подождать или узнавать всё постепенно — неприятно, но они напарники как никак, и с этим приходится смириться. Впервые со дня активации он не может подобрать нужных слов и плана, что делать дальше. Третье, что замечает Ричард в своём новом напарнике… нет, он определённо замечает, но это будто ускальзывает прямо из-под носа, а потому андроид не может за что-то зацепиться. Так, будто словно этого никогда и не было. Но Ричарда не покидает мысль, что это очень важное, что когда-то это сыграет свою роль и, возможно, повлечёт за собой последствие. Но Ричард всё также решает разобраться в этом по мере дальнейшего сотрудничества. Гэвин Рид — ублюдок, мудак, полнейшая сволочь, высокомерная самодовольная тварь. Именно такое небольшое досье составляет Ричард на «людской» манер. Когда слова раз за разом всплывают в его голове, он немного удивляется, но понимает, почему его коллеги считают детектива таким. Пусть и не совсем согласен с этим. Но возразить он даже не может. Пока что. Одну из главных заповедей полицейского департамента, которую выводит Ричард — пусть к андроидам здесь и относятся не с такой уж ненавистью (кроме определённых особ), но помалкивать всё же стоит и не встревать не в свои дела, дабы сохранить более менее хорошие отношения со своими новыми коллегами. Ричард думает о том, что эгоисты, скорее, все они, но не смеет что-то сказать. — Детектив Рид, — спокойным голосом зовёт его Ричард, держащий в руке стаканчик с горячим кофе. На лице мужчины, пока он играет в телефон, ничего не выражается, однако, как только тот поворачивается к нему, то выражает презрение и совсем немного удивление, смотря на напиток, — я принёс вам кофе, — договаривает андроид и, изобразив на лице искреннюю улыбку — в тот момент Ричарду кажется, что он делает это по-настоящему, совсем как человек, — ставит на стол. Гэвин только фыркает, возвращаясь к игрушке и показательно закидывая ноги на стол. Ричард стоит некоторое время над ним. За несколько дней работы он понимает, что Гэвин — потрясающий, умный и подающий ещё большие надежды, даже несмотря на свой характер, детектив, которому в детстве не хватало родительской любви — об этом он пытался разузнать, но был только послан в далёкое место. Поэтому, после некоторых анализов Ричард приходит к решению, что не чрезмерная забота поможет им сблизиться. — Детектив Рид, — бессовестно хватает за руку Гэвина Ричард, сжимая до боли его запястье, отчего тот только сдавленно шипит, — выпейте его, но не советую употреблять кофе слишком много — это может навредить вашему здоровью. Некоторое время андроид думает, что всё же забота — неправильный путь, подход, но точно решает, что это самое нужное, когда детектив сначала косится на медленно остывающий напиток, а после всё же берёт его, потихоньку выпивая и морщась от его горечи. И Ричард не может не улыбнуться. Программный сбой^ Впервые, когда это происходит спустя пять дней после сотрудничества, Ричард не обращает на это внимание. Потому что такое наверняка возможно, когда люди только-только начинают взаимодействовать друг с другом. Просто — чтобы точно — проводит диагностику, а когда тот не выводит ни одной ошибки, возвращается к своей работе. Гэвин сначала смотрит на него с отвращением, но то постепенно угасает, уступая место редкой злости, едва заметному презрению. И Ричарду кажется, что у него медленно растёт то, что обычно называют «равнодушием». Но он не знает — так это или нет. Потому что Гэвин меняется каждый раз. Он может безразлично слушать какие-то истории или факты от своего андроида, а может и грубо просить налить кофе, чуть ли не тыча пистолетом ему в лицо. А иногда последнее всё же происходит. Ричард привыкает. Он не может винить его. Гэвин вырастает таким лишь в силу обстоятельств. Вряд ли у него был выбор стать другим. И вряд ли бы он смог. Тогда ему приходится терпеть, хотя, честно признаться, отчасти ему даже такое нравится. Пусть и не покидает «ощущение», что перед ними находится огромная пропасть, что он не знает чего-то очень важного. Однако Гэвин не подаёт никаких признаков, подсказок, чтобы Ричард наконец понял это. Гэвин чужой для всех. Для собственных коллег, для самого себя. Он простой одиночка и с ним никто не хочет общаться. Но Ричард видит эту слабую улыбку, которая появляется в те редкие моменты, когда они находятся на каком-нибудь задании и андроид во всей красе проявляет себя: мастерски раскрывает преступления при помощи детектива, ловит преступников, предлагает свою помощь в написании рапортов. Это не восхищение. Скорее, простая заинтересованность, чувство того, что рядом наконец кто-то достойный. И когда Ричард осознаёт это, то думает, что если был бы человеком, то его сердце учащённо бы билось. Он слышит чужой смех — других полицейских. А потом смотрит в сторону небольшого телевизора с каким-то глупым американским шоу. На экране происходит что-то не очень понятное — вряд ли Ричард, даже если бы знал весь сюжет, смог бы понять всю суть. Но людям это, видимо, всё же кажется смешным, что и вызывает у них смех. И его слух будто обостряется, он слышит, как даже с самых дальних столов раздаются тихие смешки. Но только не с двух отдельных — на одном из них сидит он сам. Гэвин смотрит в сторону работающей техники и коллег скучающим взглядом. Нет. Ричард может разглядеть в глазах напарника грусть. Будто ему стыдно за то, что остальной коллектив такой отсталый, потому что смеётся над какими-то тупыми шутками. Ричард смотрит на него долго, в упор, будто пытаясь что-то найти, но понимает, что, на самом деле, просто любуется спокойным лицом. — Чего уставился, жестянка? — зло проговаривает Гэвин, кидая разгневанный взгляд на андроида. Его спокойное выражение лица сменяется искажённой гримасой, рука тянется к штанам, чтобы наверняка достать оттуда пистолет и спустя столько времени всё же пристрелить надоедливый тостер. — Ничего, детектив. Поступило новое дело о девиантах, — улыбаясь, проговаривает Ричард, замечая, как тот только шикает, опуская руку. — Будешь ещё раз пялиться — окажешься с пулей во лбу, — не упускает возможности последним оставить за собой слово Гэвин и поднимается с места, кидая раздражённый взгляд на коллегу, после чего спешит покинуть помещение, не дожидаясь андроида. Ричард смотрит ему вслед, анализируя поведение Гэвина и некоторые данные, которые возникают в его голове. После чего снова не двигается, устремляя свой взгляд на чужой стол. Кажется, он всё понимает. Гэвин одинок. Программный сбой^ Жизнь с Гэвином достаточно сложна. Если эту жизнь вообще можно таковой назвать. Нет, Гэвин не пристаёт и не тычет ему пистолетом в лицо каждую минуту, намереваясь убить, а потом будто бы передумывает, потому что денег оплатить штраф нет, да и получит по голове за такую проделку. Он просто почти не видит его, пусть и живут в одном небольшом домике почти на окраине города. Детектив общению с андроидом предпочитает сидеть на крыльце с чашкой горячего шоколада или же запираться в своей комнате. Но Ричард рад и тем редким моментам, когда они лежат на диване в зале за просмотром какого-нибудь кино. Голова Гэвина покоится на коленях Ричарда, а его лицо выглядит умиротворённым. Андроид почти не смотрит на экран телевизора — если детектив захочет обсудить сюжет, то он всегда может найти это в своей программе. Не смотрит на экран, но следит за иногда прикрытыми глазами, за медленно поднимающимися и снова опускающимися веками, за тем, как Гэвин пытается не уснуть, чтобы досмотреть кино. Ричард понимает, что если тот заметит, что андроид снова смотрит на него, то детектив взбесится, но ничего не может поделать с собой. И это чувство, которого, по идее, вовсе не должно быть будто бы разрывает его на части. Ошибки раз за разом возникают в его голове. Но он не может с этим ничего поделать, потому что просто не может. Гэвин прекрасен. Слишком прекрасен. И это не то, что называют истинной любовью. Ричард не может описать это. Ни одно из слов в его программе не подходит, чтобы рассказать об этом. Детектив Рид амбициозен, но слишком печален. Он будто бы скрывает своё истинное «Я» под маской ненависти к себе, к своим коллегам, к этому прогнившему миру и лицемерию. Он скрывает свою боль за любовью к работе. И Ричард чувствует это, будто бы они — настоящие родственные души. Он помнит, как мистер Камски рассказывал об этом. Что у людей в жизни появляются те, кто становится тебе слишком родным, кого ты хочешь защищать, быть с этим человеком всю оставшуюся жизнь. И всё это оказывается взаимным. Тогда Ричард внимательно слушал его, запоминал, но никогда не делал это чем-то важным. А сейчас не может представить это Прекрасное, не несущее в себе страдания. Программный сбой^ На волосы Гэвина падает что-то синеватое. Ричард даже почти не сразу понимает, что это, хотя в голове возникают множество ошибок. Детектив ничего не замечает, не чувствует, а когда он увидит свою голову, то тириум вряд ли уже будет виден для его глаз. Ричард подносит к своему рту руку и медленно протирает его, после чего отодвигает от себя кисть. Голубая кровь стекает по длинным пальцам, каплями продолжая падать на волосы Гэвина. Ричард не двигается, внимательно рассматривая жидкость. Программный сбой^ Перегрев биокомпонента #8563 До полного отключения системы 168:00:00 Ричард, пытаясь не вызвать никаких подозрений у детектива, аккуратно поднимается с места, укладывая голову Гэвина на подушку, после чего сам спешит подняться на второй этаж — во вторую дальнюю ванную. И на всякий случай запирает дверь, если вдруг детектив решит заглянуть к нему… по всяким причинам. Андроид припадает к раковине, упираясь руками в кафельную стену по обеим сторонам от зеркала. Изо рта беспрерывно течёт тириум, Ричарду приходится наклонить голову с открытым ртом, чтобы никто не увидел этого позже. Он растерян, не знает, что делать и как реагировать. В его программе не зарегистрировано ничего такого, что может объяснить ситуацию. Почему биокомпоненты начинают неожиданно перегреваться. И ещё страшнее — отсчёт до полного отключения системы. Должен ли он об этом сказать Гэвину и попросить купить несколько банок с тириумом? Будет ли тому всё равно или наоборот — рад, — что тот скоро «умрёт»? Ричарду страшно. Потому что этого не прописано. Перед глазами пробегают несколько десятков картинок с любимым напарником, и, когда, казалось бы, тириум из его рта должен престать течь, тот с новой силой начинает лить ещё на протяжении нескольких минут. Что он должен делать? Как ему поступить? Ричард поворачивается в сторону двери, когда приступ потери оставляет его. Андроид сползает по тумбочке, аккуратно садясь на пол, и прикрывает глаза. Гэвин. Гэвин. Гэвин. Гэвин. Гэвин. Программный сбой^ Отказ работы биокомпонента #8563 Перегрев биокомпонента #4491 Перегрев биокомпонента #9826 До полного отключения системы 167:41:29 *** — Добрый день, Ричард, мистер Камски вас ждал, — мило улыбается Хлоя Ричарду, пропуская жданного гостя в виллу. Ричард долго не решает приходить к своему Создателю. Сначала не считает нужным, потом становится страшно, потому что биокомпоненты начинают отказывать, а потом появляются совсем другие вопросы. Андроид здесь бывал не раз, но все ещё с детским восхищением осматривает помещение, ненадолго задерживая свой взгляд на длинной картине с изображением Создателя и его учителя. А после покорно проходит дальше, к бассейну, где в воде на одной стороне беседуют два андроида, а на другой — располагается сам Камски. Элайджа скучающе смотрит в окно, но, завидев Ричарда, широко улыбается и, не спеша, плавает несколько раз по кругу, только после этого вылезая на поверхность. Ричард не смотрит на его полуголое влажное тело, по которому стекают капли воды, как он это делает обычно… в других ситуациях. Смотрит прямо в глаза, будто пытаясь найти там ответы. — Так что тебя привело сюда, Ричард? — заинтересованный, бархатный, успокаивающий и одновременно взволнованный голос прерывает тишину. Камски садится в кресло, вальяжно закидывая ногу на ногу, и принимает бокал с алкоголем от Хлои, после чего просит уйти всех девушек из этой комнаты взмахом руки и не пьёт, пока те не выполняют его просьбу. — Извините за такой вопрос, — Ричард на мгновение останавливается, всё ещё сомневаясь, спросить ли, — почему вы послали меня в полицейский департамент? — Ты ведь хочешь задать другой вопрос? — усмехается Камски прежде, чем спрашивает сам. Он впервые видит на лице Ричарда совершенно другие вопросы — не такие, как раньше. — Детектив Гэвин Рид… — Ричард вновь останавливается, но сейчас только для того, чтобы проследить за реакцией Создателя и подобрать более верный подход. Камски выглядит сначала слегка раздражённым — прямо таким, как его напарник, — но заботливая улыбка заставляет перестать сомневаться, что он не даст ответы хотя бы часть вопросов, — он ведь ваш брат, не так ли? — Да, — незамедлительно отвечает Элайджа, поднимаясь с кресла, — с ним возникли какие-то проблемы? — Ричард не понимает, зачем тот спрашивает, потому что они оба понимают — с Гэвином Ридом не бывает без проблем. — Не совсем. Но, в общем-то, да. — Такой уж он — братец. — Почему вы поставили меня именно к нему? — решая, что тянуть смысла нет, напрямую спрашивает Ричард. И Камски очень ценит эту решительность, учитывая, что о своём брате он никогда не говорил. — Видишь ли, Ричард, — Камски подходит к окну, медленно поднося бокал к своим губам, и, немного запрокидывая голову, делает пару глотков, — Гэвин очень сложный человек. Что ты думаешь о нём? — Он умён, хоть и ведёт себя высокомерно. Думаю, на самом деле, он неплохой человек, но стал таким из-за недостатка любви в детстве или молодости, — решая опустить некоторые моменты, высказывается по поводу напарника Ричард. — Хорошо, — Камским снова улыбается и поворачивается к андроиду, — закрой глаза, — Ричард выполняет приказ — перед глазами снова появляется образ Гэвина, из-за чего хмурит брови. Наверное, всё же стоило ему сказать, куда он едет, — а теперь представь сад. В нём растут огромные кусты с белыми бутонами цветов. Это выглядит очень красиво, правда? А теперь представь, что эти самые бутоны постепенно вянут, чернеют, но не падают на землю. Представил? Ну, а теперь — представь, что вокруг этого самого сада возвышаются огромные высокие стены, и сам ты стоишь по ту их сторону. Ты не можешь дотянуться до увядших цветов, чтобы их убрать. Ричард не шевелится, не подаёт никаких признаков своей работоспособности. Программный сбой^ Перегрев биокомпонента #9036 Перегрев биокомпонента #5803 До полного отключения системы 84:38:21 Несколько биокомпонентов уже отказывают. Удивительно, что он вообще ещё не отключился, даже если это и происходит достаточно медленно. Он смог найти несколько банок тириума, чтобы немного восстановить себя, так что никто не узнаёт о его состоянии. Ричард узнаёт кое-что о подобной потере тириума. Но это только его ещё больше пугает. Этот процесс приводит к самоуничтожению. Проще говоря — проверка андроида на девиантность. Такое стали тестировать только на андроидах нового поколения, которые ещё только следуют программе или, например, таким, как сам Ричард — которым нужно абсолютное выполнение задачи. Проще говоря… Ричард «проебался». У людей тоже есть подобное. Только у них каким-то невообразимым образом вместо кашля — цветы. И это не поддаётся никакой науке. Чтобы вылечить подобную болезнь у них, надо либо получить взаимность от человека, которого любишь — невзаимность как раз и является основополагающей болезни, — либо операция, но тогда человек перестаёт испытывать любые чувства. В ином случае — смерть. И это, на самом деле, настолько ужасно. — Ты хочешь узнать что-то ещё, Рик? — интересуется Создатель, надеясь, что тот хоть немного ещё посидит. — Нет, спасибо вам огромное. Я к вам ещё загляну, — кивает Ричард и идёт в сторону выхода. Он не уверен, что понимает всё, но вполне достаточно. Теперь андроид видит немного больше вокруг детектива, и это вполне может помочь. *** — Детектив? — Гэвин не отвечает. Они приезжают на место происшествия, но всё ещё сидят в машине. По большей части, конечно, из-за человека. Ричард снова зовёт его, но теперь немного громче, и детектив совсем чуть-чуть взбешённо смотрит на него. — Чего тебе надо, тупая жестянка? Однако Ричард не отвечает. Только тянется к нему резко и неожиданно. Гэвин даже застывает в шоке и не может пошевелиться, не может понять, что делать. И хочет только достать пистолет, когда андроид тёплыми губами касается его, неуверенно целуя. А потом эта грёбанная неуверенность перерастает в настойчивость, тот прижимает его к дверце — и будь он проклят, если их кто-то заметит. Ричард никогда не целовал людей, что уж там говорить о мужчинах. Однажды Камски делал что-то вроде попытки, но понял, что это будет слишком. Но, даже несмотря на то, что тогда не было никакого разочарования, сейчас это кажется чем-то особенно приятным, пусть и не чувствует ничего, как человек. Ричард только удивлён, что Гэвин не приставляет к его лбу дуло пистолета, но и благодарен, что позволяет. — Наигрался? — только и успевает шикнуть Гэвин, когда Ричард отстраняется от него, как со всего размахну (насколько позволяет машина) ударяет кулаком по скуле андроида, отчего тот немного заваливается набок и возвращается обратно на своё сиденье. И сразу же выходит из машины, в спешке направляясь в дом — место преступления. И чёрт знает, что заставляет его так поступить. Почему он позволяет себя поцеловать, а потом бьёт, будто совсем противно. Если бы Ричард был человеком, то обязательно бы заплакал. И лучше было бы умереть прямо сейчас, чем стоять на коленях и руках на мокрой от недавнего дождя земле и «кашлять» тириумом, проливая его на грязь. Что ему делать? Как получить эту чёртову взаимность от человека, который только и может ругаться и тыкать дулом пистолета. Он не хочет отключаться… Нет. Он не хочет умирать. Ричард прикрывает рот рукой, хотя это вряд ли поможет. Тириум льётся едва ли не как из ведра, и единственное, на что он надеется — никто не заметит этого. Он знает, какая участь его ожидает. «— Люди умирают от удушья, но они могут сделать себе операцию, однако, не будут ничего чувствовать. Вообще, — Камски горько усмехается и задумчиво смотрит куда-то вдаль, будто что-то вспоминает, а потом с какой-то… печалью? — ну, а андроидов деактивируют. Потеря тириума нетипичным образом — признак девиантности. В худшем случае — отключение всех биокомпонентов. — Прямо, как смерть у людей, — чётко, но немного задумчиво, даже тише, чем обычно, говорит Ричард. — Прямо, как у людей, — повторяет за ним Камски и почти незаметно для человеческого глаза кивает» Программный сбой^ До полного отключения системы 30:41:20 Перегрев биокомпонента #5931 Отказ работы биокомпонента #5803 Он не хочет отключаться. Нет. Он не хочет умирать. Не хочет оставлять Гэвина одного. Такого одинокого и высокомерного. Ричард готов был бы деактивироваться. Но его память вряд ли перенесётся на другого «Ричарда» — Киберлайф. Но он не может оставить детектива одного. Не хочет, чтобы тот увидел его «смерть». И сам… не хочет возвращаться к самому началу. Рид же наверняка будет смотреть на него с ещё большей неприязнью, когда тот в буквальном смысле «восстанет из мёртвых». Ведь мало того, что Гэвин и так — мягко говоря — не очень рад видеть в своих напарниках какого-то андроида, так ещё и видеть, как тот возвращается после смерти — не самое лучшее. Мягко говоря. Ричард должен с этим что-то делать. Он не может позволить ситуации только ухудшиться. *** Привязанность. Грёбанная привязанность. Он словно человек привязывается к детективу. И это настолько плохо, что он не знает, что делать. До полного отключения системы чуть меньше двадцати четырёх часов, а Ричард всё ещё не находит способ исправить ситуацию. Большая часть биокомпонентов отключается, и всё ещё продолжает работать только благодаря оставшимся. «Умереть» от потери тириума или позволить Киберлайф уничтожить себя — исход один. И он. Чёрт возьми. «Проёбывается». Привязывается к тому, кому не должен был от слова совсем. Камски посылает его для собственного брата, но становится от этого только хуже. И Ричард не знает, как описать всё это. Их отношения — тьма, самая настоящая пропасть, в которой не разобраться, где ничего не увидишь и не сможешь найти выход. Но Ричард из последних сил мечтает остановить время, исправить собственные ошибки, вытащить Гэвина из всего этого дерьма. И провести с ним всю оставшуюся жизнь. Но у него есть только меньше одного дня. И даже если он сможет передать свою память. Он будет любить его вечно — в том-то и проблема. Но даже если раз за разом он будет умирать по никому неизвестным причинам, всё, что Ричард сможет дать Гэвину — ложь. Он будет лгать. Будет умирать. Совсем, как люди. Только Ричард вряд ли сможет принести хоть какую-то радость. Максимум — боль. Ричард теряет Гэвина каждый раз, когда цифры сменяются другими. И он почти на грани, чтобы сдаться. Должен признаться, но сможет ли Гэвин ответить на эти чувства? Голубая кровь покрывает поверхность — земли, кафеля в туалете, пол около заднего сиденья машины. И если бы он мог, то обязательно заплакал бы. Но вместо этого ему приходится зажимать рот рукой и пытаться скрыть все следы девиантности. Он просто не может быть честен даже с самим собой. И за эту неделю Ричард начинает ненавидеть себя даже больше, чем каких-то преступников. Больше, чем тех, кто пытается лезть к его детективу. Больше, чем кого-либо ещё. Ричарду просто нужен тот, кто поможет ему. Программный сбой^ До полного отключения системы 00:05:00 Всего немного. Совсем чуть-чуть. Ричард уже чувствует, как тело перестаёт тихонько функционировать. Передвижение занимает много времени. И единственное, чего он так боится — не успеть. Ричард должен сказать детективу Риду, даже если после этого всё равно прекратит своё существование. Он должен будет услышать последний ответ. «Что для тебя важнее, Ричард — горькая правда или собственное существование?» Хватаясь за стенку руками, редко за вещи, которые с грохотом падают на пол, Ричард, падая на пол, продолжает с трудом идти к двери, ведущей к заднему выходу, к небольшому крыльцу, где должен сидеть Гэвин в любимом кресле и с горячим шоколадом. До полного отключения системы 00:01:23 Нет. Причина была далеко не в этом. «Третье, что замечает Ричард в своём новом напарнике… нет, он определённо замечает, но это будто ускальзывает прямо из-под носа, а потому андроид не может за что-то зацепиться». Он думал, что понимает. Но в итоге оказывается не прав. Вряд ли он когда-то был вообще в чём-то прав. Ричард думал, что в глазах Гэвина отвращение, скука, одиночество, но… В глазах Гэвина нет ничего. Вообще ничего. Он смотрит пустым взглядом на Ричарда, когда тот совсем падает на пол, а до отключения системы остаются считанные секунды. С уголков рта густым потоком стекает тириум. И, да, всё, что он видит — безразличие. Он думал, что был прав. Но в итоге всё время только ошибался. Гэвин не скучает. Он ничего не чувствует. Детектив, словно бездушная кукла, что заставляет покрыться мурашками кожу. Конечно, если бы он был человеком. Ничего не выйдет. И последнее, о чём думает Ричард — Элайджа Камски, и его последняя надежда вытащить со дна любимого брата, которому будет совершенно всё равно, когда «новый» Ричард на следующий день придёт в участок. «Правда или жизнь? Я бы предпочёл избавляться от всех этих проблем. Я ведь всего лишь андроид». Полное отключение системы. Гэвин был в полном пустоте узнав о том что Ричарда больше нет. Он думал что это шутка, и к этому есть обьяснение. Ответа не было, как и самого вопроса. Ричард всегда думал, почему он меня не долюбливает я что - то не то сделал? Система в норме. Проблема была в самом Ридер, он был холод нервный. Из-за чего всбешивался, не в том деле что он ненавидел андроидов. Он ненавидел именно эту модель. Однако ему было похуй на него, как и на себя...