Send help

Funny you're the broken one But I'm the only one who needed saving

– Помоги мне! – отчаянно, до хрипоты. Волосы до плеч темные, в цвет фамилии. Губы смеются и глаза смеются. Он одной рукой обнимает Джеймса, в другой сигарета чуть дымится. Он в последние месяцы много курит; злится и тянется за следующей – только с болезненным хрустом ломается бумажная пачка. Регулус чувствует: еще мгновение, и точно так же сломается он. Сириус счастливый. Кажется, что счастливый. У него красная с золотым квиддичная форма и стайки щебечущих фанаток. У него трое лучших друзей и еще эта Марлин, раздражающая невыносимо. У него известная фамилия, которую он предпочитает выплевывать сквозь зубы с презрением, деньги, ничего абсолютно не значащие, и красота, принимаемая как должное. Да, вся школа уверена: Сириус Блэк богат, красив и счастлив. Это читается во взглядах четко, и в завистливых, и в восхищенных. Этому мальчику все легко, потому что он там, среди звезд, яркий, как одна из них. Регулус сомневается. Хочет сомневаться, потому что не может же так быть, что все трудности достаются ему, а брат тем временем наслаждается жизнью. Это просто будет нечестно, и неужели Вселенная любит только избранных? Он отчаянно ищет ответ и пока что находит исключительно один – положительный. От осознания приходится смаргивать злые слезы, сжимать кулаки и больше всего на свете желать, чтобы Сириус обратил внимание, подошел, заговорил. Чтобы помог. Но в мире младшего Блэка желания давно не сбываются. Сириус далекий и с каждым днем все дальше. С той оглушающе громкой июльской ночи, когда он исчез в темноте, оставив им на прощание звенящие слова ненависти. Щелчок зажигалки – она у Сириуса всегда с собой, непонятно только откуда стянутая, – и Регулус просыпается уже в другом мире – том, где у матери в глазах яростная, огнем горящая безысходность, а брата больше нет. Потому что просто взял и ушел. Потому что другой. – Помоги мне, – тогда еще спокойно, почти гордо, как и положено истинному Блэку. Не такому, как Сириус. Он проживает шестнадцать лет, чтобы стать хрупкой пешкой на шахматной доске из всего мира. Наверное, тогда Регулус еще хочет этого. Хочет погеройствовать. Хочет доказать им. Но на глазах пелена исчезает понемногу, рвется криками, смывается кровью. Он не хочет убивать. А вокруг все с сумасшедшими ухмылками и нездоровым блеском в глазах. Он не хочет тоже сойти с ума. И ужасно боится, что в финале так и произойдет. Регулус не сдерживает вскрик, когда предплечье обжигает болью. Темные линии бегут вдоль вен, чертят метку – навсегда, до самой смерти. Родители с гордостью смотрят: вот сын, что оправдает надежды, что не разочарует. Так и будет. Потому что разочаровывается здесь только он сам. Это происходит случайно. Небо в ноябре ледяное, бездушное, а ветер школьную галерею насквозь продувает. Регулус спешит скрыться внутри школы – почти бежит, укутавшись в тонкую черную мантию, и слишком поздно замечает его, застывшего у окна. Столкновение. Касание. Плечо задевает плечо, рука проскальзывает по руке. Сириус от неожиданности роняет сигарету, цедит: – Смотреть надо, куда идешь. – Прости, – бормочет Регулус. Брат на звук его голоса оборачивается резко и отшатывается вдруг; лицо становится белее бумаги, и только глаза звездами горят. В них разлитая горечь, но Регулус ее заметить не успевает. Сириус встряхивает головой – пряди рассыпаются по плечам – и уже собирается уйти, когда Регулус произносит умоляюще: – Можем мы поговорить? Сириус сомневается мгновение, но все же в чертах проступает жесткость, незнакомая, чужая, и взгляд становится тоже чужим совсем. – Мне не о чем с тобой разговаривать. – Пожалуйста, – Блэки никогда не просят, но есть же исключения? Однако Сириуса уже нет рядом. Только колеблется его силуэт в конце галереи. Шуршит пачка, щелкает зажигалка и загорается огонек, медленно душу испепеляющий. Регулус закидывает голову, часто-часто моргает, пытаясь сдержать слезы. Считает – не до десяти, а до одиннадцати по глупой детской привычке – и быстро направляется в противоположную сторону. Он не знает, что Сириус, выйдя из галереи, буквально сползает по стене, трясясь и руками зажимая рот. Хочется от безысходности выть в голос, но это непозволительная роскошь. Гриффиндорцы от своих принципов не отступают, и все равно поздно уже. Зажигалка выскальзывает из пальцев. Сириус на нее глядит затуманенными глазами, поднимает и швыряет внезапно в стену. Смотрит бесстрастно, как она разлетается на мелкие кусочки. Щелчок. – Помоги мне, – почти беззвучно – не осталось больше сил. Видения, видения. Не прекращаются, сколько он не просит, и каждое новое хуже предыдущего. В глазах вспыхивают яркие пятна, мир со скрипом сдвигается с места, начинает плыть. Его трясет в лихорадке, а голова на части раскалывается. Регулус давится прозрачным зельем и умоляет хрипло: – Пожалуйста. Пожалуйста, хватит. Не надо! Не помогает. На краю сознания горит еще мысль: «Ты сам сделал выбор. Не было другого пути». Но это должна быть ошибка, все неправильно, нереально! И в какой же момент его жизни, слишком короткой и несчастливой, оно поскользнулось и исчезло в пропасти, напрочь лишив его даже призрачной надежды на будущее? Регулус не может сосредоточиться. Регулус не может вспомнить. А лучше не становится. И он знает точно: не станет. Вокруг злые тени мелькают, шепчут угрозы; дорогие люди в агонии корчатся, кричат громко, пронзительно и совершенно невыносимо. Он видит родителей, разочаровавшихся в нем окончательно. Он видит Лорда: тот смеется ненормально и поднимает палочку – с губ слетает пыточное. Он видит брата. Сириус смотрит на него бесстрастно, чуть дымит сигарета. Регулус зовет его, звездное имя повторяя раз за разом. Но тот не отвечает – ему все равно. И этот самый страшный кошмар ломает его окончательно, заставляет захлебнуться собственным криком и остаться лежать ничком возле теперь уже пустой чаши с медальоном. Горло жжет нещадно, и Регулус на ощупь почти ползет к воде, абсолютно не думая о таящихся в ней опасностях. Ледяная жидкость шелком течет, а он все пьет и никак не может напиться. В какой-то момент он чувствует прикосновение – чьи-то скользкие, неживые пальцы хватают его за рукава мантии и тянут за собой. Вокруг лишь темнота, изредка вспыхивающая флуоресцентными пятнами. Он и не сопротивляется почти. Зачем? Перед глазами Сириус. Волосы до плеч темные, в цвет ненавистной фамилии. Глаза больше не смеются. Он на Регулуса смотрит с грустью и какой-то давно забытой нежностью. Так хочется прикоснуться. Так хочется обнять. Но сил уже нет совсем. – Холодно, – шепчет Регулус. Звука нет – только губы шевелятся. – Это пройдет, – у брата в глазах жалость, бесконечно глубокая. – Ты не помог мне, – не вопрос – утверждение. Сириус чуть качает головой. Протягивает руку – их пальцы переплетаются. Наклоняется медленно и прикасается нежно губами к его губам. На несколько секунд Регулус забывает о холоде, о жажде, о боли. На несколько секунд он жив. И эти секунды никогда не кончатся – застыли навечно. Щелчок.