You know-I know

Чимин просыпается от холода, бегущего по телу россыпью мелких мурашек, и тихой мелодии, доносящейся с первого этажа. Кажется, Юнги снова не спится. Взгляд Чимина падает на пустующую соседнюю половину кровати, скользит по смятой простыни, а затем перемещается на настенные часы над небольшим туалетным столиком. 4:32... Ещё темно... Без Юнги в кровати холодно и одиноко, поэтому Чимин, слегка потянувшись и потерев глаза, встаёт, чтобы спуститься и увидеть того, кого он надеется видеть каждый день своей жизни, того, без кого он себя уже не представляет, того, кто владеет его сердцем и им самим. Поднявшись с постели, не забыв при этом прихватить заботливо оставленный на прикроватной тумбочке плед, Чимин кутается в него по самые уши. Тепло. Но хён теплее, и поэтому младший спешит выйти из комнаты, чтобы спуститься вниз, шлепая босыми ногами по полу. Мелодия становится немного громче, и Чимин уверен, что слышит ее впервые. Спустившись, он идёт в направлении гостиной комнаты. Осталось только пересечь столовую и небольшой коридор, ещё чуть-чуть… Юнги обнаруживается там, где и предполагалось: посреди просторной гостиной за огромным белым роялем. Сердце пропускает удар. Юнги прекрасен. Они вместе уже не первый год, и Чимин любит Юнги любым: немного не выспавшимся и ворчливым; любит его, когда тот готовит ему завтрак с утра, когда он сидит и читает книги, когда напевает старые песни за уборкой, когда он выглядит немного неряшливо в своей домашней одежде, и когда он надевает смокинг на свои концерты. Но больше всего Чимин любит, когда Юнги играет музыку... Свою собственную музыку. И сейчас, в этот момент, у него перехватывает дыхание от картины, представшей перед глазами. Юнги слишком погружен в процесс, чтобы заметить,что он уже не один, а Чимин слишком заворожен, чтобы дать старшему обнаружить это. Он стоит, прислонившись плечом к косяку двери ведущей в комнату, и старается дышать ровно, вслушиваясь в каждую ноту, каждый звук. Юнги играет... Его длинные прекрасные пальцы скользят по клавиатуре так легко и красиво, создавая великолепное. Прикосновения такие нежные и трепетные, словно Юнги касается не инструмента, а любимого и дорогого ему человека. Юнги и правда очень любит фортепиано, Чимин это знает... Знает потому,что к нему Мин прикасается точно так же. Чимин вспоминает тот момент,когда впервые увидел, как Юнги играет... Воспоминания ярко всплывают перед глазами, перенося младшего во времени ровно на 4 года назад. *** Это был его первый учебный день в Сеульской Национальной Академии Искусств. Чимин был вне себя от радости,когда узнал,что прошел все экзамены для поступления в лучшую корейскую академию искусств. Он был очень счастлив, потому что родители поддержали его решение посвятить жизнь танцам. Он тогда в самый первый день умудрился потеряться в необъятных коридорах академии, пытаясь отыскать класс, в котором велись занятия по современным танцам. Чимин помнит, как бредя по самому длинному коридору, услышал фортепиано. Подойдя ближе, он заметил приоткрытую дверь, из-за которой доносилась мелодия. Такая красивая и манящая, она была восхитительна. Чимин всегда был через чур любопытным, в детстве мама часто ругала его за излишнюю пытливость. Разумеется, он не смог удержаться и в этот раз. Уйти, так и не увидев того, кто может играть подобным образом, Чимин не мог, просто не мог. Чимин тогда не знал, что в тот день встретит человека, которого полюбит всем сердцем, без которого больше не сможет жить. Он просто помнит то, как аккуратно приоткрыл дверь в класс, стараясь быть бесшумным, и то, как замерло его сердце,когда он увидел черноволосого юношу за фортепиано. Он сидел к Чимину полубоком так,что последний отлично мог разглядеть красивые руки с тонкими пальцами, ловко бегающими по клавишам с лёгкостью и грацией, оставаясь незамеченным. Казалось,что для этого юноши не существовало ничего, кроме рояля и его самого в этом огромном классе. Это был класс с инструментами, их там было очень много, всех форм и видов. Духовые, струнные, различные клавишные и даже ударные, так опасно расположившиеся рядом с Чимином, который был околдован. Не понимая, что делает, он начал невольно приближаться к роялю, который находился прямо посередине класса. Мелодия действительно была настолько чарующая,что Чимин совершенно не заметил ударную установку на своем пути к великолепному белому роялю. Медная тарелка от установки, которую он задел рюкзаком, с грохотом обрушилась на пол, выдавая присутствие Чимина с потрохами. Чимин также помнит, как пара испуганных глаз, обрамленных пушистыми ресницами, уставилась на него. Помнит, как сбивчиво пытался оправдать себя и извиниться за нарушенный покой, заливаясь краской и по-детски заикаясь. Помнит, как вылетел из класса, трусливо сбегая от пристального лисьего взгляда красивых глаз. *** Вспоминая это, Чимин улыбается, немного жмурясь, словно кот нашкодивший. Наверное, он тогда влюбился с первого взгляда; влюбился в аккорды, льющиеся из-под длинных пальцев, в красивые большие руки, в ровную спину, покачивающуюся в ритм мелодии. Он влюбился, не зная имени и фамилии, не зная ничего. Он влюбился в Юнги и его музыку. Из воспоминаний его вырывает тихое копошение за роялем. Прекратив играть, Юнги берет в руки уже почти полностью исписанный нотный лист и карандаш,чтобы дописать ещё пару нот. Затем, он переводит взгляд на Чимина и нежная улыбка касается уголков его губ. Он выглядит немного виноватым: – Я разбудил тебя? Чимин улыбается, зеркаля улыбку напротив. – Без тебя стало холодно. – Прости, эта мелодия в моей голове не давала мне покоя, я должен был ее записать. Юнги смешно дует губы и протягивает руки к нему, словно маленький ребенок. – Иди ко мне. Разве Чимин мог отказать? Он медленно подходит, хватаясь за одну руку Юнги, который тут же притягивает его ближе, усаживая рядом с собой. Плед, который младший успел с себя скинуть до того, как оказался прижатым к теплому телу, остается лежащим на полу. Юнги и правда теплее, гораздо теплее. Они сидят обнявшись некоторое время, пока Чимин не отстраняется, чтобы взглянуть на ноты. – Сыграешь мне ещё раз? Юнги улыбается и смотрит на него с такой нежностью, до того самого щемящего чувства в груди. – Конечно. Чимин прикрывает глаза, когда старший вновь начинает играть. Он внимательно вслушивается в каждый звук, пропитанный самим Юнги, стараясь не пропустить ни одного. И когда он заканчивает играть, смотря на Чимина выжидающе, последнему ничего не остаётся, кроме того, чтобы сказать, что... – Это прекрасно, Юнги... – восхищенно выдыхает он. – Лучшее, что ты создавал когда-либо. От неподдельного восхищения в голосе младшего, Юнги тихонько смеётся и тянет ладонь к Чимину, чтобы нежно прикоснуться к его лицу. – Я написал ее для тебя, – шепчет Юнги, поглаживая скулу Чимина большим пальцем. – Что? – Эта мелодия… Я написал ее тебе, Чимин, она твоя... – он наклоняется, оказываясь слишком близко, утыкается носом в чиминову шею,чтобы прошептать на грани слышимости. – Как и я... Кажется, сердце готово выломать грудную клетку, Чимин не знает, возможно ли испытывать столько чувств одновременно. Он боится не справиться с ними. – Хён... Юнги все ещё утыкается ему в шею и дышит немного сбито. Чимин не знает, что сказать, он не знает, как выразить то, что он чувствует. – Ты должен сказать что-нибудь, а то я начинаю нервничать, – говорит Юнги, и его тихий смех щекочет Чимину шею. Младший тянется руками к лицу хёна, своего любимого хёна, приподнимая его, чтобы в следующий миг притянуть его так близко, чувствуя горячее дыхание на своих губах, а после прижаться к мягким губам в поцелуе. Этот поцелуй покажет, что Чимин чувствует, он покажет все. Они отстраняются друг от друга только тогда, когда лёгкие требуют новой, такой необходимой порции кислорода. Они тяжело дышат, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, глядя в глаза друг друга. – Спасибо... – дрожащим голосом прямо в губы. – Спасибо, хён. Он целует его снова, вкладывая в этот поцелуй все чувства и эмоции, на которые способен. Чимин не знает, как долго это продолжается. Кажется, что времени не существует, ничего не существует, кроме них двоих. Юнги отстраняется первым, довольно жмурясь. Они снова смотрят, читая мысли друг друга. Юнги улыбается ему, лукаво щурясь, и Чимин может видеть чертинки, пляшущие на дне любимых зрачков. – Больше ничего не хочешь сказать, мм? – говорит он, наслаждаясь прелестным румянцем на слегка пухлых щечках и заставляя младшего отвести взгляд. – Хён! Чимин очень милый, когда смущается. – Я ждуу… – Юнги откровенно веселится, смущая Чимина все больше и больше. Чимин поднимает глаза, и уголки его губ образуют нежную смущенную улыбку. Взгляд глаза в глаза, но, кажется, гораздо глубже. Чимин смотрит так глубоко, что Юнги готов задохнуться. – Хён... – Мм? Юнги видит это, он видит, то, что Чимин хочет сказать. – Ты знаешь, – произносит он наконец и улыбается ещё шире, сияя безумно ярко. Юнги замирает на мгновение, вглядываясь в лицо Чимина. Это занимает 30 секунд, да Юнги считал, 30 секунд, чтобы вернуть широкую улыбку, сидящему солнцу напротив, 30 секунд,чтобы притянуть ближе, 30 секунд, чтобы прошептать в ответ: – Я знаю. Чимин хихикает, чувствуя себя таким счастливым, что становится стыдно. Он снова смотрит на Юнги… и он видит это, он тоже видит. Юнги знает, действительно знает. Он знает.